***
Дернувшись, ведьмак открыл глаза. Тихо. Темно, только свеча на столе горит. Спокойно. Это был сон, всего лишь сон. Вот же он, его рыцарь. Здесь. Спит себе на кровати, по пояс укрытый одеялом. Перевязанный чуть ли не с ног до головы. Геральт тяжело вздохнул. Может, сон был и сном, но происходящие в нем события всего часов шесть назад были отчасти реальными. Отряд скоя’таелей организовал нападение на банк, и Зигфрид, не колеблясь, кинулся в защиту. Спасал со своим отрядом состояния жителей города, чуть не лишившись собственной жизни. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вовремя не подоспел Геральт… От мыслей ведьмака отвлек какой-то тихий звук. Кажется, Зигфриду тоже снились не самые приятные сны — между бровями залегла складка, все тело напряглось. Дыхание стало шумным, тяжелым. Рука рыцаря, до этого спокойно лежавшая на кровати, принялась шарить вокруг, будто что-то ища. До тех пор, пока не коснулась ладони Геральта. Говорят, ведьмаки не имеют чувств. Что они — бездушные существа, что их эмоции выжгли с корнем в процессе мутаций. Но разве может равнодушное создание испытывать такую боль в душе от одного взгляда на лежащего на кровати рыцаря, обмотанного повязками? Разве может бесчувственное сердце так сильно биться от простого прикосновения тонких пальцев к коже? В конце концов, разве может оно так сильно любить? Только того, кто никогда, в первую очередь, не верил в эти глупые предрассудки. Зажмурившись, Геральт мягко перехватил прохладную ладонь. Осторожно сплелся пальцами, почти невесомо погладил. С облегчением заметил, что Зигфрид расслабился, и на его губах появилась легкая улыбка. — Спи, мой рыцарь, я здесь, — еле слышно прошептал ведьмак. Хоть Зигфрид его и не слышал, казалось, после этих слов он стал выглядеть еще более умиротворенным. Геральт придвинулся ближе, прижался губами к пшеничной макушке рыцаря. Да, он весьма скептически относился к религии, но сейчас хотелось молиться кому угодно, чтобы раны Зигфрида поскорее зажили. И чтобы Геральт никогда не потерял его.***
Снова коридор. Снова двери. Снова лязг мечей. Снова лестница. Снова рыцарь в окровавленных доспехах. Нет. Нет, нет, нет, нет!..***
— Геральт? Геральт! Ведьмак резко открыл глаза. — А?! — Ты… ты кричал во сне. Все хорошо? Голос. Знакомый тихий, приятный голос. И теплая рука на его руке. Зигфрид жив. И, судя по всему, пришел в себя. Ведьмак с облегчением выдохнул. — Я… да. Просто кошмар. Как ты себя чувствуешь? Рыцарь попробовал сесть и болезненно охнул. — В целом я в порядке. Если бы еще не эти раны… а ты, надеюсь, не ранен? — забеспокоился Зигфрид. — Нет-нет, я цел, — поспешил успокоить его ведьмак. — Лежи, не беспокой раны. Рыцарь послушно лег обратно. Поморщился, накрыв рукой самую большую повязку — на ребрах. Взбесившийся краснолюд-берсерк, по счастью, промахнулся, и ударил не между ребер, а наискось, а доспехи немного смягчили удар. И все же рана была глубокой. — Чем закончилась битва? Мы победили? — Почти. Их главарь, Яевинн, сбежал. Но это неважно, главное, ты жив. — Геральт и не заметил, как сжал ладонь Зигфрида. — Не волнуйся, Геральт, — улыбнулся рыцарь, глядя ведьмаку прямо в глаза. — Я никуда не денусь. И насчет Яевинна не волнуйся, поймаем его в другой раз. В любом случае, командир, который бросает свой отряд — трус. А трусы живут недолго. Зигфрид закашлялся, в очередной раз перепугав ведьмака. — Прости, в горле пересохло, — хрипловато сказал он. Геральт тут же вскочил и пошел за водой. Стоило ему отойти от рыцаря, как в голове снова закрутились мысли. Мысли о том, что Зигфрид был на волоске от смерти. О