Цветущие осенью

Джису всегда была любима окружающими. Её каждый день одаривали комплиментами, с лицемерными улыбками хотели подружиться, пытались заполучить желанное внимание. Все в школе послушно выполняют любую её прихоть, хотят подобраться как можно ближе. Какая-то часть очарована её солнечным образом, другая так и жаждет получить выгоду от общения с дочерью достаточно влиятельной семьи Ким. Её родители ради идеальной репутации, с детства приучили девушку вежливо улыбаться, придерживаться определённых правил, сохранять невозмутимость. Проще говоря, Джису не знает жизни, где можно было бы чувствовать и показывать эмоции. Она разговаривает без особого энтузиазма, толком не слушает. Благодарит за комплименты, которые никогда не содержали в себе искренности. Улыбается по щелчку, будто ей мысленно приказывают. Такой образ жизни, утомляет, раздражает, вынуждает молча терпеть. Но, есть в этом мире один безрассудный человек, который сумел выделиться среди тысячи других, и показал новую, неизвестную Джису сторону жизни. Из-за неё, начались проблемы. Множество проблем, практически бесконечное количество. С Лисой было весело, непринуждённо, с ней можно было быть собой, настоящей Ким Джису. Она всегда рядом, умеет слушать, говорит всё прямо. Но за ней нужен глаз да глаз, постоянный присмотр. Поэтому, когда Лиса снова разрисовала стены, ещё и сделав попытку кражи алкоголя, Джису пришлось прикрыть её спину, взяв на себя вину. В момент, когда послушная дочь известной многим семьи Ким была обвинена в хулиганстве, шуму, ругани и осуждения было достаточно. Лиса не терпела такого пренебрежительного отношения к подруге, и не раз признавалась в своей виновности, но Джису умудрялась перевернуть её слова в банальную шутку и попытку помочь. Лиса ценила своеобразную поддержку со стороны Джису, она прекрасно понимала, что если бы все узнали правду, лично она бы исправительными работами не отделалась бы. Но, спокойно жить, зная, что Джису приходится где-то там исправлять её ошибки, было тяжело. Это осознание давило на совесть, заставляла чувствовать вину. Однако, Джису не выглядела несчастной или удрученной обстоятельствами, она была равнодушна, словно ничего необычного не происходит. — Джису, ты хоть понимаешь куда тебя отправляют? — голос Лисы серьёзен, от него веет холодом. — Да ладно тебе, они просто невезучие незнакомцы, которые умрут раньше, чем остальные, — спокойно отвечает Джису, безразлично пожимая плечами. — Ты не должна была из-за меня видеть это. Давай, ты просто признаешься пока не поздно? — начинает переживать Лиса, желая переубедить недоумевающую Джису. — Что в этом такого? Разве нас должны волновать чужие судьбы? — не понимает девушка, ощущая на себе пронзительный взгляд. — Тебе придётся смотреть на тех, кто будет умирать у тебя на глазах. Это очень серьёзно, Джису, — Лиса подходит ближе, смотрит прямо в глаза, обхватывает предплечья руками. Она впервые ведёт себя сосредоточенно, предупреждает о возможном исходе событий всерьёз. От её привычного ребячества и дурачества не осталось и следа, словно она в миг стала на несколько лет старше. Джису изменения в Лисе настораживают, у неё зарождается плохое предчувствие. — Ничего страшного не произойдёт. Перестань быть такой пугающей. Лиса, которую я знаю, разбивает бутылки вина в магазинах. Верни мне эту несмышленую подругу, — смеётся Джису, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. Лиса слабо улыбается, но от своего не отступает, держа лицо в напряжении. — Будь осторожна. И пообещай мне кое-что, — глубоко вздохнув, Лиса протягивает мизинец, — не привязывайся к кому-либо. Джису оглядывает её с подозрением, ощущая как оказывается в полном ступоре. Слишком странное обещание. С чего бы ей привязывается к малознакомым больным? — Так уж и быть, не буду, — без раздумий соглашается Джису, и позволяет взять с себя важное обещание, скрещивая с Лисой мизинцы. — Вернись ко мне такой же, какой была, — мягко улыбается Лиса, ласково обнимая задумчивую девушку. Всего лишь одна неделя в хосписе. Вряд ли эти сутки как-либо повлияют на Джису. Она даже не заметит как пролетит время. **** Зайдя во внутрь здания, Джису начинает легонько потряхивать от волнения, а ощущение тревоги всё никак не исчезает. При входе её встречают любезной улыбкой, и банальным вопросом о причине визита. — Меня зовут Ким Джису. Я здесь... — слова крутятся на языке, не желая быть озвученными, и Джису пытается сформулировать более или менее правильный ответ. Молодой парень за стойкой регистратуры, смотрит на неё вопросительно, с каким-то сомнительным прищуром. — Из-за принудительных работ? — Джису удивленно кивает, и видит как парень кому-то звонит, объясняя ситуацию, после чего вновь возвращается к делам, начиная что-то печатать на клавиатуре персонального компьютера. — Тут наверное скучновато, да? — пытается отшутиться Джису, чувствуя как молчание становится неловким. Парень смотрит на неё нечитаемым взглядом, в его глазах Джису улавливает проблески неодобрения. — Это моя работа, — твердым тоном отвечает он, вновь приклеивая взгляд на экран. — Да, простите, — виновато извиняется Джису, тысячу раз благодаря судьбу за то, что пришедший мужчина в белом халате спасает эту ситуацию. — Ли Минхо, — представляется он, протягивая правую руку для рукопожатия. — Ким Джису, — произносит она в ответ, пожимая крепкую мужскую ладонь. Доктор Ли мимолётно взглянув на сотрудника, указывает Джису в сторону лифта, предлагая подняться на этаж выше. — Вы не