play me a song to make me smile.

***

      Толстовка Чонсона пахнет ежевикой, лавровым листом и будто бы чем-то древесным, а сам он насквозь пропитан едва уловимым запахом дождя, прямиком из туманного утра в Сиэттле, несмотря на то, что живёт в Сеуле он долгие десять лет. Чонвон вдыхает этот запах поздними вечерами, когда, уставшие от бесконечных танцевальных практик, они валятся на пол, почему-то всегда вместе, и младший так удивительно идеально вписывается в чужие объятия.       Чонвон чувствует усталость, и эта усталость проникает прямо в него, становится им до того момента, пока ноги не донесут его до своей кровати, а там уже – шестичасовой сон, и опять всё начнётся заново. Никто не говорил, что будет легко, и кажется, что каждый из них был готов к такому, когда ночами напролёт на шоу на выживание репетировал новую хореографию еженедельно, но с тех пор что-то ощутимо изменилось, и всё просто стало чужим. Будто бы сам Чонвон стал чужим за всё проведённое там время.       Их новый день мало чем отличается от старого – иногда в их расписании проскальзывают трансляции, и они тратят около часа, чтобы рассказать что-то новое своим фанатам, и они говорят про готовку, про голос Хисына, танцы Рики или про то, насколько смешно Чонсон ведёт себя в общежитии, но каждое сказанное слово не ощущается искренним или новым, потому что их дни перед дебютом серые и наполненные усталостью и потом, но рассказать про такое нельзя, поэтому Чонвон молчит большую часть времени.       Он улыбается Хисыну, потому что хён заставляет чувствовать его себя в безопасности, и в такие моменты Чонвон ощущает себя таким уставшим и переполненным, и Хисын слушает каждое его сказанное слово. У Хисына яркая улыбка и большие внимательные глаза, и Чонвон чувствует, что старший для него будто бы давно потерянный брат.       Сонхун ощущается немного иначе. Сонхун излучает спокойствие и прилежность, и тоже чем-то напоминает Чонвону себя. Сонхун никогда не показывает и капли усталости, несмотря на то, что целую ночь проводит в зале для практики, а утром выбегает на улицу на пробежку. Сонхун – не Хисын, и он не может подойти к человеку, чтобы прямо спросить у него об его переживаниях, но он кладёт свою руку на плечо Чонвона и крепко сжимает в знак одобрения, когда младший, всё ещё непривыкший к новой роли лидера, неуверенно повышает голос и просит всех их собраться в центре комнаты.       Джеюн своей яркой улыбкой тоже поддерживает его во всех начинаниях, между ними – Джейком и хёнами, с которыми Чонвон провёл годы стажировки, есть небольшая пропасть, но Джеюн дружелюбный, и любовью этой сглаживает все углы их зарождающейся долгой связи. С ним просто, и, может быть, он действительно прикладывает к этому все усилия, потому что он никогда не кричит, никогда не срывается и всегда слушает Чонвона, чтобы тот ни сказал, и в его глазах, больших блестящих глазах, мелькает чувство одобрения. И Чонвон знает, что тот всегда будет на его стороне, поддерживая со стороны, но никогда не рискуя выйти вперёд.       Вклад Сону кажется неочевидным, потому что большую часть времени он наблюдает за всем со стороны. Яркие улыбки и скрывающиеся в полумесяцах глаза – и всё ради того, чтобы мгновением позже вернуться к своему обычному состоянию. Чонвон не понимает, почему Сону идёт на такие жертвы, никто не понимает, но тот молча делает своё дело. Чуть отдалённый взгляд старшего, но тот всё равно внимательно наблюдает за каждым действием Чонвона, и никогда, в отличии от беспечных хёнов, не переходит границы. Сону будто бы чувствует неуверенность Чонвона, которую испытывает и сам, и безмолвно поглаживает его взлохмаченные волосы.       Рики, кажется, труднее воспринимать Чонвона лидером их новой группы, и однажды он признаётся в этом, говорит, что в Чонвоне видит больше своего друга, нежели что-то столь авторитарное, как столь важное звание. И действительно, Чонвон замечает, как тот неуверенно подходит к Джею, когда ему требуется какая-либо помощь, или льнётся в объятия Хисына на их совместных трансляциях – что-то в нём кричит, что они – хёны, и именно так и должно быть. К Чонвону он тоже подходит, но уже позднее, когда остальные ребята спят, и Рики, словно перебарывая каждую частичку себя, садится на край чужой кровати. Большую часть времени до этого не доходит – Чонвон закрывает глаза быстрее, чем младший рискнёт подойти к нему, и тот, помявшись над «спящим» телом несколько мгновений, разочарованно уходит обратно к себе. Но иногда что-то внутри Чонвона заставляет его раскрывать своё одеяло и приветливо приглашать Рики лечь рядом, на что тот всегда соглашается – то с трудом, то быстрее привычного. Обнимает и говорит, что ценит Чонвона именно за его доброту и внимательность, казалось бы, к таким мелочам. В такие моменты, Чонвон действительно забывает про свою роль лидера и вспоминает, что он всего лишь подросток. Семнадцатилетний подросток с удивительным восторгом к зомби.       