***
В тот день погода тоже поначалу была удручающей: сильный дождь, тарабанящий по лужам и листьям, гром, сверкающая молния, устрашающие свинцовые тучи, что так низко плыли над землей, грозясь и вовсе упасть на землю. Поднялся даже ветер, заставляя беспокойно перешептываться листья. Повеяло сыростью и пробирающим холодом с усиленными рывками рваного ветра, гудевшего грустную песню. Прежде яркие буро-зеленые холмы теперь совсем стали тоскливо серыми, скрываясь за туманом. Вечерело… — Ну и непогода… — Черт, вот влипли! — Разговорчики! Нечего тратит энергию, и раскрывать рот, захватывая холодный воздух, коль так боитесь заболеть. — Командир, — вдруг обратился один из солдат с веселым тоном, который всегда брал на себя инициативу в таких случаях, да и вообще был, если не сказать, что правой рукой, но уж точно проверенным лицом командира, и даже знающим, как правильно, что и в каких ситуациях говорить, — у нас еще не было ни единого привала, да мы-то и не против, вот только дождь уж больно сильный. Сами подумайте, заболеем, а вам с нами возиться, да еще и выговор сделают, что рота больная пришла и не в состоянии подкрепления. Оно вам это надо?.. Как только голос его веселый стих, отряд остановился, как вкопанный сразу же за впереди идущей строгой, даже железной фигурой, лишь та остановилась. Хоть фигура та была и невелика, уважения к ней было больше, чем к любой другой широкой и высокой. Эта уверенная походка, глаза, голос, манеры… Гибкий стан скрывался под черным кителем, однако все величие и гордость ощущались со спины еще сильнее. Длинные коричневые волосы крупными волнами… Командир развернулся… развернулась к отряду, смиряя и пробегаясь железными глазами, не упуская ни одного и оценивая каждого. А потом вдруг устало вздыхает, словно как-то обреченно. Грудная клетка быстро вздымается и падает вниз. И впрямь, все почти тридцать человек стояли вымокшие почти до нитки, держа над головами в качестве зонта свои плотные накидки. Все сапоги в грязном месиве и, скорее всего, вымокшие насквозь. Волосы мокрые и слипшиеся спадали и прилипали к лицу. Признаться честно, она и сама промокла, тем более что свою накидку она отдала кому-то или оставила где-то… Да и идут они уже несколько часов кряду без передышки. Начальство будет вне себя, если она приведет подкрепление полумертвое еще до начала боя. — Хорошо, так и быть, — тяжело вздыхает она, смиряясь с некоторыми обстоятельствами, на которые она не особо рассчитывала. Наконец прозвучал ее плавный голос с небольшой хрипотцой после долгого молчания. — До города нам осталось не так уж и много. Есть пару часов на отдых! С ее словами войско приободрилось. Прошлась радостная волна вместе с радостными выкриками и воплями. — Командир сказал привал! — еще громче обозначила одна из приближенных (как раз та самая, голос которой все время звучал вместо командира), на случай, если кто-то не услышал. Однако это было не обязательно. Радостные солдаты замелькали, словно муравьи. Совсем недалеко должно быть место, подходящее для привала. Уже изученное и которое можно считать базой. Осталось только просчитать, сколько именно у них есть времени. Ребята сделают все точно и быстро, так что нет поводов безумно нестись сломя голову. Они и так уже даже опережают график, так что пусть отдохнут и наберутся сил да повеселятся. Кто знает, может это их последний вечер. — Пойдем, Рицка, ты и сама вся вымокла. Из раздумий ее вывел голос все того же парня. Она подняла на него по обыкновению железные глаза, и лицо ее привычно серьезное, сосредоточенное и нахмуренное, как будто бы ей все пятьдесят с хвостиком… с большим хвостиком лет. И только сейчас она поняла, что больше не чувствует холодных падающих капель. Рядом с ней стоял блондин и широко улыбался, держа над их головами свою накидку. Она работает с ним относительно недолго, но уже поняла, что Акио вообще по натуре своей улыбчивый оптимист, наверное… Хотя насчет последнего она все еще не до конца уверена. — Спасибо, — единственное, что сказала она, но по обыкновению отдаленно. Акио смотрел на нее как-то странно, с толикой обеспокоенности, хотя он знал, что поводов для этого не было абсолютно никаких. С первого дня их знакомства она всегда как будто бы была отстранена от всех. Такое ощущение, что в голове ее крутятся различные тяжелые вычисления, как в компьютере. Что, собственно, и отражается на ее лице. Акио не припомнит, чтобы видел хоть раз ее выражение лица расслабленным без нахмуренных сведенных к переносице бровей и отстраненных пустых и безразличных глаз. — Эх, командир! — вновь вдруг весело восклицает Акио, и улыбка его становится еще шире. Он хватает ее за плечи, повесив на головы накидку, что выглядело весьма смешно с их разницей в росте, и почти насильно повел в уже разбившийся лагерь остолбеневшую и растерявшуюся Рицку, мышцы которой рефлекторно зажались сами по себе так, что пришлось приложить немаленькие усилия, чтобы сдвинуть ее с места. — Зная наших, они уже тушенку открыли! Если не поторопимся, эти троглодиты все сожрут до последней крошечки! А в землянке уже горел костер и пахло открытыми консервами. Веселые и довольные солдаты с голодными и радостными глазами уже облизывались и истекали слюнями. Они настолько оголодали, что сделали абсолютно все всего за пару минут: развели костер, развесили сушиться вымокшие плащи, а кто-то и кителя, натаскали веток и многое-многое по мелочам, — иначе командир просто бы не допустила их к заветной тушенке, пока все это не было бы исполнено. Голод голодом, а дисциплина превыше всего. За окном уже совсем стемнело. Звук бьющихся капель по крыши прекратился. Тучи отступили и уже убежали куда-то далеко. Бешеный ветер утих, оставив измученные деревья в покое, больше не пригибая их к земле. В землянке было шумно и весело. Акио частенько пускал какие-то шуточки, отчего даже она не могла сдержать смешок с серьезным лицом, сама периодически подкалывая его. Но что-то вновь заставило Рицку взглянуть в окно, какая-то странная неведомая сила. И резкая мысль бьет по вискам, отдаваясь небольшим гулом в голове и ушах. Там сейчас так спокойно, хорошо… Нельзя упускать такую возможность! Да, точно. Ей необходимо выйти всего на пару минут! Вдохнуть этот запах спокойствия и привести мысли в порядок. Другими словами просто расслабиться. А что может расслабить лучше, чем запах еловых шишек и леса после дождя? — Пойду принесу еще веток. Я ненадолго. — А, ну, идем, командир!.. — весело подхватывает Акио, вставая вслед за Рицкой. — Не нужно, — вдруг резко обрывает она, заставив недоумевающего парня замереть в полусидячем положении, и направилась к двери. Словно почувствовав, что он хочет сказать, Рицка вдруг остановилась и, глубоко вздохнув, закатила глаза. — Можешь доесть мою тушенку. Эти слова произвели на парня должный эффект: после радостного восклицания и негодующих восклицаний в ответ, он с удовольствием плюхнулся на место и начал весело уплетать за обе щеки. А Рицка выпорхнула на улицу. Свежо… Хорошо… И впрямь та ночь была прекрасной даже не для сентиментального человека. Олицетворения спокойствия и умиротворения. Запах свежести и чистого леса бьет в нос. Достаточно прохладно, конечно, если быть человеком… И что дернуло меня пойти сюда? Верхушки деревьев мелькают под ним слишком быстро. А действительно, что побудило его на такую прогулку? Наверное, ему необходимо развеяться, а то тоска смертная. Это завтра людишки набегут целой сворой, а сегодня он просто умирал от скуки, при всем при том, что уже считается мертвым. Так что ему было просто необходимо место для уединения, побыть наедине с собой, ведь каждому периодически это необходимо, не так ли? Тем более в такую дивную ночь, проигнорировать которую просто кощунство! Глаза цвета крови блеснули рубином в лунном луче, явно что-то заприметив. А неплохое место… Небольшая поляна плотным кольцом окруженная лесом. Просто идеальное место, как будто специально созданное для того, чтобы остаться наедине со своими собственными мыслями. И Кроули тоже так подумал. Однако в один легкий прыжок он оказался не на самой поляне, как планировал изначально, а в самом лесном кольце, и от чудного места его отделяло всего пара каких-то деревьев. В последний момент траектория его полета резко сменилась, как только яркие глаза заприметили изящную фигуру, которая уже была там. Человек?! Сначала он не поверил своим глазам. Что здесь, посреди леса, один, вдали от товарищей может делать человек? Да не просто человек, а к тому же девушка? Как минимум странно! Интерес и внезапно нахлынувшее жгучее желание