выглядите как бунтарка. Как так вышло, что вы оказались здесь? — голос у мужчины стальной, и ощущается как-то тяжело, несмотря на мягкие от природы черты лица. — Внешность обманчива, — доктор Ли тихо хмыкает, не находя слов для отрицания. — Полностью согласен. К примеру, все здешние создают впечатление абсолютно здоровых детей. Никто в жизни не подумал бы, что им осталось недолго, — с какой-то тоской проговаривает мужчина, устало массируя виски. — Как близкие переживают их уход? — невзначай интересуется Джису, со скучающим видом рассматривая свое отражение в зеркале лифта. — Ну, очевидно не легко. Начинают винить судьбу и всех вокруг, иногда могут закатить истерику. Их можно понять, никто не заслуживает такой смерти, — взгляд доктора становится более поникшим, все чувства угасают, атмосфера начинает душить. — Как я могу вам помочь? — решается спросить Джису, не замечая как свой вопрос озвучила неуверенным шёпотом. — Есть одна пациентка, Пак Чеён, — он делает короткую паузу, запинаясь, — у неё острый лимфобластный лейкоз, — низким, более безжизненным тоном произносит мужчина. Его вид не напряженный, скорее утомленный и очень измученный. — Мне надо присмотреть за ней? — уточняет Джису, почему-то начиная нервничать всё сильнее. Доктор Ли коротко кивает, и выйдя из лифта, доводит девушку до нужной палаты, сам уходя подальше. Джису стоит напротив двери с номером «218», стараясь успокоить бушующее сердце, делая глубокие вздохи и выдохи. — «Давай Джису, смелей!» — убеждает саму себя девушка, и собравшись с мыслями, тянет ручку двери, шагая вперёд. Быстро осмотрев палату, Джису натыкается на пациентку, резко подпрыгнувшую при виде её. Худоба девушки заметно выделяется, пугая своей неестественностью. Но взгляд у неё, на удивление, добрый, приветливый, и аура вокруг открытая, доброжелательная. — Вы наверное ошиблись. Какая палата вам нужна? Я могу подсказать, если хотите! — отзывчиво произносит она, излучая слишком светлую, и, не особо подходящую её обречённой ситуации энергетику. Джису на пару секунд зависает, впервые теряясь от чужого поведения. Девушка перед ней, совсем молодая, похоже даже несовершеннолетняя. Тембр её голоса мягкий, расслабляющий, а зрачки наполнены чем-то по-настоящему живым. Она просиживает свои оставшиеся дни в этой маленькой комнате, в окружении тишины и белых стен. У неё, грубо говоря, рак крови, неизлечимая стадия. Ей осталось всего ничего, максимум два месяца, но в её глазах не виднеется отчаяние или боль. Только бесконечная доброта и еле уловимое смирение. У Джису сердце сжимается от одного лишь вида на эту очаровательную сверстницу. — Нет-нет! — неловко отрицает Джису, стыдливо опуская голову вниз, — Ты же Чеён, да? Я к тебе, — всё же признаётся она, не понимая почему молчание длится так долго. — Но... зачем? Вы новая медсестра? — недоумевает Чеён, с любопытством ожидая ответ. Джису избегает её взгляда, растерянно пробегаясь глазами по пустующей палате. В голове крутятся несколько тысяч мыслей, вынуждая впасть в какое-то оцепеневшее состояние. Правильнее было бы сказать, что-то по типу «временная сиделка», что было бы довольно разумно и логично. Однако, видя перед собой такую одинокую, жаждущую хоть капельку внимания девушку, Джису не хочет делать их дальнейшие отношения неискренними, словно принудительными и притворными. Она хочет, чтобы Чеён в ней увидела хорошего и достойного человека. — Я твоя новая подруга, — наконец-таки подаёт голос Джису, решившаяся поддержать зрительный контакт с приятно удивленной Чеён, которая моментально оживляется. Её прекрасное, по-девичьи нежное лицо озаряет широкая улыбка, полная счастья. Всего четырех непримечательных слов оказалось достаточно, чтобы чья-то жизнь снова заиграла красивой мелодией. — Правда?! Ты же не шутишь, да? — радостная улыбка сползает с её лица, и краешки глаз начинают слезиться, вызывая в душе Джису смятение, смешанное со страхом. Чеён так невинно, словно маленький ребёнок шмыгает носом, и постепенно краснеет, пытаясь сдержать нахлынувшие внезапно эмоции. — Я вообще, плохой шутник, если честно, — заботливо улыбается Джису, присаживаясь рядышком. Чеён искрится от этой фразы, крепко-крепко обнимая, будто боясь, что всё происходящее на самом деле часть какого-то сна, и после пробуждение, Джису останется лишь призрачным миражом в её воображении. — Ты чего расчувствовалась? — тихим шёпотом успокаивает девушку Джису, как на автомате поглаживая светлую макушку. У Чеён чудесные волосы, золотистые и очень шелковистые на ощупь, кончики пальцев словно начинают тонуть в этой мягкости. От неё исходит приятный ванильный запах, но не от какого-либо шампуня, а от самой Чеён. Он выбивает весь воздух из легких, наполняя их своим дурманящим ароматом сладости. — Если сейчас к нам по чистой случайности ворвутся твои родители, они могут подумать, что я тебя обижаю, — посмеивается Джису, медленно, без особого желания разорвав теплые объятья. — Ты бы понравилась им, — Джису внутри распирает от гордости над собой, и улыбка выходит не натянутой, а искренней, пока она не слышит продолжение, — Если бы они не попали в аварию два года назад. У Джису дар речи пропадает, руки начинают трястись, в разум подкрадывается паника, обостряясь с каждой секундой. Дышать становится труднее, и тело, которое только-только начало согреваться в чужих объятиях, леденеет. Она проклинает свой чертов язык, мысленно давая себе звонкую пощечину. Теперь, она просто мечтает вернуться в прошлое, чтобы больше так не