***
Акито был довольно внимательным человеком: он замечал множество вещей то там, то тут. К примеру, что любит есть на обед Тойя, какую юбку Кохане хочет себе купить в ближайшем магазине девчачьей одежды, какой жанр музыки больше всего предпочитает Ан, как важно рисование его собственной сестре, Эне, как часто ссорятся Рин с Лен… и так далее. Он нигде обычно этого не записывал, а, будто большая библиотека, всё хранил в себе. Иногда ему это даже пригождалось. Где-то мог помочь, где-то опустить язвительную шуточку или же просто ухмыльнуться — в общем, жизнь шла как по маслу. До тех пор, пока в неё не вошёл Цукаса Тенма. Нет-нет, не вошёл. Скорее, залетел, выбив дверь ногой и крикнув: «будущая звезда пред тобой, склонись, нищий!». Акито, представляя себе это, всегда кивал, соглашаясь сам с собой, что именно так оно всё и было. По крайней мере, с его точки зрения. Цукаса был странным человеком — это уж бесспорно. И чего Тойя вообще нашёл в нём, чтобы всё время возится рядом и, будто щенок, вилять воображаемым хвостиком? Ну сенпай как сенпай, подумаешь. Можно бы было и получше найти. Ведь Тенма настоящий стереотипный блондин — без умолку говорит, много кричит (по делу и без, но чаще всего это радостные крики) и всё забывает. Однажды, как пошутил сам Шинономе, сенпай забудет где-нибудь себя самого. «…лучше бы он забыл себя у меня» — подумал сразу Акито, но потом тут же буквально ударил себя по лицу за такие мысли. Бабушка, что сидела рядом с ним в метро, лишь недовольно покачала головой. Акито очень тщательно относился к памятным датам и воспоминаниям, а Цукасе даже не надо стукаться об косяк лбом, чтобы забыть, к примеру, своё день рождение. Людей Тенма также читать не умеет. Более того, он в них совсем не разбирается. Возможно, поэтому и сошёлся с группой очень странных подростков, что теперь его напарники и друзья. Для Шинономе они все чудики и никак иначе. И злится он на них, порой, вовсе не из-за того, что им легко дозволено находиться вокруг Цукасы почти что постоянно. — Акито, ты сегодня более хмурый, чем обычно, — заметила Ан, когда они оба сидели за кафейным столиком и пьют молочные коктейли. Кохане общалась о предстоящем выступлении с Тойей, пока тот изредка кивал ей и иногда улыбался. — Что-то опять не поделили? — А? С кем ещё? — хмурясь, спросил Акито. — С Тойей всё прекрасно. Кохане тоже ничего против меня не строит. — Я не про них, идиот, — фыркнула девушка, а после чуть ухмыльнулась. — Я о сенпае-е! Тойя мне рассказал об этом очень милом светловолосом мальчике. Акито дёрнул бровью, как только услыхал «милый». Это явно был не укол ненависти или презрения, или же даже отвращения. Скорее, чего-то… другого. Он ненадолго задумался об этом. Считал ли он сенпая милым? Тот явно не был девушкой (что вполне логично), под типаж Шинономе («а он у меня вообще есть?») совсем не подходил, всегда строил тысячу поз и эмоций на лице, иногда притворялся, иногда просто скрывал свои чувства от других. И среди всех этих качеств больше всего выделялось одно огромное: «шумный». Очень-очень шумный. Цукаса был везде и сразу, будто желая получить внимания даже от неживых объектов. Интересно, получилось бы у него, если бы он пробовал усерднее? — Этот Тенма-сенпай, наверное, очень умный, спокойный и расчётливый, раз Тойя им так восхищался, — улыбнувшись самой себе, пробормотала Ан, а сама почему-то мельком поглядывала на реакцию Акито. — Ты все антонимы назвала, какие могла, — прыснул Шинономе. К этому времени к ним уже незаметно подошли Кохане с Тойей, чтобы подслушать разговор. — Этот сенпай вообще не такой. Он, кстати, ещё та заноза в заднице… — Да ладно тебе, и чем же так плох