Озеро Оахэ

Палящее солнце лизнуло капот. Выжженная июльским солнцем трава и полностью отсутствующая лесополоса открывали прекрасные виды, уходящие практически за горизонт, однако полностью лишали сил ехать куда-либо. В Южной Дакоте стояла невыносимая жара, которая в последний раз здесь была далёким летом 1987-го. Импала неслась со скоростью под сто, изредка разгоняясь больше, потому что Дин боялся за резину. По его мнению она уже давно должна была превратиться в расплавленные ошмётки каучука. Почти два часа жестокого жара должны были расплавить и его самого. — К чёрту, — прошипел Дин и, поддерживая коленями руль, стащил с себя футболку и бросил на спинку водительского сидения. Он с облегчением вздохнул, взялся за баранку как полагается, игнорируя взгляд Сэма. — Обгоришь, — серьёзно произнёс младший, снова утыкаясь в учебник. Смысла в чтении, правда, было мало — пекло так, что рябило в глазах и формулы размывались в одну чёрную кляксу. В итоге, проиграв борьбу с самим собой в вопросе чтения, Сэм с хлопком закрыл книгу и бросил её в сумку. Он был ещё не в той кондиции, чтобы раздеваться как старший брат, но видит бог, до этого осталось недалеко. Сэм прислонился затылком к двери машины и остановил свой мутный рассеянный взгляд на том, кто явно почувствовал себя лучше. Дин расслабленно смотрел вдаль, однако руки были напряжены — боялся, что машину поведёт в сторону. Кулон, подаренный Сэмом давным-давно в Рождество, искрил на солнце, отражая лучи. Он так удобно и так правильно расположился на грудине, в этой ложбинке, как будто там без него было бы как-то неправильно пусто — этот подарок уже часть Дина, не иначе. Всё, связанное с Дином, в раннем детстве Сэм боготворил. Позже пришло осознание того, что Дин тоже человек, и расхождение во взглядах со старшим братом начало расширяться с космической скоростью. Сэма выводила собачья преданность Дина отцу, ему претило это исключительное повиновение. Дин же вечно критиковал его стремление к знаниям, к тому, чтобы "быть нормальным", "быть как все". Они дрались, делили вещи так, что от вещей оставалась лишь ветошь, выбешивали друг друга до белого каления, но каждый раз сердечно мирились до следующего случая. В его ссорах с отцом Дин чаще всего молчал, но если в пылу спора они переходили на взаимные оскорбления, Дин мигом влетал между ними, лицом к отцу, отводя удар на себя. Сначала Сэм малодушно подозревал, что Дин просто не любит слушать их споры, которые в противном случае могли длиться целую вечность. И только после того, как Сэму стукнуло 15, ссор поубавилось, а понимания стало намного больше. Оказалось, Дин вдумчивый, Дин сообразительный, Дин на редкость добрый. За всей этой бронёй, которая выстраивалась в первую очередь от отца, скрывалась израненная переживаниями душа, до которой Сэм добрался только сейчас. Последний бастион старшего рухнул, когда Сэм вдруг осознал, что его всё это время защищали. Ему можно было быть собой, ведь универсальный солдат Дин Винчестер уже есть и спрос с него всегда будет больше. Ему можно было ходить в школу и даже ходить куда-то помимо неё, потому что Дин Винчестер всегда на подхвате, чтобы сразу оказаться рядом с отцом и попытаться оставить Сэмми ещё хотя бы пару часов личного пространства. И в этот момент Сэм понял, что был слепым и глухим. Последнего бастиона не было. Крепости вообще не было. Была лишь стена, выстроенная Сэмом ото всех, чтобы не показывать свою боль и не видеть чужую. А Дин нуждался в поддержке, хотя никогда бы сам в этом не признался, и был совершенно один. В идеальном мире Сэмми, как наверняка виделось Дину, нет места никаким Винчестерам — ни Джону, ни ему самому. Однако, теперь Сэм знал это точно, без Дина этот мир не мог быть идеальным. Дин жил для Сэма, и это открытие произвело на Сэма достаточно необычный эффект. И вот Сэму не так давно исполнилось 17, Дину — 21, а младший так и не может успокоить бурю в своём сердце. Она разрывает его изнутри, когда Дин прижимает его к себе после особенно тяжёлой охоты и невесомо прикасается губами к виску, но без её клокота было бы невыносимо. Эта буря возникла от недостатка прикосновений и ласки, которых особо не было в жизни Сэма, но большинство таких моментов дарил ему именно Дин. Эта буря далеко за пределами братских отношений. И в своих мечтах Сэм давно перешёл все возможные Рубиконы. Вот уже два года у него мог встать только от осознания того, какой у него брат. А сны... О них в светлое время суток думать было стыдно: жаркие, томительные, полные громкого шёпота Дина и оглушающих