Несчастные гении

Наруто мечтал заслужить признание жителей деревни, а Саске не понимала, зачем ему это. Все, к чему сводились ее цели, — это месть брату. Благодаря маленьким шагам к силе она победила его. И после — пожалела. Все, что он делал, он делал ради нее. Дурак проклятый. Саске не повторит его ошибок. В день, когда она собиралась покинуть Коноху во имя искупления грехов, Наруто остановил ее поцелуем. Ей напрочь отшибло память. Кто она, зачем она здесь. Ее руки сомкнулись на его шеи, губы к губам, безумное переплетение языков, словно они были одним целым при рождении. Разлученные души нашли друг друга. И она поняла слишком поздно — Наруто посадил ее на цепь. Она добровольно позволила наручникам звякнуть на ее запястьях. Очнулась только тогда, когда тест на беременность оказался положительным. — Ты оставишь ребенка, Саске-сан? — спрашивала Сакура озабоченным тоном, но Саске словно и не слышала. «Две полоски», — барабаном стучало у нее в голове. Две полоски. Один ребенок. Мальчик или девочка? Учиха или Узумаки? — Саске? — Я не знаю, — резче, чем следовало. — Подумай. — А Сакура слабо улыбается кончиком надтреснутых губ, поддержать пытается. — Уверена, Наруто поддержит тебя в любом случае. — А я — нет. Саске скривилась, представив лицо Наруто, когда он узнает, что она сделала аборт. Убила плод их любви. Он ей этого не простит никогда. Сам за шиворот выгонит из деревни. — Ему об этом лучше не знать. — Конечно, — Сакура встаёт и суетится, чепуху какую-то мелет про безопасное прерывание беременности, но Саске слышит лишь последнии, самые громкие слова: — Я — могила. И жёстко подтверждает: — Если проговоришься — да. А Сакура бледнеет и больше не ступает на порог этого дома. Зато ступают ножки другие, маленькие и чужие. Эта девочка не Учиха, но и не Узумаки. Она незнакомка. У нее волосы Саске и глаза Наруто. Саске хотела бы назвать ее смесью их характеров, но это было бы чудовищной ошибкой. А она уникальна. Уникальна не только в своих генах, но и в силе, превосходящей их собственную. Дети с ней не играют — боятся. А Саске зубы от досады стискивает — понимает: будь она на месте этих детей, шугалась бы тоже. Силу почитают. Силу боятся. И кто бы что ни говорил, у детей тоже есть своя иерархия. Они знают свое место. — Ты куда? — в одном халате Саске выглядывает из-за угла, без интереса наблюдая за тем, как муж обувается. — Решить проблему. — У нас есть проблема? Он смотрит на нее как на тронувшуюся умом. — С нашей дочерью никто не хочет общаться. — И что? Она тоже не горит желанием. — Это ненормально, — возражает, упрямо поджав губы. Она понимает, почему для него это так важно. — Нормально, если ее все устраивает. — Тебе всегда было плевать на нее. — Наруто качает головой с явным порицанием, но не осужденинм. И лишь по этой причине Саске все ещё с ним. Какой бы они была, Узумаки никогда не осуждал ее. — Тебе тоже. Ты любишь ее лишь потому, что она моя дочь. А Наруто не отрицает. Лишь хмурится и хлопает дверью. Лишь подтверждает свою больную привязанность. Саске со вздохом проходит на кухню, наливает стакан воды и смотрит в окно: Наруко тренируется, а вокруг нее толпятся неприятели. Гении счастливыми не бывают. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Это выражение древнее как мир. Они могут лишь хвататься друг за друга в надежде на спасение. Как они с Наруто. Как тот пепельноволосый мальчишка, единственный наблюдающий за Наруко без опаски или зависти — сын Какаши и Сакуры.