Из глубокого мёртвого моря

      – Принеси мне гнозис Гео Архонта.       Чайлд поморщился. Властный, ледяной голос Её Величества Царицы эхом раздавался в его голове на протяжении всего пути в Ли Юэ, вотчину старейшего из Архонтов, Рекса Ляписа.       Чайлд мрачно вздохнул. Он был слегка не в состоянии бороться с Архонтом за его гнозис, но не в его правилах было идти против воли собственного Бога.       Хотелось сдохнуть, и Чайлд с трудом отогнал мысли о героическом поражении в битве с Мораксом — он всегда выгрызал зубами своё право на жизнь и силу, упрямо карабкался с самых низов организации Фатуи и сейчас сдаваться на милость своим слабовольным, полным хаоса и паники мыслям не собирался.       Он положил ладонь на обнаженную полоску живота, невесомо погладил её пальцем — обжигающий жар внутри слегка унялся, но так никуда не делся, как и пару недель назад, и Чайлд прикусил губу, надавив сильнее, сильнее, в бесполезной попытке добраться до того, что там... жило.       Чайлд убрал руку и облокотился на перила корабля, задумчиво глядя на волны под собой, что успокаивали его своим шорохом, не давали скатиться в безобразную истерику на глазах остальных членов Фатуи, не выдать неконтролируемого хаоса в душе и теле.       Для предвестника Царицы это было неприемлемо, для Авангарда это было неприемлемо, для Аякса это было неприемлемо.       Он никогда не хотел себе такую удавку на шее, не хотел подчиняться законам природы, рвался дальше, выше, искал силу всё большую — чтобы в бесплодной попытке дотянуться до гребаной Селестии, чтобы перестать быть тем, кем могут помыкать, чтобы перестать быть ведомым, неспособным отказать, неспособным постоять за себя.       О, Аякс может. Аякс может запереть чувства на замок, может отстаивать своё мнение, может плевать на законы природы и не прогибаться под властной аурой более сильного — того, кому судьбой предсказано покорять людей, страны и сам мир, будь то его воля.       Аякс может скалить зубы перед теми, перед кем когда-то давно почти весь мир склонился на колени, и получает от этого практически мазохистское удовольствие.       Аякс может идти против своей природы благодаря неким подавителям, поставляемым Дотторе, потому что Царица очень ценит каждого своего предвестника, несмотря на его пол, и Аякс наслаждается этим.       Аякс может всё это и даже немного больше...       Но получать столь жестокий урок судьбы неожиданно, и грязно, и больно.       Он хочет, безумно желает, уничтожить то, что растёт, развивается внутри него уже несколько недель, но что-то останавливает каждый раз, когда он подносит остро заточенный кинжал к обнаженной коже живота.       Что-то настолько маленькое в глубине его подсознания и души, незначительное, что-то из того уже далекого времени четырнадцатилетнего Аякса, страстно мечтающего о большой семье, крепкой любви и домашнем очаге — глупая мечта, основанная на образах его родителей, вдребезги уничтоженная затхлым воздухом Бездны и полной беспомощностью перед более сильными монстрами, с которыми встречался Аякс, более кровожадными, страстно желающими убить его, маленькую глупую омегу, мечтающую о тепле и детском смехе дома и героических приключениях.       Так что же ты выберешь, дорогой Аякс?       Домашняя омега внутри него ломается, разрушается бесчисленными убийствами и реками чёрной крови, и Аякс в какой-то момент, уже выбравшийся на ледяную поверхность Снежной, дрожащий от усталости и беспощадного холода, понимает, насколько мнимым на самом деле был тот выбор — выбора не было вообще, Аякс бы или умер там, сожранный заживо, истекающий ярко-красной кровью, или превратился в такого же убийцу, как и все, живущие в темноте Бездны. ***       Ли Юэ встречает его острым запахом рыбы и потрясающе освежающими многочисленными частицами гидро в воздухе. Чайлд вздыхает полной грудью, запоминая запах, и спускается с трапа прямо в заботливые объятия Кати, которая только почти невесомо проводит ладонью по его спине, даря необходимое ему тепло человека, которому он может доверять, и отстраняется, склонив голову в поклоне и здороваясь с невыносимо официальным "господин Тарталья".       Чайлд только машет ей на это рукой — "зови меня Чайлдом" — он терпеть не может, когда к нему относятся так официально, — не с его кровавыми безумиями на поле боя, — и раз уж его назначили управлять банком Северного Королевства, он имеет право изменить политику отношений там под себя.       Катя неодобрительно хмурится на это, но кивает, ведь для рядового члена Фатуи каждое слово предвестника — нерушимый закон.       Она ведёт его через пристань, сквозь огромный рынок с многочисленными интересными, а иногда и завораживающими, товарами на прилавках (Чайлд берет себе на заметку посмотреть красивые подарки и сувениры для семьи), с кричащими на все лады торговцами, и необычные, с выгнутыми крышами дома прямо к порогу банка.       Чайлд... если честно, ожидал частичку привычной Снежной в этом разнообразии красок от искристого золотого до багрового, но нет.       Конечно же, нет.       Банк Северного Королевства своей архитектурой и цветом ничем не отличается от близстоящих домов и зданий, и это даже немного разочаровывает Чайлда.       Но Екатерина теперь с ним, и её присутствие наполняет его душу теплом. Всё в порядке, пока Катя с ним.       Они познакомились, когда Чайлд, тогда ещё Аякс, перешёл под крыло Пульчинеллы спустя два года со вступления в Фатуи.       Екатерина, одна из ценных кадров Пульчинеллы, тогда первая спокойно подошла к нему, тогда ещё дикому волчонку, остро переживающему своё путешествие в Бездну и бурно реагирующему на любой раздражитель, с доброжелательным выражением лица и спокойно, не обращая совершенно никакого внимания на убийственную ауру вокруг Аякса, на его жажду крови, объяснила новичку каждый нюанс сферы влияния старого предвестника.       Екатерина действовала как ведро ледяной воды на бушующего подростка, как маленький островок неожиданного спокойствия и терпения, неспешности.       Аякс проверял её раз за разом. Тестировал, показывал свои самые отвратительные, ужасающие стороны, приглядывался к спокойным, невозмутимым глазам, изредка полным снисходительной нежности к постепенно приручаемому подростку.       