понаблюдать взяло над ним верх, чем желание спокойного и безмятежного отдыха. Легкий ветерок всколыхнул густые вьющиеся крупной волной волосы, прядь которых белоснежная перчатка убрала за ухо. Однако сделала она это так и не обернувшись и не оторвавшись от созерцания неба в звездной россыпи, и, к его огорчению, просто сцепила руки за спиной. Эта гордая осанка, этот гибкий стан, тонкая шея, невысокий рост… Такая миниатюрная и оттого кажется безумно хрупкой как очаровательная фарфоровая кукла. Девушка, совсем еще юная. Все что он успел заметить, ей около пятнадцати лет, может немного больше, может немного меньше, а взгляд ее и выражение лица как у человека, повидавшего жизнь и, самое главное, уже успевшего устать от нее. Мужчина заинтересованно разглядывал ее со спины. Можно даже сказать нагло и бессовестно. Ему безумно стало интересно и захотелось взглянуть на ее лицо, заглянуть в глаза не мельком, а подольше, как следует рассмотреть все в мельчайших подробностях, не упуская ни единой детали. Конечно, он в любой момент может в секунду оказаться с другой стороны и уже рассматривать ее так, как ему и хочется. Вот только почему-то в нем проснулось непреодолимое желание, так, глупая шалость, глупое и эгоистичное, смешно граничащее с детским. Он хотел, чтобы она сама повернулась к нему. Азарт и детское предвкушение захлестнули его с головой, отражаясь безумным блеском в бордовых глазах. И она словно услышала его. Вдруг девушка тихо, почти незаметно встрепенулась, еле уловимо напряглась, но он заметил. Осанка ее стала еще ровней, еще натянутей, еще величественнее. И она развернулась. Развернулась ровно к тому месту, откуда всего пару секунд назад ее прожигали рубиновые глаза, однако где их теперь не оказалось. И почему он не остался на месте? Она повернулась сама, так, как он и хотел. Так почему же? Почему же он сбежал… нет, неверное слово… отступил? Почему не остался на месте и не услышал того самого испуганного вскрика от увиденных сияющих в темноте красных глаз? Захотелось поиграть? Да, наверное, так и есть. Она начала озираться по сторонам, но не бешено, не паникуя, а наоборот она казалась собранной и ожидавшей чего-то подобного. И Кроули понял, что не ошибся, когда всего лишь мельком увидел ее лицо и, казалось, теперь запомнил на всю жизнь. И замер… Он долго смотрел на нее, не отрывая взгляда. Она была прекрасна в свете невероятно яркой сегодняшней луны. От такого зрелища захватывало дух. Ресницы ее густые и черные, прикрывают очаровательные медовые глаза, большие, необычного разреза, походящие на кошачьи… или на лисьи? Мужчина слегка склонил голову набок, немного сощурившись и чуть-чуть растянув губы. Она безумна красива. Волосы ее густые, длинные, вьющиеся крупной волной спадают на чудесное лицо… А какого цвета! Цвета молочного шоколада… Точно под ее головокружительный запах! Она пахла таким необычным для него и редким ароматом кофе, шоколадом и лавандой. Недалеко отсюда растут эти кустарники, значит, она проходила мимо них и, наверное, немного задержалась у них, а возможно, и сорвала один из этих цветов, и теперь ароматный шлейф прозрачной шелковой лентой тянется за ней, провоцируя его, о чем бедняжка даже не догадывается. Расплывшись в довольной ухмылке, мужчина даже прикрыл глаза и сделал еще более глубокий вдох… И улыбка его стала еще шире, да такой, что клыки попусту не смогли удержаться за растянутыми губами. Теперь же его чуткий нос уловил тонкий-тонкий аромат меда и корицы. Теперь ее собственные. Он довольно водил и водил носом. Пухлые губы, маленький курносый носик. Она невысока ростом, но все же казалось немного выше. Кожа ее белая, но не чисто, а с соблазнительным бронзоватым отливом, но это днем, а сейчас в свете необычно яркой луны она походила на невероятную фарфоровую куклу, такую же маленькую, хрупкую и прекрасную… Была ли эта юная девушка человеческим существом, феей или ангелом?.. И яркая и такая отчетливая мысль молнией бьет по пульсирующим вискам, и она настолько неожиданная, что застает его врасплох: Он невероятно, вплоть до окутавшего его безумия хочет прикоснуться губами к этим шелковым волосам, к этой нежной коже… Едва-едва и так аккуратно коснуться рукой нежного локтя, нежных коленей, тонкой лодыжки… Странное ощущение зародилось узлом внутри мужчины. Отголосок того, что так знакомо ему, и непохожее на это одновременно. Внутри все сжалось. Стало невыносимо жарко, словно он охвачен огнем. Судорожный вздох и вознесенные к небу глаза последовали в ту же секунду, как намертво стиснулись челюсти, да так, что отчетливо и с силой еще больше выделились скулы. И, как бы это ни странно не было (или же самокритично, самоиронично), Кроули не смог сдержать смешок. Вампир закатил глаза, и как бы в насмешке над самим собой тихо и осуждающе покачал головой, тихо смеясь и язвя самому себе: О, похоть, похоть, похоть! Сильней огня в геенне. Однако лодыжки ее скрывают высокие кожаные сапоги, голенище которых намного выше колена. Черная юбка с зелеными вставками, которую он уже видел не раз, но понял, что так она еще никому не шла (по крайней мере тем, кого он видел), осиная талия перетянута белым ремнем с золотой пряжкой в цвет пуговиц, расположенных в два ряда на кителе, под которым так некстати скрывается грудь как и нежные локти и запястья под рукавами. Юсфорд чувствует, как губы его еще больше растягиваются в ухмылке, обнажая белоснежные клыки. Он еще долго молчал и просто смотрел. Желание вот-вот заговорить металось в нем и рвалось наружу. Однако уже вновь сформулированные слова все застревали в горле, опять и опять кажущиеся ему совершенно неуместными. Что он должен ей сказать? Что спросить? Как правильно начать? Может, ну это к черту? Лучше просто кашлянуть или всколыхнуть ветку отчего она вздрогнет и напугается до побеления и шевелящихся волос и, конечно же, начнет убегать. Кроули вдруг недовольно и протяжно цокнул на свои же собственные мысли, устало тря переносицу большим и указательным пальцами. Глупо. Все равно ведь далеко не убежит. Он поймает ее в один прыжок, и тогда заговорить и правильно подобрать слова станет только труднее. Да и вообще, сколько можно молчать?! Мужчина вновь поднял на эту нежную фигуру заинтересованные глаза, и злость на самого себя куда-то сразу же улетучилась, когда милые и, видимо, приятные ему черты лица стали еще очаровательнее от плавной и мягко растянутой улыбки от зачарованного созерцания блестящими глазами звездного неба. Ах! Она была так прекрасна, что в груди у него заныло. Кроули застыл, и наконец он понял, что просто не в силах подобрать слова. Но затем, самообладание вернулось к нему вместе с ухмылкой как по щелчку, включая инстинкты охотника, предвкушающего азарт перед погоней. — Кто ты, чудное дитя? Кто, откуда ты и чья? Как забросила судьба птицу райскую сюда? Вдруг где-то в стороне, всего в паре метров от нее раздалось так неожиданно и оттого так громко, буквально разрубая тишину вдребезги. Глубокий, насыщенный бархатом мужской баритон нараспев заполнил ее уши полностью и без остатка, заглушая даже звук биения своего собственного ровного сердца. Рицка тихо вздрагивает, в момент разворачиваясь на источник этого невероятно соблазнительного голоса. Перед ней стоял человек, вальяжно опираясь о ствол дерева. Опорная рука его согнута в локте, корпус немного наклонен, как бы подаваясь вперед, поближе к ней, хоть он и на достаточном расстоянии. Это был невероятно красивый мужчина. Уверенный, с грацией, присущей только хищникам высокий мужчина. Он был безумно красив. Широкие плечи, развитые мышцы груди, накаченный торс, мощная шея… Ей Богу, выделяется каждая, каждая мышца стального, отлично прокаченного тела. Такое странное чувство… Ощущение неимоверной физической силы чуть ли не вскруживает голову, а духовной — перехватывает дыхание. От него так и искрит силой, бешеной энергетикой и мощью… Он был одет в белую рубашку, жакет с высоким воротником-стойкой, не скрывающий, а лишь подчеркивающий прокаченный торс и широкие мускулистые плечи. Грудь перетягивает горизонтально черный ремень, тянущийся от наплечника на левом плече, словно сдерживая, чтобы рубашка не разорвалась, не сумев справиться и сдержать широкую мускулистую грудь, а верхние пуговицы расстёгнуты, видимо не смогшие справиться с этим. Белые брюки невероятно шли ему и придавали образу величественность, а черные сапоги, вычищенные до блеска, были большего размера, чем у обычных, среднестатистических мужчин. Рицка с удивлением рассматривала этого неизвестно откуда взявшегося прекрасного мужчину. В нем сочеталось все, что