том, что Геральт мог потерять лучшего друга — и не просто лучшего друга, а любимого человека, которому до сих пор не признался в чувствах. Может быть, стоило взять себя в руки и сказать?.. Геральт мотнул головой, чуть не разлив воду из кувшина. Странные мысли, ведь он знает, что Зигфрид вряд ли ответит ему взаимностью. Ему же никто никогда не нравился… по крайней мере, до того, как он вступил в Орден. И Геральт был рад обществу и дружбе рыцаря и без ответной влюбленности — ему вполне хватало душевных разговоров, объятий, ненавязчивых касаний, доверия… С тех пор, как он потерял память, Зигфрид был самым близким ему другом. И было бы глупо потерять его из-за признания. Однако «урок поцелуев», который попросил у него Зигфрид, не мог не оставить след в душе ведьмака. Все чаще ему хотелось снова поцеловать эти мягкие губы. Все чаще Геральту снилось, что он лежит рядом с рыцарем, прижимается губами к его щекам, носу, губам… Сдерживать чувства становилось все тяжелее, даже для ведьмака. Может, стоит хотя бы прощупать почву? Геральт вернулся к рыцарю, протянул ему стакан, сел обратно на табуретку возле кровати. Зигфрид пил аккуратно, мелкими глотками, и все же одна капля покатилась вниз, по губе, по подбородку. Ведьмак невольно проследил за ней взглядом, борясь с мыслью подхватить ее губами. — Зигфрид, а тебе нравится кто-нибудь? — решился, наконец, Геральт. Рыцарь поперхнулся, забрызгав водой все одеяло. — Кхе, — наконец сказал он, поставив стакан на тумбочку. — Вообще, я никогда раньше не влюблялся… не о том думал, помнишь, я рассказывал… — Да, я помню, — ведьмак уже десять раз пожалел, что задал этот вопрос, хотя голос у Зигфрида был мягкий, совсем не раздраженный. — Но вот… недавно, — Зигфрид чуть запнулся, — недавно… кое-кто появился. Не веря своим ушам, Геральт поднял голову. Веснушчатые щеки Зигфрида, до этого бледные, теперь порозовели, как пара спелых яблок. Уголки губ чуть приподнимались — видно было, что рыцарь пытается спрятать улыбку, а та ну никак не хочет уходить. Сердце ведьмака отдавалось в ушах. — Появился? — Да, — Зигфрид затеребил край одеяла здоровой рукой, глядя то на ведьмака, то на одно из мокрых пятен на одеяле. — Мы знакомы не так долго… но я знаю, что этому человеку я могу доверить даже свою жизнь. Он хороший, честный и храбрый… — рыцарь совсем залился краской, -…хорошо целуется… Черт, ну конечно, Зигфрид хотел научиться целоваться не просто так! Наверняка даже тогда, хоть ему и было просто интересно, у него уже был кто-то на примете! И как Геральт не догадался, глупый ведьмак, о чем ты только думал! С другой стороны, Геральт помог Зигфриду найти того, кого он любит. Сделал его счастливым. А это ведь то, чего Геральт хотел, верно?.. Ведьмак сглотнул. Во рту внезапно стало сухо. — Кхм… и кто же твоя избранница? — максимально спокойным голосом произнес он. Рыцарь не ответил. Только еще сильнее закомкал в руке белый пододеяльник. — Избранник?.. — предположил Геральт. Может, из-за этого Зигфрид так переживает? Рыцарь зажмурился. Приоткрыл рот, готовясь что-то сказать. Сердце Геральта упорно рвалось из груди. Ведьмак забыл, как дышать. И тут раздался стук в дверь. Зигфрид вздрогнул всем телом. — Войдите! Дверь открылась, и в комнату вошла знакомая им обоим девушка с короткими рыжими волосами. — Привет, Геральт! О, Зигфрид! Слава Мелителе, очнулся. Надо бы тебя снова осмотреть, а то в прошлый раз я только оказала первую помощь… — Привет, Шани, — вяло выдохнул Геральт. — Доброе утро, — вежливо поприветствовал медичку Зигфрид. — Доброе, — Шани подмигнула ему и села рядом на кровать. — Что