Глава 5/n. Гуттаперчевый мальчик

      Свет погас. Зрители затихли. На грани слышимости заиграла музыка, похожая на жужжание тысячи пчёл. Сначала тихо. Но с каждым мгновением она становилась всё громче и громче, пока не вспыхнул прожектор, освещая тонкую фигурку в центре манежа. Нагнетающее жужжание сменилось лёгким, ритмичным мотивом, под который худенький мальчик танцевал, приковывая к себе внимание. Блестящий облегающий костюм в сине-зелёных тонах дополняли небольшие, но невероятно красивые крылышки. Он и в самом деле походил на бабочку с тонкими лапками, которая порхала по сцене, переливаясь тысячами блёсток. Шпагаты, сальто, стойки и другие акробатические элементы, завуалированные в танце, заставляли зрителей хлопать и хлопать, не отрывая взгляда от сцены.       Внезапно свет моргнул, и мальчик-бабочка в прыжке сменился другим. Его костюм был абсолютно белым, а на спине блестела и переливалась вышивка в виде ангельских крылышек. Мальчик взмахнул копной завитых волос, белоснежных как костюм, сделал несколько танцевальных шагов и рукой в темноте поймал два чёрных полотна. Несколько кругов по манежу, и гимнаст уже летел над зрителями, держась одной рукой за ткань, а второй — чуть не касаясь зрителей, тянущихся к нему. Стройные ножки, сведённые вместе, выпрямленные на несколько секунд, могли показаться выполненными из камня, да и сама фигурка — словно ангел, сошедший на арену с небес и взмывший под купол.       Мальчик ступил на пол, полотна удлинились, и полёт над зрителями перешёл в невероятный танец прямо под куполом. Чёрные струящиеся полотна напоминали змей, оплетающих хрупкое тельце и невинную душу. Каждое движение вызывало восторг. Он плавно взмахивал стройными ногами, тянул носочек, руками показывал взмахи крыльев.       Гимнаст вновь спустился ближе к земле, однако в этот раз он, цепляясь ногами за полотна, подхватил на руки первого мальчика, внезапно очутившегося в центре манежа. Бабочка присоединился к танцу в воздухе, взмывая под купол и выполняя трюки невероятной сложности для столь юных циркачей. Казалось, каждый, кто находился в зале, чувствовал невероятную лёгкость, эйфорию; каждый стремился взмахнуть крылышками и присоединиться к порханию под куполом.       Того, что случилось, не ожидал никто. Рука соскользнула. Полотно вокруг талии стало стремительно разматываться, а белый мальчик потерял ориентацию. Он хватался руками за струящуюся ткань, но никак не мог крепко зацепиться.       — Нет! — Бабочка, оставшийся наверху, протянул руку и чуть не сиганул вслед за партнёром, но было уже поздно, оставалось только осторожно спуститься и припасть к разбившемуся. Все ахнули.       Бабочка схватил ангела за руку. Из больших глаз, обрамлённых длинными чёрными ресницами, полились крупные слёзы. Белый костюм быстро пропитался кровью, по манежу медленно стала растекаться алая лужа. На сцену хлынули участники труппы. Лёгкого парнишку быстро оттащили. Рядом появился врач, но было уже поздно. Последние мгновения в сознании ангел смотрел на то, как из крепких рук тяжелоатлетов вырывается его партнёр. На губах застыла одна из самых искренних улыбок в жизни. Мальчик решил, что стоит умереть, вспоминая о самых приятных моментах прошлого. Невероятная боль пронзила всё его тело так, словно длинной иголкой на плоти сделали ажурную вышивку. Пальцы протянутой к бабочке руки дрогнули. Всё закончилось.                     ***       — Тяни носочек! Тяни! Ещё-ещё! — по арене разносились скрипучие вскрики. Пустой зал хорошо разносил эхом любое слово. — Куда рука пошла?! Вправо надо! Другое право! Бабочка, не спим! Ногами работаем! Да держитесь же вы, ещё не хватало, чтобы вы свалились на выступлении, — дама в ярко-малиновом жабо на чёрном гимнастическом костюме махала руками, стоя на борте манежа. Мундштук с сигаретой в её руке чем-то напоминал указку не очень вменяемого дирижёра. Женщина поправила иссохшей, морщинистой рукой шпильку, вылезшую из тонкого пучка волос, и повернулась к вошедшему мужчине. В руках он держал красный фрак, а лицо его выражало невероятный гнев.       — Лёвушка, как мы будем выпускать их завтра на сцену? Откатали программу, а они снова на репетиции творят что-то ужасное, — она картинно приложила руку ко лбу, закрывая обзор на юных гимнастов.       — Не знаю, — мужчина поднял задумчивый взгляд под купол, покручивая усы, а потом вновь изменился в лице, будто опомнившись. — Где Шейка?! У меня опять отвалилась пуговица! Сколько можно?! Откуда у неё только руки растут?!       — Всё-всё! Хватит! Спускайтесь! — женщина вновь резко замахала руками. — Видеть этот кошмар больше не могу. Брысь отсюда!       Два гимнаста в пёстрых репетиционных костюмах опустились, разматывая на себе полотна, и, переглядываясь, бегом покинули сцену.       — Шейка, это мы, — негромко позвал один из мальчиков цирковую костюмершу и постучал в дверь. Открыла на вид невероятно хрупкая женщина. Она сидела в своём фургончике, слушая радио и что-то подшивая. — Лев рвёт и мечет… — мальчики сели рядом, рассматривая блестящее изделие в тонких руках.       — Я слышала, но не стала ему открывать. Сделала вид, что меня нет, — она подмигнула и тепло улыбнулась, показывая своё творение. — Я подшила пайетки на твоих крылышках. Теперь они снова будут блестеть, а ты заблистаешь в полёте ещё ярче, — сине-зелёные крылышки красиво искрились и переливались в свете лампы. — А Льву стоит меньше есть и хоть немного двигать царской задницей. Растолстел совсем, вот пуговицы уже и не держат, — она хмыкнула и вложила украшение в протянутые ручки.       — Изольда опять ругалась, — второй мальчик зарылся лицом в приятную, мягкую ткань пышной пачки, приготовленной для одного из номеров. — Тяните носочек, тяните носочек…       — Ты думаешь, она когда-нибудь умела правильно тянуть носочек? — Шейка рассмеялась и помогла Бабочке примерить обновлённый элемент костюма. Только во время смеха морщины на её, казалось бы, молодом лице углублялись, указывая на возраст. — Пропустила кусочек. Ничего, сейчас подправлю.       — Почему ты не можешь нас тренировать? — в очередной раз спросил Ангел, смял юбку руками и взглянул на женщину одним глазом. В ответ Шейка лишь вздохнула. Все трое прекрасно знали, что Лев — директор цирка — никогда не позволит отказавшей ему Шейке тренировать подрастающее поколение. Она была моложе Изольды, но намного опытнее и профессиональнее. Старуха в своё время получила травму, переоценив свои способности. Сейчас она в труппе занимала место гадалки, предсказывая будущее зрителям перед и после представления в маленьком отдельном шатре около главного входа. У Шейки же подходил возраст так называемой гимнастической пенсии, плюс она отвергла ухаживания не слишком приятного директора цирка и теперь ухаживала за костюмами.                     — Идите-идите, прогуляйтесь, — Шейка помогла Ангелу застегнуть завернувшийся ремешок на комбинезоне и погладила мальчика по голове. — Нечего вам сидеть в четырёх стенах, если есть свободное время, — дни представлений в этом городе уже закончились, но труппа не могла выехать из-за проблем с машиной директора цирка. Было решено задержаться ещё на день. — Не отходите далеко, всегда держите цирк в зоне видимости, возвращайтесь до темноты, не разговаривайте с незнакомцами…       — Знаем. Спасибо, мы пошли, — Бабочка взял Ангела за руку, махнул тёмными волосами, отбрасывая чёлку с глаз, и потянул друга в сторону выхода с территории цирка. Тот похлопал большими глазами и приобнял Шейку на прощанье, убегая за другом.       Мальчики решили не уходить далеко в город. Цирк развернулся на какой-то городской площади. В нескольких метрах от выхода уже начинались всякие интересные магазинчики и лавочки. Тем более, в городе, кроме цирка, сейчас развернулась потрясающая ярмарка. Ряды ларьков находились очень близко, создавая ажиотаж и праздничную атмосферу.       «Бусы! Самые разнообразные бусы! Мужчина, купите своей даме украшение!», «Статуэтки! Фигурки! Куклы!», «Сладкая вата! Налетайте! Вкуснейшая сладкая вата!» — слышалось со всех сторон. Глаза у юных гимнастов разбегались в стороны, хотелось посмотреть на всё и попробовать всё. Денег своих у них было не так много, поэтому они взяли себе по рожку сладкой ваты, а остальное оставили для покупки каких-нибудь небольших сувениров. Они подбегали то к одной лавочке, то к другой, ни на секунду не расцепляя руки. Ангел всё посматривал в сторону цирка, чтобы убедиться, что ушли они не слишком далеко. Однако он возвышался над всей ярмаркой, не заметить его было бы очень сложно.       Внимание мальчиков привлёк расписной шатёр, стоящий в конце одного из торговых рядов. Размером он был чуть больше рабочей палатки Изольды, но выглядел более потрёпанно и просто. Приподнятый полог немного раскачивался на ветру. Казалось, он зазывает зайти внутрь. Табличка, висевшая рядом, гласила: «Опытная гадалка Мадам раскроет вам тайны будущего, поможет найти потерянное, подскажет, как найти любовь».       — Здравствуйте! — почти одновременно произнесли Ангел и Бабочка, заглянув внутрь шатра. К ним развернулась сидевшая за низким столиком пышная дама. Когда-то ярко-рыжие волосы тусклыми крупными локонами лежали на округлых плечах, а крупный бюст придерживал чёрный корсет на бардовом платье. Она широко, дежурно улыбнулась, чуть растаяв от того, что к ней заглянули мальчики. Однако полное лицо резко изменилось, когда женщина присмотрелась.       — Ох, господи! — она протянула пухлую ручку в приглашающем жесте и обеспокоенно забегала глазами. — Проходите скорее! — она резво поднялась со своего места и забегала по палатке. Отвязала полог, стала хватать то и это с небольших, украшенных всяким этажерок, расставленных по периметру шатра. — Только бы я ошиблась! — бормотала она, пока складывала разные травы и корешки в ступку, пока размалывала их, заливала странными жидкостями, пока тяжело усаживалась за столик. Юные гимнасты лишь сели на подушки напротив места гадалки и переглянулись.       — Извините, но мы хотели только поздороваться, — пролепетал Ангел.       — Мы из цирка, что стоит в центре площади. Нам очень понравился ваш шатёр. Но у нас нет денег, чтобы оплатить ваши услуги, — продолжил Бабочка.       Поболтав получившуюся смесь, женщина вылила её в стоящее перед ней на столике блюдце, положила на расплывшуюся лужицу перо и ещё раз громко ахнула, когда перо утонуло в паре миллиметров жидкости. Женщина подняла обеспокоенный взгляд на мальчиков.       — За такое деньги я не беру, — она тяжело вздохнула. — Вы вряд ли мне поверите, — гадалка неуклюже поправила прядку, упавшую на глаза. — Однако я обязана вас предупредить. Один из вас умрёт до конца лунного цикла, — она помедлила мгновение, а после поправилась, — в течение десяти дней.       От неожиданности мальчики расцепили руки и переглянулись. Перо в тарелке немного повернулось, что не скрылось от глаз Мадам.       — Ты, мой мальчик, — она взяла Ангела за руку и успокаивающе погладила. Бабочка снова ухватил друга за вторую, отпущенную руку.       — Что за глупость? У нас в цирке есть гадалка. Она сказала бы, если бы что-то такое ему угрожало! — он посмотрел на женщину с вызовом, не желая верить в столь ужасные новости.       — Ваша Изольда даже примерно не смогла угадать, сколько мне лет. Чего уж говорить о предсказании будущего, — Мадам тяжело вздохнула, а Ангел перевёл обеспокоенный взгляд на друга. — Можете мне не верить. Ваше право. Но я предупредила, — она выдавила из себя добрую улыбку, сожалея, что столь юный человек, ещё ребёнок, так скоро покинет этот мир. — Я была на вашем представлении, видела, как вы выступали. Такие красивые, в блестящих костюмах, — она всё ещё держала Ангела за руку, то поглаживая, то немного похлопывая. — А ваш номер… Это было невероятно. Кажется, что вы ещё такие маленькие, но уже так много умеете, — она спешно окинула взглядом полочки. — Думаю, я хотела бы вам кое-что подарить. Подай мне, пожалуйста, вон ту шкатулку, мой решительный друг, — она улыбнулась Бабочке и указала на полку рядом с ним. Тот послушно выполнил просьбу.       Ангел выглядел напуганным и озабоченным, его друг крепко сжимал его руку, наоборот всем видом демонстрируя уверенность в завтрашнем дне, в себе, в них. Мадам, отпустив истерзанную необычной лаской руку, принялась рыться в шкатулке и, наконец, извлекла из неё два гладких серых камушка с блестящими прожилками и какой-то резьбой. Очевидно, что когда-то они были чем-то целым.       — Это был очень сильный амулет. Случилось несчастье, он разбился, но не потерял свою силу, а приумножил вдвое, — говоря это, женщина ловко обвязала камушки и сделала из них подвески. — Пусть эти талисманы хранят вас. Может быть, они помогут избежать грядущее.       — Большое спасибо, — Ангел, улыбнувшись, принял подарок и повесил его на шею. Бабочка делать этого не спешил, однако, когда друг легонько дёрнул за руку, повторил за ним.       — Спасибо, — буркнул брюнет, не доверяя словам незнакомки.       Уже вечером, в фургончике, Ангел лежал на своей постели и внимательно рассматривал новую вещицу.       — Ты веришь в то, что сказала сегодня эта странная тётка? — Бабочка пристроился рядом, отобрал у друга его половинку и тоже стал рассматривать. Он был полностью уверен, что её слова — абсолютная ерунда.       — Не знаю, — беленький сделал довольно долгую паузу. — Мы — воздушные гимнасты, рискуем жизнью каждое выступление и на многих тренировках. Если кто-то из нас разобьётся… — продолжать он не стал. Просто замолчал, утыкаясь в тёмную макушку рядом.                            — Папа, — Бабочка осторожно ухватил Стервятника за край рукава и бросил быстрый взгляд на спящего Ангела. — Я хотел кое-что спросить. Но это лучше делать не здесь.       Стервятник приподнял одну бровь, крайне удивившись происходящему.       — Ну, пошли, прогуляемся, — вожак дождался, когда его птенчик взберётся на коляску и вышел из комнаты первый, придерживая дверь. После он вручил трость Бабочке, а сам взялся за ручки его кресла, неспешно шагая вперёд.       — Наверное, обсуждать такое не следовало бы… — начал Бабочка, но осёкся.       — Так не обсуждай, — через пару секунд заключил Стервятник.       — Это очень важно… Не только для меня, но и для Ангела… Он скоро умрёт, — от таких новостей даже Большая Птица замер. — Не здесь. Там. Мы были у гадалки, она сказала, что он больше не сможет летать. Он покинет ту жизнь, и мы будем порознь.       — Что ты хочешь от меня? — Стервятник выделил последнее слово, продолжив толкать коляску и громко хмыкнув.       — Она подарила нам по половинке камушка. Я хотел бы сохранить их здесь.       Последовала долгая пауза. Большая Птица шёл молча. Из такого положения Бабочка даже не видел лица вожака, начиная беспокоиться.       — Слепой может тебе помочь, но не факт, что он согласится, и цена может оказаться велика. Помни об этом.                     — Бедный парень!       — Бедный…       — Судьба у него такая, видать…       — Надо помянуть…       — Надо…       У потрёпанного фургончика, за тускло освещённым сымпровизированным столом сидели три клоуна, а точнее, то, что от них осталось после двух бутылок вина. Грим не смыт, одежда не сменена. Грязные, дурно пахнущие, с красными носами то ли от выпивки, то ли от краски, они продолжали чокаться гранёными стаканами, полными вина, заливая своё горе. Горе они так заливали довольно часто. Директор цирка гонял их периодически, но от беспробудного пьянства особо ничего не помогало. Причём не помогало даже увольнение старых и набор новых клоунов в труппу. Новички продолжали традицию и, отметив первое удачное выступление, не отрывались от спиртного дольше, чем на неделю.       — Чшш… — зашипел один из них.       — Чего это ты мне шикаешь? — взвился второй.       — Не затыкай нам рты! — влез третий.       — Да заткнитесь вы, — первый треснул третьего по голове и прислушался. — Тут кроме нас кто-то есть.       В кустах блеснули два серебряных глаза, которые пьяницы, в силу своего состояния, даже не заметили. Оборотень прошёл мимо, ступая неслышно. Он подобрался к вагончику, который когда-то был белым. Сейчас его посеревшие бока украшали большие голубые круги и кляксы. Большая грязная лапа поскреблась в дверь. Та приоткрылась, и в тёмную щель высунулась тонкая, подрагивающая рука; кто-то не глядя протягивал узелок. Оборотень осторожно взял посылку зубами и скрылся в ночной тьме, шелестя травой в такт ветру.