***
Сейчас, выпивая на квартире у друзей, стало немного не по себе, будто что-то сейчас происходит и это должно волновать Шастуна. Но с каждым новым порывом мыслей, это чувство заглушалось новыми партиями крепкого алкоголя. Он не хочет думать об этом слишком часто и развивать подобное в голове. Становилось не по себе. Теперь он сидел на диване в полном одиночестве. Кто-то ушёл, уехал к себе, уединился в соседних комнатах и вбивали в разные поверхности туши проституток, которые были куплены по окончании вечеринки. Свет слабо освещал комнату, а алкоголь блестел и призывал к себе. Голова неприятно улетала в собственные мысли, которые с каждым разом не складывались с нормальным развитием, что напрягало ещё больше. Когда голова уже устала что-то размышлять, а глаза в усталости стали закрываться, телефон резко зазвонил в кармане джинс. Недовольно выдохнув, он достал свой раздражающий гаджет, он посмотрел на экран, что горел скромной надписью «Арс». Не сумев отключить вызов, Антон прислонил телефон к своему уху и протянул уставшее «алло». Он ожидает разговора и простого, весёлого с ноткой саркастичности голоса своего коллеги. Возможно, тот скажет: «Привет, я прилетел». Было бы такое каждый день, Антон бы не стал отрицать некой симпатии к этому странному, но симпатичному парню. Разговаривать желания особого не было, как и продолжать выпивать, организм требует сон, а в таком сложно отказать. — Антон, ты можешь сейчас приехать? — Такой тихий и спокойный, даже немного волнительный голос, заставляет немного вздрогнуть и протрезветь пьяный разум ото сна и расслабленности. — Это очень важно. — Куда? Ты же улетел из Москвы. — Пролепетал непроснувшийся голос Шастуна, потирая свою переносицу пальцами и жмуря тёмные глаза. Неуверенный взгляд на дисплей сотового и время показывает уверенные 1:40 ночи. — Тем более в такое позднее время самолёты не летают. — Я не улетел, приезжай ко мне. Мне необходимо с тобой поговорить. Надеюсь, что ты даже в пьяном состоянии помнишь, где я живу. — Со смехом выговаривается голос из трубки и получает в ответ такой же смешок. Теперь даже Антону смешно смотреть на себя со стороны, пьяный и разлохмаченный, сонный и уставший. Смешно и глупо. — Хорошо, через полчаса буду. — Прозвучало в динамик и стены разгромленной квартиры после бурной пьянки.***
Как-то прошло всё слишком быстро и незаметно, потому что уже Шастун стоял уже около знакомой двери и жал кнопку звонка, чтобы ему открыли и пустили в знакомые стены. Сон практически улетучился, а пьяное состояние только больше накалывалось после холода. Обстановка стен в квартире Попова невольно всплывала в голове и была даже какой-то родной, знакомой. Арсений не заставил себя долго ждать и открыл дверь, даже не глянув в глазок. Уже было 2:34 по часам, а Антон смотрел на экран телефона и думал, оперевшись на стену. Он не сразу заметил открытой двери, только когда к нему подошёл Арс, то поднял глаза с телефона и посмотрел на коллегу, что был немного волнительным. — Что-то случилось, Арсений Сергеевич? — С улыбкой проговаривает в знакомое лицо Антон, после отстаёт от стены, подходит к двери и заходит в чужую квартиру без специального приглашения хозяина этой берлоги. — Ты просто так обычно не звонишь мне в такое время, ещё прекрасно зная, что я буду веселиться после сложной недели. — Снимая куртку, в которой было очень душно, промолвил гость и повернулся к Попову, что совершенно не ожидал подобной наглости и просто усмехнулся. До сих пор молчит и ничего не говорит. — Хотел с тобой поговорить наедине. — Вскользь говорит голос, что сразу направляется в сторону кухни, где уже давно горит свет, — А ждать до утра, а тем более дня не хотел. Я знаю, как ты отходишь от пьянок, был повод это узнать. Эти слова заставили их обоих улыбнуться, только один от осознания этих слов, а другой от ситуации, в которой они из-за собственного непонимания оказались. Тёплые руки на чужой талии притянули к себе, от тела, что было ниже, приятно тянуло теплом и нежностью. — И что же это за разговор? — Прозвучало прямо на