***
— Прошу тебя, не уходи. Выслушай меня. Да твою мать, Одри, выслушай меня! — парень переходил на крик, прижимая девушку ко входной двери. — Все было не так, слышишь, не так! — Отпусти, — безразлично говорила та, устремив взгляд куда-то вдаль, лишь бы не встретиться глазами с его холодными, серыми, разбитыми. Наверняка в них еще тлел огонек надежды, что ему удастся все объяснить и выйти из воды сухим, но не в этот раз. — Я сказала отпусти, дай мне пройти. Все тот же безразличный тон и глухой удар его руки о дверь, практически у ее лица. Она вздрогнула и наконец посмотрела ему в глаза. Слезы. Они катились и будто обжигали. Ему было слишком больно. И это посеяло зерно сомнения, а вдруг он не лжет? Но разве можно верить человеку, так никчемно совравшему единожды? — Одри, пожалуйста… — Прощай. Двери закрываются осторожно. Душа болит. Сердце разбивается с треском, да таким оглушительным, что девушка сощурилась, поджала к шее плечи и обняла себя обеими руками. Нужно уходить. И она ушла.***
Он двигался в ней слишком резко, рвано, до невероятного хорошо. Их тела соединились в одно прекрасное, идеальное творение, когда физически и морально — единое целое. Когда его стон, вторит ее, когда ее хрупкое тело прогибается под давлением его сильного, отражая ту гибкость и изящество, когда есть только одно дыхание и биение только одного сердца. Он целовал ее и не мог насытиться, будто та его собственность. Он так глубоко проникал внутрь, касался слишком нежно и грубо одновременно. Стоны стекали по стенам комнаты вязкой субстанцией. И было неясно, кто же стонал громче. Или, может, кричал. Границы приличия, естественно были стерты, стоило ему лишь расстегнуть ее лифчик и проложить дорожку из поцелуев от груди, к низу живота, а затем его губы уже во всю истязали ее клитор. Язык играл с ним, дразнил, посасывал. И, казалось, до пика наслаждения остались секунды, как он повалил ее на постель, быстро смазал член естественной смазкой и вошел. Без приглашения и предупреждения. А зачем. Она сдалась без боя, лишь благодарственно выгнулась, когда он наконец отпустил все нежности и начал трахать ее властно, жестко, порой больно, но эта боль очищала ее мысли от совсем ненужных, связанных с давно забытым, или не очень, прошлым. — Локи, глубже… Прошу тебя, — и он слушался. Он делал все, что она скажет. Возлюбленная была для него целым миром, в который он сбегал после тяжелых рабочих будней. Они не признавались друг другу в любви. Так поступают лишь дети от нехватки слов и эмоций. Они дорожили тем нерушимым союзом, который им удалось создать. А такой, пожалуй, настоящая редкость. — Одри, — он томно шептал ей на ухо, играясь языком с мочкой, затем переходя на шею и оставляя на ней влажные следы. Пускай ему и хотелось искусать ее шею до темных пятен, кровоподтеков, но он все же не мог изувечить такую красивую, бархатистую кожу. Локи вторгался в ее тело остервенело. И каждое его движение говорило лишь об одном — «она моя». Он сдавливал ее запястья над головой и прижимался своим лбом к ее. Еще несколько толчков, и оба кончили, протяжно застонав. — Ты чуть до смерти меня не затрахал, — улыбнулась девушка, ложась на грудь к своему мужчине и влажно ее целуя. Локи был старше нее. Это не та огромная разница в возрасте, всего лишь каких-то 12 лет. И тем не менее, Одри чувствовала крепкую и надежную опору в его лице и была неимоверно благодарна за всю ту поддержку, нежность и понимание, что он дарил ей изо дня в день. Они познакомились весьма обычным способом. Одри проходила университетскую практику в его компании Lafeyson Ultd. А попасть туда было огромным везением и билетом в счастливое, успешное будущее. Девушка еще со школы мечтала заниматься дизайном, а компания Локи была именно тем сосредоточием красоты и