。
глэм мурчит. глаза у него живые-живые, блестящие, будто он вечно готов обоссаться от счастья, будто не глаза у него, а (за)зеркальные сложенные на спинках элитры жуков в свежем летнем утре. чесу кажется, что если положить руку ему на грудь, она прогнётся, как натянутая на рёбра из папье-маше переработанная туалетная бумага. если ткнуть пальцем, с треском лопнет бирюзовая кожа, отогнётся острыми треугольничками, грудина рассыплется в гнилую дупловую труху, сердечко затрепещет серой (испачканной в розовой слизи) птичкой, дрогнет, остановится в пальцах-паучьих лапках. белых. издающих хитиновый клёкот. быстрый взгляд на острое лицо — эйфория собачьего кайфа: зрачки, затянувшие радужку нефтяной плёнкой, которой траванутся все морские обитатели, в которой заляпаются утки и рыбы, которая жаркой поволокой-повиликой возбуждения опутает потроха; горячие щёки, облитые кипятком почти, пришлёпнутая улыбочка с обсессивными подёргиваниями в порванных краях. смазанный поцелуями гуталин. виски продирает боль. вообще-то, глэм уже смыл макияж. сидит, не лыбится. сидит, рисует. нормальный. и спички тут же. глэм, вообще-то, не просто нормальный — глэм из тех совершенных людей, от одного взгляда на которых хочется удавиться. особенно, если есть опыт. ну, в удавлении. ремнём. глэм из тех людей, которые могут беспросветное, всепоглощающее всё. каждые его кривобокие попытки в сублимацию — будь то почеркушки на салфетках убористым угловатым почерком, рисуночки, раскрашенные пальцем — буквально, или песни. глэм, вообще-то, прекрасный — хочется говорить, дышать, смотреть, двигаться, как он. в нём врождённое и вшитое изящество, которое не вытравишь ни музыкой и книгами самоубийц, ни пивом с привкусом грейпфрута. омерзительное совершенство. глэм безупречен в каждой секунде существования (и я сейчас не только про время). они ещё мелкие так-то: чесу без недели шестнадцать, глэму — с половиной. у них нет похмелья после вписок, они не интересовались своими анализами, не пьют таблетки, игнорят боль и только и делают, что эмоционируют. чувствуют. чувствуют. сердцебиение. дыхание (нет не одно на двоих). голод и холод. тесноту собственной кожи. загибаются от сенсорной передозировки. глэм чиркает спичкой. припизднутая улыбочка наползает на лицо. вообще-то, вечное его показное равнодушное счастье — тот ещё эффект зловещей долины. вечно поджатые губы размыкаются. изо рта выползает жирный прусак и задорно подмигивает глазом человека накуренного. шевелит усиками — раз-два, раз-два, ассоциация с вечным двигателем. заползает обратно. глэм сглатывает и дёргает уголком улыбки. при его малокровии выглядит гротескно. не себас, а горгулья, украшающая небезызвестный собор. чес кидает быстрый взгляд на часы — 11:34. время времени в день дня. ну, а им-то что? — глэм? расскажите о себе: привет я чес у меня немножко едет крыша я словил краш на лучшего друга а ещё я курю с десяти лет. расскажите о своих увлечениях: глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм глэм я не про музыку если что. глэм — непроснувшаяся обезглавленная алиса, чей вспухший труп изнасилует в морге мент. алиса, воровавшая деньги у стариков. алиса, умеющая надевать презервативы ртом. алиса, подгнившее лицо которой размазали по шахматному полу страны глазастых мухоморов. wonderland. алиса? расскажите о своих сильных сторонах: выкидыш недоносок переносок (глэм бы сказал что-то типа зигота имплантация которой наступила за пределами матки) уроненный зашибленный. make me wonder, — поддакивает роберт плант на проигрывателе. — глэм, вы… они оба — недолетевшие, если подумать. чес моргает. от услужливого подсознания хочется затолкать в горло оба кулака и выблевать не только органы, но и себя из себя, и вообще наизнанку вывернуться. полностью. в максимально неестественной позе, типа… аморально, конечно, но — пока никто не начал читать его мысли. типа аннелизы михель. — вы? узрите мой богатый внутренний мир! я ещё физически жив, меня можно продать подороже: пятьдесят тысяч долларов за почки, семьдесят — за поджелудочную, двести — за печень. я бесценная и уникальная личность! чес моргает ещё раз, с усилием, и меняет пластинку на кобейна. в глазах глэма — голубых точках в чёрных провалах — взрывается лунная радуга. у чеса — обычная. бензин. — я случайно. — оговорка по фрейду? если сейчас начать базарить про фрейда, то это затянется до утра — у них обоих какие-то трабблы с отъехавшей менталкой начались ещё на оральной стадии. вообще-то, он специально. глэм знает, но ему как-то пофиг, видимо. что вы можете нам предложить: свою ублюдочную верность до гроба необходимость сосуществовать с тварями которые выползают из-под кровати во время сонных параличей и множество интересных историй например однажды я уснул в школьном туалете потому что недосып штука прикольная например однажды мне ребята постарше предложили пыхнуть дезиком а я что я согласился например однажды я помыл руки больше тридцати раз потому что мне казалось что я капец какой грязный например однажды я чуть не ушёл из дома пока лунатил парасомнии это круто всем советую. вам. например не однажды а постоянно я ставлю себе рекорды и каждый мой день сплошной тринадцатый подвиг геракла не спать ещё час не есть ещё час саморазрушение это заебись тоже всем советую. вам. проживающим за оргией оргию. суицид это выход ебал я вас всех в рот пальцами — в этом есть опыт. — что мне сделать, — голос не обдолбанно высокий. голос дрожит, подбородок дрожит, глаза розовеют, глэм, ты что, реветь тут собрался? — чтобы ты меня наконец начал ненавидеть? вопрос не неожиданный, вопрос, вообще-то, логичный, но чес всё равно костенеет. — устроить тут, в нашей квартире, кислотные тесты? перетраxаться со всем городом на твоей кровати? оскорбить ещё раз твою мамашу? — давай поцелуемся. никакого гуталина, только острое совершенство линий. вообще-то, от глэма не конфетами пахнет — дезодорантом, триггерным мылом, дымом гримёрки. солнце светит мимо кассы. всё кажется безобразно пластмассовым. а квартира у него — ‘наша’. а зайти дальше оскорблений боится. вообще-то, чес возненавидит его, только если он убьёт. себя. и то — не точно. если разрезать его горло, в ране оскалится чья-то улыбка. глэм нормальный. родился в нормальной семье, ходил по нормальной земле. нормален, как синдром приобретённого иммунодефицита. нормален, как подросток в блевотине, загнувшийся от передоза lysergsäurediethylamid. или как там его, на его. как там тебя. кстати, как там меня. глэм — полли, которой никак не дадут печенья. вообще-то, если знать, что песня основана на реальных событиях, начинает чесаться за рёбрами. а ещё в локтях и запястьях. чес кашляет и с восторгом чувствует в горле что-то инородное. и выкашливает на ладонь. я, златоустейший! комок волос — длинных таких, чёрных. сабспейс на уровне. — у меня давление подскочило. сгоревшая бумага на ощупь — что шёлк. от расстройства психики три шага до нирваны. к губчатому серому трупу прилип леденец. а им-то что. а вам-то какое дело.。