Грязь

      — Я поймал! — крикнул Ева, но мелкий бес в его руках извернулся, шлепнулся на пыльные доски пола и, перебирая всеми шестью лапами, метнулся к двери. — Бляха!              — Лови гниду!              Стас и Ева рванули за ним, но столкнулись в дверном проеме, и бес прошмыгнул между ног.              — Твою мать!              — Не дай ему уйти!              Они побежали вниз по разбитой лестнице и выскочили на заполненную толпой шумную улицу.              «Выпускай! Выпускай!» — со всех сторон в ритм орали люди, идущие по тротуарам и дороге.              — Еб… — Стас чуть не поскользнулся на обледеневшем крыльце, но Ева удержал его, схватив за шкирятник.              Стас огляделся — сотни, возможно, тысячи протестующих шли потоком, и где-то тут рядом спрятался бес. Ева надел на палец кольцо от ключей с цепочкой, на конце которой был припаян синий кристалл — магический маятник. Цепочка тут же натянулась, и камень, вопреки гравитации, поднялся почти горизонтально, стрелкой указывая туда, где должен был скрываться бес. Ева и Стас вгляделись в нужную сторону.              «Аквадискотека! Аквадискотека!» — издевательски орала толпа.              Люди шли мимо и не реагировали на двух вспотевших и запыхавшихся парней с одинаковыми, грубо нарисованными золой ритуальными крестами на висках. Только пара молодых девушек бросила на них короткий любопытный взгляд.              — Вон он! — Ева пальцем указал на зеленый мусорный бак на другой стороне улицы. — Помоешник мимо помойки не пройдет.              Бес, телом похожий на таракана, но с темной грязно-серой кожей вместо панциря и размером с кошку, прицепился к колесу небольшого зеленого мусорного бака, одного из тех, что дворники возят, как большую тележку. Кто-то написал на баке «Комната грязи». Люди так же шли мимо и не замечали беса, как не замечают всех остальных потусторонних существ, пока кто-то не ткнет пальцем прямо в них.              — Ладно… — Стас убрал в карман маятник и натянул съехавшую на затылок шапочку. — Надо подобраться к нему и схватить, не привлекая внимания.              — Только давай на этот раз действительно не привлекая внимания, а не как обычно, — с усмешкой фыркнул Ева и нырнул в толпу.              «Будто бы не он, а я виноват, что каждый раз все через жопу», — думал Стас, просачиваясь на другую сторону улицы.              Хотя протестующие старались уступать дорогу, пройти через их плотный поток было непросто, его унесло течением, и Стас оказался дальше, чем хотел. Он остановился между припаркованными машинами, на чьих заснеженных капотах кто-то написал всем известный политический факт. Стас вгляделся в толпу, пытаясь понять, где Ева — искать долго не пришлось.              — Россия будет свободной! Россия будет свободной! — донесся из хора в толпе хрипловатый баритон.              Стас увидел высокую худую фигуру в черном и вытащил из потока к себе. В руках у Евы уже был плакат, а глаза горели революцией.              — В тебе политическое самосознание проснулось? — спокойно, скорее по привычке, вздохнул Стас, привыкший к выкрутасам Евы.              — А че нет-то? — Ева пожал плечами и вручил плакат мимо проходившей девушке. — На. Свободу политическим заключенным!              «Свободу политическим заключенным! Свободу политическим заключенным!» — подхватила толпа.              — Давай мы сосредоточимся на поимке помоешника, а то весь Питер в комнату грязи превратится.              — А если игнорировать протесты, в комнату грязи превратится вся страна, — Ева насупился, но пошел к баку.              Тот успел покрыться слоем склизкого налета, будто на него харкали последние лет десять и никогда не мыли. Ближе к колесу уже рос грибок. Ева присел и заглянул вниз.              — Его тут нет… — он надел одноразовую перчатку и ткнул в намотанный вокруг колеса ком грязи, волос и органических ошметков, похожих на те, что формируются в стоках общественных душевых. От давления из кома вытекла вонючая коричневая жижа. — Фу, мерзость! — Ева с отвращением отвернулся. — Даже если снять намотанную дрянь, металлические детали уже пошли коррозией… Быстрый говнюк.              — Сделал дело и свалил, — вздохнул Стас и достал маятник.              Тот отклонился в сторону движения толпы, но не сильно, градусов на сорок, а значит, бес успел убежать метров на двести или больше.              Ребята пошли вместе с остальными. Стас старался прислушиваться к разговорам в толпе, надеясь узнать, не заметил ли кто что-нибудь странное, а Ева самозабвенно орал лозунги.              «Не привлекая внимания, блядь…» — ворчал про себя Стас, то и дело сверяясь с маятником, который Ева отдал Стасу. Он насчитал еще два бака и одну обычную мусорку, которые тоже заросли налетом.              — Какие баки-то грязные! — возмутилась одна из женщин. — Откуда только взяли такие!              — Наверное, специально, чтоб нас прогнать, — пошутил в ответ мужик рядом.              Ева, который, казалось бы, всецело погрузился в протест, чуть толкнул Стаса плечом и взглядом указал на эту пару: «Маглы начинают замечать неладное».              — Я рад, что ты не забыл, зачем мы здесь.              — Я просто совмещаю приятное с полезным. Приятную работу и полезную гражданскую активность, — ухмыльнулся Ева и заорал: — Россия будет свободной.              Они шли точно по следу, но нагнать беса не получалось. По разговорам в толпе стало ясно: люди ходят не первый час, а если толпа останавливалась, то тут же подъезжал ОМОН и Росгвардия и винтили всех без разбора, у Сенной были даже стычки полиции и протестующих. Перспектива попасть в подобный замес напрягала Стаса, но маршрут выбирал не он.              В какой-то момент они отделились от толпы и свернули на пустую улицу, но не успел обрадоваться Стас, как маятник завел в тупик — дорога оказалась перекрыта ОМОНом.              — Пошли спросим, может, можно пройти… — неуверенно предложил Стас.              — Ты сдурел? Они тебя упакуют в автозак раньше, чем ты поздороваешься!              — Да ладно. Изображу случайного прохожего, не протестующие им не нужны…              Ева схватил Стаса за подбородок и развернул лицом к построенным в ряд полицейским.              — Очнись. Эти космонавты тут с одной целью, не пускать уебков вроде нас. Разбираться никто не будет.              Стас встретился взглядом с одним из ОМОНовцев, и тот ударил дубинкой по щиту.              — Ладно, возможно, ты прав, пошли искать обход.              Мимо, сигналя и сверкая маяками, промчалась полицейская машина, а за ней цепочка автозаков и городской автобус, в которых возили задержанных.              Они пошли по соседней улице, но опять уперлись в ограждения. Пришлось прибегнуть к крайней мере и достать изрисованную заметками бумажную карту, где ручкой были отмечены проходные дворы и коды домофонов (по большей части уже устаревшие).              Мимо опять промчалась еще одна, а возможно, и все та же цепочка автозаков, но уже в другую сторону.              — Цирк, — прокомментировал Стас.              Они ходили еще час, казалось, всех уже разогнали, но это только казалось. Постепенно прохожих становилось больше, крики громче и дружнее, а полицейские машины проезжали все чаще и все в одном направлении. Напряжение в воздухе росло. Толпа увеличилась до прежних размеров, и в итоге они все пришли на площадь перед театром, к которой со всех сторон стекались протестующие и полиция. Стас поежился. Ева спрятал дрожащие руки в карманах и облизнул пересохшие губы.              — Давай работать.              Бес сидел на краю мусорки у скамейки, и никто в толпе не замечал его. Ева обогнул человека с плакатом и зашел со стороны тротуара, Стас — с засыпанного снегом газона, но бес, почуяв опасность, юркнул под скамейку. Стас и Ева переглянулись и медленно двинулись за ним.              Послышались крики «ОМОН!», и люди начали хаотично перемещаться.              — Давай быстрее! — Стас кинулся под скамейку и схватил беса за лапу, но тот выгнулся, укусил Стаса за руку, вырвался и побежал прочь.              — А! Крыса! — взвизгнул кто-то.              