И жизнь, и слёзы, и любовь.

Прошла неделя с тех пор, как Оля попала в больницу. Арефьева уже хорошо себя чувствовала, и несколько раз просила о выписке, на что Марина отвечала: «Рано ещё». Ольге ничего не оставалось, как смириться и ответственно выполнять все назначения врача. Ещё, за это время, Оля несколько раз говорила с Рыковым по телефону. Звонил он ей, каждый божий день, но трубку она взяла только тогда, когда смогла говорить бодрым, уверенным голосом. Таким голосом, чтобы Павел поверил, что у неё всё хорошо. Так же Арефьева каждый день звонила Лизе, чтобы быть в курсе того, как обстоят дела на подстанции. Пару раз Ольге звонила соседка, интересовалась самочувствием и сказала, что присматривает за кошкой. В остальном дни в больнице проходили скучно и однообразно. Вообще иногда Оле казалось, что жизнь в больнице как будто останавливалась. Дни тянулись медленно, очень медленно. Одни и те же процедуры и больничный режим утомляли Ольгу. А ещё мысли, которые постоянно крутились в голове, не давали покоя, а в больничной палате, Оля часто оставалась, один на один с этими мыслями. Арефьевой хотелось, как можно быстрей, покинуть этот больничный ад. Больше всего она скучала по подстанции, и по своим людям. Хотела как можно скорее вернуться на работу. «Кому я ещё нужна, если не там» думалось ей, время от времени. Всё это время Павел не находил себе места. Короткий разговор по телефону его немного успокоил, но этого было мало, а рассчитывать на большее он не мог. Вот как ему выкинуть Ольгу из головы. Если он постоянно о ней думал, и ничего с этим не мог поделать. Сейчас от этих мыслей Пашу не спасала даже работа. На работе вообще всё «не клеилась». Конечно, Рыков старался держать свои эмоции под контролем, и не лезть на рожон. И работу свою он старался выполнять хорошо, но когда на душе нет спокойствия, всё идёт наперекосяк. А на подстанции все заметили, что к ним «вернулся» прежний Рыков. Замкнутый, несчастный и недовольный жизнью. Мужчина всё время, прокручивал в голове другие варианты развития событий, пытаясь понять, правильно ли он поступил, решив уйти. А что ему ещё оставалось? Рассказать всё Оле, чтобы она потом, волновалась, боялась, и ходила оглядываясь. Но так ведь, и с ума сойти можно. Паше было достаточно того, что он каждый день боялся за её жизнь. Можно было обратиться в полицию, и это был, пожалуй самый рискованный вариант. Потому что всё, что могли сделать в полиции, это принять заявление, и пообещать разобраться. А вот пока они будут разбираться, никто не мог, гарантировать Ольге безопасность. В том, что этот Недоброжелатель не шутит, Рыков был уверен на все сто процентов. Поэтому выбрал наименьшее из зол. И сейчас всё было, как было. В больничной палате Оля сидела на подоконнике и смотрела в окно. Окна палаты выходили на родильное отделение, и небольшой дворик. Сейчас во дворе никого не было. Но Ольга часто видела мужчин, которые приходили к окнам роддома, чтобы хотя бы через окно посмотреть на своего ребенка, сына или дочку. Ещё почти каждый день Оля наблюдала выписки из роддома. И все они были разные: кого-то из малышей встречала вся семья и друзья, кого-то только папа, а было и так, что женщина с ребенком на руках уходила одна. Какой сценарий ожидает её, Ольга не знала. Она вообще боялась загадывать наперёд. Вдруг планам не суждено сбыться. В дверь постучали, и в помещение зашла медсестра с капельницей. «Боже опять» подумала Арефьева, слезла с подоконника, и легла на кровать. Оля снова начала считать капли. Каждый раз она начинала заново, если бы считала всё вместе, наверное уже давно сбилась бы со счёта. Хотя, по правде говоря в