Через несколько лет, когда Аякс, — уже Тарталья, — стал известен как одиннадцатый предвестник, как Чайлд, как монстр, превращающий поле боя в кровавую баню, Катя перешла под его начало и ласково улыбнулась сверкающим детской радостью сапфировым глазам.       Екатерина была его доверенным лицом, его самым близким другом и почти семьёй — она знала о нём, если не всё, то очень и очень многое, и теперь Чайлд с содроганием думал, что будет, когда она узнает о... об этом пожаре в нижней части его живота.       – Добро пожаловать в банк Северного Королевства, господин предвестник!       Едва Чайлд вошёл в здание, его тут же оглушило гулом голосов работников банка, с благоговением, лёгким страхом и почетом приветствовавших взявшего управление над ними предвестника.       Чайлд зажмурился и поморщился, когда отраженное от пустого огромного красного зала эхо снова ударило его по ушам.       Тяжело вздохнув (чертовы правила Фатуи), он постарался дружелюбно улыбнуться и махнул рукой.       – Всем привет! Рад познакомиться со всеми вами и прошу, зовите меня Чайлдом! Ни к чему этот официоз!       Удивленное переглядывание и многоголосое "есть!" было ему ответом, и Чайлд устало вздохнул.       Ему был необходим спокойный сон, чтобы быстрее приспособиться к непривычному тёплому климату Ли Юэ, и обильный ужин, потому что единственное, что Чайлд понял за предыдущие две недели с появления... этого в своём теле — есть он хотел всегда и везде и лучше было не доводить до крайностей: однажды он не ел нормально целый день и чуть не свалился в обморок от дикого голода и головокружения.       Повторять подобный неприятный опыт не хотелось, поэтому, раздав ЦУ работникам банка и объявив, что в работе самого банка мало что изменится с его приезда — разве что сам Чайлд возьмёт на себя роль налоговика, он, подцепив за острый локоток Екатерину, пошел на выход.       Катя любезно, невзирая на собственные дела, хотя Чайлд и сомневался, что они у неё были в этот день — она готовилась к его приезду так же, как и он, провела его до арендованной Фатуи гостиницы по запутанным улицам Ли Юэ и, когда он получил ключи от собственного номера и поднялся на самый верхний этаж, плотно закрыла за ними дверь, скрестив руки на груди и сняв тёмно-серую простую маску Фатуи.       Чайлд параноидально осмотрел каждый уголок больших апартаментов с несколькими комнатами и, удовлетворившись тем, что ничего подозрительного найдено не было, вернулся обратно в гостиную и растянулся на мягком диване. Жар внутри слегка сдвинулся, заставив скривиться, но Чайлд постарался не обращать на это внимания, вместо этого взглянув на севшую напротив в кресло хмурую Катю.       – Что случилось, малыш? Ты сам не свой с того момента, как ступил с корабля.       Чайлд прикусил губу и задумался, каким образом объяснить Кате всю произошедшую с ним ситуацию... как можно мягче.       Благословение для бет — не иметь возможности остро чувствовать запахи, как это было у альф и омег. Чайлд иногда очень завидовал им в этом.       – Хн, ну... Кое-что случилось, и я теперь... – Чайлд прикрыл глаза рукой. Он ужасен в этом, не так ли? Резко выпрямившись и почти вздрогнув от переместившего вместе с ним жара, он обречённо посмотрел на взволнованную женщину напротив и издал мрачный смешок: – Я беременный, Катя. У меня... будет ребёнок.       Возможно. Если он не убьёт его. Случайно.       В ответ на его прямое заявление Чайлд буквально увидел, как знаменитая невозмутимость Кати, — всегда готовой к любому дерьму Кати, — треснула и рассыпалась крупными осколками.       Глаза её шокированно расширились, зрачки задрожали, а руки дернулись, то ли в желании ударить его за тупую шутку, то ли самолично убить того, кто это с Чайлдом, её дорогим малышом, сделал, но она лишь сжала их в кулаки, протыкая кожу острыми ногтями, и Чайлд обеспокоенно дернулся, не желая, чтобы она причиняла себе лишнюю боль.       Катя прекрасно знала, насколько он не готов, не был готов к "материнству", как он старался избегать любых отношений даже в течку, когда тело беспощадно ломило от боли и необузданной похоти, а сознание отключалось, и оставалось лишь одно желание — чтобы кто-нибудь, что-нибудь, что угодно, заполнили эту изнуряющую, тоскливую пустоту внутри, связал узлом и пометил кровавыми метками. Как в обычное время скованная за семью замками мечта принадлежать, быть нужным кому-то, во время течки вырывалась на волю и не давала спокойно дышать.       Чайлд мог пережить тяжелые, полные боли течки, но мысль открыться кому-то, отдать контроль более сильному существу ломала его, врубала защитные механизмы, не давая прикоснуться к желающему дикого секса телу, разрывая каждого тянущего руки альфу на куски.       – Как... это случилось? – Голос Кати дрожал: от страха за него, от необузданной ярости, от тёмной жажды крови.       Чайлд только покачал головой. Он не хотел говорить об этом.       Он верил, что справится с этим сам, своими силами, что сможет решить этот вопрос — в пользу убийства беззащитного, невинного существа или нет, это было неважно.       – Аякс, – непреклонный, ледяной тон прежде тёплой, ласковой Кати заставил его поёжиться — эту свою сторону, найденную и любовно взращенную Пульчинеллой, она старалась ему не показывать, раньше — не желая терять хрупкое доверие ребёнка, а сейчас — давить на него, сковывать правилами и рамками, которые Чайлд раз за разом разрушал и уничтожал только потому, что сам так хотел. – скажи мне, кто это сделал, и я...       – Катя, – резко ответил Чайлд, но после посмотрел на её нахмуренные брови и крепко сжатые губы и смягчился, улыбнулся искренне и тепло. – это не важно. Я позаботился о том, чтобы этого... человека больше никогда не существовало. Всё в порядке, я... я тоже в порядке.       Ложь. Он далёк от слова "порядок", и Катя поняла это, но сдержалась от дальнейшего бесполезного спора — её дорогой Аякс был слишком упрям и непреклонен тогда, когда считал себя правым, и у самой Кати не было сил на долгий, выматывающий все нервы спор.       