ж, рассказывай, как себя чувствуешь, где больно… Геральт осторожно встал и отошел в сторону, чтобы не мешать. А может, правда куда проще, чем ему кажется, и Зигфрид влюблен как раз в Шани? Все сходится — знакомы они недолго, под перечисленные качества Шани тоже неплохо попадает (правда, насчет поцелуев Геральт уверен не был — с Шани он, на его памяти, не целовался). И вообще, Шани ведь флиртовала с рыцарем, когда они были у нее на вечеринке! Правда, в тот раз Зигфрид не понял намеков, но что, если позже к нему пришло осознание? А Геральту стеснялся сказать, потому что боялся, что он сам неравнодушен к Шани. Или, может, просто стеснялся — Зигфрид вообще довольно робкий, когда дело касается чувств. Ну, по крайней мере, насколько Геральт знал. Да, очевидно, избранницей Зигфрида была Шани. До ушей ведьмака донесся тихий голос рыцаря, смех медички. Если бы он прислушался, он бы без труда услышал, о чем идет разговор. Да вот только не хотел. Тихо, стараясь не привлекать внимания двоих, Геральт вышел из блок-поста. Прошел немного по улице, сел на каменную лестницу, что служила спуском к местной таверне и борделю. Долго, неподвижно сидел, подперев голову руками и глядя на медленно поднимающееся над стенами города солнце. «И на что я надеялся? Глупый ведьмак. Неужели я правда думал, что я, паршивый мутант, покорил сердце благородного рыцаря, героя Вызимы?» Будто в насмешку ему, проходящий мимо бард пропел, наигрывая на лютне: — Святые Зигфрид дал обеты, От милой чтоб сыскать ответа…***
Впрочем, просидев так несколько часов, Геральт сумел взять себя в руки. В конце концов, все могло быть и хуже. Например, если бы он ляпнул о своих чувствах раньше. А так, в целом, ничего не изменилось. Зигфрид все так же считает его близким другом, все так же ему доверяет. Надо всего лишь преодолеть желания сердца и оставить все как есть. Ведьмак встал с пыльной лестницы и отряхнулся. Пора бы вернуться в блок-пост, а то Зигфрид, наверное, уже переживает. Перед тем, как войти, Геральт негромко постучался — мало ли. Прислушался, но за дверью все было тихо. Ведьмак осторожно открыл дверь. Шани в комнате уже не было, только пара баночек с мазью, склянка спирта и кипа чистых повязок на тумбочке напоминали о ее визите. Сам же обитатель блок-поста мирно спал на кровати, повернувшись на здоровый бок. Геральт бесшумно подошел ближе. Не сдержался и аккуратно поправил рыцарю чуть сползшее одеяло. Ведьмак хотел уже было отойти на свой матрас — сам всю ночь почти не спал — но тут его внимание привлекла лежащая поверх повязок на тумбочке записка. «Менять повязки каждый день. Раны смазывать мазью. Если плохо затягиваются — зовите меня. Ухаживай получше за своим рыцарем, хехе. Шани» Ведьмак приподнял бровь. Своим рыцарем? Но разве он не влюблен в Шани, а она в него?.. В душе ведьмака снова затеплилась надежда. Но он, не желая обжигаться дважды, не обратил на нее внимания.***
Бороться с чувствами оказалось сложнее, чем предполагал Геральт. Надо сказать, это ему и раньше удавалось плохо, когда он еще даже толком не осознавал, что чувствует к рыцарю. Когда тот улыбался ему при случайной встрече на посте. Когда они спали в палатке на болотах, чуть ли не прижавшись друг к другу. Геральт хорошо помнил то утро — нежного, заспанного Зигфрида, всего в паре сантиметров от него. Помнил тепло, исходящее от тела рыцаря, который во сне умудрился все-таки прильнуть к нему — от холода или… от чего-то еще. Геральт помнил, что на лице Зигфрида тогда не было ни капли отвращения. Казалось, ему было даже приятно лежать, касаясь ведьмака. Тогда-то до Геральта и дошло, что