этом счёте, она редко доходила, хотя бы до сотни. Где-то на пятом десятке её охватывали либо мысли, либо сон. Вот и сейчас Ольга быстро уснула. После ночной смены Павел проснулся ближе к обеду. Встал с постели, пошёл умываться, из ванной комнаты прошел в кухню. Мужчина заглянул в холодильник, там как говорят: «мышь повесилась». Кажется, давно не заходил в магазин. Ему одному много надо что ли. Особо ничего не надо. Рыков заварил себе крепкий кофе, и вместе с кружкой уселся на диван в гостиной. Поставил кружку на стеклянный столик. Он уже потихоньку привыкал, быть один, снова. Сейчас его жизнь становилась такой, как раньше. Как тогда, когда он был не с ней. А за плечами имел три неудачных брака, и был уверен, что вообще не создан для семьи. «Мне надо одному жить» кого он тогда в этом убедить хотел? Олю или самого себя. Просто решил не подпускать её близко к себе. Хотел не влюбляться. Не получилось. Зато у Оли получилось, рассмотреть в нём что-то такое, что он и сам поверил, что не безнадёжен. Что у них всё получится. Расправил крылья, и она вместе с ним. Неплохо у них всё начиналось. А сейчас они оба были словно подбитые птицы. Ну вот кому нужно было все испортить? Павел задавал себе этот вопрос уже сотню раз, но ответа у него не было. Рыков допил кофе, и чтобы хоть немного отвлечься от мыслей, он собрался и пошёл в магазин. Но если честно, у него не особо получалось отвлечься. Ведь чем больше стараешься не думать о чём-то, тем больше думаешь. Замкнутый круг какой-то. Оля проснулась от того, что у неё затекла рука. Да, спать с иголкой в руке, не очень то удобно. Женщина посмотрела на пакет с лекарством. «Совсем чуть-чуть осталось» подумала она. А через десять минут, в палату снова зашла медсестра, чтобы снять капельницу. Девушка быстро сделала свою работу, и также быстро ушла. Ольга потёрла руку, разгоняя кровь по сосудам. Лежать долго на кровати Арефьева не могла, поэтому решила пройтись, хотя бы по коридору. В коридоре было тихо и пустынно. Сегодня воскресенье, выходной. Персонала было мало, только те, кому выпало дежурить сегодня. Дежурным врачом была Марина. Оля пошла к ней. Ольге хотелось как-то отвлечься, просто посидеть, поболтать. За всё это время, она так устала от своего одиночества, что ей было тошно. Но дверь в кабинет Марины, была заперта. Оля направилась в сторону своей палаты. Но ей нужно было с кем-то поговорить, и даже не важно о чём. Поэтому Арефьева постучала в дверь первой попавшейся палаты. Ответа женщина не услышала, но всё же, решилась войти. И то, что она увидела, как только переступила порог, на секунду повергло её в шок. На кровати лежала молодая девушка, на вид ей было лет двадцать не больше. И по рукам этой девушки, на пол, стекали крупные капли крови. Оля быстро подошла ближе. На полу уже образовалась кровавая лужа. От этой картины Ольге стало дурно, но женщина «взяла себя в руки». — Ой, что сделала, дурында, — произнесла Оля вслух. Арефьева взяла с тумбочки окровавленное лезвия, сняла с халата широкий пояс, лезвием разрезала его на две части. При этом хрупкое лезвие раскрошилось, и порезало Оли руку, но женщина этого даже не заметила. Быстро перевязала руки девчонке, и стала бить её по щекам, чтобы привести в чувство. На пару секунд девушка пришла в сознание, но потом снова отключилась. Ольга вышла из палаты, чтобы позвать медсестру, но на посту никого не было. Арефьева быстро пошла по коридору, в надежде, найти хоть кого-то из медперсонала. Оля подёргала ручку двери с табличкой: «сестринская», заперто. «Куда же вы все подевались» подумала брюнетка. Ольга достала из кармана телефон, и набрала Богдановой. — Ты где? — спросила