привлекает любую девушку: сексуальность, грубая мужественность, обаяние, властность, строгость… Она с неким трепетом заметила, что еще никогда не встречала такого взгляда, обращенного к ней, отчего ее сердце мигом сжалось до самого маленького сухофрукта. В его глазах читался плохо скрываемый интерес (который он навряд ли собирался скрывать), восхищение и что-то совсем странное, с чем Рицка еще ни разу не сталкивалась. Он разглядывал ее словно зачарованный, словно никого прекрасней в жизни не видел, но при этом с уверенным выражением своего идеального лица, что сначала немного обескуражило, насторожило и слегка встрепенуло ее, как будто бы кто-то опрокинул на нее ведро с ледяной водой. Появилось какое-то странное ощущение, непривычное, но, безусловно, приятное. Рицка и сама не заметила, как уголок ее губ сам взметнулся вверх, и теперь немного вздернут, как она склонила голову набок, изучающе сузив наполненные интересом лисьи глаза в хитром прищуре. Отчего губы Кроули сами по себе растянулись в уверенной ухмылке, которую, если вовремя не удержать, расплывется в хищный оскал дикого зверя. Хах, подумать только, это она изучает его! Не он ее, а она его! Но дальше произошло то, чего Юсфорд никак не ожидал. Эта лисица вновь застала его врасплох, да так, что он чуть ли не потерял дар речи и, совершенно забывшись, не приоткрыл рот, когда она так же, как и он, нараспев ответила ему весьма необычным способом на все вопросы, однако которых стало еще больше: — Давным-давно слыхала я, что в Андалузии, в горах, кочует вся моя родня верхом на краденых конях, там, в Андалузии, в горах. Моя страна теперь Париж, мне по душе она пришлась. А про себя я знаю лишь, что я когда-то родилась там, в Андалузии в горах… Кто бы мог подумать, ей понравилась игра, которую он сам же затеял, да еще и с удовольствием приняла правила этой самой игры. Признаться честно, Кроули был поражен и обескуражен. Он ну никак не ожидал, что она поймет его слова, узнает, да еще и ответит. В этом веке молодежь не то, что читать не любит, она не заинтересована в этом. Им не хватает времени, людям вообще постоянно ни на что не хватает времени! Поэтому порой важные вещи просто проскакивают мимо, пролетают как редкие птицы. И он никак не ожидал, что эта юная девушка не просто прочитала роман, но и знает и, видимо, любит мюзикл, к сожалению, о коем знают немногие, что весьма печально, и, причем, знает его наизусть. Смешно подумать! Немногие люди знают этот мюзикл, в то время как, если не все вампиры, то подавляющее их большинство оценили этот шедевр человеческого творения и, видимо, больше, чем сами люди. Вот всего два столетия назад этот роман обсуждался людьми везде и всюду. Порой даже кажется, что они знают больше и лучше чем сами люди о том, что происходит в их же мире. Да… сейчас люди совсем не те. Сейчас только дай им волю, так они разгромят и сожгут абсолютно все, в принципе, что свойственно их натуре: все сжигать, громить, уничтожать. Как сейчас помню… Мужчина слегка наклоняет голову, и левый уголок его рта резво взлетает слишком высоко и сразу же немного припускается до привычного состояния. Смешок вырывается с довольных растянутых губ. — И что же здесь делает одна прекрасная Эсмеральда, посреди леса, да еще и так далеко от товарищей? Странно, но первая ассоциация, возникшая в его голове, была именно с Эсмеральдой. Непокорный взгляд, смелость, игривость, независимость… — Наверное, пришла за тем же, за чем и вы, — просто ответила она, плавно ведя головой, глядя прямо на него. Глаза в глаза. Два заинтересованных взгляда: медовый и алый. Он смотрит на нее и не видит в ее глазах ни капли страха. Она же смотрит в красный омут прекрасных глаз. Конечно, она сразу поняла, кто перед ней стоит. Заостренные вытянутые уши, в которых камнем что-то поблескивает, сверкающие красным глаза, выступающие из-под широко растянутых губ белоснежные мощные клыки, которые мужчина поспешил скрыть, как только медовые глаза переместились на них. Не узнать вампира — позор для солдата ЯИДА. Вот только форма у него какая-то странная… вернее, отличающаяся от других. — И как вы думаете, зачем же я пришел сюда? — Наверное, за тем же, за чем и я, — просто ответила она. — Поразительно, — ухмыльнулся Кроули, — мы разговариваем с вами целых две минуты, а вы до сих пор не набросились на меня с мечом и жаждой моей смерти в глазах. — А разве в этом есть смысл? — Вы разве не боитесь меня? — Если бы вы хотели меня убить, то сделали бы это уже давно. Но вы пришли не за этим, а за отдыхом, — уголки ее губ плавно приподнялись и растянулись. — Как было бы некультурно с моей стороны портить его вам и совершенно безрассудно себе. Рицка и сама не знает почему, но у нее в голове возник один образ, отчего она чуть ли не прыснула от смеха, а потом и вовсе не рассмеялась. Этот мужчина напомнил ей самого настоящего доблестного рыцаря из сказок и исторических книг. Спокойный и терпеливый нрав, рассудительный, с приятной улыбкой, а мягкие глаза наполнены благородством, честью и достоинством. Поразительно, она и среди людей такого никогда не замечала практически ни у кого и никогда. Да и его тяжелый меч, спрятанный в ножнах, манера поведения… — Так значит, — первым прервав недолгое молчание, заговорил Кроули, — вместо шумного и веселого времяпрепровождения с товарищами, вы выбрали спокойное место для уединения? Почему? — Каждому иногда необходимо побыть наедине с самим собой, — не задумываясь, ответила она, впервые отведя от него глаза, устремив их на звездное небо. Умница, не побоялась, чем вызвала у него ухмылку. — И все же, не сочтите за грубость, — продолжил мужчина с легкой улыбкой, делая шаг в ее сторону. Но не успел он и сдвинуться с места, как Рицка строго перевела потемневшие железные глаза на него и Кроули, тяжело вздохнув и расплываясь в насколько возможно мягкой улыбке, которую он только может изобразить, пришлось приподнять обе руки ладонями вперед, как бы показывая, что не собирается нападать. — Мне очень интересно, почему вы не стали на меня нападать? Обычно реагируют совершенно иначе. Почему ему стало это интересным? А черт его знает! Она просто его заинтересовала. А Рицка по-прежнему оставалась на месте со сцепленными позади руками, не шелохнувшись, а лишь изменяя наклон головы, но как то по-особенному, какими-то особенными плавными движениями, слегка вздернув подбородок. Почему-то ей не понравилось действие или же слова мужчины. Кроули так и не понял, что именно и чем он вызвал такую реакцию. Она тяжело и как-то раздраженно вздохнула полной грудью, отчего ее плечи подпрыгнули и нервно упали вниз синхронно с опущенными веками. Ей захотелось как-то ответить ему. Нет, не съязвить или съерничать, а как-то так, чтобы он перестал недооценивать ее. Да, ей показалось, что от него проскользнуло что-то пренебрежительно насмешливое по отношению к ней. А этого она никак никому и никогда не могла простить. — Есть сила та, что разумом зовётся. И взвесить вы способны на весах Добро и зло. — По-моему, я уже говорила, — сдержанно-раздраженный вздох сорвался с ее губ вместе со слегка пониженным тоном ее оледенелого голоса. Из-под прикрытых век Рицка, не теряя и ни на секунду не умоляя достоинства, взглянула на вампира, и результат ее удовлетворил, можно даже сказать порадовал до чуть ли не взметнувшегося вверх уголка губ в самодовольной ухмылке, когда она увидела ошарашенного мужчину, явно удивленного ее словами. В яблочко! Как и ожидалось. Мужчина со слегка ошарашенным и одновременно очарованным выражением стоял, как пораженный какой-то внезапной мыслью, ответ на которую он давно искал. Но вовремя взяв себя в руки, Кроули, слегка кашлянув в кулак, вновь выровнялся и с еще большим интересом в рубиновых глазах стал смотреть на нее довольно странным взглядом, да настолько, что Рицка даже точно не могла сказать, что именно в нем было: одновременно и восхищение, и удивление, и… какая-то неизвестная искра, отрицать которую было глупо. — Кхм, не думал я, что еще услышу кого-нибудь, цитирующего «Божественную комедию» Данте, — искренне ответил он, а Рицка лишь сильнее нахмурила свое прекрасное лицо. Кроули уже хотел было объясниться и уверить ее, что она все не так поняла, однако странно и смешно: его голова никак не хотела выдавать что-нибудь разумное и уместное, поэтому он решил оставить эту пустую затею и поспешил перевести тему и причем как можно скорее: — Скажите, — вдруг еще шире заулыбался он своей мягкой улыбкой и подался немного вперед под сразу же заметивший это движение взгляд железных глаз девушки. Но которая на удивление