Она примет эту ложь, как принимала каждое слово предвестников Пульчинеллы и Тартальи за нерушимый закон, но это не значило, что она оставит эту ситуацию без личного присмотра.       Аякс носил ребёнка, значит Аяксу требовались покой, хороший сон и вкусная еда.       Екатерина пока не стала думать о том, чтобы немного ограничить физическую активность Аякса, — потому что никто из них не видел на данный момент в этом проблемы: если бы её малыш действительно всем сердцем хотел избавиться от этого ребёнка, то Екатерина бы никогда не узнала о том, что её мальчика кто-то беспардонно повязал, — поэтому было решено сделать его работу здесь максимально комфортной, а его самого — ни в чём не нуждающимся.       – Я поняла. Я приглашу нашего доктора, чтобы он начал вести твою беременность и распоряжусь, чтобы тебе увеличили суточный рацион. Беременным надо много и хорошо питаться и не волноваться по пустякам.       – Э?.. – Чайлд с непониманием и легким шоком следил за её сосредоточенным и решительным лицом и тем, как быстро она начала что-то записывать в вытащенный из многочисленных карманов формы Фатуи блокнот, что-то тихо бормоча, и пытался успеть за её стремительными мыслями. – Эм-м, Катя, я не думаю, что...       – Не волнуйся, Аякс, я позабочусь о тебе и помогу со всем, что вызовет трудности и беспокойства.       – Но, Катя...       – Я распоряжусь, чтобы тебе доставили обильный ужин. – Она легко соскользнула с кресла, нежно поцеловала его в лоб и стремительно пошла к двери. – Если ты захочешь чего-то... необычного в еде, скажи мне. А теперь отдыхай, малыш.       Она плотно закрыла за собой дверь, оставляя глупо хлопающего глазами Чайлда в пронзительной тишине и одиночестве. ***       Улицы Ли Юэ были полны шума, криков и взрывов смеха, и Чайлд, утомительную неделю спустя после приезда, выбравшийся на свободу после заполнения всех скопившихся бумаг и контрактов, полностью потерялся на них.       Ли Юэ так отличался от Снежной, что невольно на Чайлда нападал ступор каждый раз, когда он оказывался в гуще толпы или пытался отвязаться от крайне настырных, хвалящих на все лады свой товар, торговцев.       В Снежной люди были более тихими и спокойными, более... безразличными друг к другу, и всех это устраивало.       А из-за постоянных холодов, пробирающих до костей, выходить на улицу осмеливались исключительные малочисленные смельчаки, так что такой толпы Чайлд никогда ещё не видел, отчего она вызывала резкое неприятие и задавленные на корню попытки спрятаться там, где побезлюднее и потише.       Но подарки его оставшейся в Снежной семье никто не отменял, поэтому сейчас Чайлд задумчиво ходил от одной лавки к другой, в поисках самого лучшего и интересного.       Его внимание привлекало всё и ничего одновременно, и он тяжело вздохнул, когда понял, что в голове абсолютная пустота, а младшие братья и сестра ждут от него весточку в самое ближайшее время.       С родителями же Аякс общался мало и только по делу — ни отец, ни мать не смогли тогда, шесть лет назад, принять своего сына таким, каким он стал — диким, сильным, кровожадным; не захотели познакомиться с ним снова, заново, вместо этого оплакивая смерть их милой домашней омеги с прекрасной чистой улыбкой и звонким радостным смехом. Их пути разошлись, и картина мира Аякса треснула снова, когда, казалось, любящие его родители стали в его глазах жестокими лицемерами.       Тогда Аякс утешал себя сверкающими восторгом, любовью и озорством взглядами младших членов семьи, поклявшись себе, что их-то никогда грязь этого мира не коснётся.       Из туманных, мрачных мыслей его выбило неожиданное столкновение.       – Ох, прошу прощения! Совсем не смотрю, куда иду, ха-ха!       – Нет, всё в порядке. Это я виноват, слишком задумался в таком людном месте, прошу прощения.       – Всё нормально!       Чайлд махнул рукой и посмотрел на мужчину, с которым случайно столкнулся. Высокий брюнет с поразительно яркими, почти светящимися золотым кончиками волос, со странными янтарными глазами и в дорогом коричневом костюме всем своим видом привлекал многочисленное внимание.       Впрочем, судя по отсутствию хоть лёгкого интереса у ближайших торговцев, мужчина был здесь частым гостем, к которому уже привыкли.       Чайлд заинтересованно осмотрел мужчину ещё раз и махнул рукой, огибая его и пытаясь снова влиться в быстро движущуюся толпу.       С какой необычной личностью он сейчас, однако, столкнулся.       Эти странные янтарные глаза с двойной радужкой, идущей вокруг жёлтого ромбовидного зрачка, принадлежали поистине интересной личности.       У Царицы тоже были необычные глаза — прозрачно-голубые, льдистые, с чёрными зрачками, похожими на вытянутую звезду, в обрамлении белоснежных волос; она была по-настоящему красива.       Так что у Чайлда было с чем сравнивать, и он, если честно, совершенно не представлял, что встретит Моракса так скоро.       Это было неожиданно.       Он мог бы вырвать гнозис из его груди прямо на глазах находящихся здесь людей, но зачем?       У Чайлда не было ограничения по времени для этой миссии, он увидел новый облик Гео Архонта, в котором тот ходил среди смертных, и торопиться, чтобы как можно скорее доставить Царице чужой гнозис, у него не было никакого желания.       Тем более, что... после завершения этого задания Её Величество могла отправить его в очередную горячую точку, а это... не то, чего он хотел бы. Не то, что выдержало бы его тело.       Чайлд не хотел признавать этого, но его омежья часть и закопанные настолько глубоко, что Чайлд уже почти и не помнил о них, детские мечты медленно побеждали страх и панический ужас, вот уже почти месяц преследовавших его во сне и наяву, и Чайлд начинал задумываться о... собственном будущем с... живым придатком.       Война не была в его смутных планах, и неопределенное спокойное время в Ли Юэ Чайлд собирался использовать по-полной.       Поэтому... пусть пока Рекс Ляпис ходит среди своего народа, живой и с гнозисом. Чайлд займется им... когда-нибудь потом. ***       На следующий день они встретились снова — и снова на рынке.       Чайлд задумчиво смотрел на ярких, разноцветных, красивых воздушных змеев разной длины и комплекции, прикидывая, не сломаются ли они в метели Снежной, поэтому совсем не ожидал глубокого хриплого (очень знакомого) голоса за спиной:       – Кажется, вам нужна помощь?       