Переоценить вклад Джея в развитие их группы сложно, и никто, кажется, даже не пытается оспорить его роль во всём происходящем, потому что Джея всегда много, его реплики и предложения звучат уверенно и громко, и он тот, кто первым высказывает своё или общее недовольство стаффу или представителям агентства. Джей сильный и уверенный, и уверенность эта, кажется, является неотъемлемой частью его самого, излучаемая в каждом его движении, взгляде или сказанном слове, и Чонвон невольно завораживается от одного лишь наблюдения за кем-то столь невероятным.       Они всегда оказываются в гостиной после двенадцати, привычно вдвоём, когда Джей наливает ему и себе по стакану молока, отрезает несколько кусков белого хлеба. Ни он, ни Чонвон не могут заснуть, будучи голодными, а бесконечные практики лишь сильнее опустошают и без того журчащий желудок. Оба всегда уставшие, и такой Джей завораживает Чонвона тоже, и он смотрит на то, как хён достаёт посуду, как открывает холодильник, задумчивый и молчаливый – полная противоположность тому, что каждый из них привык видеть в свете солнца.       – Спасибо, – искренне произносит Чонвон, когда Джей ставит перед ним еду. – Чонсон-и хён.       Джей морщится от обращения младшего, как от вкуса прокисшего молока, и Чонвон видит это, знает причину и громко смеётся в ответ на чужую реакцию, а затем замолкает, быстро прикрывает свой рот руками, глаза его комически округляются от чувства страха за одну лишь возможность разбудить спящих ребят. Джей тоже смеётся, немного тише, но улыбка его наполнена искренностью.       – Ты милый. – Отвечает Джей, садясь рядом с ним на диван. – Но даже тебе я не прощу называть меня Чонсоном.       Джей Пак.       Джей.       Образ и имя человека, которым он являлся в далёкой Америке. Джей говорит, что всё, что он знает и что он, в принципе, из себя представляет досталось ему от дождливого Сиэттла. Джей говорит, что чужой Сеул не дал ему ничего, кроме чувства усталости и излишней эмоциональности, и имя Чонсон – лишь ещё одна принадлежность его к этому месту.       Чонвон кивает, а голова Джея ложится ему на плечо. Практически уловимый звук проигрываемой по ТВ, незнакомой им мелодрамы лишь усыпляет их, и Чонвон рукой пытается дотянуться до сложенного в самом углу одеяла, но тяжёлая голова Джея лишь сильнее приковывает его к своему месту, и он тянется, тянется, ещё раз тянется – а после сдаётся и как-то весело смеётся, и Джей удивлённо вскидывается.       Чонвон пальцем тычет в стопку одеял, и Джей недоверчиво смотрит то на него, то на угол дивана, а после по-детски фыркает, встаёт и приносит одеяло, расправляя его и укрывая младшего, а после залезает под него сам. Ему комфортно с Чонвоном, это чувствуется, прослеживается в том, как он обнимает его своей рукой, слегка спадая с края одной-единственной подушки, которую он практически всецело подарил Чонвону этой ночью. Чонвону тоже с ним комфортно, поэтому он позволяет чужой руке крепче обхватить его грудь, и сам спадает чуть пониже, чтобы быть с хёном наравне.       – Честно, я устал. – Бормочет Джей куда-то в Чонвона, и Чонвон, тоже поддавшись какой-то меланхолии и накопленной долгими месяцами усталости, начинает вырисовывать на чужой толстовке пальцами небольшие круги.       Джей доверяет ему достаточно, чтобы признаться в собственной слабости. Однажды, он же признался ему, что выражать ему свою усталость – очень сложно и практически нереально, поэтому Чонвон, тем более ставший лидером, ценит такие моменты сильнее положенного. Моменты близости и искренности, которые заставляют каждого из них чувствовать себя спокойнее.       Чонвон носом утыкается в чужую макушку, и Джей замирает, словно не дышит, и младший прикрывает свои глаза, чтобы невольно продлить этот момент. Джей пахнет свободой и дождями из своего детства, несмотря на то, как часто он пытается смыть этот запах своим фруктовым шампунем, и Чонвон тоже будто бы весь покрывается им, будто бы проездом посещает все ценные для Джея места – секцию тхэквондо, Старбакс в центре города и парк на его окраине.       