и к великому его счастью осталась на своем месте и больше не делала от него шагов назад, равных по количеству его по направлению к ней, — я могу ошибаться, но как мне показалось вы избегаете людей, предпочитая им людей, которые давно канули в вечность… — Но которые останутся великими, — поспешила дополнить она, под одобрительную усмешку мужчины. — Но которые останутся великими, — исправился Кроули с легким смешком на растянутых губах. — Значит ли это, что вам скучно людское общество или же что вы игнорируете его? — проговорил как-то двусмысленно мужчина. Рицка приподняла бровь в немом вопросе, а он сгорал от захлестнувшего его любопытства, нахлынувшего на него, между прочим, впервые за несколько сотен лет с подобной силой и жжением в сердце. — Когда веришь людям и общаешься с ними, сталкиваешься с уймой проблем, — по-обыденному холодно, скупо и сухо отвечает она. И улыбка вампира спадает с его губ. Видимо, он затронул личную рану и влез в нее грязными пальцами. Ах, как она преобразилась! Уловив секундное изменение в ее чудном личике, которое просто не может заметить ни один человек, Кроули про себя подметил, что даже бестией она прекрасна. — Вам ли не знать, — вдруг съерничала она, вновь изменившись. Внутренний огонь отразился блеском в темных, почти почерневших глазах. Самодовольная ухмылка, величественный наклон головы… — тому, кто сам был человеком? Юсфорд усмехнулся. Причем даже не от ее весьма дерзких слов, а от того, как быстро она вновь вернула самообладание и гордый контроль. Хотя внутри что-то защемило от неожиданной мысли: он хочет еще раз увидеть чувства. Увидеть ее настоящие раскрепощенные эмоции и видеть такой всегда: расслабленной, доверяющей ему и готовой открыться… Доверяющей? Ошарашивающая мысль, бьющая под дых. А что… он сейчас делает? Он смеется? Поймав на себе немного растерявшийся и недоумевающий взгляд, Кроули, сквозь смех смахивая слезу, продолжил: — Прошу прощения, — с широко растянутой улыбкой сказал мужчина, пожирая ее глазами, — просто я так долго не общался с людьми. — С тех самых пор, как стали вампиром? — С тех самых пор, — одобрительно кивнул Кроули. — Скажите, — вдруг воодушевился он, как будто что-то задумал, и что ему самому внезапно и очень понравилось. — Изменились ли люди? — вдруг с небольшим прищуром и большим интересом хитро спросил он. — По вашему мнению, конечно же, — поспешил он добавить, разведя руками в стороны. Жгучий интерес наполнил его жилы, в мозг прилила кровь, и вновь детский азарт стал приятной теплой и нетерпеливой волной окутывать его, накатывая все больше и больше. Ему даже показалось, что он вновь услышал трепещущий в предвкушении стук своего сердца… Рицка по-доброму хмыкнула, прикрыв глаза, и пухлые губы ее изогнулись в мягкой ухмылке. — Нет, — растянувшись в улыбке, ни секунды не колеблясь, просто ответила она, слегка наклонив голову набок. — Ни капельки. Как были различные пустяковые конфликты, перерастающие в бессмысленные бойни, так они и остались. Даже при условии, что людское население достаточно сократилось. Они все равно продолжают травить, убивать и уничтожать друг друга за отличительные, выделяющиеся черты, делающего человека не похожим на остальных, за отличие религии, идеологии, — и немного помедлив, как будто бы что-то вспомнив, она добавила, — справедливости… Непроизвольно она нахмурилась. Она готова поклясться, что у нее заболела голова от жгучего вопившего внутри ее разума назойливого голоса. Почему она решила высказать свое мнение первому встречному? И от этой чертовски правильной мысли, Рицка вдруг обозлилась на саму себя с ядовитым смешком где-то у себя глубоко внутри. Она была готова поклясться, что ее звук вдруг бешено заколотившего сердца этот странный вампир услышал, но, на удивление, упорно делает вид, что не слышит этого. Неужто из вежливости? Ну вот, сама себя развеселила. И гнев ее сошел так же быстро, как настиг. И все же, почему она решила не просто продолжить этот весьма странный диалог, так еще и открыто высказывать свое мнение? За которое, между прочим, Курэто не просто от нее не отстанет, а весьма вероятно обвинит в вольнодумии, попытке измены, хотя таковое вообще не было запланировано. Хах, ему только дай повод! Да и не только ему! Любой человек донесет на тебя — и ты уже враг народа без расследования и без права на него, особенно тогда, когда это нужно власти. И если бы Рицка была одна, ее губы точно бы растянулись в диком оскале. Однако да, точно и совершенно верно. Вот ответ на вопрос. Потому что перед ней не человек. Потому что перед ней тот, кого она больше никогда в жизни не увидит, не услышит и не вспомнит. Так почему бы и не поговорить? Особенно тогда, когда это интересно обеим сторонам, а не привычка приличия. — Знаете, — после недолгого молчания продолжила Рицка уж больно отстраненно, как будто бы всего лишь проговаривая свои мысли вслух, оставшись наедине с собой, слегка задумавшись и явно тщательно покопавшись в своих воспоминаниях, — мне иногда кажется, что так будет всегда. Неважно, кто будет против людей: вампиры, какие-то маги, титаны или же кто-нибудь еще, неважно кто, человек в конечном итоге уничтожит сам себя… И мне кажется его природа никогда не изменится… А потом, вновь задумавшись и погрузившись еще больше в себя, Рицка произнесла слова, которые ее давно уже мучали, разрывали на части и никак, черт возьми, не сливались в гармонии как противоположные инь и янь! Это грызло ее, постепенно и так мучительно высасывая из нее душу и силы. — Говорят, время меняет все, но вряд ли оно изменит такое существо… сущность такого, как человек. И не понятно, за что надо умирать… — с горьким смешком в голосе, почти прошептала она. — А главное, крича о какой-то справедливости, мы продолжаем убивать во имя этого… Зачем? — как бы сама себе задала Рицка вопрос, не требуя, но жадно желая ответа. — Хм, — ухмыльнулся Кроули, — довольно самокритично. — А разве вы не помните? — вдруг спросила Рицка, склонив голову набок, устремив на него пытливый взгляд. — Неужели у вас никогда не возникало противоречивых мыслей, ощущений или эмоций, от которых вы могли просто остановиться и спросить самого себя: «Что же я делаю? Зачем? Неужели я сам это выбрал и выбрал ли я сам? Неужели я действительно этого хочу?». Но самое ужасное, когда начинаешь сомневаться в правильности своих действий… Неужели вы не помните? Не помните этих терзаний и мук, возможно даже и совести? А потом, когда голос разума затмевает все, вы продолжаете делать, что должны. Но потом сомнения вновь возвращаются к вам и захлестывают с новой силой, и так дальше как снежный ком, все больше и больше… — Помню ли я..? — задумчиво протянул мужчина. Вдруг нахлынувшие всепоглощающей волной воспоминания точными образами начали вспыхивать в нем яркими картинками, а вместе с ними и давно притупившиеся чувства… Впервые с тех пор, как он перестал быть человеком. Он действительно за долгое время вспомнил все: и командира Альфреда, и Жильбера, Роя, Хосе, вспомнил свою семью, о том, что он вообще третий из братьев, о чем совершенно забыл и усмехнулся, когда вспомнил. Он вспомнил и о том крестовом походе, когда понял, что Бог отвернулся от него. И вспомнил жажду мести, дикую злость и злость на самого себя за то, что больше не мог поверить и вновь уповаться верой, на милость всевышнего и обещанный рай после доблестной смерти. Улыбка его все никак не унималась, хотя поначалу немного сползла, но потом вновь растянулась. — Время — страшная штука. С его течением забывается все, что имеет значения. Но важные вещи можно запомнить. Однако я точно помню, что был готов на все ради защиты своих товарищей, ради справедливости, — ухмыльнулся он, — ради веры. Возможно, вас это удивит, но я был очень верующим человеком. Пока от меня не отвернулся Бог. Хотя, Бог никогда и не поворачивался ко мне… Наверное потому, что я недостаточно усердно молился, — со смешком добавил он. А Рицка все слушала и слушала его, и в глазах ее интерес все больше и больше разжигался подобно неудержимому пламени. Признаться честно, она слушала его насыщенный бархатный баритон как заворожённая. Она поймала себя на мысли, что ей действительно нравится общаться с этим мужчиной, и даже внезапная мысль о том, что она играет с огнем, с чем-то, чего она не понимает, но что уж точно не хочет прекращать. Он же понял, что давно ни с кем так не разговаривал и уже давно не получал наивысшее удовольствие от хорошей и интересной беседы. — А вы? — вдруг спросил Кроули и глаза его блеснули в лунном свете. — Вы верующая?