youbrokemefirst

— Глубже, — стонет Тэён, когда Марк, прижимая старшего за живот, морщится от капель пота, стекающих на глаза. Он двигается в Тэёне ритмично, плавно, но тому мало. Когда Марк сверху, ему всегда мало. Что-то темное и ненасытное просыпается в мраморном теле, и Тэёну хочется больше, хочется грубее, хочется чувствовать каждый сантиметр этого совершенного тела. Марк хватает его за горло одной рукой, не позволяя дышать свободно, и резко выходит после пары сильных толчков, усмехаясь на ухо старшему. Когда они остаются вдвоем и их телами овладевает вожделение, границы между ними стираются словно карандаш ластиком — Марк больше не мелкий донсэн, а Тэён — не старший брат и пример для подражания. Когда жажда чужого тела достигает предела, Тэён выворачивается из-под хватки младшего и, нагнув того со злобной усмешкой, грубо нажимает на поясницу ладонью, а свободной рукой обильно мажет член смазкой, и вот уже Марк выгибается и шипит «полегче». Тэён не умеет полегче, Тэён не хочет полегче, он знает, что Марк давно уже разработан — ведь это дело его собственных рук — и скоро привыкнет. Вот тогда можно будет развлечься по-настоящему. Тэён неспешно двигается в младшем, ухватившись за костлявые бедра, и ему нравится до чертиков. Дико нравится быть внутри Марка. И сильнее всего заводит тот факт, что это тот самый Марк, который ми-ми-ми с остальными и только наедине с Тэёном освобождает внутреннего демона; тот самый Марк, который «Тэён-хён, я так устал, пожалей» и такой безжалостный, когда сумрак поглощает стеснение. И когда Марк под ним, Тэён забывает, что такое стыд. Он берет его грубо, хрипит на ухо пошлости, и Марка сводит это с ума, ведь Тэён никогда не повторяется в фразах. Он искусен и испорчен до мозга костей. До кончиков пальцев. Тело Марка обдает жаром, он интенсивно надрачивает себе рукой и, чувствуя приближающийся финиш, откидывает голову на плечо старшего. Тот же, в свою очередь, больно тянет Ли за волосы, отчего младший ежится и вздрагивает. — Какого? — поглаживает макушку Марк. — Еще не время, малыш, — рычит на ухо старший Ли. Марк терпеть не может, когда Тэён обзывает его малышом, и уже ради этих черных от злости глаз, Тэён готов называть его так. Злой Марк заводит неимоверно, он толкает Тэёна в грудь, прижимает к стенке, и спину обдает холодом. Марк проводит языком от подбородка до галочки над губами, и Тэён впивается жестким поцелуем в алые губы. И несмотря на яд, который отравляет Тэёна все больше с каждым новым поцелуем — они сладкие. Вишневые. То ли из-за ягодного блеска, то ли от природы, но они сладкие. Тэён думает, что так желать — недопустимо. Так сильно — нельзя. Он зависим от этого. От ощущений, которые дарит чужое тело, его тело; от тягучего привкуса страсти, повисающего на ниточке слюны, когда Марк отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. Тэён смотрит в ледяные глаза напротив и лишь пылающий внутри огонь не дает в них замерзнуть. Марк вообще соткан из контрастов. Тэён думает, что он — демонская сущность в ангельском теле. Его первобытная потребность, граничащая с заботой, звериная страсть, скрывающаяся под нежными ласками — сумасшедшее противостояние контрастов, на которое подседаешь с первой дозы, с первого обжигающего ухо дыхания, с первого касания вишневых губ. — Ты когда-то спрашивал меня, почему я не курю, — шепчет Тэён, скользя по виску носом. Марк смотрит в упор, и Тэён то замерзает, то плавится от изучающего взгляда. — И почему? Почему не куришь? — Марк не обрывает зрительного контакта, все еще гуляя руками по обнаженному торсу. — Потому что у меня уже есть одна пагубная привычка, — Ли улыбается как-то совершенно магнетически, и Марк, понимая о чем речь, дарит ответную улыбку. Марк для Тэёна — не просто привычка, он — пагубная страсть, фатальная привязанность, его плен, в котором Тэён обретает свободу, его зависимость, от которой нет ни желания, ни сил избавляться, самый ласковый враг, его любовь и отчаяние, лекарство и яд. Тэён поворачивает младшего к себе спиной и резко входит. Марку не больно, Марк выгибается скорее от неожиданности. Тэён двигается грубовато, но младший лишь этого и жаждал. — Мой сладкий малыш, — урчит Тэён, и у Марка от его баритона мурашки. Уже даже не хочется злиться из-за ненавистного прозвища, Марк полностью расслабляется, старается ощутить каждый толчок, каждое спазматическое сжатие пальцев старшего на его бедрах. Марк чувствует, что Тэёну нужно всего еще пару толчков и он, схватившись за руки Тэёна, насаживается глубже. Тэён кончает с глухим рыком. Марк обожает этот звук. Их любовь, такая вязкая и горячая, стекает по задней поверхности бедра. Сбившееся дыхание никак не хочет восстанавливаться. Но им мало. Мало друг друга. Марк нагибает Тэёна, вынуждая упереть руки в стену. Он судорожно смазывает член, грубо входит, заставляя вскрикнуть, и с первых же толчков двигается быстро и уверенно. Он рычит в пепельно-лиловые волосы и сжимает талию старшего одной рукой. Марк, наверное, не должен вести себя так со старшим. Эта безудержная страсть, которой изливается Марк, накрывает его с головой, он тонет в экстазе, который подарил ему Тэён. И, может быть, он и правда не должен, но это ведь именно Тэён-хён довел его до такого состояния. Состояния постоянной нехватки, состояния бешеной жажды, безумной тяги к чужому телу. Это именно Тэён сделал из милашки Марка ненасытного похотливого демона с зыбучей пустыней в черных глазах. Это именно Тэён первым сломал его. Сломал его предубеждения, страхи, неуверенность в себе. Тэён подарил крылья. И совсем не важно, что они чернильно-черные. И теперь, блуждая ладонями по мраморному тэёнову телу, очерчивая его изгибы, Марк захлебывается той эйфорией, которую старший дарит ему. Воспаленная кожа дрожит под проворными пальчиками Тэёна. Марк знает, старший без ума от него. — Моя любовь к тебе горячее солнца, Ли Минхён, — Тэён обнимает, мягко укладывая Марка на кровать. Он нависает и позволяет младшему нарисовать сердечко на его груди. — Моя любовь к тебе глубже Тихого океана, Ли Тэён, — улыбается младший. Они сломаны друг другом необратимо. Но кому есть дело?