ошибаться. — П-прости, я не подумала... Черт, — тяжело выдыхает Джису, не зная куда себя деть. — Эй, — слышится мелодичный голос Чеён, который моментально оказывает расслабляющий эффект, — всё хорошо. Давай без жалости и чувства вины, ладно? Прошлое остаётся в прошлом, — ласково произносит девушка, отмахиваясь от извинений сожалеющий Джису. — Сколько тебе лет? — меняет тему Чеён, невинно, как ни в чем не бывало хлопая длинными ресницами. — Восемнадцать будет зимой, — с такой же легкостью в интонации отвечает Джису, чувствуя желанное облегчение, но взглянув на сосредоточенную Чеён, вновь появляется беспочвенная тревожность. — Значит, ты старше меня? — нахмурив брови, каким-то по-детски огорченным тоном риторически спрашивает Чеён, вызывая у Джису достаточно громкий смешок. — И, что в этом такого? — Я не хочу обращаться к тебе формально, — обиженно бурчит себе под нос девушка, разочарованно надувая губы. Джису несколько секунд не может прийти в себя, поражаясь такой бесконечной наивности, которую Чеён бережно хранит в собственном сердце. У неё такие чистые намерения, и не прогнившие, безобидные мысли... У Джису неожиданно для себя появляется желание это самое хрупкое сердце защитить ото всех, укрыв собою. — Называй меня как хочешь, — расплывается в добродушной улыбке Джису, всё ещё удивляясь тому, что Чеён готова так легко раскрыть свою широкую, влюбленную во всё живое душу, не оставляя на ней ни единого шрама. — Тогда, может послушаем что-то, Чичу? — радостно предлагает Чеён, предвкушая что-то интересное. Хотя, для неё любое занятие покажется увлекательным, будь то просмотр видео о том, как сохнет краска или скучный документальный фильм. Если бы у Джису спросили бы синоним одиночества, она в первую очередь указала бы на Пак Чеён, 17-летнюю девушку с диагнозом «острый лейкоз», которая улыбается сладко-сладко, и свет свой солнечный не жалеет, со всеми делится. — Чичу? — вскидывает брови Джису, чуть приоткрыв рот от неожиданности, — Даже так? — Ну, это звучит мило. Тебе не нравится? — робко спрашивает Чеён, пряча стыдливый взгляд. — Нравится, — признаётся Джису, не ожидая от себя такой честности по отношению к всё ещё малознакомой девушке. И проблема даже не в том, что это прозвище понравилось Джису непозволительно сильно, буквально вцепляясь в память, а в том, что это Чичу произнесённое именно Чеён звучит изумительно, заставляя сердце пропустить удар. — Отлично! Хочешь, я включу тебе любимую песню, Чичу? — от Чеён энергия бьёт ключом, и проскакивает мысль о том, что она всегда и везде будет находится в приподнятом настроении, радуясь любой мелочи. — Конечно, — кто вообще Джису такая, чтобы отказывать такому лучику солнца? — Но сначала, я должна кое в чём признаться, — приостанавливает девушку Джису, решаясь начать их дружбу без вранья и недомолвок, — Мне надо помогать этому хоспису около недели, в качестве наказания за нарушение закона, — тяжело выдыхает она, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Чеён глупо моргает пару раз, смешно округлив глаза, и выглядит так, словно увидела только вышедшего из тюрьмы опасного зэка. — Значит, я могу хвастаться тем, что дружу с крутой преступницей? — с каким-то воодушевлением восклицает Чеён, неосознанно схватив руки Джису, и сплетая чужие пальцы со своими. — Не думаю, что это круто. Тем более, я самолично ничего не делала. Просто взяла вину подруги на себя, — более или менее спокойно рассказывает Джису, пытаясь игнорировать чужие руки на своих, которые ощущаются слишком приятно. — Ты пошла на такое ради подруги? — хватка девушки становится чуть сильнее, видимо переполняют эмоции, — Боже, ты реально крутая, — восторженно произносит Чеён, почти задыхаясь от своего восхищение. — Ну, спасибо? — неуверенно благодарит Джису, не привыкшая к настолько непритворным комплиментам, исходящим из самого сердца, — Поделишься понравившимися песнями? — убирает свои руки Джису, понимая, что от слишком близкого контакта с Чеён начинает нервничать и краснеть. Чеён кивнув, в спешке, будто бы Джису вот-вот куда-то уйдёт, достаёт из кармана серых спортивных штанов наушники и телефон. Джису с забавой наблюдает за тем, как Чеён пытается нажать на нужное приложение, но случайно открывает взор на свою галерею, заполненную фотографиями гортензий. И, Джису допускает мысль того, что эта информация ей ещё пригодится. — Вот, — протягивает один провод наушников Чеён, наконец-таки отыскав песню, которая позже станет любимой песней Джису. «Photograph, by Ed Sheeran» **** На следующий день, Джису становится омерзительно на душе. Её прежние, пропитанные равнодушием слова про то, что «чужие жизни её не волнуют», сейчас звучат отвратительно и абсолютно неправильно. Над такими вещами не смеются, такие истории не принижают по значимости, таких людей не называют «невезучими незнакомцами». Все эти дети, незрелые подростки, толком не увидевшие всю прелесть этого мира, изолированные от общества и страдающие от мучительной боли, не заслуживают прощаться с любимыми, прося не забывать их. Они хотят жить, мечтают увидеть другой финал своей истории, желают засыпать, не боясь о том, что этот день может оказаться для них последним. Им не нужны деньги, комфорт, статус, только бы осознавать, что глаза открыты и сердце бьётся. Просто жить. От своих поступков, слов, действий становится мгновенно тошно и противно. Джису, которую все обожают, боготворят, превозносят, считая её воплощением всего наилучшего, на самом деле самый эгоистичный и лицемерный человек