— спросил он с предвосхищающим трепетом. Рицка лишь улыбнулась краешком губ. — Да. — просто ответила она. А внутри у Кроули все перемешалось, перевернулось и не известно от чего. — Дайте угадаю, — протянул он, делая вид, что слегка задумался, а затем ловко щелкнул пальцами. — Вы католичка? — А вот этого я вам не скажу, — с хитрым прищуром ответила Рицка. — А вы, значит, были католиком? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Рицка, и Кроули улыбнулся в ответ, как бы подтверждая и без того теперь очевидное. — Тогда ответьте мне на один вопрос: почему вы отказались от веры? И не говорите мне, потому что стали вампиром. Это явная ложь. — Возможно, разочаровался, перерос, осознал, — просто ответил он. — А вы? Что на счет вас? — А я, возможно, доросла до этого, — слегка задумавшись, приложив согнутый указательный палец к нижней губе, ответила Рицка. Ее ответ заставил задуматься не только Рицку, но и Кроули. — Не сочтите за дерзость, — из вихря мыслей, от который у него уже изрядно болела голова, его вывел девичий голос, настолько мелодичный, что он чуть ли не застонал от удовольствия, — но… что вы чувствовали, когда более перестали быть человеком? Вопрос странный. Вопрос неожиданный. Вопрос, на который он почему-то не может ответить сразу. Подумать только, опять застала меня врасплох! И что ей ответить? Почему она задала подобный вопрос? Подобные мысли роем зажужжали в его голове. Но Юсфорд поспешил поскорее отогнать их от себя, как назойливых мух. Ему просто захотелось ответить ей, но как-то по особенному, как-то так, чтобы соответствовало только их манере общения, которая ему и, по всей видимости, ей до одури нравилась… — Я не был мертв, и жив я не был тоже; А рассудить ты можешь и один; Ни тем, ни этим быть — с чем это схоже. Мужчина поднял на нее великолепные глаза и изумился той мягкой улыбке, которую он еще ни разу в жизни не видел. — Понятно, — тихо промолвила она, вновь плавно ведя головой и прикрыв глаза. Такое ощущение, что она… понимает его… Отчего ему тоже захотелось выложит все честно и почему-то во всех полагающих подробностях. - Сначала, я скитался по миру. Не имел понятия, сколько дней или ночей сменило друг друга. Все это время я бродил по миру, путешествуя по континентам и пересекая океаны. И где бы я ни был, везде люди делали то же самое: убивали друг друга, и все ради захвата власти и влияния. Правда, их отговорки время от времени менялись, что меня всегда весьма забавляло. Но что-то все же осталось прежним… — Кроули ухмыльнулся, получая от нее аналогичное. Они молчали еще долго. Хотя эту тишину нельзя было назвать давящей, угнетающей или неприятной. Нет, скорее наоборот. Они просто стояли и, возможно, впервые за долгий промежуток времени просто стояли и смотрели на яркое мерцание блестящих звезд, рассыпанных узорами, которые называют созвездиями, на бархатном полотне. Впервые за долгое время у них не было каких-то мыслей, даже так, их головы были пусты и не обременены абсолютно ничем, отчего чувствовалась легкость и небольшое, но, безусловно, приятное головокружение, как после легкого опьянения от бокала хорошего красного вина. Между ними не было напряженного и искрящегося воздуха, между ними не было едкости, ненависти или пренебрежения и унизительного отношения. Не было громких слов о ненависти, о том, кто из них является скотом, а кто хозяином жизни. Между ними было понимание, уважение, признание друг друга и тишина… Ведь иногда слова совершенно излишни, а молчание говорит лучше любых слов. Как давно они просто наслаждались моментом? Как давно они просто вот так стояли и смотрели на звезды? — Как думаете, — тихо, почти интимно, но идеально вписываясь в заданную атмосферу, вдруг спросил Кроули, не опуская глаз от мерцания звездного неба, — в чем смысл жизни? Признаться честно, Рицка не ожидала подобного вопроса. Вернее она предполагала, но… На самом деле она боялась этого вопроса. Потому что это единственный вопрос, на который она не знает ответа. Рицка медленно повернулась к нему, слегка изменив наклон головы, и столкнулась со взглядом, в котором отражалось яркое мерцание всех звезд мира. — Не знаю, — еле-еле покачала она головой, произнеся эти слова так тихо насколько это было возможно, словно бы боялась, что ее не просто услышит кто-то другой, а что она сама услышит эти слова. — Его нет. — Нет? — спросил Кроули, слегка приподняв брови, — А как же жизнь во имя товарищей, во имя любви, во имя тех, кому дорог ты? Ну, на крайний случай во имя себя? И чем больше он говорил, тем больше сам же задумывался над сказанным. — Нужно жить, чтобы было за кого умереть? — с подобно приподнятыми бровями, договорила она за него, словно бы поймав его мысли. На его губах заиграла полуулыбка — полуухмылка. Улыбка от того, что она прекрасно понимает его как никто, ухмылка — от того, что он сам не знает ответа. — Вы же спросили, потому что сами не знаете… — сказала Рицка, внимательно смотря на него, чем вызвала одобрительную улыбку мужчины. — У вас ведь тоже не было смысла жизни? — Хм, — задумался он, вновь погружаясь в воспоминания. — Сначала был. Было стремление, желание… Наверное… Да, наверное так оно и было. Но потом… — Потом… — подтолкнула его к завершению мысли девушка, после того, как он замолчал. — Потом начал взрослеть. И чем старше становился, тем отчетливее не понимал, зачем. И потом я понял, что устал от вечных поисков. Вообще страшнее всего — устать от жизни, но только потом понять, что хочешь к ней вернуться. Потому что усталость от вечности намного сильнее и ядовитее, чем от человеческой жизни. — И Кроули вдруг усмехнулся. - Но в то же время, человеческая усталость разлагает изнутри. Поэтому это еще спорный вопрос, что лучше, — добавил он со смешком. — Я вам вот что скажу, — словно бы подхватив его настроение, подобно ухмыльнулась Рицка. — Нет ничего хуже, чем устать от жизни, когда она только началась. И тишина… Теперь немного дискомфортная, как ему показалось. То, что она произнесла, и то, как произнесла — совершенно не сочеталось. Можно было подумать, что ему вдруг стало не по себе, хотя это уж слишком сильно сказано. Однако что-то неприятное, как маленькая деревянная щепка, застрявшая сердце, закололо в груди. — Неужели вам незачем жить?.. — вдруг спросил Кроули, но не удивленно, а наоборот словно дожидаясь положительного ответа. Первый звоночек в его голове, отозвавшийся внезапным пульсом по вискам. — И все же, — по-прежнему улыбаясь, продолжил мужчина, но вот что странно: нотки печали едва скользнули в его речи, — вы все равно сражаетесь за людей? И тут Рицка наконец отвела от него глаза, устремив их куда-то в сторону, чем вызвала жгучее недовольство с его стороны. Он уже хотел было провести обеими руками по ее прекрасным скулам, очерчивая их и упиваясь мягкостью ее кожи, настойчиво приподнять двумя пальцами ее подбородок, чтобы смотрела на него и только на него… — Даже не знаю, что вам ответить… — почти прошептала она, а в глазах ее скользнуло что-то далекое, странное и отстраненное. — Возможно, у меня просто нет выбора… — Но выбор есть всегда, — вдруг оживился Кроули, изрядно блеснув глазами. — Да, вы правы, так оно и есть, но… понимаете, когда затянуло в болотную пучину, оттуда уже почти не выбраться. И чем дольше вы в ней, тем меньше шансов выбраться и выжить, а главное, не запачкаться в трясине, грязи и иле, просто невозможно. — все так же тихо, почти шепотом, словно специально стараясь, чтобы ее никто не услышал, ни одна живая душа. А потом вдруг ядовито усмехнулась краешком губ, уставившись в пустоту такими же темными, почти черными глазами. — Я больше чем уверена, что убьют меня не вампиры, а люди. А именно конкретный представитель власти, закона и справедливости! Но этого она уже не сказала, однако буквально выплюнула про себя с желчью, как и предыдущие. Рицка наконец подняла на затаившего дыхание мужчину свой затуманенный взгляд, покрытый пеленой возможно воспоминаний, да Кроули уверен, что так и есть! Затем медленное и оттого такое мучительное осознание того, что она сейчас сказала, и вообще кому она сейчас все это сказала, постепенно начало возвращаться с еле уловимым ужасом от того, что это сделала она, совершенно забыв о том, кто ее собеседник. Но больше всего от того, что она сказала это вслух! Рицка аж вздрогнула от неожиданности и от того, насколько ближе к ней стал этот вампир со странными глазами и странным выражением лица. За своими кислотными словами, она даже не заметила, насколько он сократил меж ними расстояние. Она уже хотела сделать спасительный шаг назад, мышцы ее уже сжались, но его рука аккуратно, но