стонов Сэма, будоражащие кровь и открывающие те уголки его подсознания, о которых он не подозревал и препочёл бы не знать и дальше. Безусловно, отношения с Дином стали намного лучше и проще. Они чувствовали друг друга, совсем не так, как раньше. Сэм ощущал Дина всеми клетками тела и готов был поклясться, что Дин ощущает то же самое. На охоте они прикрывали друг другу спины, а несколькими часами позже Сэм извивался под Дином в очередном сне. После которой по счёту ссоры с отцом Дин выходил вслед за Сэмом на прохладный ночной воздух, трепал по плечу, а Сэм как будто наяву видел, как Дин притягивает его к себе и целует, ероша волосы на затылке, позволяя рукам гулять по всему телу младшего. Дин не здоровался с ним, когда шёл по улице с какой-нибудь миловидной блондинкой, а Сэм провожал эту парочку долгим взглядом и думал - она ничего не знает. Она не знает Дина, как я. Когда она будет ему отсасывать где-то за мотелем, ему будет приятно в любом случае. Но Сэм, чёрт возьми, может дать ему больше, чем очередная дочка фермера из захудалого городишки. В его снах Дин запрокидывает голову, чтобы подавить собственные стоны, пока трахает Сэма в рот. И Сэм уже почти смирился с тем, что никогда не окажется на месте той пресловутой блондинки, пускай даже на одну ночь. Пускай даже на час. Они гнали из Леолы в Бель Форч на помощь отцу, который в погоне за семейством вервольфов хоть и не покинул пределы штата, но оказался достаточно далеко. Импала осталась Дину лишь потому, что Джону некогда было возвращаться за своей машиной обратно. Для полного счастья Дину больше ничего не надо было, и его не могли сломить ни палящий зной, ни фактически полное отсутствие денег до Бель Форча, ни нытьё Сэма по поводу запредельной скорости езды в такую погоду — это всё было ничто по сравнению с тем, что на сутки как минимум эта малышка полностью его. Хотя, к своему неудовольствию отметил Дин, жара могла испортить почти всё веселье. Дин кинул изучающий взгляд на пассажирское — братишка находился в состоянии болезненной полудрёмы, что было совершенно некстати. Ближайший город, Марксвилл, находился на другой стороне Миссури, до которой они ещё даже не доехали. Винчестер мягко провёл ладонью по лбу брата, чтобы удостовериться в выступившей испарине, а затем, притормаживая на повороте, увёл машину с магистральной трассы. После манёвра Импалу дёрнуло на грунте ровно под табличкой «Озеро Оахе».

***

Во-первых, просыпаться от того, что тебе льют холодную воду за шиворот не очень приятно. Во-вторых, Сэм быстро поменял своё мнение о таком пробуждении, подставляя лицо под чарующие прохладные струи. Он уже полчаса лежал на переднем сидении, в то время как Дин, открыв настеж все двери Импалы для лучшего проветривания, свалился в сон на траве рядом с машиной. Раскидистая крона дерева дарила тень, а водоём в непосредственной близости отвечал за прохладу и свежесть. — Сэмми, подъём! — крикнул Дин, напоследок облив брата с ног до головы, — Время взбодриться, мы у Оахе. Помнишь, как ты клянчил у отца поездку на искусственную дамбу Миссури? Твои мечты сбылись, хоть и на лет пять позже - мы буквально в центре этой дамбы. Сэм ещё не отошёл от сна, а в висках гудело так, что голос старшего терялся на фоне остальных звуков. Заметив, что лежит в одних трусах, он было хотел возмутиться («Что ты со мной как с маленьким?!»), но сил не хватило и претензия осталась невысказанной. Зато у Дина была масса сил и гора претензий к аморфному брату, которого он вскоре закинул на плечо без особой сложности. Было ясно, что Сэм будет выше его через пару лет, но сейчас у Дина было преимущество. Вяло брыкающийся брат бормотал какие-то проклятья, однако ими всё и заканчивалось. Вода была идеальной. Правда. Осторожно ступая по дну, Дин дошёл до места, где вода доходила ему до пупка. Он потянул тело Сэма вниз, так, чтобы их лица были обращены друг к другу. Он просто держит Сэмми на руках и вглядывается в его глаза. Они оба молчат и шаг за шагом погружаются в воду. Сэм не отрывает взгляда от Дина, хотя тот и смущает его своим пристальным рассматриванием. Сэм смотрит на потрясающей глубины глаза, в которых загораются искорки какого-то незнакомого для него чувства. Смотрит на щеки с едва заметной щетиной и хочет попробовать провести по ним, какие они наощупь? В момент, когда Сэм переключает свой взгляд на губы, Дин оступается и они оказываются под водой. Сэм позволил своему телу медленно опускаться ко дну, чтобы в полной мере насладиться прохладой и ощущением невесомости. Голова перестала гудеть и разум