***
«Любовь − опасный ангел». Франциска Лиа Блок***
Холмс, возможно, болезненно увлекается кладбищами. Он, конечно, отрицал это обвинение и утверждал, что ему просто нужны тишина и покой, которые можно найти, бродя среди надгробий. И я понимаю, что такой ум, как у него, должен время от времени искать передышки или рисковать полным крахом. Я слишком часто видел, как это происходит, поэтому иногда мы гуляли по кладбищам. По крайней мере, окрестности напоминали ему о его собственной смертности, что, на мой взгляд, никогда не бывает плохо. Несмотря на всё сказанное, я не был в восторге от того, что холодным декабрьским вечером оказался на Хайгейтском кладбище, а не в наших комнатах с камином, виски и нами обоими, в наших самых тёплых халатах. Такие вечера всегда были моими любимыми. Может быть, Холмс расскажет мне об одном из своих дел, которые он вёл до нашей встречи. Или я мог бы рассказать ему о своих приключениях в Афганистане, которые всегда его интересовали. Это звучало восхитительно. А вот проводить часы, сидя на холодной деревянной скамье под добрым взглядом каменного ангела, стоявшего на страже могилы некоего Уильяма Луиса Хейла, родившегося в 1800 году и умершего в 1841, было не особенно приятно. Холмса, казалось, нисколько не беспокоили ни холод, ни темнота, которую рассеивала лишь бледная зимняя луна. Нам был виден только вход в мавзолей, принадлежавший семье нашего клиента. Старая кровь. Старые деньги. И, как выразился Холмс, все эксцентричности, которые так часто встречались в этой среде. Я винил слишком большое внутреннее воспитание среди высшего класса. Поверьте мне, когда я говорю, что подробности дела, заставившие нас прятаться среди могил, слишком скучны, чтобы повторять их здесь, поэтому я чувствовал холод ещё сильнее. В какой-то момент мне стало интересно, что же вырвало беднягу Хейла из его жизни в сорок один год. Но возможностей было слишком много, так что вскоре я обнаружил, что смотрю вверх на мраморного ангела, поверхность которого потемнела с годами. − Что вы думаете об ангелах? − лениво спросил я Холмса. Прошло много времени, прежде чем он ответил, не глядя в мою сторону. − У меня должны быть какие-то соображения по этому поводу? − его тон был лишь слегка заинтересованным. − Ну же, Холмс, − легонько пожурил я его. − Есть ли какой-нибудь предмет, о котором вы не думаете? Он вздохнул, что означало, что он ответит на мой вопрос, но только ценой больших личных жертв. − Есть некоторые аспекты мифологии, которые представляют умеренный интерес. − Он взглянул на статую, под которой мы прятались. − В обычном сознании ангелов так часто изображают женщинами. Прелестными женщинами, как определяет этот термин общество. Я снова посмотрел на ангела. Под грязью и облупившейся краской его лицо было действительно прекрасным. Добрым. Откуда-то из темноты кладбища донесся звук, и мы оба замерли. Мгновение спустя, однако, мимо пробежала грязная дворняжка, преследуя что-то, чего мы не смогли увидеть. Мы расслабились и обменялись ошеломлёнными взглядами. Холмс потуже затянул шарф на шее, чтобы не замёрзнуть. Затем он протянул руки и сделал то же самое для меня. Я ничего не сказал, просто еле заметно улыбнулся. − На самом деле Писание наполнено ангелами мужского пола, − продолжил он, будто его никто не прерывал. − Рафаэль. Михаэль. Габриэль. Кроме того, и в греческом, и в латинском языке слово «ангел» всегда употребляется в мужской форме. Меня не должно было удивлять, что человек, не исповедовавший никакой веры, кроме веры в рациональное научное мышление, всё ещё мог со знанием дела говорить о Писании. На ум пришло далёкое воспоминание. − Когда я был ребёнком, наш викарий говорил об ангелах как о бесполых. − Ну, люди любят всё классифицировать. Чтобы наклеить на всё ярлыки. Это заставляет их чувствовать себя в безопасности. Мужчину и женщину они могут понять. Итак, ангел мужского пола служит, когда нужен меч праведности, а ангел женского пола подходит, когда душа нуждается в утешении. Интересно, утешает ли душу Уильяма Луиса Хейла то, что за ним присматривает этот ангел с милым личиком, к которому я всё больше привязываюсь? − Евреи придавали большое значение идее ангелов-хранителей, − продолжил Холмс, помолчав. И снова мои мысли начали блуждать в обратном направлении. − Моя мать разделяла это мнение, − сказал я. − Она всегда говорила мне, что за мной присматривает мой собственный ангел. − И вы ей поверили? − в голосе Холмса звучало искреннее любопытство. Прежде чем я успел что-то ответить, появился свет приближающегося фонаря, и мы увидели крупного мужчину в плаще с капюшоном, направлявшегося к мавзолею, за которым мы наблюдали. Между нами больше не было необходимости в словах; каждый из нас прекрасно знал свою роль. Мы двигались молча, я − слева, Холмс − справа. Его путь был более прямым, и к тому времени, когда я добрался до входа в каменный мавзолей, Оскар Биггинс уже приставил довольно грозный клинок к горлу Холмса. Конечно, пистолет был у меня наготове. Я знал свою роль. − Подумайте хорошенько, Биггинс, − натянуто произнёс я. − Ваша судьба в ваших собственных руках. Я видел, как по его лицу пробежала цепочка его мыслей, и в тот самый момент понял, что тот сделал неверный выбор. Мой взгляд встретился со взглядом Холмса, и в следующее мгновение он ударил ботинком по ноге похитителя. Нож полоснул, но Холмс уже дёрнулся вперёд, и лезвие безвредно рассекло воздух. С другой стороны, моя пуля попала прямо в плечо Биггинсу, и он упал, громко оплакивая свою боль и несчастье. Мы с Холмсом улыбнулись друг другу.***
Прошло несколько часов, прежде чем мы оказались в нашей тёплой постели на Бейкер-стрит. Восхитительная миссис Хадсон приготовила горячий чай, холодные бутерброды с говядиной и толстые ломти своего особого рождественского фруктового пирога. Мы ели и пили справедливое вознаграждение за наши труды, и закончили вечер отличным виски. Мы подняли тост друг за друга, за самый превосходный фруктовый пирог миссис Хадсон и почему-то за Королеву. Не исключено, что у нас слегка закружилась голова. Но как только мы оказались в постели, всё успокоилось. Холмс перекатился на бок и положил руку мне на грудь. − Я самый счастливый из людей, − тихо сказал он. − Вы, в самом деле? − Мои пальцы медленно пробежались по его необузданным кудрям, и я почувствовал, что его слова действительно относятся ко мне. Он снова переместился, на этот раз растянувшись на мне. Тяжесть и тепло его тела, как всегда, успокаивали. Я приподнял голову, чтобы поцеловать его в губы. Они были немного сухими от нашего вечера, проведённого на холоде. − И почему вам так повезло? Он подождал, пока мой взгляд встретится с его. − Потому что я человек, у которого доктор Джон Хэмиш Уотсон − его личный ангел-хранитель. − Он коснулся моей щеки с изысканной нежностью. − Мой опасный ангел. И затем он начал поклоняться мне самым удовлетворительным образом.