You smell just like vanilla

Больше всего на свете Изуку любил ваниль. Не больше, чем он любил Шото, конечно же. Но ваниль по праву занимала важное место в сердечке зелёного героя. Он мог употреблять всевозможные продукты, хоть отдалённо напоминающие ваниль по вкусу или запаху. И Тодороки её тоже любил. Он вообще любил всё, что было связано с Изуку. Фраза "Ты пахнешь ванилью" в долгие бессонные ночи Шото мог слушать ещё хоть тысячу лет. До одного дня. Это была обычная миссия. Одна из множества. Опять какой-то гипервозбуждённый подросток возомнил, что может подмять всех под себя. Но в этот раз злодей был опасный. Действительно опасный. Своей причудой — управлением погоды — новоиспечённый злодей мог в одно касание уничтожать города. Благо, тот не умел на полную пользоваться своей причудой, и огромных разрушений причинить пока ещё не мог. Зданиям. А вот людям... И, конечно же, этот зелёноволосый придурок попёрся всех спасать, прекрасно осознавая всю опасность. Шото бесполезно пытался его переубедить и доверить дело более опытным героям. "Я и есть опытный герой" — твердил Деку на пути в эпицентр событий. Тодороки лишь оставалось покачать головой и приняться за обычную рутину, не переживая за сохранность своего возлюбленного. "Он справится, он всегда справлялся" — так думал Шото. Не в этот раз. Удар молнии. Прямо в него. Дальше всё как в тумане: крики, сирена скорой помощи, беспокойные врачи, больница, койка, капельница. Кома. Четыре месяца он пролежал в коме. Четыре месяца он не мог нормально спать. Четыре месяца его сламывало отчаяние. За эти четыре месяца было столько попыток суицида, что он потерял им счёт. Но Тодороки знал, что он не захотел бы этого. В тот день "Изуку Мидория скончался во сне, соболезную" — звонок из больницы. Телефон выпал из рук. Разбился вдребезги. Нет, не телефон. Сердце. Он хотел одного — умереть. Умереть, как умер он. Но умереть было бы слишком просто. Нужно было страдать. Как страдал он. На похоронах были все: мать, Всемогущий, весь бывший А-класс, учителя, да вся Япония. Даже Бакуго, на удивление. Его любили все. Но больше всех его любил Шото. Любил? Он и сейчас его любит. Ужасно. Ужасно больно, ужасно страшно. Он так и не смог отпустить. Его нельзя было отпустить. Иначе он бы не выжил. Только память о нём помогала ему выжить. Ему не хватало этих веснушек. Ему не хватало этих зелёных растрёпанных волос. Ему не хватало этого голоса, вечно поддерживающего, вечно помогающего, вечно весёлого. Он больше никогда его не услышит. Ему нужно было успокоиться. Но он не мог. Невозможно было успокоиться, после того как его не стало. "Шото, ты пахнешь ванилью" Шото включал снова и снова записанную на диктофон фразу Изуку. Он и вправду полюбил ту исполнительницу. "Я ненавижу ваниль" слишком часто стал сам себе говорить Тодороки. В холодильнике было пусто. Но не так пусто, как в его сердце. — Тодороки Шото, вы согласны взять Мидорию Изуку в законные мужья? — Согласен. — Мидория Изуку, вы согласны взять Тодороки Шото в законные мужья? — Согласен. — Можете обменяться с кольцами. Они поцеловались. "Всё будет хорошо" от кого он это слышит? От него? Да, от него. От Кацуки Бакуго. От того, кто натерпелся, пожалуй, больше всего. Он принимает транквилизаторы с того случая с Лигой Злодеев (как давно это было?). И от него реально можно было это услышать? Жалкая попытка успокоить. Кто-то ведь тоже потерял Киришиму, да? — Я умру без тебя, — Шото нежно теребит кудряшки своего мужа. — Брось, со мной ничего не случится. Хотя, если и будет "после" меня, уверен, ты встретишь ещё много замечательных мужчин, с которыми тебе будет даже лучше, чем со мной. — Не говори глупостей, нет ни одного мужчины на свете, который смог бы заменить мне тебя. — А Бакуго? — А Бакуго? — вторит Тодороки. — Какой бардак, — небольшая квартирка Шото казалась ещё меньше без Изуку, — ты точно здесь живёшь? Да уж, пора бы здесь прибраться, — Кацуки занялся уборкой. Он ненавидит убираться, но нынешний герой номер 2 никому не даст пережить то состояние, в котором он был слишком продолжительное время. "Хотелось бы не жить" — Шото хотел сказать это вслух, но не хватило сил. Не хотелось обременять Кацуки. Впервые с его смерти он сел за фортепиано. Сел, но не стал играть. Раньше он играл только для него. Его больше нет. Оно расстроено. Он умирает. — Ты же всегда будешь рядом, да? — Шото теребит зелёные кудряшки. — Конечно, дорогой, — Изуку целует парня в лоб. Он соврал Беспорядочные поцелуи, рваные стоны, дикие крики. Золотистые волосы? Нет, зелёные кудряшки. Или же?.. Неважно, всё равно это лишь плод фантазии, ошибка отравленного разума, отголоски прошлого — или будущего? Нет нужды обращать на это внимание. Нет нужды... После очередной бессонной ночи, на протяжении которой он корил себя за то, что тогда отпустил его, Шото послышался чей-то возглас в полудрёме: "Всё правда будет хорошо. Изуку не хотел бы, чтобы ты винил себя". Многое изменилось в их отношениях со времён старшей школы. "Какая разница, что он хотел бы или не хотел. Изуку больше нет." "Не говори так" — голос молодого, уже не такого взрывоопасного, как раньше героя казался укоризненным. На удивление, это помогло. Ночь, кровать, мерно тикающие часы. Красивая звёздная ночь. Чей-то до боли знакомый голос: — Ты пахнешь в точности как ваниль. — Я люблю тебя, Изуку. Он заплакал. Впервые в жизни он заплакал.