Ева бросился следом. Бес выскочил на чуть освободившийся от людей пятачок и резко повернул на девяносто градусов. Ева попытался так же, но поскользнулся. Он упал, проехал на спине по раскатанному снегу и вылетел прямо под ноги вбежавшего в толпу росгвардейца. Стас увидел, как Еву рывком подняли с земли, заломали руки и повели.              — Бляха… — прошипел Стас сквозь зубы.              Маятник в руке дернул влево. Бес сидел прямо посреди аллеи в пределах десяти метров. Вокруг кричали и носились люди, где-то за спиной гремели щиты ОМОНа. Стас выкинул из головы все мысли и рванул. Он прыгнул с разбега, больно ударившись всем туловищем о землю, но беса схватил. Гибкое тело брыкалось, и выворачивалось, и кусалось, но Стас вцепился мертвой хваткой. Зубами он потянул собачку молнии, открыл заговоренный рюкзак и запихнул в него беса.              Победа!              Помоешник две секунды подергался и затих. Стас устало обмяк, лежа прямо посреди засыпанного снегом тротуара, и на мгновение провалился в небытие, перестав воспринимать шум и дрожание окружающего мира. Но лишь на мгновенье. Мимо пронеслись парень и следом за ним росгвардеец.              «Надо сваливать!»              Стас вскочил на ноги, нырнул в толпу тех, кто изображал случайно здесь оказавшихся, и поспешил убраться с площади. Он специально не бежал и нацепил выражение «Я тут мимо прохожу», стараясь стать максимально незаметным. Прямо перед ним схватили и потащили мелкую девчонку, за нее вступился дедок, и его потащили следом. Стас сам не понял как, но он оказался на другой стороне проспекта. Там тоже была толпа, но значительно меньше и без плакатов. Это были сочувствующие, которые хотели, но боялись присоединяться к митингу.              «Меня это не касается. Меня это не касается. Я должен сделать свою работу. Меня это не касается».              Стас подошел к Те-образному перекрестку, где узкая улочка выходила на проспект, и встал у светофора. Горел зеленый, но прямо на пешеходном переходе растянулась линейка ОМОНа. Полицейские в черной броне выстроились один за другим, как в очередь на прыжок с парашютом. Площадь была как раз напротив, через проспект, и пикировать они собрались явно туда.              Стас встал, не понимая, можно переходить дорогу или нет. Вместе с ним столпились еще люди, которые так же, как и он, не знали, переходить или стоять.              — Работаем! — раздался крик, и ОМОНовцы побежали вперед и неожиданно в стороны.              «Я же не митингующий, мне не нужно бояться», — только подумал Стас, как парня рядом с ним поволокли прочь.              Стас сошел на проезжую часть и попытался ускользнуть, но его схватили за ворот куртки.              — Я же просто дорогу переходил! — возмутился Стас, но бесполезно. Его повели куда-то, с силой сжимая руку.              «Нельзя сопротивляться, посадят, — промелькнула в голове мысль. — Нельзя дать себя задержать, у меня бес в рюкзаке».              Стас вывернулся и бросился прочь, но сделав шаг, упал от резкой боли в ребрах. Через секунду его скрутили, ударили по ногам и, как бревно, понесли к автобусу с задержанными, куда забросили, с силой толкнув в спину.              — Ты как, брат? — незнакомый мужик помог встать с пола.              — Норм…              Стас был далеко не норм, ребра и ноги гудели после встречи с дубинкой, но эта боль меркла на фоне мыслей о собственной тупости.              Стас все детство стоял на учете в детской комнате милиции, попадал под ювенальный суд, неоднократно общался с участковыми, множество раз убегал от пэпсов… он обученный охотник, и так глупо попался.              «Нет бы сразу, как увидел космонавтов, развернуться и уйти. Нет, стоял, тупил, думал, меня не загребут… Идиота кусок».              Бес в рюкзаке зашевелился, и Стас незаметно стукнул по нему кулаком — помогло, он затих. Промелькнула шальная мысль выпустить помоешника: «Ему потребуется полчаса, чтобы привести автобус в негодность…» — но Стас силой прогнал преступную затею из головы и сконцентрировался на происходящем вокруг.              