Его пальцы дрогнули в рефлекторном поиске оружия, но, тихо выдохнув, Чайлд натянул лучшую свою улыбку и повернулся.       Моракс стоял слишком близко и в задумчивости, прижав пальцы к подбородку, переводил взгляд с Чайлда на прилавок и обратно, поджав губы.       Чайлд повёл плечом и отошёл на шаг назад, увеличивая расстояние между ними, а после удивлённо поднял глаза, когда в полной мере осознал чужой вопрос.       Помощь? Ему? От Рекса Ляписа?       Хм-м.       Рекс Ляпис, как завоеватель этих земель и создатель невероятно яркой, процветающей гавани, явно должен знать лучше о качестве изготавливаемой в ней продукции, поэтому его помощь в выборе или совет не были бы лишними.       Чайлд коротко рассмеялся и потёр затылок в притворном смущении.       – Ах, да, было бы неплохо. Я ищу прекрасный подарок для маленькой принцессы, но не знаю, выдержит ли он холод и сильный ветер.       – Хм-м, – Моракс придирчиво осмотрел поданный товар, дотошно ощупал каждого, привлёкшего его внимание, змея, получив от торговца только тяжёлый вздох и отложил двоих змеев — одного в форме ярко-красного дракона с тёмно-коричневым, даже на вид крепким креплением, а второго — в виде разноцветной вытянутой птицы из более тонкого материала, чем дракон.       Моракс взял небольшого дракона с развевающимися концами и раскрыл его перед Чайлдом, предлагая самому потрогать и убедиться в его прочности.       – Воздушный дракон, сделанный из бумаги и побегов бамбука, в прочности которых не стоит сомневаться, выдержит даже метель Снежной. А изящная форма и яркость цвета, я думаю, понравится любой принцессе, а также покажет особенную культуру Ли Юэ.       Чайлд задумчиво хмыкнул и обратил внимание на второй вариант. Моракс осторожно сложил дракона и взял в руки птицу.       – Воздушный змей в виде феникса, означающий благополучие, а также женское начало, созданный из тонкого шёлка и полосок бамбука, изящный, с аккуратной, лёгкой и привлекающей внимание вышивкой также идеально подойдёт жизнерадостной, элегантной принцессе.       Так же аккуратно отложив второго воздушного змея, Моракс, как и торговец напротив, выжидающе уставились на него в ожидании вердикта. Чайлд посмотрел сначала на одного змея, затем на другого и махнул рукой:       – Возьму оба.       Мужчина за прилавком, предположительно лет сорока, радостно потёр руки и красиво упаковал их, видимо запомнив, что это подарок для девочки.       Поблагодарив его за это и отдав поразительно много моры (не то, чтобы Чайлд действительно считал её, но цены в Ли Юэ сильно кусались), Чайлд повернулся к всё это время спокойно стоящему рядом Мораксу, сложившему руки за спиной, и улыбнулся.       – Большое вам спасибо за помощь! Меня зовут Чайлд, приятно познакомиться с вами.       Раз уж Моракс сам нашёл его, то почему бы не попробовать подобраться к нему поближе через знакомство?       – Чжун Ли. Взаимно. ***       Они провели вместе весь день, лениво курсируя из одного уголка Ли Юэ в другой, изредка останавливаясь в ресторане Ванмин, чтобы пообедать или поужинать. Так Чайлд с неожиданным весельем узнал, что Чжун Ли редко когда носил с собой собственный кошелёк с морой и ему оставалось только догадываться, как он раньше покупал все эти редкие дорогие безделушки, за которые в этот день Чайлд отдал больше моры, чем за всю свою жизнь.       А ещё Чайлд должен был признать, что он... увлёкся. Время в присутствии Моракса и его многочисленных интересных историй про развитие Ли Юэ пролетало незаметно, и Чайлд, очарованный спокойным глубоким голосом, даже не сразу заметил, когда на гавань опустились сумерки.       И, ох. Катя убьёт его за пропущенный сеанс у целителя.       Чайлд нахмурился, подняв голову к небу. Ему стоит поторопиться вернуться обратно в гостиницу до того, как Катя сама пойдёт искать его — с тех пор, как он сообщил ей о незапланированной беременности, она стала пугающе ответственной по отношению к нему и его здоровью.       – Ох, мне уже пора, господин Чжун Ли. Уже довольно поздно...       Моракс тоже поднял взгляд к темнеющему полотну над головой и кивнул.       – Действительно. Твоя компания была мне очень приятна, Чайлд.       Ох. Чайлд удивлённо моргнул. Серьёзно?       Чайлд не ожидал этого от Рекса Ляписа, но лицо напротив казалось довольно серьёзным, чтобы сомневаться в чужих словах. Это, на удивление, было... приятно.       Далеко не у всех Аякс мог ассоциироваться с "хорошей компанией", чаще он просто раздражал окружающих его людей своими никогда не иссякающими энергией и энтузиазмом, как и реакция на его нередко тупые шуточки и сарказм была довольно острой, чтобы завести друга или что-то подобное.       Катя была особенной, она проработала с ним бок о бок несколько лет, и они за это время успели притереться характерами и стать куда ближе, чем просто друзьями.       А вот Чжун Ли, шеститысячелетний бог, был совершенно отдельной темой. Несмотря на то, что за этот день он перестал быть для Чайлда незнакомцем, другом он также не являлся. Чжун Ли был врагом, жертвой интриг Царицы, целью Тартальи, если он всё-таки выполнит приказ без сильных последствий для себя, но, тем не менее... С ним было по-странному уютно. Тепло. Непринужденно.       Чайлд не чувствовал необходимости носить дружелюбные маски, как и заранее обдумывать каждое своё слово — да, с Чжун Ли Чайлд продолжал быть настороже, — всё-таки это был сам Архонт, а не обычный смертный человек, — но от него совершенно не веяло опасностью. По крайней мере, по отношению к Чайлду.       (Чайлд задумывался, убили бы его на месте, если бы Моракс знал, с какой целью он прибыл сюда).       (Учитывая, какие легенды слагали о кровожадности Моракса, скорее всего, да).       Чайлд добродушно засмеялся и кивнул, полуосознанно проведя ладонью по животу — тепло внутри постепенно снова разгоралось в полноценный пожар, который довольно трудно было терпеть, и Чайлд уже знал, что это значило ещё один плотный ужин, как только он попадёт в свой номер в гостинице. Существо внутри него было поистине прожорливым, и ему повезло, что у Чайлда был почти неограниченный запас моры.       – Взаимно. Ну что ж, я пойду. Берегите себя, господин Чжун Ли!       – Ты тоже, Чайлд.       – Аха-ха, конечно! Ещё увидимся!       Махнув рукой, Чайлд стремительно помчался сквозь утихающую толпу к порогу гостиницы, на котором, недовольно скрестив руки на груди, уже стояла Катя во всей красе, всей своей фигурой выражая неодобрение его не следованию графику.       Аякс тяжело вздохнул. Ему было двадцать, и он был уже взрослым человеком, не так ли?       Он определённо сможет объясниться с Катей, не получив от неё ни одной лекции о беззаботности и безалаберности к своему здоровью и положению. ***       Его руки были крепко прижаты к земле, а сверху навалилось тяжёлое, мокрое от пота, дрожащее от похоти тело.       Где-то наверху, отдаваясь гулом в ушах, звучал мерзкий смех и нахальные вопросы, смысл которых мозг Тартальи понять был уже не в силах.       Перед глазами всё расплывалось, периодически уходя в темноту, острый нюх улавливал уже привычные, густые запахи крови и мокрой земли.       Отчаянно мутило, и внутри всё начало дрожать от первой, — одной из многих, — волны острой боли в животе — ужасные последствия для всех омег, ни разу с момента первой течки не проводивших её с узлом альфы в заднице.       Чья-то грубая рука резко дёрнула его за испачканные в крови волосы, заставив тихо зашипеть от внезапной боли, прокатившейся по всему телу, и по чувствительным ушам ударил звук разорванной одежды и ударившегося о землю Глаза Бога, заставивший содрогнуться и дёрнуться в сторону, отчаянно пнув сошедшего с ума альфу в бедро.       Тарталья, любивший сильных противников и честные поединки, ненавидел, когда на него одного нападала целая группа — с ними было гораздо больше мороки, да и не было большинство носителей Глаза Бога, воинов, ему ровней.       Сейчас, в период начинающейся течки, когда его тело было минимально подготовлено к ней, ранее привычная ситуация "несколько на одного" стала для Тартальи настоящим ужасом.       Чужая грязная рука, зарывшаяся в его волосах, грубо дёрнула его голову выше, открыв постепенно наливающееся краснотой от внутреннего жара лицо, и хлёсткая пощёчина не заставила себя долго ждать, оцарапав щёку кромкой пары серебристых колец с красным камнем.       Тарталья искренне ненавидел и презирал своё беспомощное состояние во время течек, когда тело каждую секунду боролось с ним за каплю удовольствия, и сейчас, в такой отвратительной ситуации, в возникновении которой виноват был он сам, он мог лишь с отчаянным смирением ощущать, как толстый член без малейшей капли смазки пытается войти в него и растянуть неподатливые стенки под себя, причиняя невыносимую боль, и мечтать о том, как он потом, когда сможет хоть на секунду вырваться из искусственной лихорадки, вырвет с корнем чужой грязный орган и будет наслаждаться хриплыми криками агонии, как мстительно вставит этот огромный альфий член в их тугую, тщательно оберегаемую от посягательств дырку и, отрезая куски мяса от его тела, смотреть, смотреть за тем, как его насильники корчатся от боли и предчувствия скорой смерти, которую, впрочем, — Тарталья оскалил зубы, когда перед его глазами мелькнул другой альфий член, который так и просил, чтобы его откусили, — одиннадцатый предвестник приносить не собирался.       Не тогда, пока не наиграется с этими животными.       Чужой, покрытый смазкой член, с заметным уплотнением на основании, ткнулся ему в губы, и Тарталья брезгливо поморщился и рвано выдохнул воздух носом, когда таранящий его сзади член начал жёстко и ритмично двигаться, принося разве что ещё больше боли, чем удовольствия даже в разгаре течки, по идее, способной смягчить такие последствия нетерпения партнёров (впрочем, Чайлд уже привык к разочарованиям в своей жизни), скрыв безумно горящие опасным огнём глаза под веками и призывно приоткрыв губы.       Ни одного стона, ни крика они от него не добьются — в Фатуи учили не только хорошо драться и быстро соображать, а идиоты, сующие свои жизненно-важные органы в рот обученного боевика, мало того — врага, не заслуживали от Тартальи даже взгляда затуманенных болью и похотью глаз.       Чужой не слишком толстый, — как тот, что порвал его задницу, — но длинный член с радостью вошёл в открытый рот, и Тарталья с мстительным удовлетворением с силой сжал зубы на стволе, почти под самой головкой, с окровавленной улыбкой слушая звук разрываемой кожи и истошный крик сверху. Откусить не откусил, но едва ли теперь это животное вообще когда-либо сможет нормально потрахаться.       Не то, чтобы оно доживёт до утра.       Ещё одна смачная пощёчина, — уже на другую щёку, из-за чего Тарталья едва не прикусил язык, — откинула его голову в сторону и третий альфа, до этого крепко, до синяков, держащий его руки, вытащил из задней части высокого сапога длинный кинжал, с силой воткнув его в удерживаемые ладони Тартальи по самую рукоять.       Отчётливо послышался хруст ломаемых костей, и Тарталья, вздрогнув от этого звука, перестал сдерживать громогласный истерический смех в груди, вскидывая глаза на стоящего на коленях напротив высокого мускулистого альфу с горящими в них отвращением и уничижительным презрением.       Это был взгляд, обещающий медленную, мучительную и кровавую смерть каждому находящемуся здесь, и, кажется, единственный пока ещё адекватный альфа понял его значение, в страхе попятившись назад и случайно задев валяющегося на побраговевшей от крови земле, воющего от боли напарника, заставив того закричать ещё громче.       Тарталья был доволен.       Колени подкашивались от слабости и смертельной усталости, таранящий сзади член, кажется, даже не собирался останавливаться — видимо, обезумевшему от внутренней тесноты омеги альфе было уже всё равно на то, что происходит вокруг, и Тарталья, с трудом поймав мысль за хвост и собравшись с силами, принялся дёргать ладонями в надежде вытащить кинжал из твёрдой земли.       Времени на это потребовалось предостаточно, и когда Тарталья наконец освободил руки, чужая сперма в его открывшейся матке уже была плотно заткнута узлом. ***       Чайлд открыл глаза. В комнате царила темнота и тишина, и ему пришлось проморгаться несколько раз, чтобы привыкнуть к ней.       