он влюблен в рыцаря. И не просто влюблен, а крепко и сильно, так, что за уши не вытащишь. А вот теперь, когда он уже свыкся с этими чувствами, дал им развиться… как-то им препятствовать было еще тяжелее. Может, на лестнице возле трактира это и казалось посильной задачей, но сейчас… — Ой!.. — Шшш, Зигфрид, это ненадолго, — ведьмак осторожно промокнул спирт чистой тряпицей. Пришло время обрабатывать раны рыцаря, и, к удивлению Геральта, Зигфрид совершенно не выразил желания позвать для этой цели Шани. Более того, когда Геральт предложил все-таки сходить за медичкой, Зигфрид слегка покраснел и отказался. Правда, ведьмак совершенно не знал, как это толковать. «Черт, и почему я всегда все усложняю?» На других ранах рыцарь держался стойко, но вот самая большая и глубокая, поперек ребер, видимо, болела слишком сильно. Ведьмак взял баночку с мазью, осторожно смазал ей края уже немного затянувшейся раны. Длинная со слегка рваными краями — больно было на нее смотреть. Зигфрид тихонько зашипел от боли, и Геральт, стараясь успокоить рыцаря, осторожно взял его за руку. Рыцарь тут же сжал его ладонь. Как и тогда, во сне, когда его мучили то ли кошмары, то ли поднявшаяся температура. — Шшшш, — тихо сказал Геральт, стараясь приглушить нежные чувства к рыцарю. — вот и все. Худшее позади. — Это точно, — ответил ему Зигфрид. Чуть скривился, превзмогая боль, и легонько улыбнулся ведьмаку. — Спасибо, Геральт. Выдохнув, ведьмак начал аккуратно перевязывать рыцаря, стараясь накладывать повязки не очень туго, не причинить боль. Как и тогда, на болотах, когда лечил укол от шипа эхинопса. Сколько же ран получает Зигфрид… Совсем молодой, а уже перенес несколько серьезных травм. Хоть Геральт и понимал, что Зигфрид — рыцарь, что сражаться — это его ремесло, очень хотелось, чтобы он был осторожнее. Чтобы реже чувствовал боль. Хоть Зигфрид и говорил, что рана на его ноге прошла, ведьмак не мог не заметить, что рыцарь до сих пор чуть прихрамывает. Геральт бегло осмотрел худое тело рыцаря. Вот, еще один шрам на груди, на молочной, усыпанной веснушками коже — длинный, кажется, от чьего-то когтя. Другой — на тыльной стороне ладони, наискось… как Геральт его раньше не заметил? Ведь он не раз и не два держал эту руку, не раз и сам рыцарь касался его… «Ах, да, снова я думаю не о том». — Не туго? — осторожно спросил ведьмак, закрепляя повязку. — Мои руки, наверное, будут погрубее женских… «И кто меня тянул за язык?!» Зигфрид приподнял бровь. — О чем ты, Геральт? У тебя очень умелые руки. И нет, повязка не тугая. Геральт аж запутался в словах. Тем более что Зигфрид, как бы в доказательство своих слов, притянул его ладонь к своему лицу и прижался к ней губами. Действительно по-рыцарски, так, как на картинах рыцари целуют руки прекрасным дамам и любимым девушкам. — На самом деле, ты ведь совсем не должен заботиться обо мне. Никогда не должен был… Но все же ты делаешь это, всегда помогаешь мне, лечишь от ран, — продолжил рыцарь, на секунду отведя взгляд. — И не просто лечишь, а следишь, чтобы мне было не больно и комфортно. Спасибо тебе за это, Геральт. Обещаю, я не останусь в долгу. Сердце Геральта приятно и в то же время болезненно защемило. Пожалуй, нет, это невозможно. Невозможно не любить этого рыцаря с чистым и добрым сердцем. Даже если это невзаимно, лучше безответно любить кого-то настолько хорошего, чем… впрочем, больше никого на уме у Геральта и не было. А Зигфрид, будто совершенно не осознавая значимости своего поступка, выпустил ведьмачью ладонь из своей и получше укрылся одеялом — до самого носа, будто замерз. Хоть Геральт и