на планете. Она даже улыбается неким «друзьям» с натяжкой, через не хочу. А слёзы? Кто-нибудь вообще видел хоть раз, как она плачет? Джису сама не понимала, умеет ли она быть живой; неосознанно смеяться на высокой громкости, чтобы потом её отчитали; кривляться из-за бессмысленных диалогов в фильмах; вести себя свободно, и не думать о том, что тебя осудят за испорченные манеры. Но, вчера, встретив Чеён, напоминающую лепестки весенних цветов, Джису поняла, что умеет. Чеён хватило одного дня, чтобы найти среди тонны масок истинную личность Джису; очень добрую, неуклюжую, преданную и всегда готовую подать руку помощи. Семнадцать лет неизвестного ожидания определённо стоили того, чтобы однажды встретиться в стенах хосписа с жизнерадостной пациенткой, больше смахивающую на простодушного ребёнка. — Мам, смотри! Я нашёл принцессу! — вдруг проносится чуть писклявый голос с боку, вырывая из размышлений. Джису вздрагивает, переводя всё внимание на незнакомого мальчика, лет пяти, который улыбается во все зубы, указывая на неё. И вся его просторная, заботливая душа отражается в этой искренней улыбке. — Я похожа на принцессу? — неверующе спрашивает Джису, рассеянно моргая. Этот малый смотрит на неё с уверенностью в голубых глазах, без слов убеждает в своей правоте, по-особенному на неё глядит, словно находится в мире сказочном, где летают феи, колдуют волшебники и, такие как Джису поют о вечной любви, танцуя в пышных платьях. — Конечно! Мам, она же красивая, да? Ты говорила, что все принцессы красивые! — не сомневающимся, своим детским голоском утверждает он, ожидая от стоящей рядом матери одобрение. — Да, красивая, — ерошит кудрявые волосы мальчика женщина, рассматривая его с любовью, будто он только-только появился на свет. Джису чувствует как возле глаз становится влажно, и губу прикусывает, чтоб сильно не дрожала. Сжимает кулаки, выдавливая из себя болезненную улыбку и, видит в этом маленьком теле обреченную на смерть судьбу. Он милый такой, с небесным оттенком глаз, пухлыми щёчками, и теплым взглядом, видно сразу славный малый. Если бы всё сложилось иначе, быть может он стал бы чьим-то ласковым мужем и прекрасным отцом. Но, всем уже очевидно, каков будет конец. От этого и хочется подарить ему всю бережность, показать, что он всегда будет ценным, посвящать целые сутки. — Иди сюда, — просит ослабевшим голосом мальчик, подзывая своей маленькой ладошкой Джису к себе, и тихо, чтобы никто не услышал шепчет: — Я хочу быть твоим принцем когда вырасту, — потом, вяло улыбается, держась на ногах с помощью мамы. А Джису внутри становится тесно, не хватает воздуха, проявляются признаки астмы. Она встаёт на колени перед ним, ероша темные волосы, и разрывается на кусочки от осознание того, что это «когда вырасту», уже не случится. — Мой принц должен уметь вкусно готовить, хорошо петь и никогда не унывать, — высказывает свои только что придуманные требования Джису, с трудом сдерживая порыв засмеяться от реакции мальчика. Он выпрямив спину, и гордо приподняв подбородок, слушает её внимательно. Словно взрослый. — Я всё это умею! — серьёзно отвечает он, принимаясь доказывать, что идеально подходит на роль принца. — Прости красавчик, но эта принцесса уже занята мною, — внезапно появляется Чеён, чуть пошатываясь при ходьбе. Она беззлобно усмехается, видя как её «противник» не отступает, крепко схватив лицо пораженной Джису. Он притягивает её к себе, оставляя на чужих губах невесомый чмок, и посмотрев на Чеён, высовывает язык, якобы дразня. — Я первый её полюбил! — отвечает мальчик, вызывая у всех присутствующих заливистый смех. — Какой упорный малый. Умеет добиваться своего, — признаёт поражение Чеён, уважительно поклоняясь. Джису такая доверчивость и легкомыслие глубоко трогает, заставляя умильнутся. Она его стискивает в своих бережных объятьях, вдыхая шоколадный аромат. А он её пытается обнять с такой же силой, но сил не остаётся, усталость даёт о себе знать. Зато в щёку целует нежно, с признаниями в симпатии, обещая, что достанет для неё звезду. После чего машет рукой на прощание, не желая расставаться, и скрывается за дверью своей палаты. — Я тоже готовить умею, пою красиво, никогда не грущу. Это я так, к слову, — с хитрющим лицом подмигивает Чеён, подкалывая нашедшую сегодня собственного принца Джису. — Да ну тебя! Я тебе теперь не дам попробовать шоколадку, которую купила вчера, — обиженно бубнит Джису, заливаясь краской от всей этой внезапной ситуации. — Прости-прости! Ради шоколадки я на всё готова! — твёрдо заявляет Чеён, излучая уже привычную для Джису бодрость. — Прям на всё? Даже волосы в розовый перекрасишь? — усмехается девушка, чувствуя как румянец постепенно исчезает, а кожа возвращает себе обычный цвет. — На такое ради сладости я бы не рискнула. Мне мои волосы дороги, — сдаёт позиции Чеён, задумчиво застыв, — Но вот ради тебя, хоть в синий, — честно отвечает она, вынуждая успокоившуюся Джису вновь заметно покраснеть. — Не неси чушь. Пошли, глянем твои горячо любимые видео о щенках, — спешит поменять тему Джису, направляясь к двери первее, и на оставшуюся сзади Чеён, не оборачивается. Достаточно на сегодня стыда. **** Неделя, как и ожидалась, проходит со скоростью света. Джису теряется во времени, посвящая каждую свободную минутку всегда верно ждущей её Чеён, создавая с ней новые воспоминания. Она перестаёт уделять внимание другим, даже обеспокоенной Лисе, на чьи сообщение Джису отвечает коротким: «всё в порядке». Только вот, у Лисы всё же есть веская