ухо сзади, заставляя кожу стать гусиной и вновь вздрогнуть от дыхания, что опалило шею и загривок в приятном жесте. — Или ты хочешь сказать то, что я уже давно знаю? Ты не в первый раз меня вот так приглашаешь после выпивки. Неужели каждый раз мало? Хочешь, могу так делать каждый день. — Такое предложение уже было продуманно обнимающим; Странно было говорить нет в такой ситуации, они оба понимают, что это будет происходить каждый раз, просто каждый раз это происходит с разными ситуациями. То они случайно пьяные в хлам оказались в пустом переулке, то в кино, кроме них, никого нет. Сложно отрицать симпатию и привязанность за несколько лет дружбы, но ещё сложнее признаться в этих отношениях самим себе. Но всё же сколько раз они уже врут самим себе? Им нравится эта близость. — Да, ты меня видишь насквозь… — Слышится довольный шепот в комнате, когда руки в кольцах начинают пробираться под футболку и оглаживать каждый миллиметр, пока шею расцеловывают и закусывают нежную кожу на загривке. Эти ощущения были прекрасны, сложно не закрыть глаза и распластаться в теплых и грубых руках. — Сними металл… Холодно от него. С характерным металлическим ударом кольца и браслеты падают на пол, а руки притягивают уже к себе ближе, стягивая с прекрасного тела черную, ненужную теперь футболку. А после, ведя по темному коридору к знакомой комнате, быстро открывает дверь резкостью руки и втягивает туда, в темноту, толкает на мягкую кровать своего коллегу, что с желанием стягивает на ходу чужую одежду. Шастун спокойно, с упоением даже, смотрит на полуголого Арсения, что обнимает чужие ноги своими конечностями, стараясь призвать к себе, к своему телу, обнять и поцеловать. Они до сих пор не поцеловались, а это уже часть новой и страшной трагедии, которую необходимо обезвредить. Антон снимает с себя кофту, желая избавиться и от штанов, но ему не дают такой возможности, резко опрокидывая на себя и увлекая в горячий, французский поцелуй, которым можно только наслаждаться и отдаваться. Невольно Арс начинает имитировать толчки своими бедрами, но его быстро останавливают, стягивая последнюю одежду с тела. — В тумбочке, как обычно, — хрипит в нетерпении старший, желая наконец-то ощутить внутри себя уже вставший и желающий свободы, разрядки и чужих рук член. Руки, которые ранее были усыпаны украшениями, отрываются от мягких боков и ягодиц, достают смазку из прикроватной тумбочки. Терпеть нет сил, поэтому под одежду Антона прорываются чужие пальцы, начиная оглаживать и проводить ладонью по всему горячему и истекающему инструменту. Ему можно всё, никто ничего не скажет. От ловких пальцев становится приятно и тесно. Джинсы и трусы уже Антона летят в сторону, а мужчины уже оба ужасно возбуждены и истекают одной мечтой на двоих, наконец-то, ощутить разрядку и «иголочки» оргазма. Смазка разогревается в грубых и длинных пальцах, пока Арс с похотью наблюдает за этим. Стыд и стеснения не про него. Он развратнее всех из Импровизации и не скрывает этого, просто не показывает лишний раз слишком много откровенности. Его Антон знает насквозь, а этого вполне достаточно для прекрасной жизни. Его читают как открытую книгу, хоть и не знают обо всех тонкостях его разума. То, с каким удовольствием он смотрит на Антона, его действия каждый раз. То, какие мысли внутри горят только от эстетики пальцев. Как ещё хочет видеть над собой, оседлать самому. Слишком много мыслей только на тему Антона. Лучше не знать, иначе каждый будет видеть эмоции его и реакцию тела, а это тело только для одного создано. Скользко и с лёгким хлюпаньем два изящных пальца вошли в нутро пассива, заставляя того закрыть глаза и рвано выдохнуть. Сегодня он не стал себя разрабатывать, сославшись на разумную часть мозга своего партнёра, что точно не захочет разорвать его или просто доставить боль. Только от укусов на сосках хотелось больше боли, грубости. Сколько всего успевает сделать Шастун, пока Попов только массирует чужой член и расслабляется. — Глубже… — Тихо шепчет старший, укладывая голову на подушку и смотря прямо в зелёные