заметил, как щурятся его голубые глаза — как и всегда, когда рыцарь улыбался. — Тебе не нужно как-то отплачивать мне, Зигфрид. В долгу передо мной можно остаться после заказа на чудовище. А забочусь о тебе я просто так. Потому что я… Ведьмак осекся на полуслове. «Зараза, ведь дал себе слово — не можешь обуздать чувства, хоть держи их в узде!..» Но слово — не накер, выскочит — не поймаешь. — Потому что… что? — негромко спросил рыцарь. В глазах, казалось, блеснуло любопытство. Конечно, можно было соврать. Сказать что-нибудь вроде «потому что мы друзья, а друзья всегда помогают друг другу». Но Зигфрид — далеко не глупый, явно поймет, что ведьмак не просто так замолчал, не договорив. Да и забрел Геральт слишком далеко. Не сегодня выпалит, так завтра. Видимо, чувства просто рвались наружу. Будь что будет. — Потому что ты дорог мне, — выдохнул Геральт, глядя куда-то на одеяло. — Очень дорог. Я… когда я увидел тебя в банке, я боялся, что… Пусть Зигфрид знает. Зигфрид заслуживает того, чтобы это знать. И никто не знает, что может случиться в будущем. Будет ли у Геральта еще возможность признаться. Ведьмак закрыл глаза, глубоко вздохнул. — Я люблю тебя, Зигфрид. Вот почему. Повисшая в воздухе тишина оглушала. Геральт так и не отважился взглянуть на Зигфрида, боясь впервые увидеть на его лице то, что никогда не видел прежде — отвращение. Какая-то часть ведьмака выжидала, что сейчас Зигфрид прогонит его, отправит за дверь и велит никогда больше не показываться ему на глаза — но все же на душе у него стало легче. Прошла, казалось, целая вечность, а Зигфрид так ничего и не сказал. И Геральт заговорил снова. — Я не прошу от тебя того же, Зигфрид. Я знаю, что тебе кто-то уже нравится. Просто… просто знай, что это так. Я счастлив и дружить с тобой, мне не нужно большего… Его слова прервало касание прохладной ладони к его собственной. Осторожное, мягкое, но настолько неожиданное, что Геральт вздрогнул. — Геральт… стой, подожди. С замиранием сердца и внезапной надеждой ведьмак поднял голову. На лице рыцаря не было ни злости, ни отвращения. Только округлились глаза и раскраснелись щеки — и участился пульс, Геральт только сейчас заметил это, погруженный в свои переживания. Пальцы Зигфрида осторожно переплелись с пальцами ведьмака, легонько сжали ладонь. Внезапно стало трудно дышать, будто перехватило что-то в груди, несмотря на то, что Зигфрид далеко не впервые так его коснулся. — Геральт, — рыцарь говорил тихо и мягко, но каждое слово в тишине звучало отчетливо, — я… я тоже тебя люблю. Испытания травами готовили организм ведьмака ко многому, но явно не к чему-то подобному, потому что сердце Геральта, казалось, сейчас перестанет помещаться у него в груди. Зигфрид любит его?! — Правда?! — опешив, выпалил ведьмак, глядя на рыцаря. — Но как же… Шани?.. Рыцарь, казалось, удивился не меньше ведьмака. — Шани? Мы ведь просто дружим!.. — Ну… она ведь хорошая, честная, храбрая… наверное, хорошо целуется?.. — Геральт, — тихо произнес рыцарь, — я не знаю, как она целуется. И мне не интересно узнать. Я не целовался ни с кем, кроме тебя… и хочу только с тобой… Теперь пришла очередь Геральта смотреть на Зигфрида круглыми глазами. — Но… дело не в этом, Геральт. Не в поцелуях… Знаешь, я даже не знал, каково это — влюбляться, почему все так говорят об этом чувстве, посвящают ему стихи, песни и картины… но… твоя забота… ты всегда рядом со мной, несмотря ни на что, всегда помогаешь мне, нам всегда есть о чем поговорить… И я понял, что при виде друга не испытываешь что-то настолько приятное в груди… и сколько бы мы ни были вместе, мне всегда хочется