причина беспокоится. Чеён за эти семь дней, открывалась с разных сторон, не боялась казаться уязвимой, доверяла Джису без сомнений. За что её очень ценили и уважали. Чеён, вечно веселая, поющая строчки из песен о жизни, удивляющаяся незначительным мелочам, стала для Джису кем-то особенным, родным. Её не хочется отпускать, бросать, снова оставлять одну. Хочется беречь, прижимать к себе, согревать и... любить. — «Пообещай не привязываться». Поздно. Джису обязательно попросит прощение у Лисы не только из-за разрушенного обещания, но ещё и из-за того, что на седьмой день общения с Чеён, поняла, что безнадёжно влюбилась. Полюбила широкую, чистую как озеро душу, ангельский голос, смешащую наивность. Полюбила очаровательную улыбку, звонкий смех, природную глупость. Полюбила каждую привычку, фразу, деталь... Вся Пак Чеён, с её недостатками и особенностями, засела у неё голове, прогоняя оттуда мысли о ком-то ещё. Она заполнила всё пространство Джису собою, став неотъемлемой частью жизни. — Прости... — извиняется Джису, не перед Лисой, скорее перед собой. Полюбив ту, чьи дни можно сосчитать па пальцах, она обрекла саму себя на вечную тоску. В любом случае, Пак Чеён стоит того, чтобы её имя никогда не забывали и носили под сердцем. **** — У меня для тебя кое-что есть! — интригует девушка, пряча что-то за спиной, — Закрой глаза! Джису даже не предполагает чего можно ожидать от такой как Чеён, но просьбу выполняет сразу, без долгих колебаний. Появляются невеселые догадки о том, что Чеён сейчас может вытащить найденного откуда-то таракана или же паука, зная, как Джису их до ужаса боится. И после задорно хихикнув, попросит прощение. А Джису её простит. Всегда будет прощать. Но вместо неприятных сюрпризов, открыв глаза, Джису видит перед своим лицом плюшевого кролика. — Откуда ты его взяла? — начинает ярче обычного светиться Джису, не признаваясь Чеён в том, что игрушки всегда были её главной слабостью. Они дарили ей ощущение безопасности, чей-то заботы и присмотра. — Твой принц подарил, — выражение лица Чеён становится слегка печальным, в какой-то степени скорбящим. И видя такой поблёскивающий от грусти взгляд, Джису чувствует что-то по-настоящему устрашающее. Интуиция не обманывает. И следующие слова разбивают что-то хрупкое в Джису, ломаются с треском её надежды на лучшее. Правда бьёт кулаком в челюсть, не жалея сил. — Он не проснулся этим утром, — сообщает Чеён, скрывая от Джису факт того, что мальчик сделал свой последний вздох сразу же после её ухода. Джису даже не успела его навестить. Не была рядом в те секунды, не поцеловала на прощание в лоб как давно планировала. Она не была готова к этому. К таким вещам вообще, никто и никогда не готов. Невозможно так просто смириться с близкой потерей. Джису наконец-то в полной мере осознаёт, что это место пропитано болью, слезами, скорбью и несправедливостью. Не зря её предупреждала Лиса. Джису не должна была видеть такое, не должна была встречаться лицом к лицу с косой погибели, не должна была понимать насколько мир жесток. Она больше всего не хотела осознавать, что сегодня её сердце кровоточит из-за смерти кудрявого мальчика, а завтра из-за расставания с первой и самой искренней любовью. — Ты теперь думаешь обо мне? — словно прочитывав чужие мысли, мягко улыбается Чеён. Она притягивает трясущуюся девушку к себе, разрешая прильнуть к её груди. Осторожно гладит сгорбленную спину, немного щекоча чувствительную кожу. — Знаешь, что я заметила в первый день нашего знакомства, Чичу? — тихо спрашивает Чеён, вынуждая Джису поднять на неё голову, чуть отстраняясь. — Твои глаза напоминают мне осень, — не отрывает пристальный, вызывающий мурашки взгляд, концентрируясь только на Джису. Словно больше никого кроме них здесь нет. Лишь вдвоём. — Сухие и холодные? — горько усмехается Джису, нервно прикусывая нижнюю губу изнутри. У неё ладони потеют, сердце вытворяет какие-то трюки, то уходя в пятки, то вырываясь из груди. — Завораживающие, — на одном дыхание проговаривает Чеён, и её умеренные вздохи вблизи слышатся до невозможности громкими, — Они меняют цвет, знала? — её губы трогает лучезарная улыбка, когда Джису отрицательно мотает головой, сжимая кролика в руках покрепче. — Когда их касаются лучи, они становятся более яркими, словно медовыми. Когда тебя переполняет счастье, они будто окрашиваются в ореховый. И самое главное то, что твои глаза всегда остаются волшебными. В них отражается вся суть жизни, — бархатным голосом произносит Чеён, наклоняя голову ближе дозволенного. Она смотрит с характерной для неё лаской, чувственно, возможно даже с любовью (?) — Будет странно, если я скажу, что ты мне нравишься? Не по-дружески, — неожиданно для Джису признаётся она, и начинает жутко волноваться. Джису это понимает глядя на то, как Чеён плотно сжимает губы, пытаясь унять дрожь, и нервно сглатывает, боясь получить в ответ разбитое сердце. Она впервые за эти семнадцать лет полюбила кого-то. Ещё и так сильно. — Нет, — издаёт тихий смешок Джису, обвивая руками чужую шею, — не будет, — после чего притягивает Чеён к себе, осторожно целуя в уголок губ. — Всего семь дней было достаточно, чтобы влюбиться в тебя до безумия, — откидывает сомнения Джису, отвечая честно и прямо. Ей нет смысла тянуть не резиновое время. Лучше потратить его с пользой, наполнить незабываемыми моментами, связать свою жизнь с любимым человеком. Поэтому, снова притянув к себе весьма шокированную Чеён, она целует её более настойчиво; всё также нежно, бережно, и