Навылет

1. Серое Всех лиц запомнить невозможно — хотя многочисленные слухи утверждают обратное. В байках храбрые судьи всегда помнят лица людей, которых убили — и невиновных, и преступников. На самом деле Дредд не видит смысла запоминать облик людей, нарушивших закон. Есть вещи, куда более достойные для хранения в памяти: кодекс чести, лицо брата («Попомни мои слова, Джоуи, я ещё вернусь»), уличные преступники Мега-Сити-1 — а есть ненужное, бесполезный при ежедневном патрулировании балласт. Какое ему дело до того, что уже не изменить? Мёртвые мертвы, а хороший преступник — мёртвый преступник. Не то чтобы Дредд совсем бессердечный. Он… ну, некоторые мозгоправы — при проведении обязательного психиатрического осмотра — называют это расстановкой приоритетов. Джо Дредд знает собственный разум. Есть то, что нужно запомнить, и то, что следует отложить в сторону — и если ему когда и снятся кошмары, то вовсе не из-за того, что во сне его преследуют лица незнакомцев. Это из-за вполне знакомых он порой просыпается мокрый, как мышь. — Сэр. Дредд застыл. Зря понадеялся, что его не заметят. Кассандра Андерсон стояла в одном из пустынных коридоров Дворца Правосудия — он находился вдали от ежедневной суеты Дворца и мало кем посещался. Сам Дредд выяснил, что это вроде как способ срезать дорогу к одному месту, где он довольно часто бывал, и кроме робота-уборщика, заблудившихся курсантов или гражданских редко натыкался там на кого-то ещё. Длинный сводчатый коридор мог бы даже стать достопримечательностью. Он вился вдоль одного из поднимавшихся в небо куполов Дворца Правосудия, но расположение в задней части здания и довольно неприметный вход не способствовали оживлённости. Да и как обзорная галерея он тоже не годился, поскольку вид на шумный город загораживали несколько бараков и довольно неказистый продовольственный склад. По этой причине, как и по многим другим, Дредд не ожидал, что кто-то будет любоваться видом из огромных окон. Особенно она. Со времени их последней встречи Кассандра Андерсон выглядела чуть менее растрёпанной, без следа пота и ссадин на лице, без «законодателя» в напряжённых руках. В повседневной униформе, чистая и опрятная, она казалась ещё меньше ростом, чем он помнил. Дредд не видел её с того дня, как она покинула Пич-Триз. — Андерсон, — он кивнул, попытался тут же обойти её, но был остановлен осторожным вопросом: — Сэр, судья Дредд? Он чуть притормозил, обернулся, хотя был совсем не расположен к общению. — Да? — Просто хотела поблагодарить вас, — Андерсон переступила с ноги на ногу. — Я провалила аттестацию, но вы меня всё равно пропустили. — Не надо, — отрезал он. — Ты хорошо действовала. Андерсон, казалось, чувствовала себя неловко, смотрела куда угодно, только не на него, разжала и снова стиснула руки, а потом просто опустила кулаки. — И всё-таки. Спасибо. Дредд кивнул напоследок и снова отвернулся, собираясь пойти дальше. Но тут краем глаза заметил, как она приоткрыла рот и тут же его захлопнула, крепче стиснула кулаки и напряглась. Определённо, Андерсон хотелось ещё что-то сказать — её просто распирало — и Дредд, сдавшись, про себя вздохнул. Ну начинается… — В чём дело, Андерсон? — Сэр?.. — Не нужно быть телепатом, чтобы заметить, сколько нерешительности прозвучало в этом слове. — Можно… Можно задать вопрос? — она прикусила губу. Крохотная капелька крови свидетельствовала, что далеко не в первый раз. — Возможно, это покажется неприемлемым, но мне больше некого спросить. Вы были в Пич-Триз, так что… — она осеклась в замешательстве, и у Дредда появилось дурное предчувствие. — Спрашивай. — Вы… — она глубоко вдохнула. — Вы до сих пор видите, как они умирают? Андерсон имела в виду казнённых преступников, наркоторговцев, с которыми пришлось вступить в бой и убить. Сразу надо было понять, что зелёный курсант вроде неё быстро от первого убийства не оправится. — Смерть — это часть работы, — ответил он. — К ней привыкаешь. Ответ вышел жёсткий — возможно, куда жёстче, чем хотелось бы. Андерсон дёрнулась, и Дредд тут же пожалел о своей отповеди. Андерсон была телепатом, могла ли чужая смерть оказать на неё особенное влияние? Возможно, она что-то почувствовала, что-то увидела в разуме умирающих людей. Бывает и не такое. Насколько Дредд знал, у неё были довольно сильные пси-способности — и это была одна из причин, по которой Главный Судья решила дать ей второй шанс. — Послушай, Андерсон, — он попытался говорить рассудительно и в какой-то степени понимающе, — ты каждый день будешь выходить туда. Такого насмотришься, что к вечеру пожелаешь выколоть себе глаза и вырвать мозг, потому что всё зло — всё, что увидела, будет накапливаться здесь — прямо здесь, — Дредд коснулся пальцем её головы. Он почему-то ждал, что Андерсон отшатнётся, но она не шелохнулась. — Мир жесток и страшен. Такова правда. И на правила плевать всем, кроме нас, судей. Она стояла неподвижно и смотрела куда-то вдаль. Очевидно, эта мысль терзала её не первый день. — Тогда почему не загнать их в угол и не перестрелять? Они не заслуживают лучшего, — резко спросила Андерсон. — Потому что мы вроде как хорошие ребята. Дредд вздохнул и провёл