Тенма-сенпай? На это Акито уже имел чёткий ответ и был готов озвучивать его хоть до конца жизни. Потому что это была чистой правды и стоило бы выбить эти слова где-нибудь в церкви или священном храме: — Сенпай ужасно шумный. Он настолько громкий, что иногда я закрываю свои уши, — а после рыжеволосый недовольно поморщился и тяжело выдохнул. — И друзья у него такие же. Ещё и эта Отори без конца лезет к нему обниматься!.. И вдруг Кохане, мило улыбнувшись, спросила откуда-то позади Акито — отчего тот вздрогнул: — Может, Шинономе-куну просто нравится Тенма-сенпай? Тойя стал рассчитывать это у себя в голове, а Ан показала большие пальцы своей напарнице. Акито же тем временем покрылся краской так, словно ему сказали самый извращенный комплимент на свете. Он втюрился… в сенпая?! В этого кричащего болвана? Да ни за что на свете! — Это неправда, молчите! — рыкнул он. — Ну, знаешь, это вполне может оказаться правдой… — самодовольно ухмыляясь, прошептала Ан, а после, подмигнув, добавила: — Тойя ведь говорил, что этот мальчик достаточно милый. — Шираиши, заткнись сейчас же!***
После этого дня Акито не мог спать спокойно. Он, впрочем, никогда не спал хорошо — безбашенная сестра только ночью начинала творить или даже общаться со своими друзьями. Но, нет, сейчас Эна спокойно делала уроки, а у недосыпа её братца была совершенно другая причина. Одна такая светловолосая и с широкой улыбкой на лице. Такая, что выступает на сцене, как герой, и блестит, будто настоящая звезда в небе. Такая, что настолько шумная, что даже по ночам не даёт покоя, ведь находится в голове постоянно и живёт там, совсем не платя никакую кварплату. Акито ворочался в кровати уже которую ночь. Возможно, вторую, а может быть и вовсе одиннадцатую — кто вообще ведёт отчёт? Уж точно не уставший сонный Шинономе. Рыкнув, он выпрыгнул из кровати, решив, что в этот раз выпьет боярышник или что-то вроде этого, чтобы просто провалиться в сон поскорее… дабы и там вновь столкнуться с громким Тенмой. На кухне была сестра, что вроде как должна делать уроки. Но сейчас она пила воду и как-то задумчиво выглядывала в окно. — Чего тебе не спится, дурной? — спросила девушка, только заметив привычную ей с детства фигуру брата. Тот проигнорировал и пошёл к шкафам. — Если надо успокоительное, оно на второй полке. Только капель лей не особо много, а то и умереть можешь. — Да я, если честно, не против, лишь бы этот сенпай пропал… — но, увы, Акито не хватило смелости добавить: «из моих мыслей». Эна сначала удивилась, затем немного подумала, а после воскликнула: — Ты… о Цукасе-сенпае?! «О господи, даже она о нём знает, — про себя подумал Шинономе, когда уже нашёл нужный бутылёк на полке. — Я точно от него не сбегу». — Мизуки рассказывала мне о нём. Да и Канаде как-то натыкалась на него по улице… Говорила, он очень громкий человек. — Да! — выкрикнул Акито так, что Эна вздрогнула, а после зашипела: «умолкни, родителей разбудишь». — Этот придурок очень шумный и он везде!.. Наконец-то хоть кто-то понимает мои страдания… Сестра оценила состояние младшего брата: он выглядел уставшим и сейчас явно оскорблял сенпая, но отчего-то после сошёл на шёпот и спрятал лицо в ночном свете луны из окна. Обычно он отворачивался, когда краснел и смущался. Эна очень хорошо выучила этот жест. И быстро сложила два плюс два, даже несмотря на то, что с математикой у неё всё было плохо. — Ну ты и втюрился, братик, — хмыкнула она, а после подмигнула. — Но не бойся, я сенпаю не скажу. Хотя, может, он уже в курсе… кто знает. А после Акито издал настолько истошный вопль, что проснулись, наверное, даже соседи: — ЭНА!!!***
