Дочь рабыни

      — Даже не смей думать об этом ребёнке как о своём. Он тебе не принадлежит. Ты рядом с ним не останешься, ни в роли няни, ни в какой-либо ещё. Нечего калечить малышке психику. У дочери повелителя Харрада не может быть матери-рабыни.       Рамина с трудом сдерживала слёзы, опасаясь ещё больше разозлить хозяина, поэтому почтительно склонила голову, пряча глаза. Она знала, что её попытки тщетны, но не могла не попытаться… Как можно не думать о том, что это твой ребёнок, когда носишь его в себе? Когда он толкается внутри тебя? Когда ты его чувствуешь? Когда тебе придётся несколько часов корчиться от боли, давая ему жизнь… Чтобы хозяин не разрешил тебе даже взглянуть на младенца и тут же отдал чужой женщине… Своей супруге…       Рамина до боли закусила губу и впилась ногтями в ладони. Она и так позволила себе слишком много. Просто чудо, что хозяин не ударил её. Учитывая её дерзость и не первую попытку, этого можно было ожидать.       Внезапно повелитель Харрад осторожно взял её за подбородок сильными, заскорузлыми пальцами, заставляя посмотреть на себя. Рамина съёжилась, ожидая увидеть на его лице гнев и презрение. Но хозяин смотрел на неё спокойно, даже ласково.       — Ты хорошо служила мне. И ты родишь мне дочь. Не думай, что я не ценю это. Я отдам тебя достойному человеку, можешь не волноваться. Ты не потеряешь в статусе. Работать физически тебе не придётся.       Рамина понимала, что такая «милость» — большее, что она может от него ожидать, и ей стоит быть благодарной.       — Благодарю вас, господин… — прошептала она и опять учтиво поклонилась, насколько позволял выпирающий живот.       — Иди. — Голос хозяина был добродушно-снисходительным.       Рамина поспешила убраться подальше побыстрее, пока он оставался в добром расположении духа, и только в своей комнате позволила себе горько разрыдаться. До родов оставалось не больше месяца… Через месяц она даст жизнь очаровательной малышке, но даже не сможет подержать её на руках. А после снова ждёт полная неизвестность. Каким будет новый хозяин, как он к ней будет относиться, что будет с ней делать? Да кто знает… А Рамина как была вещью, так и останется. Никого не волнует, что она чувствует. Рабыням не положено иметь чувства и собственные желания. Им нельзя переживать, грустить. Им не может быть плохо. Это всё только для настоящих людей, для господ…       Рамина положила руку на живот, ощущая энергичные толчки изнутри. Малышка совсем расшалилась. Поглаживая живот и вытирая рукавом слёзы, Рамина попыталась думать о хорошем. Эта девочка… Пусть она никогда не узнает, кто её мать, но всё же ей уготовано хорошее будущее. Она будет свободна, богата… И, если у неё найдут Силу, сможет стать ситхом. Повелитель Харрад пообещал, что признает ребёнка. Что эта малышка станет его полноправной дочерью. У него уже имелись две дочери от других наложниц и старший сын от самой госпожи. И, несмотря на то, что повелитель был очень суровым человеком, детей он действительно любил — насколько этот могущественный ситх вообще мог любить хоть кого-то. Но здесь и сейчас от этого было не легче. Судьба Рамины была предопределена с самого рождения.       