искусства, где она могла позволить себе самые смелые и необычные идеи, и поэтому была замечена начальством после первого же удачного проекта. Назвать их отношения «служебным романом» было бы неуместной пошлостью и, пожалуй, безвкусщиной. Ведь они не просто занимались сексом у принтера, попутно подписывая очередной миллионный контракт. Все члены компании, начиная уборщицей и заканчивая бухгалтерами, менеджерами, руководителями отделов, знали, насколько трепетно и уважительно Локи относился к Одри, и тайком бились об заклад, когда же их шеф наконец решится связать себя узами брака. Но он не спешил. Одри не хотела. Мужчина решил дождаться инициативы с ее стороны. Это не значило, что ей нужно было стать на одно колено, открыть бархатную коробочку, обнажив сияющий бриллиант, и пригласить того к венцу. Нет, он ждал, когда же его возлюбленная безоговорочно откроется ему и доверится, а это куда важнее, чем «да» у алтаря и кольцо на безымянном пальце. А Одри не могла сказать ему то, что Лафейсон так страстно желал услышать. Прошлое не давало вздохнуть полной грудью и даже выдохнуть до конца. Как только она задумывалась, что вот она — свобода, как события, пережитые эмоции минувших дней острыми когтями впивались в ее грудь и раздирали до самого сердца. Они кромсали с особой жестокостью и цинизмом. И это продолжалось изо дня в день вот уже десять лет. Десять долгих, пленяющих чертоги разума, лет. Но где-то в глубине души еще ютилось тепло, порождая надежду, которая по-прежнему проблесками отражалась в ее глазах. — Убить тебя уж точно не было в моих перспективах, — Локи рассмеялся и повернулся на бок, подперев ладонью подбородок. — А вот истязать это прекрасное тело ласками и поцелуями — это да. Локи улыбнулся, рассматривая красивое лицо лежащей напротив девушки. Она выглядела, точно произведение искусства: изящные изгибы тела, нежная, словно дорогие шелка, кожа с россыпью родинок-созвездий, острые ключицы, о которые можно было порезаться и губы, чувственные, пухлые, что так и манили касаться их из раза в раз. У Одри был спокойный нрав. Она не была из числа вычурных дам или девиц со взрывным характером. Она была слишком простой и местами даже по-детски наивной, но это лишь добавляло ее натуре романтизма и мечтательности. В ее компании Локи чувствовал себя по-настоящему живым, а не абстрактным предметом, наделенным стандартным набором одушевленных качеств. Он с особым трепетом касался пальцами ее худой спины, попутно погружаясь подушечками во впадинки между ребрами. Локи гладил ее волосы, словно заботливый отец, если можно уподобиться такому описанию, ведь их связь и душевное родство выходили за рамки допустимого. Он ловил каждый ее взгляд на себе, и сердце его расцветало, словно майский сад, ведь так она смотрела только на него. Ее прикосновения были предназначены только для него. И внутреннее чувство собственничества было полностью польщено. — Я волнуюсь, — произнесла внезапно девушка, и Локи поднял на нее встревоженный взгляд. — Почему? — он прижал ее к себе, горячо обнимая и целуя в висок. — Завтра важный день. И мне почему-то очень волнительно на душе. Я знаю, что это стандартная встреча с заказчиком, но вдруг что-то пойдет не так? — Одри вздохнула, устроившись на груди у Локи, но не успела продолжить, как ее прервал мужчина. — Отбрось все сомнения и страхи прочь. Ты подготовила отличный проект в очередной раз и сразишь всех со своим профессионализмом и харизмой, — он провел ладонью по ее волосам и повернул лицо в свою сторону, аккуратно касаясь подбородка. — Одри, ты невероятно талантлива, и завтра ты еще раз получишь подтверждение тому. Девушка не ответила, лишь поудобнее обняла Локи и заснула на его груди. И вновь ей снились обрывки прошлого. Казалось, именно в сновидениях она была должным образом счастлива и свободна, а когда просыпалась и сталкивалась с реальностью, то глаза закрывала пелена слез и разочарования. Не то чтобы она не была довольна своей жизнью, она была очень рада и благодарна, что все сложилось именно подобным образом, но старые несбывшиеся надежды юности давили тяжелой ношей на плечи, на которых и так уже умостились сожаление, боязнь оплошать и все испортить. Поэтому Одри практически сжилась с тем грузом и несла его молча и почти с искренней благодарностью.***
