Семейная пара с ребенком и котом

В какой-то момент все кругом заулыбались, будто им пообещали бесплатно раздавать мороженое, стали махать руками, и Юра понял: приехали. Отабеку с Камой на катке неизменно радовались, Юра волей-неволей оказывался в эпицентре этой бурлящей радости и со временем научился принимать свою роль с достоинством, всё равно от неё было не спрятаться. Роль папы, к которому приехали на работу. Сидя на плечах Отабека, как на вершине горы, Кама вскинула руки и закричала. Говорить толком она пока что не говорила, только отдельные звуки, из которых изредка слепливались, как из пластилина, странные буквосочетания, зато крики разнились на все случаи жизни: и удивление, и испуг, и протест, и, само собой, радость при виде второго папки. Они со вчера не виделись, Юра рано ушел, Кама ещё спала, и вот как она ему рада: не потерялся-таки, нашли! Он помахал своему семейству. Отабек, не выпуская из рук тоненьких ножек, затянутых в ярко-синие штанины комбинезона, кивнул ему и, с Камой на плечах, стал осторожно спускаться вниз, ко льду. К ним тут же кинулись все, кто был не на коньках, и Юра поморщился: затискают ребенка. Через секунду послышался счастливый визг. Уж что-что, подумал Юра, а внимание мы обожаем. Его дочь! Родная, роднее некуда! Он обернулся к Лизе, которая стояла тихонько, как мышка, дожидаясь, когда он снова обратит на неё внимание, и сказал: — Вот тут не зажимайся. — Юра положил руки на костлявые плечики. — Сейчас важно уяснить схему прыжка, от того, что ты зажимаешься, тебя кренит, понимаешь? Не в ногах дело, ноги у тебя отличные, ты расслабься вот тут и дело лучше пойдет. Лиза кивнула. Очень серьезная девочка для восьми лет. Юра себя в восемь почти не помнил, но не был он таким серьезным и сосредоточенным, у него всё само собой получалось, и к дяде Яше он из-за этого попал самоуверенным до омерзения. Первым делом на тренерской работе Юре нужно было уяснить, что не у всех детей так просто всё получается, как у него в свое время. Что это, вообще-то, редкость, и ничего тут нет ненормального. Наоборот. Его дело — научить, чтобы не видна была эта разница между «получилось со второй попытки» и «получилось с двадцатой». Чтобы был результат. — Ну тогда на сегодня всё. До… э-э… до послезавтра? — Да, — кивнула серьезная Лиза и стала похожа на сорокалетнюю сотрудницу бухгалтерии с этим гладко зачесанным пучком пшеничных волос. — До свидания. — До свидания. Лиза покатила к калитке, а Юра остался, почесывая макушку: сложно с ней. С остальными учениками и ученицами как-то попроще. Но что самое главное — хрен угадаешь, из кого из них выйдет толк. Самое интересное! Может, эту худенькую до прозрачности девочку Лизу пубертат шарахнет по самое не могу, и никаких тебе прыжков с внезапным четвертым размером, а может, Юра через семь лет выведет её на олимпийский лед и будет глотать слезы гордости, как это делала Лилия, а дядя Яша делал вид, что он крепкий тренеромужик, которого ничем не проймешь, но если внимательно пересмотреть записи — всё там видно: и сжатые губы, и блеск в глазах. В какую-то секунду жизни Юра решил, что и ему надо что-то подобное пережить. Гордость не за себя, а за другого, и чтобы не за Отабека, а за воспитанника, за собственную работу, за свои нервы, старания и, в конце концов, результат. А когда три года назад, по завершении карьеры, журналисты наперебой спрашивали, подастся ли Юрий Плисецкий теперь в тренерство, Юра отвечал почти с возмущением: нет! Отцепитесь! И тогда правда ни о чем таком и не думал, а потом как-то