Часть 1
13 июля 2021 г. в 15:57
У него была привычка возвращаться. Через месяц, полгода, год, несколько лет. Что бы не происходило в его насыщенной жизни, рано или поздно он возвращался к ней. Он мог прийти, чтобы она залечила глубокие раны, оставленные другими намеренно или по неосторожности. Мог вернуться, чтобы поделиться собственным счастьем, которое она пыталась разделить с ним, но выходило скверно. Он мог позвать её просто от скуки, потому что в какой-то момент жизнь теряла вкус и ему необходимо было взбодриться, снова стать тем, кем он являлся, а она единственная, кто знал его от корки до корки.
Главная причина его возвращения, тем не менее, заключалась в том, что она всегда принимала. Несмотря на всю извращённость их болезненных расставаний, она всегда приветствовала его как самого желанного гостя. Она распахивала объятья навстречу ему, каждый раз думая: на этот раз он останется навсегда. Но его «навсегда» имело определенный срок, который заканчивался в самый неожиданный момент.
Эти отношения всегда были чем-то странным, в чём нельзя было найти лазейку, чтобы выбраться на свежий воздух, поэтому она всё тонула и тонула, надеясь, наконец, достигнуть дна, не зная, что эта яма была бездонной.
Они познакомились на Рождество, случайно столкнувшись в баре под омелой. Он поцеловал её с присущей дерзостью и наглостью, на что она лишь скривила губы. Он не был красив в традиционном смысле этого слова, но его аура обладала какой-то необъяснимой способностью притягивать людей. С того поцелуя они виделись лишь дважды: один раз в компании — как оказалось — общих друзей, и тогда лишь сдержанно кивнули, предпочитая знакомый круг общения неудобному воспоминанию о поцелуе под омелой, и второй раз в том же баре за день до Хэллоуина. Она была немного пьяна, несмотря на то что была среда, и он охотно поддержал её тремя бокалами виски. Они разговорились и выяснили, что не так уж далеки друг от друга, и разошлись тем же вечером, рассчитывая, что это было их последнее столкновение.
Через год они встретились на одной из тусовок. Она была подвыпившей, а он — абсолютно трезвым. Он курил в открытое окно на кухне и говорил с какой-то девушкой, которая, очевидно, была слишком пьяна, чтобы вникнуть в суть беседы. Она подсела к нему и поприветствовала лёгким кивком, на что он хмыкнул и затянулся. От него несло морозом и никотином. На улице стоял декабрь. На нём был черный свитер с высоким воротником и джинсы, а волосы растрепались от ветра. На следующий день она написала ему в Инстаграме, решив, что это неплохой способ познакомиться поближе, раз уж жизнь то и дело сталкивала их. Она ни с кем не встречалась, и он не состоял в отношениях, но они сразу условились, что это общение лишь дружеское.
Ей нравилось поддразнивать его, невинно флиртуя, на что он лишь закатывал глаза и усмехался. Она была забавной и хорошенькой, но она также знала, что он не заинтересован в ней, а потому смирилась с их не совсем ясной дружбой. В жизни он оказался печальным, потерянным парнем, ищущим свое место в жизни. Он ненавидел чай и пил лишь чёрный кофе, ни разу не пробовал Coca-Cola и курил Marlboro, обожал «Дневник баскетболиста» и песни Курта Кобейна. Он презирал примитивных людей, мыслящих стандартами, но всё равно общался с ней, приучая её к собственному мнению — навязывая его. Они виделись редко, потому что он чаще сидел дома, куря сигареты и слушая Nirvana. Он втянул её в клуб «Безразличных», научив плевать на людей и их мнение, и она легко поддалась влиянию, слепо вверяя ему собственные взгляды.
Первый раз всё пошло наперекосяк на одной из вечеринок. Дело было в том, что она даже не знала, что он будет там, поэтому, мельком увидев его курящим на балконе, сильно удивилась. Он разговаривал с каким-то парнем, и она не решилась подойти, не желая прерывать беседу. После трёх шотов водки с апельсиновым соком она забыла о том, что он поблизости, да и если бы помнила, то ничего не поменялось. Она сидела на кухонном столе, свесив ноги, а прямо перед ней стоял Адам, её хороший знакомый, который явно имел романтический интерес. Она не собиралась с ним целоваться, но когда он наклонился и лизнул её губы, то не стала сопротивляться. Её взгляд уловил что-то за спиной Адама, и, подняв глаза, она обнаружила его, безразлично наблюдающего за тем, как она целуется с другим. Её сердце на секунду толкнулось болезненным ударом, но они были лишь друзьями.
Тем же вечером, возвращаясь домой, она написала ему короткое сообщение, сожалея о том, что они так и не сумели поговорить. Он велел ей отвалить и отключил телефон. Первое, что она почувствовала, было непонимание: что она сделала, чтобы заслужить эту грубость? Она попыталась позвонить, но он был недоступен, а она — слишком пьяна, чтобы контролировать эмоции. Она расплакалась у подъезда, набирая его номер снова и снова. Он ответил спустя неопределенное количество времени.