Автобус был заполнен наполовину, в основном его ровесниками, людьми лет двадцати-тридцати, но в углу сидела женщина в возрасте, нежно сжимающая помятый плакат, а в другом — дедок с длинными седыми волосами и удивительно бодрым молодым взглядом. Рядом сидел Ева и радостно махал Стасу. Посреди тревожных и сосредоточенных лиц его излучающая оптимизм и жизнелюбие физиономия светилась, как отполированный чайник. В этом был весь Ева, рядом мог извергаться Везувий, он бы наслаждался зрелищем.              — Че лыбишься? — буркнул Стас, прихромав ближе.              — А че киснуть? — Ева пожал плечами. — С работы меня не уволят, а штраф я выплачу.              — А если арест? — Стас злился, и оптимизм Евы его раздражал.              — Какой еще арест? — Ева фыркнул, но напрягся.              — Говорят, сейчас часто дают не штраф, а арест по пять-десять суток, — вздохнул дедок.              Улыбка сползла с лица Евы.              — Да, неделя в камере, где ничего нельзя делать, только сидеть, — Стас знал, на что надавить. Скука — главное, чего боялся Ева.              Стас сел рядом и уставился в начало автобуса, где какой-то четкий пацан спорил с ОМОНовцем, пытаясь объяснить, что он просто шел мимо. Естественно, никакой пользы этот диалог не принес.              «Разжать двери и сбежать?»              Стас посмотрел на задний выход и двух молодых ОМОНовцев, охраняющих его.              «Не вариант».              «И что теперь? Ехать в ментовку со всей амуницией?»              Помимо спящего беса в рюкзаке у Стаса был деревянный нож, примотанный к лодыжке. Помоешник — порождение города, он был уязвим перед деревом, сочетающем в себе свойства натуральных материалов и органики, нож был специально сделан для этой охоты.              —Ты поймал его? — спросил Ева, наклонившись прямо к уху.              — Конечно, — фыркнул Стас, даже не повернувшись.              — Я не сомневался.              — А если бы не поймал? — Стас, решив, что Ева отодвинулся, повернулся и увидел ухмыляющуюся физиономию друга прямо перед носом.              — Ты бы поймал, — Ева еще сильнее расплылся в улыбке и только после этого отодвинулся. — Ну, если бы не поймал, то позвонили бы в штаб и сказали, что завалили дело. Вселенная от этого бы не схлопнулась. — Стоявшие рядом парень и девушка обернулись, и Ева поспешил добавить: — Не тот штаб, ребята.              Оптимизм, пропавший при упоминании СИЗО, вернулся как ни в чем не бывало, и Ева завязал диалог с сидящими рядом ребятами. Он общался так непринужденно, будто бы они были на открытии выставки, а не в импровизированном автозаке. Стас в разговоре не участвовал, а следил за происходящим на улице, прислонившись лбом к холодному стеклу. Он приготовился сидеть так пару часов, но новая партия задержанных не заставила себя ждать и заполненный автобус поехал.              Сильно полная, но очень миловидная девушка пустила по автобусу телефон, чтобы каждый вписал свое имя.              — Что это? — Стас ничего не понял и с вопросом посмотрел на Еву. На Еву он посмотрел чисто по привычке и не думал, что тот сможет что-то объяснить.              — Это правозащитники. Они собирают данные о задержанных на случай, если менты будут жестить… Короче, не ссы, вписывай ФИО.              От удивления Стас даже рот открыл — Ева всегда был аполитичным и такая осведомленность была более чем неожиданной.              — Откуда ты все это знаешь?              — Россия будет свободной, — Ева ухмыльнулся и с хитрым видом показал жест из Голодных игр.              «А-ху-еть…» — Стас глубоко вдохнул и начал записывать имя. Он бы хотел знать, Ева давно следил за политикой, но не подавал вида, или успел за сегодня так проникнуться.              Ева продолжил весело переговариваться с окружающими, поворачиваясь то к девушке, то к дедку, то к гопнику рядом, постоянно путая, к кому он проявляет уважение, а кому строит глазки. Стас понаблюдал за этим пару минут и опять уставился в окно.              