Их, совсем маленьких девочек с подходящей внешностью, заранее отбирали в приюте для рабов на роль будущих наложниц. Наложница важного человека должна быть красива, изящна, умна, иметь кроткий характер… Всё это у Рамины было. Когда она подросла, её, как и других, начали готовить к будущей роли. Им завидовали другие девочки в приюте, считая их белоручками… В самом деле, что за работа — петь, танцевать да ноги вовремя раздвигать? Им говорили, что они — элита. Быть наложницей очень почётно. Они никогда не будут работать руками. Никаких рудников, плантаций, даже никакой готовки или уборки дома. Они будут исключительно домашними рабынями, любимицами своих господ… А за хорошее поведение им даже могут дарить подарки. Всего-то надо — освоить искусство любви и быть очень послушными. Знать, как доставить удовольствие мужчине. Это и так заложено в женской природе, но только малой части рабынь дозволено заниматься только этим. А ещё, в отличие от остальных, им дадут хорошее образование, а не только научат азам грамотности. Это кухаркам много знаний ни к чему, а хорошая наложница должна уметь поддержать беседу и просто обязана быть интересной. И Рамина действительно гордилась тем, что ей выпала такая честь.       Только никто в приюте не рассказывал об изнанке такой жизни. О том, что хозяин может попасться абсолютно любой — старый, грубый, некрасивый, жестокий или просто противный и мерзкий. Что хозяин не обязан обращаться с наложницей хорошо и ценить её больше антикварной люстры в комнате. Что наложница всё равно остаётся бесправной вещью и может быть наказана за любой чих. Что хозяин с ней может даже не разговаривать и не замечать, пока не позовёт разделить с ним постель. А его супруга так и вовсе может смотреть на наложницу лютым зверем и делать жизнь попросту невыносимой. Хотя, казалось бы, сами жёны господ и разрешали им иметь наложниц и развлекаться на стороне. Это не считалось изменой. У господина могло быть много законных детей, и далеко не все — от официальной супруги.       Рамина считала, что ей, в целом, повезло, хотя она и ужасно испугалась хозяина, впервые увидев его. Повелитель Харрад не был жесток к ней намеренно, но меньше всего его волновало, что чувствует рабыня. Он был огромным, здоровенным, мощным, в то время как она — маленькой и хрупкой. А что такое ласка и нежность, повелитель не знал, кажется, от рождения. Рамине часто было больно, до слёз, но она стискивала зубы и терпела, потому что жаловаться и просить прекратить было бесполезно и небезопасно. Это… Её работа. Её обязанности. Её дело — сделать хозяину хорошо. Какой ценой — не важно. А проплакаться или сходить к врачу всегда можно после…       Лучше становилось, когда повелитель пребывал в хорошем настроении. Тогда Рамина ощущала даже какое-то подобие заботы. Она старалась, очень старалась… И хозяин, кажется, действительно был доволен. Иногда он мог просто так погладить её по щеке или даже подарить какую-то побрякушку. Редко, но разговаривал… Но когда повелитель приходил без настроения — после ссоры с женой или просто потому, что день не задался, — Рамина знала, что ей придётся снова стискивать зубы. В такие моменты он мог даже ударить её — просто потому, что вскрикнула сильнее обычного или якобы не так посмотрела. Можно стараться как угодно, но если хозяин зол — не будешь хорошей никогда.       А примерно через год после того, как повелитель купил Рамину, он внезапно сказал ей:       — Ты родишь мне ребёнка.       Рамина тогда была польщена. Значит, хозяин и правда ею доволен? Видимо, детей от супруги больше не будет, а повелитель хотел ещё. И посчитал, что его наложница справится с этой ролью. Именно она, а не какая-то другая. Но в тот момент Рамина ещё не совсем понимала, во что это выльется, лишь смутно представляя своё будущее…       И вот спустя восемь месяцев Рамина окончательно поняла, что прежней жизни, относительно сносной, не будет больше никогда. Что бы ни случилось с ней дальше, в хорошее она уже не верила.