— Я же просил: отвали, — рявкнул он.
— Что случилось? — лепетала она между громкими, неконтролируемыми всхлипами.
— Ничего, — неубедительно ответил он. А она зарыдала, чувствуя, как боль пульсирует в солнечном сплетении. — Надеюсь, ты отлично провела время в компании этого… Парня, — спустя время добавил он.
Она думала, что он давно отключился.
— Что? — тупо переспросила она, когда волна непонимания захлестнула её с головой. Он что-то прорычал в трубку. — Ты ведь сам говорил, что мы друзья, — с отчаянием произнесла она. — Я не знала, что тебя это заденет.
— Всё в порядке, — соврал он, и она услышала, как он сделал затяжку. Она извинялась, чувствуя в груди растущую панику и зная наверняка, что если сейчас он уйдёт, то ей придется собирать себя по кусочкам.
Проснувшись на следующий день, она увидела пожелания с добрым утром от него и улыбнулась. Вчерашний день ударил под дых, и она не решилась спросить его о чувствах.
Это всё ещё была дружба.
Во второй раз всё пошло под откос, когда он пригласил её на прогулку в середине июля. К тому моменту они не виделись около трёх месяцев, и она согласилась, наплевав на проливной дождь, шедший уже неделю. Он встретил её у подъезда, одетый в голубой свитер, с рюкзаком, свисающим с плеча. На ней была клетчатая рубашка, немного свисающая на плечах, и джинсы. На улице только прошёл дождь, небо был серым, стоял глубокий запах влаги. Они шли в сторону железнодорожной станции. Он курил, пока она рассказывала ему последние новости. В какой-то момент его пальцы коснулись её, и она вздрогнула от электрического разряда. Когда вновь пошел дождь, её одежда намокла за несколько минут, пока они бежали к скамейке с зелёным навесом. Он стянул свитер и надел на неё, не слушая вялых возражений. От его одежды пахло сигаретами и совсем немного мускусом.
— Я не буду на неё садиться, — капризно заявила она, выжимая влажные волосы. — Она мокрая.
Скамейка и правда была покрыта каплями дождя, несмотря на навес. Он кинул рюкзак на сиденье, затем сел сам и потянул её за руку, опрокидывая на свои колени. Он мягко обнял её, поместив подбородок в выемку между плечом и шеей. Его дыхание теплело на её коже и слабо сдувало волосы. Он обхватил её обеими руками, прижимая к своей груди и переплетая их пальцы на уровне её талии.
Дождь закончился, и небо озарилось миллионами звёзд. Некоторое время они молчали, затем он поцеловал её шею горячими губами. Она вздрогнула, но ничего не сказала. Он целовал её плечо сквозь ткань собственного свитера, затем прикусил кожу, отчего она взвизгнула, уверенная, что останется след.
Он провожал её до дома, держа за руку и поглаживая большим пальцем её холодную ладонь. У подъезда она сама высвободила кисть и прошла к двери. Молчание повисло между ними, когда он уселся на мокрую скамейку и посмотрел вверх.
— Мне пора, — шёпотом выдавила она, ощущая, как гулко бьётся сердце о ребра.
— Останься, — выдохнул он.
— Зачем?
Он обнял её за талию, подтягивая ближе. Её лицо нависало над его в безмолвном ожидании чего-то. Её тело горело, но сама она не могла решиться на последний шаг.
— Это всё изменит, — заметил он, рассматривая её приоткрытые губы.
— Я знаю, — кивнула она. «И хочу этого», — хотела добавить она, но промолчала.
Той ночью она вернулась домой в его свитере, и её губы горели от так и не достигшего их поцелуя.
Это всё ещё была дружба.
Меньше чем через месяц он сообщил ей, что ему нравится другая. Это было неприятно и болезненно, но она проглотила обиду. Это была её знакомая, о которой она, впрочем, не могла сказать ничего хорошего, но, как друг, она поддержала его.
Та симпатия прошла быстро, но за ней пришла другая.
Это был третий переломный момент. Она не знала девушку, ставшую его новым увлечением, но всё равно помогала добиться её, давая советы и утешая в период неудач. Казалось, он был счастлив, вступив в отношения, и она смогла заглушить собственные чувства, безмолвно радуясь за него.
— Извини, но я не могу отдавать себя двум людям одновременно, — сказал он в середине сентября, когда она спросила, почему он стал реже писать. — Она моя девушка, ты понимаешь?
Затем шли месяцы её безликого существования: она мало ела и много плакала, слушала Nirvana, расковыривая собственные раны, и смотрела в потолок, чувствуя растущую пустоту.
После пришло осознание: он ушёл, а она осталась. Она знала, что люди уходят, и такое не раз происходило в её жизни, просто почему-то казалось, что он останется. Восстановление было мучительным и медленным, но к концу декабря она вновь смогла дышать.