крепко схватила ее за руку, удерживая подле себя, не давая отступить от него ни на сантиметр. Затем точно опомнившись, большая ладонь поглаживающим движением переместилась на тонкое запястье, нежно поглаживая его и отпуская таким невесомым и нежным движением, что у Рицки непроизвольно приоткрылся рот в изумлении и расширились в глаза. Ах, она была неписаной красоты! От одного ее вида внутри у него все сжималось, и Кроули чуть ли не поджал губы. Стало жарко… Да он сгорал в адском пламени! Все тело словно сковало тугим кольцом не только снаружи, но и внутри, где по стенкам желудка, ребрам заскрежетало и мучительно заскребло острыми как лезвия когтями. И Кроули наконец понял, чего он на самом деле хочет. И именно сейчас, именно в этот момент. Он наконец понял, чего именно не хватало в его вечном существовании. Обычно в таких ситуациях говорят: «Снизошло озарение!», прозрение или еще так: «Его осенило!». Все это сейчас как раз точно ему подходило. С другой стороны, почему бы ему не последовать своему желанию, не удовлетворить свой эгоизм? Хотя звучит это довольно-таки грубо. Но, какая разница. Пусть будет так. — И-и… — бархатным баритоном протянул мужчина, подталкивая ее к завершению мысли. Ему казалось, что она еще не все сказала. Или ему самому так хотелось? Рицка судорожно вдохнула вдруг разгорячившегося воздуха, не отводя взгляда от рубиновых глаз и почти не моргая. И в это самое мгновение её сердце начало бешено колотиться о рёбра, отстукивая слишком быстрый ритм. Для него же это было нечто схоже с самой прекрасной мелодией. Оно пропустило сначала один удар, потом второй, и так несколько долгих раз, пока бешеный ритм вновь не стал глухо барабанить в её ушах. Что-то липкое и отвратное просочилось внутрь, склизкое, противно скользящее по рёбрам, по каждой косточке, проскальзывая ловким червём в неудержимом сердце, лёгкие, желудок. Рицка по своей природе была упряма и до конца не признавала, что напугана и усердно пыталась подобрать оправдание, правильное и более подходящее слово… Ошеломление и растерянность, вот! Ей показалось, что эти рубиновые глаза, заблестевшие чем-то таинственным в лунном сиянии, проникли в самую глубь ее души, и этот взгляд пробудил в ней отчаянное ощущение, неведомый инстинкт сначала простого человека, желание которого было бы быстрее спасаться бегством, но затем жажда противостояния охотника и истребителя. Однако она не сдвинулась с места. Нет, не потому, что она боялась, а потому что словно неведомая сила заставила ее пригвоздиться к земле. Мужчина по-прежнему на нее смотрел, его глубоко рубиновые глаза с черным вытянутым в нитку зрачком буквально в нее впивались, отчего Рицка вдруг начала испытывать неудобство. Она с трудом сглотнула. — И-и… — бархатным баритоном прошептал мужчина, не сводя глаз с ее губ и с умело скрытым нетерпением подталкивая ее сказать хоть что-то своим чудным опьяняющим голосом, действующим на него как крепкий алкоголь. — Что? — не поняла Рицка. Да и уже совершенно забыла, о чем они с ним разговаривали и на чем они с ним остановились. Ее щеки и шея вдруг запылали от прилившей к ним крови. Хорошо, что ее тип кожи не дает проступить румянцу. Рицка вдруг почувствовала необычайную легкость в голове. Если бы он только перестал так на нее смотреть, она бы точно… взяла бы ситуацию в свои руки… Но Рицка даже не могла вздохнуть. Он стоял так близко. Недозволительно близко, чего она сама еще никому не позволяла. Ей показалось, что зрачки его глаз, черные как бархатная и самая темная бездна, вдруг стали расширены, точно у кота. А головокружение все нарастало. Она видела только эти глаза, пока мужчина нагибался к ней, постепенно склоняя голову. И Рицка ощутила, как глаза ее закрываются. А затем остатком сознания почувствовала, как голова ее запрокидывается, а губы раздвигаются. Нет! Рицка в последний момент мотнула головой в сторону, чем вызвала недоумение и явное удивление Кроули, который сразу же слегка улыбнулся, словно бы она опять сделала что-то такое, чего он ну никак не ожидал. Юсфорд галантно придерживал ее невероятно сильной рукой за тонкую по сравнению с ней талию, поддерживая. Она изо всех оставшихся сил уперлась ладонями ему в грудь, и он только немного погодя понял, что именно она пытается сделать. Она пытается его оттолкнуть, чем вызвала у него легкую снисходительную, но наполненную уважением улыбку. В какой-то момент он даже расслабился, просто стоял и смотрел на нее, ощущал приятную тяжесть ее тела в своих руках. Но именно сейчас неожиданный толчок с ее стороны вывел его из равновесия, заставив отступить на полшага назад. Внезапно силы, не все, лишь крошечная часть, вернулись к Рицке. Она вновь подняла на него все еще затуманенные глаза, и схватилась за голову, чувствуя, что она вот-вот упадет у нее с плеч. Все кружилось у нее перед глазами и, казалось, даже сама земля уходит из-под ее ног. Рицка попыталась сделать шаг назад, чтобы попусту не упасть, и попутно выбросив в этот момент руку для баланса. Мужчина ловко поймал ее протянутую руку, не грубо, но нежно, и задержал ее в своих изящных прохладных даже сквозь материю белых перчаток пальцах. Затем он аккуратно повернул руку, нагнул темную голову с длинными спадающими на лицо прядями бордовой челки и поцеловал мягкую ладонь. — Не надо… — в шоке прошептала Рицка. — Идем со мной, — произнес Кроули и заглянул ей в глаза. — Пожалуйста, не надо… — снова прошептала Рицка, не помня себя, пока мир кружился вокруг нее. Безумие и безрассудство. О чем он говорил? Рицка даже не поняла, что он только что ей сказал и что она сама ответила. Куда она должна была с ним идти? Но Рицка испытывала такое головокружение, такую слабость. — Пожалуй, я пойду, — тихо произнесла какой-то непонятный бормочущий бред она слегка пошатываясь, но не потеряв своего гордого величественного и безумно изящного вида, вырвав свою руку из его и тут же схватившись ею за голову. — Мне уже пора. На мгновение в глазах Кроули засверкало что-то поистине жуткое — жгучая ярость, недоумение. Однако после на его губах поселилась мягкая улыбка. Придется отпустить. Но ненадолго. Мужчина чудом поборол в себе жгучее желание и не стал вновь сжимать ее руку. Он почему-то еще долго смотрел на нее и признался сам себе, что не хочет ее отпускать. Ему на мгновение показалось, что если он отпустит ее сейчас, то они еще долго не встретятся, а скорее и не увидятся больше. Они оба это понимают. И эта мысль, неприятно врезавшаяся в виски, чуть ли не заставила мужчину передумать и все же сделать так, как хочет он, забив до смерти внезапно пробудившийся в нем порыв благородного рыцаря. Но на лице Рицки мимолетно скользнула легкая улыбка, все же заставившая поддаться героическому порыву и поступит так, как поступил бы благородный рыцарь. Хах, подумать только!.. Вампир усмехнулся. А ведь это она заставила вновь вспомнить тех людей, те лица, его самого… Она напомнила ему о том, что он был человеком… — Иной надеется подняться вдвое, Поправ соседа, — этот должен пасть, И лишь тогда он будет жить в покое; — Иной боится славу, милость, власть Утратить, если ближний вознесётся, И неприязнь томит его, как страсть; — Иной же от обиды так зажжётся, Что голоден, пока не отомстит, И мыслями к чужой невзгоде рвётся. — Ужель настолько, чтоб смотреть назад,— Сказал мой вождь, -они твой дух волнуют? Не всё ль равно, что люди говорят? — Иди за мной, и пусть себе толкуют! Как башня стой, которая вовек Не дрогнет, сколько ветры ни бушуют! Последние слова, последний взгляд, последние улыбки, последнее касание и прикосновение к ее руке и нежное поглаживание большим пальцем. И тишина… но ведь здесь вовсе не должно было быть так тихо. Рицка осознала, что стоит уже так одна в течение нескольких минут и смотрит в то место, где совсем недавно рядом с ней стоял этот невероятный мужчина. Как ни странно, головокружение спадало на нет. Разум и мысли прояснялись, вот только она совсем не могла вспомнить, о чем же они разговаривали в конце и на чем они расстались? Она даже нахмурилась, чтобы лучше покопаться в своей памяти, но это не помогло. Последнее, что она помнит, так это то, что она хотела что-то сказать, но не сказала. Тогда что-то вертелось у нее на языке. Что-то… что-то такое… А потом она вновь распрямилась. Слегка расширенные медовые глаза ее уверенно и ярко засияли. И триумф от того, что она все же вспомнила, заполнил ее всю. Рицка вновь сцепила руки сзади в замок, вновь с гордой и величественной осанкой вытянулась, вновь устремила свой взор к яркому звездному небу. И слегка улыбнулась. Вот она! Та самая мелодия, которая вертелась у нее на устах! Рицка несколько раз обернулась, просканировав всю местность глазами. И только убедившись, что она находится одна, Рицка с серьезным лицом тихо и совсем ненавязчиво и очень необычно, даже по странному запела рифмованные слова своим чудным прекрасным и насыщенным голосом:Ночь хозяину тропы заплутавших скормит, Дурни за руки тянут куда-то все упорней. Смрад болота, за ноги хватают корни, Кажется, в душных бараках было просторней. Самые верные — давно преданы земле, Проклятье держит этот путь уже тысячи лет. Сильные духом, даже внизу всегда на высоте, Золото убило больше душ, чем железо тел. Смертельно устал и уже не встать, Отсырели патроны и затупилась сталь. Но тот, кто видит героя сквозь вязкие тучи — Укроет сердце от нечести рукой могучей. А где-то далеко, за горами неприступными, Лежит роса на травах алмазами крупными. Там затянутся раны, оставят мучения, Но путь туда через раскаяние и прощение.