Джей крепче обнимает его, практически вплотную приближается, щекой утыкается в чужой бок. Чонвон поправляет подушку и тоже рукой придерживает спину хёна, чтобы он не упал на пол.       Чонвону тяжело проявлять свои искренние чувства тоже, но слова, которые он говорит в этот момент, вырываются из его груди с удивительной лёгкостью.       – Честно? Я устал тоже.       Он так сильно устал, и усталость эта сваливается на него, как только он позволяет себе признать её существование. Требования агентства, роль лидера и ожидания, возлёгшие на его и их общие плечи. Чужие взгляды и критика, негативные комментарии и многочисленная поддержка от фанатов, и каждый говорит, думает и требует что-то своё. А что если мы не оправдаем ожидания всех? Они просто найдут себе кого-то поинтереснее.        Что-то в этом заставляет Чонвона задержать своё дыхание. Бесконечные переживания и боязнь провала. Джей отпускает его, рука старшего безвольно падает, и Чонвон отчего-то усмехается, но как-то совсем невесело, окончательно погрузившись в эти мысли.       Джей приподнимается, руками цепляется за плечи Чонвона и всеми силами старается заглянуть в чужие глаза, пальцами мягко подхватывает чужой подбородок и заставляет смотреть на себя, когда Чонвон невольно отворачивает свой взгляд. Взгляд Джея глубокий и тёмный, но, когда он смотрит на младшего, в нём так же расцветает забота и встревоженность, и совсем неважно, по какому поводу он наблюдает за Чонвоном.       Чонвон мягко улыбается, когда ловит на себе этот взгляд, и Джей, поддавшись, мягко улыбается тоже.       – Всё в порядке? – спрашивает старший. – Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне, как только тебе потребуется помощь.       – Я знаю. – Говорит Чонвон, и в глазах его невольно появляются слёзы. – Просто… просто иногда мне страшно… И иногда в моей голове так много переживаний, а я не знаю, как решить их все…        Джей молчит, не зная с чего начать, и Чонвон смотрит куда-то в пустоту, ожидая чужих слов, что никак не доносятся до него.       – Я хороший лидер? – спрашивает Чонвон давно интересовавший его вопрос, и Джей удивленно приподнимает свои брови.       Проходит несколько неловких мгновений, прежде чем разгоряченное тело Джея наваливается на Чонвона, практически пригвождая его к своему месту. Чонвон чувствует, как сильно бьётся чужое сердце, чувствует чужое дыхание на своей макушке, почти так же, как сам он держал Джея в своих руках несколько мгновений ранее.       То, чего не ожидает Чонвон, так это тихого смеха своего хёна.       То, чего не ожидает Чонвон, так это чужой руки под своей шеей и крепкие объятия Джея.       Потому что Джей не такой человек, и он не тот, кто стал бы так явно обнимать кого-то. Но всё это происходит здесь и сейчас, и чужие объятия не становятся менее крепкими, лишь удерживают Чонвона на месте, будто просят не уходить.       – Ты переживаешь из-за этого? – тихо спрашивает Джей спустя какое-то время. – Что будешь недостаточно хорош?       – Получается, так.       – Ты всё ещё растёшь, учишься чему-то каждый день, и поверь мне, однажды ты станешь самым крутым лидером на свете, потому что если меня спросят, кто же достоин этого звания, я смогу назвать лишь одно имя…       Джей не называет его достаточно хорошим, но он видит в нём потенциал для роста, и почему-то это успокаивает Чонвона сильнее положенного. Если он сможет стараться быть лучше каждый новый день, он сможет привести свою команду к тому успеху, который он обещал им всем. И это то, как живёт Джей. Пытается быть лучше изо дня в день, не являясь лучшим изначально.       Чонвон невольно кивает в ответ, словно хочет донести до хёна, что он всё понял. Что он должен бороться, чтобы стать самым крутым на свете. И, зная желание Джея стать самым крутым на свете тоже, может быть, борясь всеми силами, они смогли бы достичь этого вместе.       Это не успокаивает, но это придаёт ему мотивации двигаться дальше.       Он закрывает глаза с желанием становиться лучше.       Джей ложится рядом с ним спустя какое-то время, когда глаза Чонвона закрываются от напряжённости сегодняшнего дня. Крепко обнимает и утыкается в него сам, и непонятно, кто именно является щитом для каждого из них; сходится на том, что щитом они являются друг для друга каждый, и спать отчего-то действительно становится спокойнее.