Он сел на кровати и вздохнул, когда спокойный жар внутри, к которому он уже почти привык, чуть сдвинулся. Чайлд прижал пальцы к животу и надавил, почти сразу ощутив, как он твердеет; он потёр лицо рукой.       Элементалисты... С самого своего зачатия каждый ребёнок, более всего предрасположенный к какому-либо элементу, с каждым днём, по мере развития плода, окружал себя щитом, не позволяющим убить его уже к концу второго месяца беременности. Каждый ребенок-элементалист, способный в будущем получить Глаз Бога и пополнить ряды одного из семи Архонтов, был ценен и защищался соответственно — это Чайлд вычитал в книгах, которые ему любезно преподнесла Катя со строгим наказом ознакомиться, и теперь Чайлд знал о беременности гораздо больше, чем раньше и чем, на самом деле, хотел бы знать.       Ребёнок всё ещё был для него чем-то странным, загадкой, тем, к чему необходимо проявить осторожность, а лучше вообще смотреть со стороны. Да, у Чайлда были младшие братья и сестра, и всех он видел, — когда мог получить небольшой отпуск или выходные от службы Царице, — младенцами, и всех любил одинаково сильно, но одно дело — его братья и сестра, с которыми он только нянчился, да посылал подарки, а другое — собственный ребёнок, которого необходимо было выносить самому и родить тоже самому, а вот что делать с ним потом, Чайлд представлял себе крайне смутно: отвезти обратно в Снежную, к своей семье и теплу большого дома, это несомненно. Но даст ли ему в таком случае омежий инстинкт защищать свою плоть и кровь быть таким же эффективным на поле боя, что и раньше?       Чайлд не хотел проверять это на практике, но о собственном будущем стоило подумать уже сейчас.       Впрочем, он мог бы не задумываться об этом ещё долго, если бы просто воткнул остро заточенный кинжал прямо в сердцевину того жара...       Чайлд провёл подрагивающими пальцами по животу и прикусил губу. У него был ещё месяц, чтобы решить эту проблему.       Тяжело выдохнув, он встал и потянулся, подходя к окну — этой ночью он больше не заснет, а крыши Ли Юэ были невероятно удобны, чтобы хорошо устроиться и наблюдать за гаванью и её жителями, оставаясь при этом незаметным с улиц.       Он открыл большое квадратное окно и выскользнул наружу, зацепившись за выступающую часть крыши необычной снежнянину покатой формы. Сев и скрестив ноги, Чайлд поставил локти на колени и облокотился подбородком на кулак.       Ли Юэ горел тысячами фонарей даже в такую позднюю ночь и продолжал жить своей бурной жизнью. Несколько кораблей стояло в ярко освещённом порту, а многочисленные торговцы, чьё количество заметно уменьшилось к вечеру, даже в такое время зазывали путников что-нибудь купить, оставить мешок моры в жадных руках коренных жителей города контрактов, явно собаку съевших в этом деле.       Чайлд задумчиво хмыкнул; мысли его текли медленно и почти лениво: что надо бы поискать игрушки для детей с пиро элементом; как хорошо, что сам он прекрасно владеет собственным гидро, иначе разрушений в доме будет не избежать; что война на границах Натлана закончилась не так уж ужасно, как казалось сначала; что выживет ли он, если родит владельца пиро элемента и не будет ли у них конфликт стихий на этой почве, ведь, несмотря на то, что пиро в его ребёнке ещё спал, щит строился именно из него и Чайлду придётся постараться осторожнее использовать гидро, чтобы случайно не затушить его.       В животе заурчало, и Чайлд тихо застонал. Плод внутри него размером с ноготь потреблял слишком много энергии. ***       Чайлд медленно натянул стрелу, задерживая дыхание на мгновение, — пальцы не трясутся, — и отпустил, сквозь густой мех пробивая шею хиличурла насквозь.       Он тихо вздохнул, качая головой — пальцы больше не режет туго натянутая струна лука, но над точностью выстрелов ещё работать и работать — Чайлд, вообще-то, целился прямо в голову, и спрыгнул с высокой, толстой ветки дерева, на которой до этого сидел, подходя и присаживаясь на корточки около поверженного тела противника — вдруг у него есть что-то интересное с собой?       Ему было смертельно скучно: должников в банке пока не наблюдалось, с большей частью документов и контрактов Екатерина разбиралась сама, отдавая ему только то, что должен подписать глава банка, а Чжун Ли потащился за какими-то травами, необходимыми для очередного погребального ритуала.       Чайлд, конечно, напросился пойти вместе с ним, но ждать несколько часов, пока раскроется какой-то полезный цветок, было невыносимо, поэтому Чайлд, оставив медитирующего Чжун Ли на опушке, пошёл на охоту... Хоть за кем-нибудь, способным немного развеять его скуку.       Чайлд был знаком с Мораксом уже две недели и, к своему удивлению, готов был признать его если не другом, то близким знакомым точно.       С Чжун Ли оказалось по-настоящему интересно и весело проводить время, и он настолько профессионально и незаметно переводил неуёмную энергию Чайлда в нужное ему русло, такое как та же помощь в собирательстве всякого природного хлама, что Чайлд невольно проникся к нему каплей восхищения вдобавок к тому морю уважения как к Богу Войны, каким был Моракс тысячи лет назад.       С Чжун Ли было удивительно... спокойно. Ровная аура властного и уверенного в себе человека, так непохожая на все вспышки агрессии самоуверенных альф, к которым Аякс привык в Фатуи, исходящая от него, расслабляла. Заставляла себя чувствовать, как за каменной стеной (как бы иронично это ни звучало), что было ново для Аякса, до этого всегда выступающего в роли защитника, а не защищаемого, и он уже начинал сомневаться, что... сможет со всей самоотдачей выполнить приказ Её Величества.       Чжун Ли стал ему достаточно близок, чтобы мысли о причинении боли или захвате гнозиса заставляли чувствовать себя неуютно. В такие моменты Чайлд успокаивал себя тем, что у него ещё было время, что Царица не дала ему точных сроков, чтобы пока не думать об этом.       Чайлд действительно умел, оставаясь неподвижным, бежать от проблем, с которыми уже не справлялся.       Не найдя ничего интересного или полезного, Чайлд уже собирался подняться на ноги и возвращаться к Чжун Ли — он отсутствовал уже достаточно долго, чтобы тот собрал свою траву, но не смог.       