прояснился. Когда братья одновременно всплывают, между ними остаются считанные сантиметры. Это Сэм хотел прикоснуться к этим бархатным губам своими. Это Сэм хотел прижаться к этому высеченному, словно им несколько лет занимались скульпторы, рельефному торсу. Это Сэм хотел вжаться своим стояком в пах брата и мучительно долго тереться об него там. Тогда почему же это всё делает Дин? Как в замедленной съёмке Дин легонько приоткрывает губы Сэма своими и оставляет невесомый поцелуй. И Сэмми тает. Дин отрывается от его губ только чтобы притянуть брата ближе к себе и успеть взглянуть ему в глаза. Спрашивая разрешение. Убеждаясь, что не сделал ничего лишнего. И что-то такое в его глазах сдало Сэма со всеми потрохами. Младший буквально почувствовал, как все его постыдные желания, мокрые сны — всё это разом стало открыто Дину, к которому сразу пришла былая уверенность в себе. Он еле заметно усмехнулся и хриплое укоризненное «Сэмми, Сэмми» стало началом конца. Сэм не помнил, как они оказались на берегу и как под ними оказалось покрывало, столько лет пролежавшее на дне багажника. Он помнил бесконечный жар, генерирующийся между телами. Будто они, мокрые и скользкие, прямо сейчас оказались живым доказательством электростатического напряжения, хоть это и невозможно. К чёрту физику, к чёрту экзамены, к чёрту будущее. Есть его губы и его руки. Сэм не помнил, как тёрся стояком о живот Дина, пока он нёс его куда-то, зато инстинктивно помнил, как ныли напряженные соски, дразня и возбуждая Винчестера-младшего ещё больше. Как только Сэм очутился на спине, он потерял всякий контроль над ситуацией. Подростковое перевозбуждение могло лишить его того финала, о котором он мечтал, но Дин совершенно не спешил. Его язык властно ворвался в рот Сэма, заставляя того приглушённо застонать. Стонать просто от поцелуев и объятий, мать твою. Запредельно. Когда у младшего уже кружилась голова от того, насколько ему физически не хватало кислорода и насколько он психологически был ему не нужен, если придётся отрываться от ласкающих губ, Дин чувствительно прикусил шею, возвращая Сэма с небес на землю. — Давно мечтал о таком, Сэмми? Правда? — но Сэм лихорадочно стонал, пока руки Дина гуляли по его телу. Он бы мог попробовать собраться для ответа, но, похоже, Дин его не особо ждал. Старший спускался мокрыми поцелуями ниже и ниже. Его Сэмми. Его горячий, сладкий малыш Сэмми. Хрупкий, угловатый, с естественной подростковой худобой. Дин любил каждую косточку, выступавшую на его теле. — Ты же трогал себя, думая обо мне? Представлял, что по твоему члену будет двигаться моя рука? Кончал от мыслей, что это я довожу тебя до оргазма сначала рукой, а потом ртом? — Ди-и-и-ин… Дин ласкал губами по очереди горошинки сосков, мягко обводя ареолу языком, и ощутимо прикусывал вершинку. Рука его одним движением спустила нижнее бельё Сэма и обхватила сочащийся смазкой член. — Ты ведь это фантазировал, Сэмми? Как будешь стонать моё имя и цепляться за мои волосы, пока я делаю тебе минет? — Дааа, Дин… — Сучка. Сэм выгнулся дугой от темпа, заданного рукой Дина, вцепился в его плечи как бы прося подняться его повыше. Его поняли с первого раза и Сэмми, отчаянно красневший после всех крамольностей сказанных Дином и также отчаянно желавший их продолжения, врезался губами в родные губы сильно, жёстко, стукаясь зубами и прокусывая нежную кожу. — Кончи для меня, малыш, давай, — рука на члене ускорилась, движения, короткие и частые, сосредоточились на головке, массируя самую чувствительную плоть, — Открой глаза, Сэмми. И кончай. И Сэмми кончил, орошая спермой свой живот и грудь. Он почти испуганно смотрел в глаза Дина в этот момент, как будто бы не веря реальности происходящего. Однако запачканный живот Сэма был, а Дин не во сне, а наяву выдаивал из него последние капли, чтобы потом провести по головке большим пальцем, трогая уретру, и смотреть, как Сэм слабо дёргается в посторгазменной неге. Усмехнувшись, Дин поднёс этот же большой палец ко рту и облизал его. — Сладкий, — так же хрипло произнёс Винчестер, целуя не соображающего брата. Сэм не может сопоставить картинки — Дин. Облизывает палец с его спермой. И целует его после. Он чувствует свой вкус на языке и теряется в новой волне возбуждения и мягко пускает Дина в свой рот, однако тот отстраняется. Сэм вопросительно смотрит на брата, явственно выпирающий стояк которого прямо-таки требует продолжения вечеринки, и не понимает, почему он уже расслабленно опустился на спину. До Сэма доходит — Дин позаботился о брате, на этом его миссия выполнена.