Рицка еще немного, совсем чуть-чуть постояла с прикрытыми веками, упиваясь этой тишиной звучавшей природы. Под пристальный взгляд рубиновых глаз. Так вот, что она тогда хотела сказать. Чувство недосказанности и интереса заставило Кроули во чтобы то ни стало узнать, что же она тогда хотела сказать, но не сказала. Он был готов на все, чтобы утолить подобное жажде любопытство. И даже ради этого он был готов прятаться среди верхушек высоких елей. И, признаться честно, он готов был ждать сколько угодно. Насладившись еще парой незабываемых минут ночной тишиной и лесным спокойствием (собственно, за чем она сюда и пришла), Рицка покинула это прекрасное чудное место с чувством выполненного долга.Ночь темна, костры под запретом, Зверь не спит, путник сбился с пути. Самый тёмный час перед рассветом, Если верить, то можно дойти.
Она шла и вновь и вновь прокручивала в голове сегодняшний невероятно приятный и интересный разговор. И чувство страшного одиночества почему-то, даже на удивление, пока что не преследовали ее. По всей видимости, это приятный осадок от неожиданной встречи и диалога перебивает его, или же во всем виновата тень, сопровождающая ее, тщательно скрываемая среди верхушек деревьев. Однако он должен отдать ей должное. Девушка часто оборачивалась, останавливалась, явно чувствуя кого-то за собой. И Кроули не смог не усмехнуться. Отличные инстинкты охотника. Один раз она даже резко остановилась, развернулась на каблуках и смотрела своими чудными, но вмиг очерствевшими глазами прямо на него сквозь листву. По крайней мере, он видел ее глаза как в ясный полдень и смотрел прямо в ее, но сам сливаясь с темнотой. Она же просто смотрела в пустоту, и чем дольше, тем больше смягчая их до медового отлива. И почему-то только сейчас в его голову вдарила мысль, от которой он чуть ли не вскрикнул, и которая изрядно заставила его ужаснуться своей нерасторопности и обеспокоиться. Он не знает ее имени! Вот она проходит по лавандовому полю. Он за ней. Проходит бурную реку по сухому бревну, ловко спрыгивая. Он за ней. И вот, наконец, большая поляна, наполненная полевыми цветами. По факту сорняками, но которые люди считают милыми. Она идет своей привычной величественно гордой походкой. Ах, как она красиво идет! Плывет по этому полю! В этот раз Кроули со своей привычной улыбкой решил подойти к ней поближе. Совсем на немного. Однако Рицка тут же развернулась с замахом, держа что-то в руке, изрядно нахмурившись и напрягшись. Суженые глаза с прищуром тщательно осматривают территорию, изо всех сил пытаясь разглядеть малейшее движение даже крошечного зверька. А Кроули не может нормально вздохнуть. Словно кто-то сдавил его грудную клетку и мешает дышать. — Командир, вот вы где! — послышался обеспокоенный мужской голос, от которого Юсфорд непроизвольно напрягся и сжал челюсти, сведя суровые брови к переносице. Рицка же наоборот развернулась к прибежавшему и изрядно запыхавшемуся блондину, который пытался отдышаться, уперевшись в свои колени. Могло даже показаться, что она обеспокоилась его состоянием и поддерживающе положила руку ему на спину. — Рицка, мы… — все еще захлебываясь воздухом, выплевывал Акио, — мы тебя потеряли. Тебя долго не было, ты давно ушла и мы нигде не могли тебя найти! Рицка? Легкая улыбка коснулась губ вампира.Так значит, ее зовут Рицка… Рицка уже хотела что-то сказать, но слова так и застряли на ее губах. Она вдруг резко развернулась, как будто бы посмотрела прямо на него и поспешила сделать что-то, что Кроули не понял, но о чем еще долго думал. Одним резким движением, она прикрепила прямо к земле небольшой прямоугольный лист с какими-то черными символами, написанными на их языке. Ему это даже показалось милым. Однако как только лист коснулся земли, и этот парень, и она исчезли, как будто их никогда и не было. Да, эту ночь он запомнил на всю жизнь во всех подробностях. Особенно то, как они встретились с ней на следующий же день. Людские войска были почти полностью разбиты. Им оставалось лишь добить их. Победа уже была за ними. Однако так было, пока прибывшее подкрепление с разных направлений полностью не нарушило их планы. — Подполковник, это подкрепление! — завопил кто-то радостно. — Отлично! — в ответ закричал мужчина в черной человеческой форме, но с красными вставками. — Всем продолжать наступление! Пора выкинуть зазнавшихся вампиров из этого города! — Ты уверен? — скептически приподняв бровь, спросил Кроули, схватив командира за шею и подняв над землей одной правой рукой. — Это вам следовало бы не зазнаваться. Но мужчина лишь нагло усмехнулся, почти оскалился вампиру в лицо. Интересный, подумал Кроули, но почему-то уж слишком раздражающий. — Подполковник Гурен! — раздался взволнованный женский крик. — Не лезь, Саюри! — выкрикнул мужчина, по-прежнему кидая наглую усмешку в лицо Юсфорда. — Я схватил тебя за горло, а тебе все еще хватает сил на крики? — сказал аристократ. Ему скучно, все как обычно, однако искорки заинтересованности проскользнули в его голосе. — В таком случае я сожму его еще сильнее. Послышался скрип перчатки, но… Почему он все еще так ухмыляется?! — И чего же ты это лыбишься? — с усмешкой протянул Юсфорд. — Ты сейчас умрешь, вы проиграли, глупо надеяться на победу в вашем случае. — Хах, — из губ человеческого командира вылетел смешок, — вот именно! — дерзко ответил человек, введя его в замешательство. — Я просто тянул время! Кроули нахмурился. И сразу же за его спиной послышался хорошо знакомый ему женский вскрик. Вампира сразу же обернулся со слегка расширенными от удивления глазами. Кто из людей смог отбросить двух аристократок и впечатать их в стену? Разверзнутая земля, которая еще несколько секунд назад за его спиной была ровной, теперь была распорота и торчала остриями. — Рицка! — вдруг завопил человек в его руке лишь имя, но и этого было достаточно, чтобы понять, где он. Рицка?! А дальше перед его глазами поплыло все еще медленнее, особенно после того, как рядом с ним пронеслось что-то черное и ударило его с такой силой, что не выдержала кость. Он вновь почувствовал головокружительный запах, который смог различить среди запаха смешавшейся крови, пепла и горящего мяса с пылью, когда увидел ее… Твердые железные глаза, почерневшие и очерствевшие, сжатые челюсти, нахмуренный лоб… Идеальная осанка, длинные шоколадные локоны крупной волной, теперь собранные в высокий хвост и перевязанные черной шелковой лентой. Он увидел ее и замер, застыл на месте, подбирая отрубленную руку… На секунду, которая длилась слишком долго даже для него, он растерялся, чуть ли не приоткрыв рот. Как и она… В глазах скользнула медовая искра: замешательство, смятение, удивление и явно неприятная неожиданность. Всего секунда, а как много за нее можно увидеть… И почувствовать… — Аккуратнее! Этот слишком силен! — вновь завопил тот самый человек, теперь за ее спиной. Беспокойство и желание предупредить, которое она услышала словно не здесь, а где-то далеко-далеко. — Не тяни, Рицка! Как гром среди ясного неба… Он видел, как брови ее совершенно не слушались и сдвинулись к переносице в таком жалостливом жесте, как в глазах промелькнуло нежелание, отказ, противоречие, обреченность… Она с силой зажмурила глаза, скривившись в печальном выражении… Цокнула, дико оскалившись… И распахнула страшные глаза, режущие сильнее кола в сердце.Ночь темна, костры под запретом
Замах, режущий удар тяжелой косой по воздуху, разрезая землю как горячим ножом масло.Зверь не спит, путник сбился с пути
Кроули еле увернулся, кубарем отпрыгнув от режущего потока.Самый тёмный час перед рассветом. Если верить, то можно дойти.