Тогда он вернулся в первый раз, разбитый и истощённый. Она — его бывшая девушка — высосала из него силы и оставила. Он был печален и одинок, поэтому явился к ней. Это было больно. Она сказала, что не может вновь дружить с ним, не после того, что он сделал.
— Этого никогда не повторится, я клянусь, — сказал он, и она поверила.
В феврале они выбрались на короткую прогулку по центру. Она была почти счастлива и охотно рассказала ему о парне, который нравился ей уже около месяца. Он усмехнулся и отпустил пару язвительных шуток, затем закурил и лишь хмыкал, пока она говорила.
В конце марта он сообщил, что хочет съехаться со своей девушкой: они встречались около трёх недель.
— Это невероятно глупо, — прокомментировала она. — Вы знакомы не больше месяца. Бредовая идея.
— Мне всё равно, что думают люди. Плевать, что ты думаешь, — заявил он.
— Отлично. Я больше не скажу ни слова.
Он написал ей через полтора года, раскаиваясь в собственной глупости. Она, превозмогая боль, приехала к нему и долгие восемь часов успокаивала, пока он рыдал, курил и пил. Он уснул на её коленях, пропитав джинсы солёной влагой.
Она знала, что их дружба не была идеальной, но ему нужна была поддержка, и она подставляла собственное плечо, срываясь с учёбы и встреч с друзьями, приезжая среди ночи, чтобы просто быть рядом. Вероятно, он всё ещё был влюблен, потому что много говорил о ней, бывшей девушке, и часто плакал. Она убирала его квартиру и готовила еду, потому что сам он не мог даже заварить кофе.
Через несколько месяцев он пришёл в норму: стал меньше курить и пить, больше выходить на улицу. На учёбу ходил дважды в неделю, но этого было достаточно, чтобы его не отчислили. Она спрашивала о его самочувствии, и он пускался в длинные описания, выворачивая душу наизнанку, и она впитывала его, пропуская боль через себя.
Она ни с кем не встречалась, хотя ей нравились другие парни. Но с того момента, как она познакомилась с ним, ни с кем так и не сблизилась достаточно, чтобы вступить в отношения. Возможно, это было ненормально, но, пока он был рядом, её все устраивало.
Через несколько месяцев он познакомился с отличной девушкой. Она была красивейшей блондинкой — по его словам, — и он был совершенно очарован.
— Она излечила моё сердце, — заявил он, когда они сидели на его кухне. Он курил, а она пила кофе. — Наверное, мне лучше сконцентрироваться на ней.
Она только кивнула. Вылив остатки неостывшего кофе, она ушла из квартиры, обняв его на прощание. Слёз не было, но она знала: он ушёл. Снова.
Наверное, она могла быть счастлива, если бы её мысли не крутились вокруг него. Сначала постоянно, затем часто, а потом реже. Но она неизменно вспоминала его, его образ никогда не уходил из ее головы, даже когда она осознала: на этот раз он не вернётся.
Он вернулся спустя три года. Написал за пару дней до её дня рождения, интересуясь, как у неё дела.
— Он, наверное, думает, что я совсем идиотка, — усмехнулась она, разговаривая с подругой. — На этот раз я не куплюсь.
Но она купилась. Он вновь был разбит и печален после закончившихся отношений. Его сердце раскрошилось и отчаянно требовало тепла. Он много говорил о себе, рассказывал о том, что происходило последние несколько лет, позабыв спросить о том, как сложилась её жизнь. Она слушала, стирая ледяные слёзы. Он попросил её приехать, и она, заказав такси, оказалась на его пороге через полчаса. Он вновь курил и плакал, будто не было всех этих лет, не было этой пропасти между ними.
— Я всё ещё люблю её, — твердил он, пока пил.
— Тогда верни её, — сказала она отрешённым голосом.
Всё это было обманом.
Боль в груди росла, её сердце болезненно билось, будто в клетке. Она обнимала его широкие плечи и всё равно чувствовала глухое счастье от того, что он вновь вернулся. Она знала, что это болезнь, зараза, которая с годами разъедала её, но она также знала, что, кроме него, у неё никогда никого не будет. Это осознание было сокрушающим. Тогда он уснул на её коленях.
— Ты останешься? — спросил он на утро, куря в открытое окно.
Она кивнула. Осталась на полгода. Он говорил, что она была единственным человеком, который знал его по-настоящему, который принял бы его всегда, в любое время.
И всё же этого было недостаточно.
Она не хотела сближаться: не писала первой, не приглашала встретиться. Он сам был инициатором встреч. Они гуляли под сентябрьским дождем, пили кофе на его кухне октябрьскими ночами и считали звезды в ноябрьском небе.
В декабре он сошёлся с бывшей. Он ничего не сказал ей, но она увидела их вместе недалеко от той скамейки, где они когда-то сидели на станции и он целовал её шею.
Боли не было.
Наверное, потому что она знала, что у него была привычка возвращаться.