вкладывает все свои мысли, чувства в это особенное соприкосновение губ, счастливо улыбаясь в поцелуй. Только вот, Джису вряд ли узнает, что в неё влюбились намного раньше. Может даже именно тогда, когда она вошла в палату, назвав себя «новой подругой». **** Звон дорогой, керамической посуды вызывает неимоверное раздражение. Запах только что приготовленной пасты с непонятным соусом отбивает аппетит. Эти огромные, сделанные из сосновой древесины стулья ощущаются жестко, неудобно. Тишина и пронзающий, даже хищный взгляд напротив заставляют затаить дыхание, с силой жав блестящую вилку в руках. — Тебе больше не надо ходить туда. Возьмись за ум, скоро уже школа начинается, — строгим тоном требует мужчина с чуть поседевшими волосами, и поправляет съехавшие очки, подпирая подбородок довольно грубыми на первый взгляд руками. — Там есть Чеён. Я не собираюсь её бросать, — сквозь зубы цедит Джису, впервые давая отцу отпор. — Это та, за кем ты присматривала? Вы подружились что ли? — интересуется мать, присаживаясь на свое место за столом. — Она больше, чем просто друг. Чеён особенная, — уверенно заявляет Джису, практически признаваясь родителям. Отец на её слова хмыкает, смотря в упор, и с некой насмешкой спрашивает: — И чем же она так выделилась? — Она дарит мне рассветы по ночам, — спокойно отвечает Джису, уже не ощущая какой-либо страх. Вспоминая свою Чеён, она мимолётно улыбается, чуть розовея в щеках. — Судя по твоим словам, она делает невозможное, — усмехается мужчина, но взглянув на потеплевший взгляд дочери решается умерить свой пыл. — Да, она потрясающая, — прячет лицо волосами Джису, желая скрыть свою чрезмерную эмоциональность. Любое упоминание Чеён вызывает в ней слишком много чувств, которые по-просту не помещаются внутри, вырываясь наружу. — Так уж и быть. Можешь её навещать. Только будь осторожней, пусть это останется секретом, — с привычной невозмутимостью произносит отец, глубоко поражая Джису, у которой от удивление чуть челюсть не отвалилась. — Что ты так смотришь? Мы же семья, а не тираны какие-то. Мы правда тебя любим, но ради нашего же блага, нам надо придерживаться определённых ролей, — мягко проговаривает миссис Ким, вставая со стула, и окутывает заботливыми объятиями родную дочь. — Спасибо... — искренне благодарит Джису, с трудом сдерживая порыв заплакать. Ей всегда не хватало такой поддержки и понимания со стороны родителей. Они толком даже не говорили друг с другом, по крайней мере не с таким семейным теплом. И теперь, ей начинает казаться, что всё будет хорошо. Очень, очень хорошо. **** — Посмотрим фильм? — ослабевшим голосом спрашивает Чеён, и попытку приподняться с кровати не предпринимает. Она всё такая же лучистая, сияющая, улыбчивая и любимая. Но Джису не может закрывать глаза на то, как девушка становится всё худее, истощеннее и хрупче. Она чаще устаёт, тише смеётся, хочет больше спать. Но даже в таком нездоровом состоянии, Чеён остаётся самой красивой и прекрасной в глазах Джису. Таких как она держат крепко-крепко за тонкое запястья, боясь отпустить. Для таких как она посвящают не проста письма, а целые стихи, пусть и без рифм. Такими как она дорожат, вдохновляются, восхищаются. Такие как Джису, мерзнущие даже летом, находят в таких как Чеён, всегда готовых согреть – тепло, надежду, веру в лучшее. — Конечно. Какой хочешь? — Включи «Дыши ради нас», — просит Чеён, и Джису даже не читает описание, сразу же нажимает на первый попавшийся сайт. Устраивается рядом с Чеён, прижимая её к себе, и уменьшает яркость ноутбука, чтобы в глаза сильно не впивалось. Чеён аккуратно кладёт голову на родное плечо, совсем вяло улыбаясь, когда её ласково целуют в макушку. Джису мечтательно вздыхает, смотря как персонажи в фильме безбожно влюбляются, заводят семью, путешествуют вместе, и воображает, что на их месте могли бы быть они с Чеён. Пока не начинается кульминация фильма... — Ты специально это делаешь? Я не хочу на такое смотреть, — твердит Джису, отворачиваясь от экрана. — От этого всё равно не убежишь, — вздыхает Чеён, одной рукой обнимая разозлённую девушку. — Фильм хороший. Он в какой-то степени про нас. Джису ничего не отвечает, и впервые за всё это время плачет навзрыд, практически скулит, пытаясь неслышно всхлипывать. Она обнимает Чеён как спасательный круг, смотрит «Дыши ради нас», и где-то на фоне слышит ту самую «Photograph», отчаянно вдыхая любимый запах ванили. Больно. Чёртовски больно. **** — Джису... — шепчет Чеён, ощущая себя странно; это так непривычно, совсем незнакомо, но до жути приятно. Джису целует линию её подбородка, мурлыча успокаивающие слова в основание шеи. Она бы никогда не притронулась к Чеён, даже думать о чем-то интимном запрещала себе. Но чувствовала на себе желающий взгляд. Чеён очень хотела попробовать, напрямую в этом не признавалась, но затуманенными глазами смотрела на открытые ключицы, виднеющиеся из не особо застегнутой рубашки. Делала робкие шаги, целуя с неумелой страстью. Поэтому, Джису ничего не оставалось кроме как ответить ей с таким же диким желанием. — Нас могут услышать, — учащённо дышит Чеён, чувствуя как кожа под прикосновениями Джису начинает полыхать. — Да, поэтому, веди себя потише, — в ночной мгле довольная ухмылка Джису остаётся незамеченной. Она чуть приподнимает Чеён, отбрасывая её футболку в сторону. Девушка перед ней, в чьих глазах тонут холодные зимы, светятся звёзды, соединённые в созвездия, расцветает жизнь — сейчас такая уязвимая, беззащитная, открытая. Джису смотрит на неё