пошло, пошло. Позвали на один мастер-класс к мелочи, на другой, в Японию съездил, чтобы и там детишек паровозиком по льду покатать, и как-то понравилось. Понял, что это оно. В шоу вечно выступать не будешь, рано или поздно придется уйти со льда, а это его билет в будущее, шанс остаться в фигурке, просто в другом качестве. Хотя говорят, что из чемпионов хороших тренеров не бывает. Вроде: всё, что у них было, они уже вложили в себя, для учеников ничего не осталось, это те, кто мало сумел в спорте сам, может научить, объяснить, показать, а крутые спортсмены в тренерстве обычно ни рыба, ни мясо. Юра и этого под завязку наслушался. Но вот хрен там! Он решил, что был крутым фигуристом и тренером станет тоже крутым. Талантливый человек талантлив во всем! Вот дядя Яша, между прочим, был чемпионом Союза. Он и Олимпиаду выиграл бы, если б был не еврей, вот тут не свезло. А воспитал и Витю, и Гошку, и Милу, и ещё плеяду всяческих медалистов, не говоря уже о блистательном Плисецком, последней своей звезде. Так что это, можно сказать, Юрин долг — подхватить эстафету крутого тренерства. Юра нащупал на бортике свои чехлы и сошел со льда. Разогнал толпу от своего семейства и уселся на скамейку, чтобы Отабек в ту же секунду передал Каму ему на колени, и Юра, улучив момент, поцеловал его. Хотел в щеку, а вышло в висок. — Ты ещё не опаздываешь? — Нет, — Отабек покачал головой, даже не взглянув на часы. Юра мог только завидовать его суперспособности рассчитывать время с маленьким ребенком на руках. У самого Юры всё сползало на полчаса минимум: то Кама проснулась позже обычного, то перевернула тарелку с кашей, то устроила скандал из-за ботиночек, и Юра сам почти что в истерике не мог разобраться, во-первых, каких ботинок ей надо, а во-вторых, неужели он, взрослый человек, так легко прогнется характером под характер двухлетнего ребенка. Именно в такие моменты Юра изредка (ну как изредка, через два раза на третий) думал: ну вот был же у тебя шанс просто жить. Парой. Безо всяких детей. Кто тебя заставлял? На кой хер ты в это ввязался? Он даже спрашивал у психолога: а это совсем-совсем плохо? Я её люблю, правда, она моя, и на мужа очень похожа, но эти мысли… Самому от себя тошно. Психолог сказал: это значит, вы ответственный хороший отец, и на ребенка вам не плевать. Поверьте, те, кто рожает своих, задаются такими вопросами даже чаще, это у вас ещё блок по поводу удочерения, а так-то люди не стесняются на детей раздражаться — и это нормально! Их растить тяжело! До этого Юра наивно думал, что самое тяжелое — это квад аксель! Да, напоминал себе Юра, я сам этого хотел! И не жалею! Радости от Камы намного больше, чем проблем. А сколько они намыкались, чтобы этого ребенка достать! Юра до сих пор, полтора года спустя, просыпался от кошмаров, в которых он бегает по инстанциям и собирает бумажки. В особо тяжелых случаях он вставал, и тихо, чтобы не разбудить семейство, лез в письменный стол, в папку, за решением суда с подписью и печатью. Отабек на этом ловил его пару раз, было неловко. Они твердо решили, что будут семейной парой с детьми! Они для этого поженились! И с тех пор никого не слушали. Были моменты, когда Юру уже тошнило от стотысячного: вы такие молодые, поживите для себя, куда торопиться. Да, блин, никуда! Если бы кто-то из них мог забеременеть, выносить и родить, точно так же цеплялись бы? Ну ведь нет же. Почему они перед всеми обязаны объясняться и оправдываться? И если любопытствующих ещё можно было посылать (Юра — матом, Отабек — взглядом), то с инспекторами и всякими там