она, как только Марина взяла трубку. — В приёмное вызвали, на консультацию. Уже иду, — услышала Оля в ответ. — Быстро! — громко произнесла Арефьева в трубку, что бы Марина поторопилась. Не прошло и минуты, а Марина Дмитриевна уже шла по коридору своего отделения, навстречу Ольги. — Что за паника? Что случилось? — спросила Богданова, подходя ближе к подруге. — Одна дурында вены себе вскрыла, — коротко пояснила Арефьева, и быстро пошла по коридору. Марина последовала за ней. Вместе они зашли в палату, Марина подошла к пациентке, и прижала палец к сонной артерии. — Жива, — произнесла врач, нащупав пульс. — Мы теряем время. Ей нужна медицинская помощь, — Ольга просто констатировала факт. Богданова вихрем вышла в коридор. — Уволю! Всех! — громко и строго прокричала Марина. И её слова эхом разнеслись по коридору. Сразу после этих слов, дверь «сестринской» открылась, и из комнаты вышли: медсестра и молодой парень-санитар. Девушка быстро застегнула две верхние пуговицы халата, и поправила прическу. Начальница «наградила» их строгим, недовольным взглядом. — Быстро за мной! — скомандовала Марина. Вместе они вернулись в палату. — Давай её в процедурный, — произнесла Богданова, обращаясь к санитару. Парень взял девушку на руки, и быстро ушел в указанном направлении. Медсестра последовала за ним. Марина перевела дыхание, и вместе с Олей они вышли из палаты. Ольга шумно выдохнула. Ну и события сегодня, ей аж нехорошо стало. Арефьева водила руками по животу: от пупка к низу. Марина это заметила. — Что, тянет? — тут же спросила она. — Есть немного, — честно призналась Оля. — Так, иди в свою палату. Сейчас медсестру пришлю, укольчик сделает. И руку обработает, — Марина заметила порез. Арефьева не спеша дошла до палаты, и села на кровать. Буквально тут же в палату зашла медсестра. Сначала девушка обработала порез на правой руке Арефьевой, и сделала повязку. — Готовьте левую руку, — проговорила девушка, беря в руки шприц и ампулу. Ольга закатила рукав халата. — Вот и всё. А теперь спокойно полежите, хотя бы полчасика. Оля легла, но все думала, про эту молоденькую девочку. До какой же степени отчаянья, нужно дойти, чтобы взять и порезать себе вены. Ольга этого не понимала. Хотя, много знала таких историй, когда люди не находили другого выхода. В своих мыслях Арефьева и не заметила, что прошло уже больше часа. Решив, что ей уже можно вставать, Оля пошла к Марине узнать как обстоят дела. Постучала в дверь кабинета, а затем зашла. — Как дела у этой девчонке? — спросила с порога Ольга. — Как, как, нормально всё. Швы наложили, организм поддержали. Так, что жить будет, — рассказала Марина, а после небольшой паузы добавила: — Завтра вызову ей психиатра, пусть на учёт ставит. — Марина, а может не надо психиатра, и на учёт не надо. Зачем молодой девушки жизнь портить? — проговорила Арефьева. — Оль, ну а как надо? А если она повторит попытку? Мне суицид в отделении, не нужен. — Ну давай, я сначала сама с ней поговорю, — предложила Оля, и посмотрела на подругу, умоляющим взглядом. Марина долго смотрела на Олю молча, думая о том, как лучше поступить. — Ну дай мне человеку помочь, — произнесла Ольга. — Боже, Арефьева, ты не исправима, — проговорила Богданова. — Это значит, договорились? — уточнила Оля. — Да. Только учти, за последствия будем вместе отвечать, — с лёгкой улыбкой произнесла Марина. — А я, что против что ли, — произнесла Ольга. Чего, чего, а ответственности Арефьева никогда не боялась. Закончив разговор, Ольга пошла проведать незнакомку. Скорее всего она уже пришла в себя, и можно с ней поговорить. Оля тихонько зашла в палату. — Ты? — удивлённо спросила