Последнее утро

Ночь подходила к концу. Звезды, сиявшие на небе, стали тускнеть, уступая право на владение горизонтом зарождающейся тонкой полоске света. Едва заметная сейчас, уже вскоре, она наберет силу и зальет небосклон золотом солнечных лучей. Облака, похожие на лебяжий пух, неспешно скользят в вышине, вызывая чувство гармонии и спокойствия. Все это отражается на глади океана, которая сейчас похожа на зеркало. Ничто не тревожит покой воды. Она повсюду. Куда не кинь взгляд везде бескрайний морской простор. Этот маленький островок, затерянный в океане, неизвестен никому из ныне живущих людей. Только морские птицы облюбовали высокие скалы берега. Еще слишком темно, чтобы они покинули насиженные места. Поэтому над сосновым лесом этого клочка земли стоит благословенная тишина. В самой восточной части острова, на высоком уступе, прямо над острыми камнями, выступающими из океанских вод, сидят двое. Старик, одетый в поношенное шерстяное пальто, выцветшее настолько, что угадать его первоначальный цвет уже не представляется возможным. Длинный цветной шарф втрое, а то и вчетверо обмотан вокруг горла. И все равно потрепанные концы с радужными кисточками на них, лежат на земле. Но сидящего мужчину это нисколько не волнует. Шляпа с широкими полями закрывает почти все лицо. Видна только широкая, лопатообразная седая борода да видавшая виды трубка, которой старик попыхивает, глядя за горизонт. Сидящий рядом белобрысый парнишка кажется совсем неуместным здесь. Из всей одежды на ребенке только долгополая туника, доходящая ему до колен. Руки и ноги его абсолютно голые, но он как будто не замечает утренней прохлады и сырости. Мальчик доверчиво прислонился к старику, положив голову тому на сгиб локтя. Старик выпустил из пальцев трубку и, протянув загорелую обветренную руку, погладил мальчика по встрепанным соломенным вихрам. - Деда?.. – дрожащим голосом зовет парнишка. - Мммм? – старик даже не вынул трубку изо рта, ожидая дальнейших вопросов. - Деда, а ты, правда, умеешь летать? - ребенок вопросительно смотрит на собеседника. Наивные серые глаза наполнены нетерпением в ожидании ответа. Старик усмехнулся в густую бороду. - Умею. Все мы умеем. Только не все об этом знают,- он выдохнул колечко дыма. - А меня ты летать научишь? - глаза загораются надеждой. - Ты же умеешь, - насмешливый тон заставляет мальчишку отвести взгляд. – Помнишь, когда ты был совсем крохой, отец подкидывал тебя в небо? А ты смеялся и совсем не боялся, что он тебя уронит? – Короткий кивок. – Ты тогда летал. Только твое собственное желание вернуться в родительские объятия заставляло тебя падать вниз. Если бы ты не любил его, то смог бы спокойно улететь. Ваша прочная связь удерживала тебя. – Старик искоса поглядел на горизонт. Полоска света становилась все четче и четче. Неожиданный легкий бриз всколыхнул поверхность океана. Мелкая рябь покрыла спокойную доселе воду. Музыкальными переливами отозвались на ласку ветра сосны за спинами сидящих на краю уступа. Запах океана стал сильнее, терпче. Мужчина посмотрел на мальчика. Тело ребенка замерцало, меняя очертания, словно кто-то тронул жидкое зеркало и изображение в нем стало расплывчатым. А через мгновение рядом стоял уже не мальчик пяти лет, а десятилетний подросток. Передернув плечами от прохлады, он посмотрел на старика уже другим взглядом. В нем скользили недоверие и та непробиваемая уверенность в себе, которая свойственна таким вот сорванцам. Старик только вздохнул и стал разматывать шарф на своей шее. Сняв его, он поманил к себе пальцем мальчишку. Тот гордо вздернул нос. - Слишком горд, чтобы принять помощь старика? – бесцветные глаза мужчины впиваются взглядом в свинцово-серые глаза мальчика. – Считай, что я возвращаю тебе твою вещь, – он протянул ребенку аккуратно сложенный шарф. - Мою?.. – голос дрогнул. - Твою. Вспомни, как ты злился, когда на Новый Год твоя мама подарила тебе его. Как ты бесился, говорил, что все твои друзья засмеют тебя, когда ты выйдешь в нем из дому. И как она стояла, стараясь не расплакаться, когда ты в сердцах порезал ее труд ножницами. - Ее… труд?.. – Мальчик невольно сделал пару шагов к старику. Рука его автоматически потянулась к вещи. Тонкие пальцы легли на мягкую шерстяную ткань. - Да. Она специально для тебя старалась. Хотела хотя бы так приблизить тебя к умершему отцу.