с любовью, оторваться не может, задыхается от красоты. Утыкается куда-то в плечо, дрожит, плачет, сдержаться не в силах. А Чеён ерошит её волосы, молчанием шепчет о чувствах. В первую их встречу, Джису увидела в Чеён одинокую, угасающую душу. И в день, когда Чеён сравнила её глаза с осенью, Джису пообещала себе, что подарит этой девушке всё счастье мира. Отдаст всю себя, не пожалеет время и силы. Будет радовать каждый день, оставлять горячие поцелуи, напевать любимые песни, заставлять чувствовать себя самой любимой. — Я люблю тебя... Люблю так сильно, — не перестаёт повторять Джису, осторожно прикасаясь к пересохшим губам. Разглядывает свою маленькую, наивную Чеён, которая глазами большими хлопает часто-часто, выглядя так нелепо. Она ладонями тянется к щеке Джису, улыбается по-особенному, через боль, и целует кончик чужого носа совсем неощутимо. Чеён переродится в бабочку, Джису в этом ни капли не сомневается. Она порхает завораживающе, лишает дара речи своей сказочностью, и вся будто воздушно-мягкая. — Я хочу сделать это только с тобой, — тихонечко признается Чеён, и всё в миг ощущается чертовски правильно. Джису обнажает душу перед своим солнцем; предстает полностью оголенной, искренней, говорящей только правду. Настолько настоящей, что даже рядом с Лисой она кажется лживой, если сравнивать с тем, какой она становится в объятьях Чеён. — Я постараюсь не разочаровать тебя, — обещает Джису, хотя и сама впервые так близка с кем-то. Она разузнала об этом всё, что можно; что нужно говорить, как сделать приятно, чего делать не стоит, но всё равно в воздухе парит какая-то неуверенность. Джису сомневается в том, что именно она, девушка которая всю жизнь притворялась, обманывая саму себя, достойна быть с Чеён, которая просто ангел во плоти. — Ты не сможешь меня разочаровать. Если — это ты, меня осчастливит любой поворот событий, — нежно тянет Чеён, не понимая, как Джису может допускать мысль о том, что их первый раз будет плохим. Джису подумав, кивает, и заметив решительность Чеён, откидывает мешающую тревогу. Оставляет короткие поцелуи на выпирающих рёбрах, приподнявшись, слегка прикусывает кожу покрасневшей шеи, наслаждаясь тем, как Чеён смущается своих же стонов. Джису старается запомнить каждый из них, запечатлеть в глубинах памяти. Она даёт стянуть с себя рубашку, ловя изучающие, с одной стороны даже любопытные взгляды, и мелодично смеётся, делая обстановку ещё более неловкой. — Всё ещё хочешь продолжить? — с ноткой игривости спрашивает Джису, пальцами обводя круги по напряженному животу, но знает, что останавливаться никто не хочет. И не будет. Чеён недовольно хмурит брови, возмущаясь из-за издевательского поведения Джису, и капризно дует губы. — Тебе похоже весело. Считаешь происходящее забавой? — Нет, конечно! — моментально отрицает Джису, не понимая, как Чеён могла о таком подумать. Это — самый волнующий и важный момент в жизни Джису, который до сих пор ощущается нереальным, будто во сне. — Да шучу я, — скромно посмеивается Чеён, получая взамен щелчок по лбу от переволновавшийся Джису, которая начинала винить себя за потерю контроля над ситуацией. Дальше, смех утихает, вновь в тишине слышатся громкие вздохи, тихий скулёж, и вожделенные взгляды. Джису стягивает свободные штаны, который практически весят на чеёновой тонкой талии, щекочет носом кожу, оставляя мимолётный поцелуй на внутреннем бедре, вынуждая Чеён залиться краской, доходя до крайней степени смущения. Чеён по-кошачьи извивается, с какой-то неосознанно вырывающийся силой сжимает темные волосы, чувствуя как внутри взрывается микс обострённых эмоций, сливаясь в одно сплошное удовольствие. Это казалось грязным, не тем, чем можно заниматься, но теперь, плавясь от движений и касаний Джису, Чеён понимает, что это нормально хотеть тех, кого любишь всем сердцем. В конце концов, кто был бы её первой, кроме как Джису? К сожалению, они не смогли встретиться раньше, однако, Чеён уверена, что у мироздания были планы на них. Иначе, они бы не успели так сильно привязаться, и так безвозвратно полюбить. Даже если в этой жизни они не будут вместе до конца, в следующей, вновь воссоединятся. Потому что — это они. Безумно влюблённые… Пак Чеён и Ким Джису. **** — Хочешь увидеть осень? Я могла бы попросить доктора Ли отпустить тебя на какое-то время, — интересуется Джису, надеясь, что Чеён даст свое согласие. Она долго планировала их осеннее свидание. — Шутишь что ли? Конечно же хочу! — восклицает Чеён, пытаясь радостно подпрыгнуть с кровати, но переоценивает свое физическое состояние, ложась обратно, — Доктор Ли точно согласится? — Если будем использовать коляску, то да, — вопросительно поглядывает на лежащую Джису, желая понять, захочет ли Чеён сесть в коляску, или ей всё же будет некомфортно в таких обстоятельствах. — Да, давай! — сразу же убирает все «нет» Чеён, не веря, что наконец-то увидит первые дни любимого время года. Вместе с Джису. — Тогда, — Джису на секунду покидает палату, возвращаясь с коляской, — садись, — мягко улыбается она, помогая Чеён присесть поудобнее. Солнце игриво выглядывающее из под облаков приятно греет лицо, но при этом прохладный ветерок играется с волосами, раздувая их в стороны. Чеён смеётся, громко и весело, когда Джису прибавляет скорость, чуть не спотыкаясь. Не сумев проконтролировать себя, Джису иногда останавливалась, прячась за деревьями, и целовала любимые губы с предельной осторожностью, блаженно улыбаясь в поцелуи. Вспомнив про гортензии, Джису не предупредив