А в ушах так и стоит ор этого опротивевшего ему человека: «Не тормози! Этот монстр слишком силен!». — Командир, осторожно! — завопил тот самый блондин, и она обернулась к нему. Клинок Чесс и орудие этого парня скрестились, громко лязгнув. Кнутом Хорн обвила его ночи. Рицка, не колеблясь, все с тем же оскалом ринулась к нему, отвернувшись от Кроули. Замах. Удар. Лязг. Вскрик. Звук, как будто что-то лопнуло. Рицка дёргает плечом, посылая мощный импульс в правую половину орудия, перед началом острого клинка, бьёт Чесс по рёбрам, сбивая ей Хорн. Рицка напрыгивает сверху, делает замах обеими руками. Лезвие сверкнуло ярко-оранжевой искрой. Конец косы резко опустился. Вампирша успела отпрыгнуть, но алая кровь фонтаном брызнула едва не из сонной артерии. В ту же секунду, сильно замахнувшись, она с разворота голенью откидывает скалящуюся Чесс на десяток метров. Хорн отлетает вместе с Чесс и бьются о землю, впечатываясь в нее. Прыжок. Рицка летит прямо на них, сделав двумя руками широкий замах.Ночь темна, костры под запретом
Страх и бешеный ужас смерти отразился в надменных красных глазах. Лязг. Блок.Зверь не спит, путник сбился с пути
Земля под ногами Юсфорда разверзлась под давлением теперь ее лезвия. Кажется, в этой стране его называют катаной… Он еще никогда не видел, чтобы у человека менялось оружие прямо во время боя, прямо в его руках. Да и он сомневался, что вообще кто-то видел. Еще ни один человек не владел таким оружием.Самый тёмный час перед рассветом.
Под ее сильным давлением, Кроули даже щерится, сливаясь с ухмылкой, слегка морща нос. Под прямым натиском вампира Рицка сжимает зубы. Губы кривятся в ухмылке-оскале. Силен. Очень.Если верить, то можно дойти.
Но вот, что странно, однако то, что никто и никогда не заметит этого. И он, и она давно могли убить друг друга. Включить проклятие, вызвать демона… схватить за ногу и приложить ее о землю, пока не расколется череп… Они специально открывались друг другу, как будто бы подначивая, провоцируя: «Давай, убей меня, у тебя есть возможность!». Специально подставлялись под удары, специально допускали непростительные другим ошибки. Специально… Никто не заметит и их улыбок, плавно граничащие и ошибочно принимаемые за оскал и ухмылку… Никто и никогда не заметит, что их ожесточенный бой походит на танец… Никто и никогда…***
Ах, эти сладостные воспоминания! Еще один из всех возможных плюсов вампира — хорошая память, позволяющая воспроизводить некоторые события в мельчайших подробностях. Выражение лица, блеск в глазах, звук бьющегося сердца на определенно сказанном слове, запах, улыбку нежных губ, каждую нотку нежного голоса и слаще меда шепот… Ах! Вновь довольно ухмыльнувшись, Кроули потянулся, скинув ноги со стола, слегка опрокинувшись на мягкую спинку кожаного кресла. Внутри у него все бушевало, все кипело и бурлило. Предвкушение встречи все с большей силой скрежетало по ребрам и стенкам желудка. Вдруг раздался громкий взрыв, сотрясающий землю, отчего даже люстра в кабинете зашаталась как бешеная. Кроули развернулся к окну и только сейчас понял, что стемнело. Причем давно стемнело, если судить по высокой луне, свет которой был настолько ярким и сильным, что ее ореол сияния был почти ей в тон. Взрыв, еще взрыв. — Кажется, — довольно, почти как кот, объевшийся сметаной, промурлыкал Кроули, — и мне уже пора появиться. Нехорошо заставлять даму ждать, - добавил он про себя со смешком. Он подошел к окну с безудержной улыбкой, играющей на его губах, запрыгнул на подоконник и спрыгнул вниз. Большими прыжками он передвигался с одного здания на другое. Причем так быстро, так бешено, как, наверное, еще никогда и ни к кому не спешил. Тем более что в прошлый раз они с ней не очень-то и хорошо расстались. А все из-за не умеющих держать ответственность людей за то, что выпустили. Но то, как она обеспокоилась состоянием того человека, как подбежала к нему, пыталась остановить до сих пор не дает ему покоя. Он еще ни разу не видел ее такое выражение лица. Ужас, злость, страх за кого-то, гнев… Все перемешалось в ней в тот момент. Видимо тот человек был кем-то дорогим и важным для нее. Кроули помнит, как она бросилась к нему, как он чуть ли не хватанул ее за руку, чтобы та даже не прикасалась к этому чудовищу. Помнит, как набросился на него, заметив его порыв. Помнит, как это неприятное нечто чуть ли не убило ее, как еще кого-то из людей и даже одного из вампиров с высоким чином. Однако это именно она каким-то чудом смогла остановить его. Как же аккуратно она укладывала его, гладила по голове… И как презрительно черствыми глазами, полными ненависти смотрела на кого-то из прибывших людей жутко оскалившись. После этого случая в Синдзюку Кроули долго выпытывал у Ферида информацию, однако тот как всегда упорно молчал в тряпочку и улыбался, все откладывая и откладывая на потом. И именно после этого случая в Синдзюку они не виделись четыре долгих месяца. Вот он уже видит точки, которые постепенно приобретают людское очертание. Вот Чесс, Хорн… и этот блондин. Стиснув челюсти, Кроули остановился, проехавшись еще несколько метров, поднимая за собой пыль, не в силах остановиться сразу на большой скорости. А вот и она. Улыбка тронула его губы моментально. Сердце даже забилось, как ему показалось. Воодушевление и предвкушение забурлило в его крови, чуть ли не выплескиваясь наружу из сиявших глаз. Он уже хотел сделать последний прыжок… Но вдруг остановился и ухмыльнулся. Интересная мысль вдруг вбилась в его голову, отдаваясь в висках. Если он появится так сразу — будет совсем не интересно. Ему вдруг захотелось, чтобы она испытала то же, что и он. Чтобы она почувствовала его приближение, почувствовала то самое сладостно-мучительное томление и предвкушение… Кроули запрыгнул сначала на один дом, специально сталкивая первый попавшийся камень, потом он сразу же оказался на других руинах, потом на третьих, четвертых, проделывая все то же самое еще несколько раз. А затем, когда он уже был близко, что мог слышать биение сердца, он замедлился, намеренно делая неторопливые и тяжелые к ней шаги… — Какая встреча, Рицка!