Он переживал, что во время досмотра его заговоренный рюкзак вытряхнут и бес сбежит, но их даже не досматривали, просто дали пройти сквозь раму металлодетектора и попросили открыть сумки. Стас открыл, но росгвардеец не увидел ничего подозрительного, хотя сонный бес глядел прямо на него. Стас уже не раз замечал, как люди в упор не видят того, к чему не привыкли. У Евы была вполне годная теория, что мозгу не хватало драйверов обработать нетипичную, выбивающуюся из логики мира информацию.              Задержанных привели в общий зал, где уже со скучающими лицами сидело человек пятнадцать.              — Будто сейчас будет концерт в сельском клубе, — сказал Ева и развалился на свободной скамейке, вытянув длинные худые ноги.              Стас обвел взглядом зал, сосчитав количество потенциальных входов-выходов, оценил собравшуюся публику и рухнул рядом.              Если игнорировать высоченные потолки и богатую лепнину, выдающую постройку петровских времен, помещение действительно напоминало сельский театр, но на том месте, где полагалась сцена, стоял длинный стол из двух парт, пустые стулья (что Стасу отчаянно напомнило экзаменационную комиссию в его меде), а за ними на стене висел огромный герб. Рядовые полицейские, охраняющие их, старались держать бодрый и дружелюбный вид, даже притащили ящик воды и спокойно провожали желающих в туалет, но Стас понимал, что это только пока задержанные ведут себя тихо и не возмущаются.              В зал вошла миниатюрная полицейская с темными волосами до подбородка, оглядела зал и спросила, есть ли несовершеннолетние; хотя все телеканалы наперебой рассказывали, что в протестах участвуют только подростки, среди сорока человек нашелся только один ребенок — девушка-подросток. Ее сразу увели.              Прошло минут двадцать или больше — Стас не следил за временем — пришли инспектора по делам несовершеннолетних и сели за стол. Стас и Ева, состоявшие на учете еще не так уж и давно, сразу поняли, что это именно они. Из пяти человек трое были перекрашены в блондинок, эта мода у них никогда не менялась.              — Даже одээнщиц подняли, — прошептал Ева, наклонившись над ухом.              Пришлось ждать, пока каждый по очереди даст свои данные и паспорт, потом опять ждать, потом пригласили на дактилоскопию, но все так бодро и единогласно отказались, что никого даже не уговаривали, потом опять нудное ожидание…              Несмотря на выражение полного равнодушия на лице, у Евы тряслись руки.              «Невротик может сколько угодно уверять себя и окружающих, что мир медным тазом не накроется, но тело все равно выдаст настоящие чувства», — подумал Стас, вспоминая все те случаи, когда Ева нарочито хорохорился, а потом блевал от нервов в туалете.              Время от времени заходили опера, их Стас узнавал по характерной гражданской одежде. Как и у инспекторов по делам несовершеннолетних, была у них какая-то своеобразная мода: голубые джинсы-трубы, короткие стеганые куртки и тонкие обтягивающие шапки, которые были слишком длинными для модных бини и слишком короткими для шапки-гондонки. Все это сразу выдавало сотрудника в штатском.              — Ивановский Евгений Романович?!              Ева встал, нарочито бодро подмигнул Стасу и ушел за опером. Стаса вызвали только через три с половиной часа.              — Станислав Викторович, вы работаете? — спросил опер, печатая что-то на компьютере уже в кабинете.              — Иногда шабашу неофициально, — «Да, я один из самых востребованных охотников на Северо-Западе».              — М… — опер кивнул. — А что с рукой?              — С какой рукой? — Стас успел забыть, что бес его цапнул. Он посмотрел на руку, на тыльной стороне ладони и запястье были воспаленные дырки. — Укус…              — И кто же это так укусил? Комар?              — Ага, я расчесал, — поспешил согласиться Стас, совсем забыв, что на улице январь.              Опер усмехнулся, но ничего не сказал. Он казался доброжелательным, и Стас постоянно напоминал себе, что это попытка вызвать доверие и получить информацию. По крайней мере, Стас в это верил.              «Не расслабляйся», — повторил он себе.              Стас ждал, когда его начнут расспрашивать, что он делал на незаконном митинге и что он думает про Навального, но ничего не спросили. Ждал, что потребуют показать телефон, с которого Стас до сих пор не удалил фото прошлого экзорцизма, но его только сфотографировали на фоне дверного проема и повели обратно.              В коридоре он увидел Еву, который в сопровождении полицейского тоже куда-то шел.              Составлять протокол его привели в маленький и тесный кабинет, заставленный столами и шкафами, где сидело и сосредоточенно печатало трое полицейских. Стас рассказал, что он просто шел мимо, но все равно написали, что он был на митинге. Стас вздохнул и попросил ручку дописать объяснение.              — Что с рукой? — спросил полицейский, глядя, как Стас старательно выводит корявые буквы. — Комары покусали? — в отличие от опера, он даже не скрывал сарказма в голосе.              Стас не стал отвечать. Что он мог объяснить? Он тощий, стриженный под машинку парень, у которого все тело в шрамах, а одежда в пыли, и у него подозрительные дырки на руке — «Для ментов тут все очевидно».              Полицейский окинул его коротким и таким презрительным взглядом, что у Стаса в груди что-то сжалось от дискомфорта. Он любил охоту саму по себе и никогда не страдал из-за невозможности похвастаться перед посторонними, но сейчас стало обидно, что его держат за полное ничтожество.              Получив от Стаса все нужные подписи, его повели в КПЗ. Там уже собралось прилично народу, которых задержали на митинге, многих Стас помнил еще с автобуса. Ева сидел на полу и с грустным видом жевал пирожок.              — Ты вовремя! — улыбнулся Ева. — Нам хавку принесли.              — Кто? — Стас нахмурился и посмотрел на пакет на столе, из которого торчали бутылки воды, печенюшки и хлеб.              — Правозащитники.              Стас взял запакованную в целлофановую упаковку булочку и сел рядом.              — Эх… сюда бы коньячку, — вздохнул мужик, сидящий на стуле рядом, и подмигнул ребятам. — У вас, молодые люди, случайно нет с собой?              — Я не пью, — пожал плечами Ева, который в очередной раз завязал пару недель назад.              — Да будет здесь хоть один революционер, или все просто мимо шли?! — раздался из глубины коридора голос полицейского.              Раз в час вызывали по несколько человек и увозили на суд, который специально работал сверхурочно. Тех, кому назначали штраф, отпускали, а тех, кому арест, привозили обратно. Стас и Ева были уверены, что отделаются штрафом или даже предупреждением, но когда привезли обратно очередного бедолагу, которому ни за что влепили десять суток, парни напряглись.              — На сколько дней рюкзак рассчитан? — тихо спросил Ева.              — Дней? — ядовито усмехнулся Стас. — Тринадцать часов!              — Черт! — Ева укусил губу. — А сделать новый… нет ингредиентов?              — Вот именно! К тому же как ты себе представляешь ритуал посреди СИЗО?              С Евы стекла маска беззаботности, и он пустым взглядом уставился на стену. Бес хоть и мелкий, но крайне зловредный. Помоешники десятилетиями тихо живут в одном месте, но становятся очень активными, если их оттуда согнать. Получается, что этой охотой они сделали только хуже.              Ева посмотрел на часы — близилась полночь, а задержали их в четыре.              — Если повезет, бес вырвется в здании суда, — прошептал Стас Еве, и в ответ на удивленный взгляд продолжил: — Там будет легче его снова поймать, чем в СИЗО.              — Думаешь, нас увезут в СИЗО?              — Меня точно, — Стас показал руку. — Менты решили, что я наркоман, наверняка захотят спасти мою душу десятидневным детоксом… Так что рюкзак возьмешь ты.              — По-твоему, у меня больше шансов отделаться штрафом? — фыркнул Ева. — Если они заглянут в базу, то увидят историю моих приводов в трех томах, и на детокс отправят меня.              — Я в базе тоже не идеальный гражданин.              