- Старик терпеливо держал на вытянутых руках шарф, пока мальчишка застыл столбом. Внезапно он вырвал вещь из загрубевших натруженных рук мужчины и прижал к сердцу. - Вспомнил? - Да… Мама рассказывала, что папа никогда не любил темных тонов. И обожал радугу. – Первая слеза проложила дорожку по щеке. - Когда заканчивался дождь он всегда выбегал из дому, что бы посмотреть на нее. И я помню, хоть и был малышом, что он сажал меня на плечи, что бы я был ближе «к этому чуду», как он любил говорить. – Голос мальчика становится все глуше и глуше из-за рыданий, рвущихся из хрупкой груди. – А потом мы бегали по лужам и смеялись, пока мама не загоняла нас домой… Мама…- Говорить больше не было сил. Остались только непролитые слезы раскаяния. А ветер, доселе лишь слегка напоминавший о себе слабыми дуновениями окреп. Теперь уже более властные порывы его заставили легкие волны пробудиться и начать танцевать около берега. Вечнозеленые ветви сосен зашептались между собой, покорные его вседозволенности. Подхватив болтающиеся концы шарфа, ветер начал играть с его радужными кисточками. Линия горизонта стала совсем светлой. Звезды пропали окончательно, уступая места зарождающемуся утру нового дня. А мальчик все стоял и плакал, уткнувшись лицом в мягкую ткань, что бы хоть как-то заглушить рыдания. Наконец, он просто осел на землю. - Не плачь, – тяжелая ладонь опустилась на голову ребенка. – Она все равно любила и любит тебя. На то она и мама. - Правда? - Правда. И вновь рябь прошла по телу мальчика. Когда туманная пелена спала, перед старцем стоял высокий юноша с длинными белесыми волосами. И все же он оставался тем самым мальчишкой, который пару мгновений назад безутешно рыдал у ног старика. Все та же свободно свисающая туника, босые ноги и встрепанная шевелюра. Только взгляд серых глаз стал уверенным и умиротворенным. Юноша молча намотал шарф себе на шею. Затем повернулся к сидящему старику и протянул ему руку, помогая встать. - Тебе пора? - прокуренный голос мужчины заглушали крики птиц, бесновавшихся в небе. - Да, я знаю. Спасибо тебе, – парень подошел к краю обрыва и повернулся к старику лицом. - Ты понял?- светлая улыбка озарила лицо мужчины. - Да, – молодой человек прикрыл глаза и полной грудью вдохнул морской воздух. - Слышишь их? Что они говорят? – старик широким жестом указал сразу на все: лес, океан, чаек, паривших в небе, на небо, на ветер. - Они прощаются… Прощаются навсегда,- тихим голосом ответил юноша. – Я ведь умер? - Еще нет. У тебя есть выбор. Ты можешь…. - Нет, выбора нет, – молодой человек прервал старика на полуслове.- Я просто это знаю. Спасибо тебе, что напомнил, кто есть я. – На мгновение все стихло. Ветер, который до этого совсем разошелся, неожиданно улегся, замолчали в небе птицы и высокие стройные сосны прекратили шептать. Только огромная волна, неизвестно откуда взявшаяся неотступно катилась на гранитные скалы берега. И в момент, когда она со всего разгона врезалась в них, из-за горизонта показалось солнце. Его лучи золотыми стрелами пронзали высоко взлетевшие капли соленых брызг. Их блики заиграли в водном крошеве тысячей оттенков. - Радуга… - одними губами прошептал юноша и улыбнулся. Закрыв глаза и раскинув руки в стороны, он сделал крошечный шажок назад, в великолепие брызг и света, которые как торжественная симфония прощания с миром, звучали в его ушах. Он слышал всех и все. Воду, ветер, чаек, плачущих в небе, гул сосен и пение камней острова. Слышал и понимал. Это утро было последним. И в то же время оно станет для него первым. А старик, стоявший на скале смотрел на то, как один еще из его рода становился чистым потоком энергии, паря над беснующимися волнами океана, растворяясь в солнечном свете. - Плачь, мой мальчик, – прошептал Смерть, патриарх человеческого рода, надвигая на глаза широкополую шляпу. – Плачь, ты уходишь навеки.