Услада

После общей трапезы Федя остался в зале и, подойдя к окну, стал наблюдать за вьюгой злой, что во дворе бушевала. Ветер тоскливо выл, лихо кружа снег. Неспокойно за стеклом было, да и на душе тоже. Грозный уж седмицу с лишним Федю к себе в покои не звал, ссылаясь на ноющее колено, да дрянное расположение духа. А долго без царского внимания Басманов оставаться ой как не любил. Сразу мысли невеселые в голову лезли, что наскучил он Ване своему, что не по нраву тому больше вечера да ночи с ним коротать. Страх потерять царское расположение был очень велик, и вовсе не от того, что это лишило бы Федора всяческих почестей да привилегий, а от того, что любил он государя безумно и преданно. О чем-то беседующий с Малютой Грозный, наконец, вдоволь наговорился и отпустил опричника восвояси. А после, заприметив Федора, подошел к нему. По одному взгляду на кравчего понимая, что у того нехорошо на душе. — Чего пригорюнился, Федь? — спросил Иван. — По лету затосковал, царь-батюшка. Надоел холод этот. На солнце бы погреться, по лугу погулять, да венок васильковый сплести, — молвил Басманов, скрывая истинную причину тоски своей. — Вот радости бы было. — Коль нет цветов среди зимы, так и грустить о них не надо, — отозвался Иван, положив руку на плечо Феде. — Пойдем лучше посмотрим сундук с добром заморским, что мне купцы на днях доставили. Чего там только нет. — С заморским? — Федя мигом к государю повернулся, в глазах его вспыхнул интерес нескрываемый. Грозный кивнул, про себя усмехаясь, как легко своего полюбовника можно из хандры вытащить. Падок был Федя на вещи занятные, умел чутко на красоту отзываться, видеть и ценить ее не хуже чем сам Иван, а может даже лучше. Но, похоже, невдомек царю было, что Федя сейчас не его подачкам радуется, а вновь вернувшемуся вниманию да возможности время вместе провести. Зайдя в опочивальню, Иван кивнул на небольшой сундук, давая Басманову волю его открыть. Замок щелкнул, крышка распахнулась, и любопытный кравчий принялся добро доставать. — Гляди, Вань, какие перстни, — Федя вмиг нацепил один на руку, любуясь. — Камни так и сверкают, так и играют, загляденье. А это что такое? Басманов аккуратно вынул из сундука массивный браслет и провел пальцами по россыпи самоцветов, коими тот был украшен. — Забирай себе, коль что по нраву, — молвил Иван и, тоже обратив свой взор к сундуку, достал оттуда несколько пузырьков с маслами да духами заморскими. Ловко открыв один из них, он осторожно понюхал. А после перевел взгляд на кравчего, который смолк, что-то в руках теребя да разглядывая. — Что ты там нашел? — спросил царь. — Ты глянь какая рубашка срамная, чуть ли не просвечивающая. Но ткань приятная, будто шелк меж пальцев струится, — восхитился Федя, а после озорно спросил. — А если ее да на голое тело, понравлюсь я тебе такой, м? — Меряй, — вдруг молвил Иван. — Узреть желаю. Дважды просить Федю не надо, сняв свою одежду, он остался в одних портках и ловко натянул на себя то, что нашел. Рубашка эта и впрямь красивая была, с рюшами объемные из кружева узорчатого, нашитыми по рукавам да по краю. Но невесомая тонкая ткань, из которой она выполнена была, почти ничего не скрывала. Телеса просвечивали, срамно, но уж больно пленительно. Царь выудил из сундука длинную нитку бус жемчужных и на шею Федору повесил в дополнение. — Ну и куда мне в таком виде отправиться теперь? — усмехнулся Федя, руки в стороны изящно разводя. — Дальше моей опочивальни не пущу, — заявил Грозный, задумчиво скользя взором по блудному наряду Басманова, останавливая внимание свое на розовеющих сосках. — А может я на пир в таком обличии явиться желаю, — дразнится Федя, испытывая внутреннее довольство от того, как Иван на него глядит. — Чтоб бояре-собаки на тебя полуголого глазели? Только для моего взора такая услада предназначена. — Как прикажешь, царь-батюшка, — с нарочито покорной интонацией заявил Федя, а после подарил Ивану лукавую улыбку. — Твоей усладой мне в радость быть. Веселость вновь вернулась к Федору, уныние прошло. Да и какое может быть уныние, когда он стоит перед государем своим черт знает в чем, а тот вон как на него глядит. — Снимай низ, — велит Грозный. Федор игриво изгибает бровь и снимает портки, не противясь блажи государя. Богатые кружева места срамные прикрывают, оставляя в наряде этом хоть какую-то загадку. Пленит вся эта красота царя, влечет неодолимо, волна возбуждения проходит по телу, и орган его крепнуть начинает. Федя мягкой поступью подходит к кровати и падает на нее, шаловливо ерзая задом на простынях, всем видом своим маня Ивана миловаться да бесстыдно развратничать. Прихватив масло из сундука, что ему по нраву пришлось, Грозный направился к Басманову, на ходу снимая одежду. Федя смотрит своими глазами ясными, в коих горят искорки задора, и приподнимается на локтях. — Ну и бесстыжий ты, Федька, — без упрека говорит Иван, любуясь. — Уж каким уродился, — Басманов сгибает ногу, и кружево приподнимается, открывая вид на его естество. Иван протягивает руку и поглаживает торс Федин сквозь тонкую ткань, а затем садится на кровать и целует грешный алый рот, вторгается в него языком. Раздевать Федю он не желает, будет любить прямо в рубахе этой срамной, и так управится. Очень скоро поцелуи да беспорядочные ласки переходят в решительные действия. Иван разводит бедра полюбовника, вторгается в нутро горячее сначала обильно умасленными пальцами, а затем и членом, и Федя обнимает царя за плечи, принимая в себя. Они насыщаются друг другом, утоляя низменные желания. В глазах у Феди сладко мутнеет от происходящего, по жилам словно огонь бежит, лишая всякого разумения. Он вздергивает зад, сам поддает, чтоб еще глубже в него крупный пульсирующий орган входил. И в миг этот, когда они с Иваном одно целое, Феде до одури хорошо. Царь видит, что взгляд у Басманова шалый, будто хмельной. Хотя на самом деле хмелеет Федя от действий государя похлеще, чем от любого вина. Темп ускоряется, дыхание сбивается, а потом уже и все, и невмоготу, Федя захлебывается стонами, брызгает семенем, получая свое удовольствие. Вскоре зад его наполняется влажным теплом и царь падает на перину рядом, блаженно-тяжело дыша. Вдруг покои озаряются мягким светом, который путается в кудрях кравчего. Федя лениво поворачивает голову к окну и видит, что из-за туч вышло низкое зимнее солнце. Вьюга закончилась.