Стас хотел обсудить, кто возьмет беса, но назвали их фамилии и они поехали в суд.              Территорию освещали фонари, стилизованные под девятнадцатый век. Здание суда было новым и красивым. Ровные стены от их света казались оранжевыми, вокруг лежал пушистый и чистый снег. Стас начал оглядываться, но его поторопили пройти внутрь.              Задержанных распределили по судьям, Еву повели на первый, а Стаса на второй этаж. Ожидание было тяжелым, Стас мерил шагами чистый, отделанный кафелем коридор, время от времени прислушиваясь к разговорам охраняющих их полицейских.              Стас сравнивал суд людей и суды сверхъестественного мира. У людей все казалось четко. Суды, к которым привык Стас, были другими. Сверхъестественный мир вообще отличался бардаком. Даже если суд был запланирован заранее, в час икс по коридорам — или по лесу — колдунов часто судили на открытом пространстве — суетливо бегали участники процесса, пытаясь найти пропавшие документы или дозвониться проспавшему свидетелю. Здесь же, в человеческом суде, все было спокойно и размеренно. Из зала каждые двадцать минут выходил новый задержанный со штрафом или назначенным арестом.              Время близилось к двум ночи. Дно рюкзака стало сальным, и из швов полезли нитки. Стас решил, что если ему назначат арест, то он попросится в туалет и выпустит беса там. «Жаль новое свежее здание, но здесь его будет легче поймать потом».              Хотя он придумал план на случай самого неприятного исхода, в глубине души Стас был уверен, что его оправдают.              «В конце концов, кто докажет, что я был на митинге? Я просто проходил по своим делам. Я что, виноват, что мои дела оказались в том месте и в то время? Они сами виноваты, перекрыли дороги так, что по городу не пройти… »              Все это он и озвучил на суде.              В зале был только он, судья и секретарь. Стас был одним из последних, и все порядком устали. По лицу судьи невозможно было понять, верит он или нет, но Стас ловил себя на том, что сам уже себе не верит.              — Принимая решение, я должен опираться на факты, — сказал судья, дослушав Стаса. — А факты следующие — есть рапорт сержанта, который вас задержал, и тут написано, что вы были в толпе митингующих… Получается, тут ваше слово против его.              — Но… почему мое слово значит меньше?.. И… да, была толпа… но это были люди, переходившие дорогу… Если бы ОМОН не перегородил дорогу, толпы бы там не было… И что еще за рапорт, этот сержант вообще помнит, кого именно он задерживал?              Вопросы посыпались один за другим, все происходящее не укладывалось в логику, по которой любое обвинение должно быть доказано. «Нельзя просто указать на человека и обвинить в ведьмовстве, — вспомнил он слова отца. — Должны быть железобетонные доказательства, что ведьмовство было и был вред, причиненный человеку. Да, это сложно. Но если мы хоть раз отправим на костер невиновного, то дискредитируем себя навсегда».              Стас вышел из зала суда глубоко шокированным с обвинительным приговором на руках. Его признали виновным в организации мероприятия, где были нарушены антиковидные меры. Даже не за митинг.              — Штраф, — сказала полицейскому секретарь и пригласила в зал следующего задержанного, который остался последним.              — Пошли, провожу до выхода, — сказал полицейский Стасу.              — Да, можно я в туалет зайду?              Полицейский пожал плечами и махнул рукой в сторону нужной двери.              — О… я смотрю тебя совсем колбасит, — усмехнулся он, когда Стас с мокрым от умывания лицом и дрожащими руками вышел в коридор. Полицейский скользнул взглядом по укусам, и на его лице появилась полная превосходства ухмылка человека, который убежден, что вывел обманщика на чистую воду.              — Есть такое, — хрипнул Стас и, сжав зубы, пошел к выходу.              В пустом холле, прислонившись спиной к белой стене, его ждал Ева. Кресты на висках смазались в грязь, под глазами легли черные синяки, и выглядел он даже более усталым, чем после недельной охоты, но когда Стас подошел, Ева просиял жизнерадостной улыбкой.              — Тоже штраф, да?              — Пятнадцать штук, — ответил Стас и сжал челюсть.              — Мне тоже пятнадцать штук. Там доказывать что-то бесполезно. Все решили еще до нашего появления.              Они вышли на улицу. Была глубокая, беззвездная и холодная ночь.              — У меня мобильник высадился, я такси заказать не могу.              — Ну, пошли пешком, — Стас пожал плечами и натянул капюшон. — У меня тоже.              Они пошли по незнакомой пустой улице в совершенно непонятном направлении. Ева несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но, видя состояние Стаса, долго не решался. Когда стало ясно, что Стас будет молчать еще долго, Ева спросил:              — А сколько еще рюкзак удержит беса? Просто мы хуй проссышь где и такими темпами до штаба доберемся часа через четыре… Я к тому, может, нам попутку поймать или…              — Можем не торопиться, — угрюмо ответил Стас. — Я выпустил беса.              — Зачем? — Ева встал посреди улицы. — Мы могли бы успеть…              Стас тоже остановился и развернулся к напарнику. Он не успел ничего сказать, но Ева по лицу все понял и открыл от изумления рот.              — Я выпустил беса, чтоб он уничтожил это здание. Пусть гниет так же, как сгнила это уебская система! — от злости голос Стаса превратился в хрип.              — Нихера тебя зацепило… — Ева ошарашенно хлопал глазами.              — Да, зацепило! Ты вырос среди обычных людей и привык к этой хуйне, а я нет! У меня нет иммунитета к беспределу! Я не могу, как ты, стряхнуть с себя все это и пойти дальше, как ни в чем не бывало!              — Да… но… Стас… — Ева очень осторожно подбирал слова. — Помоешника надо поймать, фиг с ним, с судом, но если он перекинется на больницу или школу?              — Не перекинется, я наложил заклятье.              — В смысле наложил заклятье?              — В прямом. Если бес уже пойман, это несложно. Нужны только ритуальный нож, вода, кровь и примитивное заклинание… Он будет гадить в пределах двухсот метров. А когда у них полетит вся электрика и накроется канализация, я заберу его, — Стас издал безумный смешок, развернулся и пошел по улице.              Мороз колол щеки, рука ныла от боли, но Стас ничего не чувствовал, негодование выжигало все другие чувства, эмоции и здравый смысл.              — Ты реально так умеешь? — Ева догнал и пошел рядом. Он даже чуть переходил на бег, чтобы забежать вперед Стаса и заглянуть ему в лицо.              — Да.              — Это же колдовство.              — Да.              — Это колдовство со злым замыслом…              — Да.              Ева забежал вперед Стаса и остановил его.              — Я, конечно, могу что-то неправильно понимать, но это вроде как преступление… Не шибко серьезное, но преступление…              — Да, — Стас с вызовом посмотрел на Еву. — Сдашь меня?              — Нет, — Ева укусил губу и покачал головой.              Они обернулись на здание суда, оставшееся позади, — фигурные фонари замигали, как мигают лампочки, когда закоротило электричество, и погасли. Стас и Ева натянули капюшоны и пошли дальше.       

***

             Через три часа они грелись в круглосуточной шаверме, пили кофе и заряжали телефоны зарядниками, которые любезно одолжил им повар.              — Смотри, что мне попалось в ТикТоке, — Ева протянул телефон с предельно хитрым видом. — Почти три тысячи просмотров.              Стас аккуратно взял телефон, предчувствуя трындец.              На коротком видео задерживали женщину в возрасте, которая удивленно возмущалась грубости, а на заднем фоне Стас запихивал беса в рюкзак.              Затаив дыхание, он открыл комментарии:              «А че там парень с котом делает?»              «Это крыса».              «Какая крыса, это кошка, просто лысая, типа сфинкс».              «Да вроде крыса…»              «Какой идиот потащил на митинг питомца?!»              Стас тяжело сглотнул.              — Отлично не привлекли внимание…              — Да как всегда.