девушка. Арефьева не ожидала такой реакции, и даже сначала, немного растерялась, потом вопросительно посмотрела на девушку. — Я думала, что ты мне перед смертью причудилась. У тебя над головой нимф был, — проговорила девчонка. — Какой нимф? Это лампочка, дурында, — проговорила Оля, на последней фразе она посмотрела на круглую лампу, под потолком. И снова переведя взгляд на девушку, спросила: — Как тебя зовут? — Маргарита, но мне привычней, просто «Рита» — Я Оля, приятно познакомиться, — Ольга улыбнулась. Рита явно не хотела идти на контакт, поэтому молчала. Арефьева в свою очередь, так же выдержала паузу, потом снова заговорила. — Рита, ну с чего ты решила, себе вены резать? — прямо спросила Оля, присаживаясь на край кровати. — А тебе какая разница? Ты зачем сюда пришла? Не надо ко мне лезть, уходи, — проговорила Маргарита, слегка повысив тон, и повернулась спиной к Ольге. Разговор не задался. Арефьева поднялась, и хотела уйти. — Завтра с психиатром разговаривать будешь, — предупредила Оля. Маргарита пару секунд помолчала, словно соображая, что хуже. А после заговорила. — Недавно мою соседку выписали, — Рита посмотрела на не застеленную кровать, что стояла на против. Ольга не совсем поняла, к чему такое начало, но присела обратно, и стала внимательно слушать. Маргарита тем временем продолжала. — Я здесь уже почти неделю лежу. Скоро выпишут, а куда я пойду? Идти некуда, из общаги выгнали. Сказали: « с пузом нельзя». Решила всё рассказать своему парню. А он сказал: « твои проблемы. Мол: это все у нас не серьезно было. Ответственность за ребёнка он брать не собирается, и помогать мне тоже не будет, — Маргарита сделала не большую паузу, выпила глоток воды, и продолжила: — Мы с ним в парке разговаривали, а когда мне плохо стало. Он забрал у меня телефон, и ушёл! Бросил. Представляешь? Даже не знаю, кто скорую вызвал, — Рита снова выпила воды. — Вот выпишут меня, и куда я пойду, — снова повторила девушка, словно эта была самая главная проблема. Оля все это время слушала не перебивая, давая девчонке возможность выговориться. — Вот я и подумала: нет человека, нет проблем, — проговорила Рита. «Точно дура» подумала Оля. — У тебя, что родных нет? Никто не может тебе помочь? — спросила Арефьева. На что девушка отрицательно помотала головой. — Нет никого. Я из детдома, к тому же не местная. Приехала из богом забытого городка. На несколько секунд повисла тишина. — Вот я тебя послушала, и не услышала, ни одной причины, по которой можно сделать то, что ты сделала, — заявила Ольга. — Тебе то легко говорить. Наверно и муж есть, и крыша над головой, — проговорила Рита. — Про мужа не угадала. Ушёл, на развод подал. А квартира есть, только в ней от тоски выть хочется, — проговорила Оля, явно пытаясь сдержать слёзы. Раньше Арефьева никому не рассказывала, про свою личную жизнь, даже Марине. А тут вдруг разоткровенничалась. Маргарите так стало её жаль. Девушка не знала как поддержать Ольгу. И в следующую секунду Рита её обняла. Оля такого порыва от, малознакомого человека, не ожидала, но объятья приняла. — А про ребенка твой знает? — через пару секунд спросила Маргарита, разрывая объятья. — Нет. Я хотела сказать, но он слушать не стал, — рассказала женщина. — Ну и дурак, — прокомментировала Рита. — А твой не дурак? — произнесла Оля. — Мой не дурак. Мой сволочь, причем последняя. Никогда ему не прощу, — со злостью в голосе сказала Рита. Тем временем Рыков бродил по улицам. Куда он там собирался? В магазин. Сейчас зайдёт в первый попавшийся. Зашёл, купил продукты и ещё кое-что по мелочи. Вернулся домой. Квартира, как обычно, встретила его тишиной. Ему надо что-то поменять в жизни.