глаза, что слегка светятся в этом полумраке комнаты. Его просьбу спокойно выполняют, хотя по члену, что находится в одной руке Арса, есть ощущения нетерпения. Венки пульсируют и требуют больше тепла, мягких стенок вокруг себя. Арсений тоже хочет поскорее ощутить внутри себя всего пылающего и сдерживающегося на «ниточках» Шастуна. — Сильнее… — Его тихие приказания всегда выполняются, даже сейчас, движения стали более резкими и глубокими, но этого было мало. Спустя несколько минут имитирования толчков пальцами к его колечку мышц подставляют член, что спокойно входит до конца, заставляя Арсения немного прошипеть, но вскоре он откидывает свои руки в желании расслабиться и устроиться удобнее на собственной кровати. Изнутри он всё сгорает и сгорает, он слышит тихие стоны со стороны актива, член которого сейчас сжимают и принимают полностью в себя. Сложно устоять от такого вида и чувств. Нельзя передать словами, насколько остры прикосновения чужих, прохладных рук до тела, пока ты лежишь с закрытыми глазами, стараясь взять в себя всё больше и больше. Нельзя передать ощущение горячки и жара, что разрывается внутри и разливается тяжелым и бурлящим, но не обжигающим, свинцом. Они не двигались всё это время, просто ждали друг друга, пока один привыкнет, а другой впитает это ощущение тепла и сжатости, узости и влажности сильнее в себя. Они занимаются сексом уже не первый раз, но каждый для себя в этот вечер делает выводы. Один, что он нашёл своё чудо, а другой принимает факт, что не хочет просыпаться в одиночестве по утрам, ощущая ватность в ногах, которые отказывают в послушании. Медленные толчки под разными углами стали проходить приятной болью в заднице, теплые руки мягко сжимали ягодицы, а тонуть в этом хотелось больше, особенно после одного правильного толчка по простате. Теперь фраза Арсения «Помассируй мне простату» звучит буквально, но мужчина от этого только больше получает наслаждения. Он давно хотел подобное, но сумел только сейчас вновь окунуться в этот прекрасный омут. Он просто ловит наслаждение и хватается за спину партнера, расцарапывая её в кровь, но никто ничего не говорит, это факт. Арсений всегда оставляет свои следы, просто разными вариантами и на разных местах, но от этого только больше кайфа Антону, что просто с упоением смотрит на расслабленное лицо. Так и хочется притягивать к себе сильнее, чтобы впитать в себя всё до последней капли. Насладиться. Полностью. — Быстрее…. Грубее, да-а-а-а-а… — Только и может выдавить Попов, когда слова, благодаря чужим усилиям, превращаются в действия, и он помогает, сжимая внутри и подталкивая в самый центр в самую жару внутри себя. Быстрые толчки, которые кажутся немного бешеными, заставляют получить эйфорию и опуститься полностью в чувства наполненности. Он нужен своему партнёру и это полностью улавливается мозгом через тихие: «Прекрасный… Арс… О-о-ох…». Они ловят свои мысли, теперь не хотят отвлекаться от этих размышлений. Вскоре толчки замедляются, а они поочередно пачкают друг друга в сперме. Губы через минуту сплетаются в теплый, страстный, но уставший, поцелуй. Никто из них не жалеет. Антона опрокидывают на кровать. После, оседлав чужие бедра, впиваются в шею, оставляя там самый видный засос. Зато никто точно не посмеет прикоснуться к его сладости. — Ну что? Ещё разок? — раздаётся ехидный голос над ухом, а губы, которые были вписаны в чужую шею, распластаются в улыбке. — А твой пьяный мозг не отключится? — Выпустив кожу и вытерев рукой место яркого засоса, он проговаривает, смотря на засос, а после в зелёные глаза. — Какой яркий… Такие я ещё не оставлял. — Если я не смогу его закрыть, то я тебя задушу. А вообще я словно трезвый, так что, — чужие ягодицы были сжаты грубыми руками и притянуты ближе, — Я буду только за, — продолжил дальше Антон в тихом и соблазнительном шепоте, который нравится им обоим. — Разрешаю любовно придушить, а не убивать меня. — Именно это я и имел в виду. — Смеётся Шастун и опрокидывает на кровать податливое тело, готовясь к новому, жаркому акту, который они оба ждут.