Острая, обжигающая нервы боль поднялась где-то внутри и стремительной волной накрыла всё тело, от чего спёрло дыхание и Чайлд закашлялся, не удержавшись на задрожавших коленях и рухнув обратно на землю, крепко обхватив живот.       Что?..       Что произошло?..       Мысли летели стремительным потоком, впрочем, не задерживаясь в голове надолго, а Чайлд отчаянно задыхался, склоняясь к земле всё ниже и ниже.       Что-то с ребёнком. Что-то с ребёнком!       Он не понимал, что происходит, в душе царила полнейшая паника, а дыхание на счёт, вычитанное им в какой-то книге про беременность, совершенно не помогало.       Чайлд застонал сквозь зубы, когда ещё одна волна боли прошила тело от пальцев ног до кончиков волос, благо вокруг никого не было, и дрожащими пальцам кое-как расстегнул пиджак, кажется, оторвав несколько пуговиц.       Подняв красную рубашку, Чайлд судорожно осматривал напрягшийся пресс и низ живота; пожар внутри обжигал органы не хуже пробуждённого пиро, усиленного Глазом Бога, и Чайлд, прикусив концы рубашки, решился вытащить небольшой кинжал из сапога, приставив его к животу.       Ему... ему необходимо было понять, что происходит; ему надо было знать, что с ребёнком всё в порядке.       Ребёнок может пострадать.       Ребёнок может пострадать.       Ребёнок, размером с ноготь, может пострадать.       Рука дрожала; дрожало всё тело, и Чайлд никак не мог выровнять лезвие, бессмысленно царапая кожу вокруг.       Зрение быстро расплывалось, мешая видеть, а в душе поселился настоящий страх за жизнь развивающегося в его утробе маленького существа.       Он же даже ещё толком свой пиро щит не сформировал.       Он сейчас был слишком беспомощен, почти как сам Чайлд месяц назад, он не сможет уберечься от колотившей тело Чайлда боли.       Чайлд не хочет потерять то, что внезапно наполнило его жизнь давно потерянным смыслом.       Жалкий, громкий всхлип вырвался непроизвольно, когда чужие пальцы в коричневых перчатках вырвали ходящий ходуном кинжал из руки, прочертившего длинную, быстро краснеющую полосу поперёк ладони, откинув его куда-то вбок, и большие тёплые ладони крепко обхватили его за щёки, подняв низко опущенную голову.       Впереди на него смотрели взволнованные янтарные глаза со зрачком-ромбиком, в нос забивался знакомый запах пыли и земли, и едва ощутимого дыма, — запах Чжун Ли, — и Чайлд моргнул пару раз в надежде прояснить зрение. Мокрые дорожки скатились вниз по щекам и плотным перчаткам с ярким камнем, но Чайлду было плевать.       Ему лишь важно было знать, жив ещё его ребёнок или нет, остальное не имело значения.       – Чж... Чжун Ли...       – Чайлд. Чайлд. Смотри на меня. Что случилось?       – Б-больно, — ещё один жалкий всхлип прошёл мимо сознания Чайлда, его руки крепко обхватили горящий огнём живот, и он снова низко склонился над землёй, вырвавшись из тёплых рук.       Ему было слишком страшно сейчас, чтобы беспокоиться о своих слабостях, позорно вырвавшихся наружу, и он позволил голым рукам, — тёмным, почти такого же цвета, как и перчатки, отметил краем сознания Чайлд, — мягко, но непреклонно раздвинуть его дрожащие руки и прижаться странно гладкой ладонью к животу, засветившись ярким, бьющим в глаза золотым светом.       По телу прошёлся успокаивающий, неподвижный, отдающий тяжестью в костях элемент гео, каким-то образом приглушивший сводящий с ума пожар внутри, и Чайлд позволил Чжун Ли это, лишь слабо вцепившись в рукава его пальто.       Несмотря на то, что боль ещё плавала в его теле, жар уже не затуманивал сознание, и Чайлд пытался отдышаться, облокотившись лбом о чужое плечо.       – Что... – Он закашлялся от попавшей не в то горло слюны и попробовал ещё раз: – Что там?       Другой рукой, не лежащей сейчас на его голом животе и ровно горящей расплавленным золотом, Чжун Ли ласково погладил его по голове и тихо вздохнул над ухом.       – Всё в порядке, Чайлд. Теперь всё в порядке. Он жив.       – Х-хорошо. Спасибо, – выдохнул Чайлд облегчённо, и его сознание погрузилось в темноту. ***       Просыпался Чайлд медленно и от почти невесомых прикосновений к голове.       Кто-то гладил его по голове, в воздухе ощущались запахи лекарств, земли и вишневых духов Кати, и Чайлд лениво думал о том, что на этот раз она точно прибьёт его или, что более вероятно, закроет в номере на все девять месяцев беременности и будет приносить много книг, чтобы не дать ему сойти с ума от скуки и отсутствия свободы.       Чайлд чуть повернул голову, — тяжесть в теле просто нереальная, — утыкаясь носом в аномально гладкую кожу и внутренне выдохнул — Чжун Ли здесь, Чайлд в безопасности.       О том, с каких пор Чжун Ли стал ассоциироваться с доверием и безопасностью, Чайлд решил не думать, и просто плыть по течению в меланхоличном ожидании, куда оно его приведёт.       После вспышки панической атаки, задавленной заверениями Чжун Ли, что с ребенком всё хорошо, внутри ощущалась полнейшая пустота и уныние. Чайлд опустошён, практически заморожен в этом странном состоянии покоя и внутренней тишины, и это бы испугало его, привычного к целому клубку неконтролируемых, нерастраченных эмоций, если бы ему в данный момент не было всё равно.       – Доброе утро, Чайлд. – Послышался тихий глубокий голос, и Чайлд слабо согласно замычал, прижимаясь ближе.       Как же хорошо, что законы мироздания Архонтов не касались. Боги, как умеющие и могущие перевоплощаться в любое существо, которое будет в их силах и которое они захотят, не были подвержены одному генотипу альфы, омеги или беты. Они были чем-то средним, как рассказывала Царица тогда ещё юному, любопытному и безрассудному Аяксу — не так остро чувствующие запахи, как омеги и альфы, но способные размножаться и очаровывать партнёра запахом, в отличие от бет.       Что там было с течками и гоном, Царица так и не сказала, отговорившись малым возрастом Аякса, которому тогда исполнилось восемнадцать.       И сейчас Чайлд был очень рад, что Чжун Ли не был подвержен инстинктам собственной природы и в его присутствии можно было спокойно расслабиться.       ...