***

      Повелитель Харрад с улыбкой баюкал на руках маленький свёрток. Новорожденная дочь была такой крошечной… Она больше напоминала игрушку, чем настоящего ребёнка, но морок развеялся, стоило малышке начать кряхтеть.       Харрад дотронулся до нежной розовой щёчки пальцем и погладил её. Малышка открыла глазки и начала разглядывать его, хотя Харрад и понимал, что пока она скорее как слепой котёнок. Глаза девочки сейчас были небесно-голубыми, но Харрад не сомневался, что со временем они станут ярко-зелёными: крошка очень напоминала биологическую мать — очаровательную рыжую девушку, которую пришлось отдать в другую семью через неделю после родов. Расставаться с Раминой было даже немного жаль, но таков порядок. Рабыне не место рядом с хозяйской дочерью. Когда его малышка вырастет, отбоя от поклонников у неё не будет…  Красавица.       За спиной раздались шаги — намеренно громкие, сердитые. Атения… Всем своим видом она уже несколько дней изображала оскорблённое достоинство и крайнюю степень недовольства, как было и после рождения старших дочерей. Но в этот раз жена превзошла саму себя. Харрад не мог взять в толк, какая муха её укусила: Атения и Рамину с трудом терпела, пытаясь всячески изводить её, хотя девчонка вела себя тише воды ниже травы. А теперь, кажется, она заранее невзлюбила и эту малышку. Иногда Атения бывала просто невыносимой…       Супруга всё же подошла к нему, посмотрела на кряхтящего младенца и брезгливо поморщилась.       — Опять ты с ней возишься. Есть же служанки.       — Атения, я сам разберусь, когда мне звать служанок. Я просто хочу побыть с малышкой. Зачем ты пришла?       Супруга снова скривилась.       — Получила повторные результаты теста. Ничего не изменилось, Харрад. Эта девочка слаба в Силе. Очень слаба. На грани между обычным человеком и одарённым. Ещё немного, и одарённой бы её не признали.       Харрад пожал плечами.       — Ничего страшного.       Атения сразу же ощетинились, идеальное узкое лицо исказилось от злости.       — Ничего страшного?! Как ты собираешься учить её? Чему? От неё будут одни проблемы! Не факт, что она вообще выживет! Это брак, как ты не понимаешь? Зачем тебе такая нужна? У нас есть Касбир — наша гордость и радость, наследник рода. Да и Ирсет с Джаной сильны и талантливы, хоть этим они в тебя пошли. А эта? Откажись от неё, пока не поздно! Отдай в приют, продай, подари — да что угодно. Она будет только позорить тебя. Я говорила с врачами, её одарённость легко можно признать недостаточной для обучения…        Харрад сощурился и еле сдержался, чтобы не рявкнуть в ответ. Только не при ребёнке… Сейчас малышка схватила его за палец и крепко держала, явно несогласная с тем, что ничего не может. На лицо снова сама собой наползла улыбка. Какая разница, одарённая девочка или нет? Такая милая… Очаровательная рыжуля. Он будет любить её не меньше остальных детей.       Развернувшись к Атении, Харрад смерил её холодным взглядом.       — Больше ни слова об этом. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к тем, кто отказывается от своих детей. Хочешь, чтобы дочь повелителя Харрада прозябала в рабском приюте, а потом ублажала господ? Хорошо же я почту память моих предков! Не важно, есть ли у девочки Сила. Нет у неё, будет у моих внуков. А она и без того будет счастлива. Атения, я не изменю решение. Я уже признал этого ребёнка. Я назвал девочку Арна. Арна Такор. Она, как и остальные девочки, будет носить мою фамилию. А ты станешь ей матерью. И будешь выполнять свои обязанности должным образом. Хочешь идеальных детей с безупречной наследственностью — рожала бы сама. Тебе никто не запрещал, я был только за. Но ты сказала, что Касбира тебе достаточно, а для остального есть мои девки. Так чем ты сейчас недовольна?       Атения свирепо уставилась на него и какое-то время метала глазами молнии. Малышка Арна тут же захныкала, очевидно, почувствовав сгустившуюся атмосферу. Слабая не слабая, но ощутила даже она.       — Ты пугаешь ребенка, — как можно мягче и спокойнее произнёс Харрад, одновременно успокаивая малышку в Силе. Арна ещё какое-то время похныкала, но быстро затихла.       Атения сжала тонкие губы и покачала головой.       — Хорошо, Харрад. Как скажешь. Но пообещай мне, что это будет последний ребёнок. Больше нам дети не нужны. Хватит! — Она чеканила каждое слово.       Харрад снова погладил Арну по щёчке, готовый сейчас пообещать что угодно, лишь бы жена угомонилась.       — Хорошо. Пусть будет так. Я уважаю твоё мнение. А теперь иди. И помни — Арна и твоя дочь тоже.       Атения что-то возмущённо прошипела, резко развернулась на каблуках и молча вышла из детской.