Девушка проснулась от играющих на лице солнечных лучей и стука в дверь. Ее позвали к завтраку. Она неторопливо поднялась, опуская ноги на ласковый ворс пушистого ковра и потянулась за лежавшем неподалеку халатом. Ее слуху донесся звук разбивающихся о кафель капель воды, и она направилась к их источнику. Локи принимал душ, совершенно не обращая внимание на присутствие девушки. Но та недолго оставалась незамеченной. Отворив дверь кабинки, она зашла внутрь и подставила лицо под теплую, расслабляющую струю. Дальше последовали лишь мимолетные ласки и скользкие касания с запахом лаванды и морской соли. Он вымыл ее волосы и позволил ей вымыть себя. Локи целовал ее влажные плечи, переходя касанием губ вдоль шеи и прямиком к уху. Одри улыбнулась, и все волнения, что тревожили ее еще со вчерашнего дня растеклись мыльным пятном по запотевшему стеклу душевой кабинки. Она подставляла шею поцелуям, рукой опускаясь вдоль живота, к самому низу. Как ее руку перехватила мужская, теперь контролируя каждое последующее движение. Было сладко приятно, до истомы и звона в ушах. Закончив с водными процедурами, он бережно вытер ее полотенцем, укутав в махровый халат и пригласил наконец-таки отзавтракать. За едой он что-то оживленно обсуждал, строил рабочие планы и постоянно спрашивал ее мнения или совета. Одри лишь согласно кивала, ограничиваясь короткими комментариями. Если доселе она чувствовала себя спокойно, то сейчас внутри когтилась необъяснимая тревога, собираясь тошнотворным комом в горле. Девушка для вида ради потыкала вилкой в содержимое ее тарелки, пытаясь выглядеть обыденной и совершенно нормальной. Наспех выбрав одежду (а Одри не была лишена вкуса и элегантности), девушка уже спускалась к ждущему у входа водителю, цокая каблуками о мраморный пол. Дорога к офису тянулась мучительно долго, играя пестрыми вывесками только что открывшихся магазинов и цветочных лавок. За окном ее транспортного средства буйствовала жизнь, демонстрируя красоту продолговатых листьев молодой, сочной зелени, душистых горящих головок самых разнообразных цветов и развеселую трель птиц, что можно было уловить лишь человеку с тонким слухом. Все за окном жило полноценной жизнью и утопало в этой безмятежной обыденности. Одри размышляла о счастье, пытаясь понять, как же оно выглядит, как пахнет и каково на вкус. Ведь, будучи уже взрослой, но в душе еще такой юной, особой, она успела добиться тех высот, которые не всем под силу. Девушка имеет хорошую, а главное любимую работу (согласитесь, такое ведь настоящая редкость), надежного мужчину, что идет с ней рука об руку вот уже семь лет, но всегда возникает то паршивое «но». Все веселое безрассудство, друзей, всепоглощающую страсть, любовь и себя настоящую, она оставила за тысячи километров. Это не было лучшим решением в ее жизни, но и поступить иначе она не могла. — Мы приехали, мисс, — голос старика-шофера, словно пощечина холодной ладонью, вернул ее в мир настоящего, растворяя чернильные кляксы мира вымышленного. — Да, спасибо, Чарльз. Хорошего тебе дня. — И Вам, мисс, — пожелал седовласый мужчина и тронулся с места. Локи отправился в офис раньше, поэтому Одри смогла вдоволь насладиться пребыванием в своем маленьком укромном мирке. Читатель, вероятно, предположит, что у