На обед Акито удалось выбраться на крышу. Однако, даже там находился подвох — он будет не один. И ладно бы это был кто-то из одноклассников, но, нет, этому нарушителю спокойствия обязательно надо быть Тенмой. И причём Цукасой, а не его более спокойной сестрой. Сначала Шинономе даже подумывал развернуться и убежать, но сенпай уже заметил его и позвал есть вместе. Пришлось повиноваться и присесть рядом на лавочку. — Ты и не поверишь, Акито, мой дорогой кохай, вчера меня чуть не подставили! Руи как обычно придумал необычайно-опасную штуку и я вроде как хотел бы в этом поучаствовать, но…! — начал вдруг рассказ Цукаса. И снова шумит. Чересчур сильно… — В итоге, мне пришлось спасаться бегством от его изобретения! Оно на меня напало, представляешь! Ещё немного и оставило бы шрамы на великой будущей звезде! А ещё, знаешь, Нэнэ…! — Угу… — Нэнэ совершенно не помогала! Она просто стояла и ухмылялась, а потом ещё и сказала, что я сам виноват! И назвала меня идиотом, представляешь?! — Бедный-бедный сенпай, — хмыкнул рыжеволосый. — Вот именно! Ну хоть кто-то меня понимает в этом жестоком мире! Акито старался вслушиваться, честно. Голос у Цукасы был приятный, особенно, когда тот пел. Но почему-то шум, который он иногда специально создавал, мешал. Шинономе не мог понять, почему ему это не нравится. Его тянуло удалить источник звука или хотя бы сделать его тише. «Но как это сделать?» — про себя гадал рыжеволосый, пока внимательно таращился на громкоголосого Цукасу. — Но, знаешь, Эму вот… она так-то очень приятная девочка, — продолжал сенпай и Акито вдруг почувствовал очередной укол где-то в районе своей груди. — Она может бесить, но, как Руи и Нэнэ, дорога мне и вообще… Дальше Тенма договорить не смог. Акито резко притянул его к себе за ворот школьной рубашки, а после заткнул его губы своими. От шока Цукаса чуть не поперхнулся, распахнув свои глаза, что беспомощно глядели на кохая. Тот же в свою очередь не смотрел на сенпая, ведь в этот же момент расслабил хватку и руками обхватил щёки блондина. «Пожалуйста, сделай хоть что-то!» — молил сам про себя Акито, но на деле не хотел, чтобы сенпай протестовал. Тот, на удивление, сидел смирно. Скорее всего, в состоянии полнейшего оцепенения. Когда воздуха перестало хватать, Шинономе сам отстранил сенпая от себя. Его лицо горело, а в груди бешено билось сердце. Что, твою мать, он только что натворил?! «За такое же не сажают, да? Это же не считается за домогательство… да?!» — мысли бежали быстрее, чем капли холодного пота вниз по лицу. Акито хотелось одновременно скрыться и остаться здесь. Он очень надеялся услышать привычный шум, как и всегда, но вместо этого… Тенма молчал. Сенпай в шоке водил кончиками своих пальцев то по губам, то по щекам, явно не совсем понимая, что сейчас произошло. А после — наверное, снизошло осознание случившегося — Цукаса вдруг покрылся алым румянцем. Он стал отводить глаза, даже не зная, куда себя деть, и — о, боже — это было действительно мило. Прямо как и говорила Ан. И вдруг Акито осознал: он не хотел устранить шум. Он хотел поцеловать сенпая всё это время, но сам не понимал до того момента, пока не попробовал. Сердцебиение замедлилось до привычного, будто Шинономе вмиг обрёл душевный покой за столь долгое время. Юноша тяжело вздохнул и после положил руки на плечи сенпая. Тот вздрогнул и раскраснелся ещё больше. …мило. — Сенпай, можно ещё раз? — спросил Акито, заставляя Цукасу смотреть ему в глаза. Тенма постарался расслабиться и, чуть приулыбнувшись, кивнул. — Это значит, что вы меня тоже…? Цукаса вновь покивал, когда Шинономе поцеловал его уже во второй раз. Что-что, а в тихом Тенме есть свои преимущества, иначе бы их точно услышала как минимум половина школы.