Чеён заранее, искала по карте ближайший цветочный магазин. Несмотря на усталость, она понимала, что счастливая и искрящаяся реакция Чеён определённо стоила всех стараний. Джису пыталась совместить в этот особенный день всё; шутила обо всём на свете, показывая на упавшие и пожелтевшие листья, которые забавно хрустели под ногами. Доставала телефон, фотографируя Чеён на фоне оранжевого заката. Покупала ей горячий кофе, специально остужая его. Ещё и завела Чеён в парихмахерскую, вызывая у той недоумение. — Покрасьте её в розовый, а меня в фиолетовый, — вежливо просит Джису, не обращая внимание на ослабевшее состояние волос и пораженную Чеён, которая даже слово обмолвить не успевает. Пока она еле-еле соображает происходящее, понимает, что светлые волосы принимают новый оттенок. — Ну ты и дура, Джису, — заливисто смеётся она, и широко улыбается, оглядывая свою возлюбленную через зеркало. Безрассудные. Счастливые. Влюбленные. **** — Как тебе изменения? — любопытствует Джису, растрёпывая клубничные волосы, сидя на скамейке напротив маленького озера. — Мне очень нравится. Мы выглядим как цветные, — Джису усмехается с этих слов, прижимая к себе Чеён поближе. — Скорее как радужные, — Чеён поняв скрытый смысл фразы начинает тихо смеяться, вдыхая ставший родным запах Джису, от которой сегодня исходит особенный аромат. Чеён запомнит его навсегда. Как и этот день. Как и саму Джису. И искренние чувства к ней. — Спасибо... За то, что появилась в моей жизни, — голос Чеён спокойный, расслабленный, она не плачет, не грустит, моментами тихо кашляет. Джису целует её по всему лицу; касается губами её лба, очаровательных щёк, сладких губ. Тоже сдерживает внутренний вопль, не прекращая улыбаться. Чеён была одна. Без семьи, друзей, близких. В ней не нуждались, её не искали, не пытались поддержать и укутать заботой. Что было бы, если бы к ней в тот день не пришла Джису? Как она пережила бы свои последние дни? В полном одиночестве? Без родных рядом? Окутанная холодом и безразличием? Нет, Джису не хочет о таком думать. Чеён заслуживает того, чтобы её всегда держали в голове, в сердце, чтобы ни за что на свете не забывали и не путали. Она — единственная, кто всегда будет для Джису всем миром, Вселенной. Без неё Джису не нашла бы себя, не изменилась бы, не почувствовала бы себя правильной. Они помогли друг другу, дополнили не хватающие элементы, заполнили пустующее пространство. Они подарили друг другу вторую жизнь. И пока другие люди считают осень гибелью всего красивого, эти двое, держась за руки, признаваясь вновь и вновь в любви, говоря спасибо за всё, перерождаются. Цветущие осенью. — Я буду любить тебя. Всегда, — шепчет уже хриплым голосом Чеён, и дышит через раз, чувствуя головокружение. Джису садится перед ней на колени, сплетает пальцы с замерзшими руками, смотрит нежно, так, как не посмотрит больше ни на кого. — Я люблю тебя, — повторяет Джису, наблюдая как Чеён с улыбкой на губах, прикрывает глаза. И принимается прислушиваться к чужому сердцебиению, понимая, что уже не чувствует как дышит Чеён. То самое сердце, хрупкое, очень-очень доброе, которое Джису хотела беречь с ответственностью, теперь не бьётся. **** Пройдёт год, оставляя всё в прошлом. Джису свое обещание сдержит, ни на секунду любимое имя из мыслей не выкидывая, осенью будет приходить в тот самый парк, присаживаясь на знакомую скамейку. Проведёт рукой по месту рядом, на какой-то жалкий миг ощущая как кто-то её обнимает со спины, намекая, что находится близко, но неимоверно далеко. Потом, будет навещать детишек в хосписе, куда будет приходить каждую неделю, привозя с собой какие-то вкусности. Родителям уже не улыбнётся, будто разучилась это делать. На вопросы Лисы, что произошло в том году, ничего не ответит, оставляя всё неизвестной тайной. Повзрослеет. Начнёт осознавать, что надо стремиться к достойной жизни, брать ответственность на себя. Поэтому и решится окунуться головой в учебу, поставит перед собой высокие цели, игнорируя приглашения на роскошные мероприятия. По выходным будет навещать психолога, так как забудет как должна ощущаться жизнь после потери. Будет делать уверенные шаги в светлое будущее, потому что, другого выбора не имеет. Научится склеивать разбитое сердце по кусочкам, постепенно подпуская к себе новых людей; не тех, кто будет искать выгоду, омерзительно подлизываясь. С людьми, которые её как украшение и ходячий кошелёк принимали, все связи оборвёт, останется рядом с всегда преданной Лисой, кому никогда не расскажет, как на душе тоскливо. Возвращаясь домой, будет часами рассматривать прикрепленную к стене фотографию Чеён, где она лучисто улыбается, держа в руках букет гортензий. Начнёт рисовать портрет первой любви на холсте, ощущая как душащие раны медленно затягиваются. Будет пересматривать «Дыши ради нас» бесчисленное количество раз, с легкостью предугадывая реплики персонажей. Заберёт себе наушники Чеён, беспрерывно слушая «Photograph», после которого будет чувствовать себя немного сумасшедшей, так как, будет слышать особенный смех, и на минуту перед взором появится образ розовых волос и хранящих в себе все созвездия космоса глаз. Поднимется на крышу многоэтажного дома, подняв голову к чистому небу, и прошепчет с болью в голосе: «я скучаю», после чего слабо улыбнётся, ведь услышит в ответ: «я всегда здесь». Будет продолжать жить жизнью, которую ей подарила Чеён, но никогда не решится закрыть глаза на прошлое, где её радостно встретит светлая макушка. И однажды, снова расцветёт.