девушки имеются душевные проблемы, типичные для молодого поколения 20-30 лет этого века, и, скорее всего, окажется прав. Но, сами посудите, кто сейчас ментально здоров, находясь в постоянной гонке за хорошей жизнью? Офис шумел, как улей. Это не было связано с грядущим подписанием миллионного контракта, просто каждый день проходил именно так. Все заняты своими делами, но в то же время, каждый работал на общее благо. Локи Лафейсон был тем директором, который ценит труд и приложенные усилия, поэтому всегда щедро вознаграждает за потраченное время и полученный результат. Одри прошла к своему кабинету, попутно ответив раз сто «Доброе утро», и уселась в своем удобном кресле. Как только дверь закрылась и гул из общего зала стал доноситься не так ощутимо, девушка вновь погрузилась в свою обитель спокойствия. Она просматривала презентацию, которую сегодня ей предстоит показать на главном собрании с заказчиком, заранее представляя, как поставит свою некрасивую, заковыристую подпись на соглашении, что означало ее очередную победу. Одри не рассматривала другого варианта, ведь работа была выполнена, как всегда, хорошо. Нет, она была сделана прекрасно. Идеально. — Одри, он здесь, — Локи вошел в ее кабинет без стука, он ведь директор, зачем ему стучать, и пригласил в конференц-зал. — Да, сейчас иду, дай мне минуту собраться с мыслями. — Не переживай, ты будешь на высоте. Иначе не бывает, — он ободряюще улыбнулся и погладил ее по плечу, а после захлопнул дверь, оставив на съедение подползающему страху и тревоге. Волнение, как паническая атака, подбиралась к горлу и душила железной хваткой. Подойдя к нужной двери, Одри еще пару минут стояла с протянутой к ручке ладонью. Она переваривала поток мысленной брани, что истязает себя абсолютно без повода, как когда-то в школе. Глубокий вдох. Легкие снова полные жизненно-необходимого воздуха. Дрожь в руках сошла практически на нет. Одри снова надела маску профессионализма и безразличия, и открыла дверь. Все то безупречное притворство, которым она полагала сразить всех, улетучилось как утренняя дымка. Одри неподвижно стояла, пытаясь соскрести остатки самообладания и успокоить сердцебиение, что звенело в ушах до темных кругов перед глазами. Она десять лет бежала от прошлого, но сегодня оно ее окончательно догнало и сейчас сидело в кресле напротив, улыбаясь издевательской белозубой улыбкой. Он смотрел в упор, даже сквозь нее, желая зацепиться за внутренности и сделать еще больнее самим лишь взглядом. Затем прошлое резко поднялось с места, представ во весь свой роскошный вид и подошло вплотную, протягивая ладонь в невинном жесте радушия. — Одри, это Джеймс Барнс, главный директор Barnes&Rogers Group. Рад видеть вас, Джеймс, — Локи пожал руку Барнсу, ожидая, когда девушка последует его примеру. — Для друзей просто Баки, — широко улыбнулось прошлое, пожимая руку Лафейсона и протягивая стоящей напротив Одри. — Одри Хобсон, — мешкаясь, тем самым лишь забавляя Барнса, она все же пожала протянутую ладонь, ощущая давно забытое тепло и шероховатость сильных пальцев. — Очень приятно, Одри, — он произнес ее имя непристойно протяжно словно смакуя каждую букву, затем преподнес хрупкую, все еще подрагивающую ладонь к губам, оставляя на ней след от горячих губ. Девушка не успела отпрянуть. Или просто не хотела, от чего ощущала лишь легкое отвращение к самой себе и еще что-то очень странное, но знакомое в груди. Все расселись по местам, ожидая начала презентации, и лишь пара глаз продолжала смотреть нахально и задумчиво одновременно. Одри листала речь, которую составила как раз на случай сильного волнения, а в голове сиреной выла мысль: «Я только что пожала руку человеку, который разрушил мою жизнь, поспорив еще в школе, что переспит со мной в первый же удобный момент».