государственными психологами приходилось брать себя в руки крепче, чем перед чемпионатом мира. Один раз на вопрос: «почему не хотите родить собственного?», Юра взял и брякнул, кивая на Отабека: «не договорились, кто отрастит матку». Им после этого ещё пять собеседований назначили. Вопрос был Юре понятен: наймите суррогатную мать, у вас же есть деньги. Один раз, в самом-самом начале, ещё на этапе «а у нас будут дети?», они с Отабеком этот вопрос обсудили и закрыли его навсегда. Если приемный ребенок, то для обоих приемный, так будет правильно. И никакого «родного» лично Юре не надо. Свой по крови всё равно не будет родней того, которого они воспитают вместе в своей семье, состоявшей до ребенка из них двоих и кота Пёти. Так что на самом-то деле они семейная пара с ребенком и котом. И ещё с двумя десятками воспитанников на двоих. Отабек ушел в тренерство раньше Юры, и его воспитанники были уже юниоры-подростки. Тоже своего рода семья, потому что глазом моргнуть не успеешь, как с ними сродняешься. На неизвестном по счету собеседовании их спросили: «отдадите ребенка в фигурное катание?», тоном, предполагающим только ответ «да». Отабек удивился: «почему?». «Ну, — растерялся инспектор, — вы же фигуристы». И тут Юра уже почти открыл рот, чтоб ляпнуть «а у вас в семье все, наверно, инспекторы?», аж язык зачесался, но он незаметно стиснул кулак и взглянул на Отабека: я не подведу тебя. «Только если ребенок сам захочет, — ответил он. — Но вообще-то мы бы не хотели. Фигурка — тяжелый спорт. Тяжелее, чем кажется со стороны». И даже теперь, глядя на Каму, Юра не мог представить, что через год поставит её на коньки. А её уже сейчас тянуло на лед. Ещё бы! Ребенок считай растет на катке! Зато закаленная. Они мало обсуждали кого возьмут: пацана или девчонку. Какая разница. Если бы могли родить своего, то выбирать не пришлось бы. Как-то само собой вышло, когда увидели её, полугодовалую, в казенной кроватке. На спинке кроватки, в пластиковом кармашке лежала бумажка с именем. Камалия. Они сами лучше не придумали бы. — Ну, — спросил Юра, поднимая дочь под мышки, — как дела? Спала? — Спала, — доложил Отабек. — И ела. И играла с котом. — Кот жив? — Пока да. Это стало локальной семейной шуткой. Балованный раскормленный Пётя с появлением в доме ребенка быстро научился прятаться, уворачиваться и защищать себя. Юра, наглаживая своего драгоценного питомца, как бы извинялся перед ним: «да она быстро вырастет, правда», Пётя не особо утешался. Но это так, шутки, вообще-то они с Камой дружили, просто ему иногда приходилось туго от проявлений её любви. «А вдруг нам её не дадут?», — трясся Юра перед зданием суда, его знобило, хотя стояло сухое жаркое лето. «Дадут, — возражал Отабек. — Мы молодые, материально обеспеченные, с хорошим жильем, работой. Женаты. Конечно, дадут». Юра завидовал его способности себя уговаривать. — Ну, — сказал Юра, возвращая Каму в руки супруга, — я в раздевалку. Через десять минут буду готов. Подождете возле машины? — Да, — Отабек принял Каму, полностью обхватив её руками, как игрушечную. — Так будет быстрее. Юра тронул носик-пуговку указательным пальцем и сказал: пыньк. — Отвезем папку на работу, а сами домой? Кама ответила негромким писком, будто и не человеческий детеныш вовсе, а фэнтезийное существо. Юра поднялся, взял Отабека за затылок и коротко поцеловал. Все говорили: заведете ребенка, и он вам всё поломает, всю нежность и всю любовь, не до этого будет. Отабек поймал Юру за руку, потянул, чтобы тот наклонился, и поцеловал в ответ. Кама у него на руках засмеялась.