малахит

Любил ли он ее? Крыса думает, что да, но не так, как Сфинкс любил Русалку, и не так, как Слепой любил Сфинкса. Они выбрали друг друга, не сговариваясь и без лишних вопросов, хорошо зная, что никогда не изменят своего решения. Что у этого общего с любовью? Значения не имело, потому что когда пришло время, они ушли в одну и ту же реальность, и Крыса держала его руку, разбитую об стол, своей, с лезвием бритвы под ногтем безымяннного пальца. Глаза Слепого— бесконечные чёрные пропасти на белом мраморе лица. Он жадно всматривается в зеркала на груди у Крысы, закусив губу, и пытается понять, нравится ли ему отражение. Потом поднимает взгляд и изучает её лицо, долго и равнодушно. Будь он зрячим с самого начала, в Доме ходили бы легенды, о том, что опасно встречаться с ним глазами. — Ты красивая? — Нет. — Почему? — Говорят, слишком худая. Они ушли в лесную чащу по траве, которая никогда не просыхала от росы. В чаще было темно и тишина их разговоров нарушалась уханьем птиц, существующих только в этой странной, только им доступной реальности. Они назвали друг друга новыми именами, значения которых Крыса не знала, но знал Лес, а значит, мог знать и Слепой, но она никогда не спрашивала. Это был принцип— не задавать лишних вопросов. И не лишних тоже. Любых. Они разговаривали редко. В этом мире нельзя было пораниться или получить любое другое увечье кроме тех, что остаются в душе. У Крысы исчезли все шрамы, а у Слепого появился один новый— на костяшке руки, которая некогда была зрячей. Такие шрамы абсолютно другого рода, они видны только здесь, ведь Лес выворачивает все внутренностями кверху, потому что не терпит мыслей о чем-то вне его. В этом смысле Крысе было проще. Она знала, что не заслуживает большего одобрения со стороны Леса и не любила, когда Слепой это замечал. И может поэтому, ей так хотелось облегчить чужую боль, забрать её себе, утопить в пасмурной глади озера. А может потому что она любила Слепого. Его принесло прибоем к ногам Крысы. Она помнила название из отзвуков прошлой жизни: «малахит». Красивый, гладкий камушек, похожий кусочек мира, который она оставила несколько лет назад. Она кладет его Слепому на длинную белую ладонь . — Зелёный. — Он поднимает брови.— Такого цвета его глаза. — объясняет Крыса, опуская взгляд. Слепой сжимает камень в руке, а потом прячет его в карман. Они садятся на мокрую гальку в молчании, Крыса бездумно глядит в небо и ждет, пока Слепой решится заговорить. — Ты думаешь, он не придет? — Не придет. — Она медлит, обдумывая, могут ли её слова нанести новые шрамы. — Но он скучает. — Я тоже. Они— это выбор, который никому не придет в голову оспорить, и этот выбор сделан давно и в одно мгновение. Не потому что кто-то кого-то любил, а потому что иначе было просто нельзя. Дом хотел, чтобы они ушли вдвоем, он не любил, когда его дети разбредались по мирам, не найдя родственнной души. Крысе думается, что это забавно, и она принимает волю их со Слепым общего божества: цепляет его за рукав в закутке темного коридора, раздирает на части, вешает на шею кольцо на цепочке. Он не против, потому что понимает все не хуже, а может и лучше её самой. И после того, как в столешнице образуется вмятина, а звуки чужих шагов затихнут, впечатывая в пол горечь и разочарование, они вместе откроют одну из дверей, которую открывает Дом. И зайдут в неё, закрыв дверь на замок, не имеющий ключа.