еще… Сердце ведьмака билось в груди, заглушая слова Зигфрида, все еще немного ожидая какого-то подвоха, не веря тому, какое счастье перепало на его долю. — Геральт, ну же. Прошу, скажи что-нибудь, — Зигфрид стиснул его ладонь, совсем нежно, аккуратно, и этого хватило для того, чтобы Геральта, наконец, накрыло осознание. Зигфрид любит его. Правда любит!.. Ведьмак не выдержал, придвинулся ближе к рыцарю, взял и вторую его ладонь в свою. В сильном приливе нежности наклонился и покрыл быстрыми, осторожными поцелуями пылающие щеки, мягкие, словно бархатные. Зигфрид сначала замер, оторопев от внезапного внимания, а затем заулыбался, широко и счастливо, как никогда раньше, стараясь поцеловать ведьмака в ответ. Геральт чувствовал, как губы рыцаря касаются то его подбородка, то челюсти, то носа, то щеки… Ни один из них не заметил, в какой момент их губы наконец встретились — они коснулись случайно, и Геральт осторожно увлек Зигфрида в поцелуй — медленный, нежный и тягучий, стараясь вложить в него все свои чувства к рыцарю, все, что хотел рассказать ему, но не знал, как выразить словами. Зигфрид отвечал — слегка неумело, но так ласково и приятно, что у Геральта перехватило дыхание. Он почувствовал, как худые руки Зигфрида обняли его плечи, как длинные пальцы зарылись в его волосы. Хотелось улыбаться, и даже поцелуй не мог этому помешать — ведьмак улыбался в губы рыцаря, тихо смеялся, чувствуя ответную улыбку. В какой-то момент они вовсе перестали целоваться — просто легонько потирались носами, посмеиваясь от счастья, и это, пожалуй, было самое прекрасное, что Геральт когда-либо переживал. Улыбка Зигфрида давно полюбилась сердцу Геральта — а как грело душу осознание, что это его признание так обрадовало рыцаря!.. Отпускать Зигфрида совершенно не хотелось, и все же ведьмак не мог не заметить кое-что, что его беспокоило. — Зигфрид, — прошептал Геральт. — Опусти руку, тебе ведь нельзя ее напрягать… — Мне все равно, Геральт, — рыцарь снова прижался губами к его губам, даже не думая отпускать его плечи. — Я хочу обнимать тебя… пожалуйста. — Я тебя тоже, Зигфрид… а так я этого сделать не могу. Давай как-нибудь… поудобнее… Оказалось, на небольшой кровати вполне можно было уместиться вдвоем, если лежать в обнимку. Геральт устроился на боку, положив голову на здоровое плечо Зигфрида и обняв его поперек тела — так, чтобы не касаться раны. Рыцарь же обнял его здоровой рукой, прижимая к своему боку. Хотелось обнять Зигфрида как следует, стиснуть в своих руках, прижать крепко-крепко к своему сердцу и никогда не отпускать. Но Геральт помнил о ранах на теле Зигфрида и держал его осторожно, нежно. Еще успеет наобниматься с ним как следует, когда порезы затянутся. А вот рыцарю беспокоиться было не о чем — прижимал к себе ведьмака так, как хотел, гладил по плечу, жмурясь, утыкался в волосы. Будто долго-долго держал в себе чувства и вот, наконец, смог их проявить. Хотя почему «будто»?.. И как Геральт не замечал этого? Теперь ему не нужно бояться своих чувств и прятать их. Ведь он, Геральт, любит Зигфрида, а Зигфрид — его. И совершенно все равно, что один из них — ведьмак-мутант, а другой — доблестный рыцарь. Главное — что им действительно хорошо друг с другом. Что они есть друг у друга. Еще через многое предстояло пройти — впереди были поиски секретов ведьмаков, битва с профессором и Яведом, очередные стычки со скоя’таэлями. Но сейчас, засыпая в тепле и уюте и прижимая к себе любимого рыцаря, Геральт точно был самым счастливым ведьмаком на свете. И все проблемы точно окажутся ему по плечу, если рядом с ним будет Зигфрид. Его Зигфрид.