правда Чжун Ли также был драконом, и какие это несло последствия, знал лишь он сам, но раз за всё время их знакомства ничего необычного не происходило, Чайлд решил не зацикливаться на этом.       Приоткрыв глаза, Чайлд моргнул, привыкая к свету, и наткнулся на тёплый и чуть обеспокоенный взгляд янтарных глаз.       – Как... – Чайлд сглотнул: горло ощущалось невероятно сухим и приносило лёгкую боль при разговоре. – Как долго я был без сознания?       – Чуть больше суток. Ты работал в последнее время слишком много, Чайлд, и от переутомления чуть не потерял ребенка, – в глубоком хриплом голосе отчётливо слышалось осуждение, от чего Чайлд издал хриплый, чуть истеричный смешок и отвёл взгляд на потолок. – Также заходила Екатерина, и сказала сообщить ей сразу же, как только ты проснёшься. Цици любезно согласилась помочь.       Чайлд обречённо застонал, дёрнув руками — странная тяжесть всё ещё сковывала его тело, тепло, — не жар, уже хорошо, — ребёнка приглушённо ощущалось где-то внутри, и сбежать от возмущённых отчитываний Кати не было никакой возможности.       Чжун Ли только тихо посмеялся над его трагедией, и Чайлд возмущённо ткнул его в бедро — единственное место, до которого он смог дотянуться в таком состоянии, а после безвольной лужицей расплылся по неожиданно мягкой кровати в аптеке Бубу (за три недели своего пребывания в Ли Юэ он успел познакомиться с маленькой зомби Цици и её дорогой кокосовой козой, и громогласно посмеяться над невозмутимым лицом Чжун Ли в этот момент).       – Почему у меня такая тяжесть в теле?       Чайлд это спросил больше для себя, неуверенный, что Чжун Ли знает, чем его лечили от последствий вспышки боли, но неожиданно получил ответ в виде подозрительно отведённого в сторону взгляда и слегка покрасневших в смущении щёк.       Та-ак.       – Чжун Ли?.. Что ты сделал?       – Кхм. Я... Так как ребёнок из-за противоположной твоей стихии медленно разрушал тебя изнутри, мне пришлось... вмешаться и оградить вас обоих от влияния противоположных элементов.       – Чжун Ли. Что ты сделал?       Чайлд не мог не напрячься от этой новости, не совсем понимая, каким образом Моракс "оградил" их от борьбы между гидро и пиро. Чжун Ли тихо вздохнул и, чуть помявшись, осторожно облокотил Чайлда на подушки и спинку кровати и немного откинул одеяло, во всей красе показывая ровно горящий золотом гео символ на всей поверхности кожи живота.       Чайлд ошарашенно замер. Когда он в детстве мечтал о метке альфы, он и не думал, что эта давно позабытая мечта исполнится... вот так.       Когда он носил ребёнка от неизвестного мужика, теперь кормящего червей в земле, и после двухнедельного знакомства с Гео Архонтом, который за это небольшое время стал дорог ему.       Он хрипло усмехнулся и перевёл взгляд на крайне смущённого шеститысячелетнего Бога. Он, конечно, был возмущён, что его пометили без его согласия, да ещё и таким... неординарным способом, но также одновременно с этим в его душе разливалось тепло — Моракс действительно боялся за него, раз решился на что-то подобное, и это было очень приятно.       – Ты сам-то не против?       Они не говорили об открывшейся личности Гео Архонта — всё стало известным в ту же секунду, когда Чжун Ли снял перчатки и помог ему, так же, как и не упоминали отца ребёнка Чайлда — беременная, но непомеченная омега говорила сама за себя, а уж вспоминая кровавую, жестокую репутацию Тартальи как одиннадцатого предвестника — Чжун Ли не сомневался, что от насильника не осталось даже упоминания.       Но об отношениях, — своих изменившихся с появлением этой метки отношениях, — они были обязаны поговорить.       Чжун Ли, нет, Моракс обратил на него свой серьёзный взгляд и твёрдо ответил, словно поставил точку во всех этих танцах вокруг:       – Нет.       И Аякс тепло улыбнулся в ответ.       – Хорошо.       Контракт, высеченный на камне, хах? ***       К вечеру, терпеливо выслушав ядовитые и взволнованные упрёки стремительно примчавшейся Кати, пережив её нежные, но стальные объятия и выпив какой-то горький травяной чай, заставивший его сонно завозиться на удобных коленях Чжун Ли, севшего рядом с ним на кровати и облокотившегося спиной на её спинку с толстой древней книгой в руках, Аякс громко вздохнул.       Его тело продолжало привыкать к чуждому ему гео элементу, и утомительная тяжесть всё так же прибивала его к земле, но к вечеру это ощущалось уже не так чужеродно и странно, как раньше.       Это было хорошим знаком. Это обещало ему скорейшую свободу от постели и этих ужасных лекарств, так же, как и, впрочем, тщательный контроль уже от двух людей за каждым его шагом.       Чайлд с внутренней дрожью подумал, как хорошо, что ни Царица, ни остальные предвестники о его положении не знали — иначе у него и той мнимой свободы, как в Ли Юэ под оком его Архонта, не было бы.       Царица иногда правда была пугающей в своей заботе, даже если больше не любила ни свою страну, ни её народ.       – Я должен был забрать твой гнозис. – Внезапно вылетело из его рта и Аякс, в отчаянии из-за собственной глупости, закрыл глаза, не в силах прикрыть их рукой.       Чжун Ли сверху задумчиво хмыкнул и ласково погладил его по растрепанным рыжим волосам.       – Ты должен был устроить хаос.       Что?       – А?       – Ты должен был устроить хаос, – терпеливо повторил Моракс и растянул губы в улыбке, взглянув на его удивлённое лицо из-под книги. – А обо всём остальном спрашивай у Царицы.       Что?       Аякс вдруг почувствовал себя крайне глупо. Какого... черта? Его что, собирались использовать? Нет, он прекрасно знал, что десять из одиннадцати предвестников действуют тайно и часто — не своими руками, но от Царицы такого не ожидал.       Впрочем, Царица делала всё на благо Тейвата и со скрипом, но этот вопрос Аякс решил оставить на потом.       Ему ещё надо было смириться с мыслью, что Гео Архонт прекрасно знал, с какой целью печально известный Тарталья ступил на его землю.       А к утру следующего дня на подоконнике Аякса ждал сурового вида чёрный ворон с привязанной к когтистой лапе запиской с коротким посланием, от которого по спине Аякса побежали крупные мурашки:       «Крестить будем в Снежной. И передай Гео Архонту, что я жду объяснений.»