пятернёй по волосам. Голова после душа была ещё влажная. Как же объяснить?.. Верного способа не было. Люди умирают — это жестокая реальность, и по долгу службы он часто стремился убивать дурных — чтобы хорошие, нормальные обитатели города, выжили. Не то чтобы ему нравилось убивать, но он признавал, что это необходимо. Возможно, в этом и разница. — Смотри на это так: каждым казнённым убийцей, насильником и наркоторговцем ты спасаешь кого-то ещё. Человека, который сможет вернуться домой к жене и детям. Ребёнка, который вырастет и станет хорошим человеком. В этом мире кроме нас правосудия нет, Андерсон. Она посмотрела ему в глаза, и Дредду вдруг захотелось узнать, о чём она думает, где блуждает мыслями. Однако лицо оказалось совершенно непроницаемое. — Спасибо, — снова произнесла Андерсон. — Извините, что задержала. Дредд глубоко вдохнул. Он понимал, что это не ответ — по крайней мере, не тот, на который она рассчитывала. Но всё-таки это было больше, чем можно получить — уже что-то. Он коротко кивнул и пошёл дальше. Возможно, показалось, но похоже, напряжение её немного отпустило. А позже, уже совсем неожиданно, его осенило: единственное, что можно увидеть из коридора — это небо. 2. Противоречие Про себя он до сих пор зовёт её курсантом. Этот ярлык застрял в голове, будто навязчивая мысль. Его беспокоит, что она может прочесть, о чём он думает и как её называет. Что и говорить о самой идее, что она в принципе может прочесть его. Дредд на улицах не первый год. Многое видел, многое пережил, терял людей, имущество и идеалы (таки да, последних тоже можно лишиться — и хотя потеря сперва покажется незначительной, последствия будут ужасны) — и потому знает, как мало вещей в жизни можно свести к одному слову. Сказать по правде, ничего и вовсе нельзя. «Семья» означает куда больше, чем вмещает в себя слово, а вот «месть» — наоборот; так и с Кассандрой Андерсон. И всё-таки для него она всегда останется зелёным неопытным курсантом, которого он аттестовал во время рейда в Пич-Триз. Интересно, а она об этом знает? Видит ли то, что творится в его голове, в мыслях, в самых потаённых чувствах? И если видит, может ли он об этом узнать? Впрочем, если не может, то о последствиях лучше не задумываться. — Нет. — Даже попытайся она оправдаться, вид у Андерсон всё равно был непокорный. Да и оправданий не последовало. Дредд нахмурился. — Судья Андерсон, это не просьба. — Я не буду насильно читать его. Мы заключили соглашение, свою часть он выполнил. Я не собираюсь его нарушать. — Он обещал помогать нам, пока мы помогаем его семье, — сухо напомнил он. — Его семья погибла. Соглашение аннулировано. Серые глаза заблестели от ненависти. На лицо упала прядь волос — Андерсон до сих пор ненавидела носить шлем. Однажды её из-за этого убьют. Значок с половинчатым орлом сменился полноценным судейским жетоном с выбитым на нём именем. Сам жетон такой же исцарапанный, как и у Дредда. — Он хороший человек. И не заслуживает, чтобы с ним обращались как с преступником. — И ты об этом узнала, — проворчал Дредд, — потому что прочла в его голове. — Да, — она вздёрнула подбородок и посмотрела ему в глаза. — Да, я не подчинилась прямому приказу. Я не стану читать этого человека для каких-то ваших целей. Она что, пытается спорить? Нет, конечно, они теперь оба судьи, но Дредд был старше по званию, а она — подчинённая. Он приказал ей добыть доступные сведения из головы информатора, а она открыто отказалась. Дредд стиснул зубы. — Нам нужно… — Он ничего не знает, — перебила Андерсон, и вот тут его терпение истощилось. — Нужно просто отпустить его, он нам ничего полезного не скажет… — Судья Андерсон, — он понимал, что говорит низким, не сулящим ничего хорошего голосом, — это не тебе решать. Ты применишь к нему свои способности и расскажешь всё, что он знает. Ты знаешь, каково наказание за нарушение субординации. И почему-то он совсем не удивился, что она не шелохнулась и не опустила упрямого взгляда. — Со всем уважением, сэр, я этого делать не буду, — она вытянулась. Теперь Андерсон смотрела на носки его ботинок, но не опустила упрямо-решительного лица. — Я не стану лишать абсолютно невиновного человека права на частную жизнь. — Даже если окажется, что он владеет чрезвычайно важной для нас информацией? Она бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц. — Это же не вопрос жизни и смерти. — Может случиться и так. — Со всем уважением, но я не вижу в его мыслях ничего, что указывало бы на его важность в данном деле. — А если твой жалкий информатор действительно знает что-то важное и, стоит его отпустить, сбежит и кому-нибудь обо всём доложит, а потом на воздух взлетит целая высотка? Упрямство Андерсон на миг пошатнулось, но она продолжила стоять на своём. — Я не стану этого делать, сэр. Дредд про себя вздохнул: хорошо хоть, что дождалась, пока информатор отойдёт подальше, а уже потом полезла спорить. С иным курсантом или судьёй он бы особенно не церемонился: в считанные минуты отконвоировал бы во Дворец Правосудия, согласно приказу, сразу отобрал бы жетон и отправил нарушителя под домашний арест дожидаться разбирательства. В случае Андерсон, чёрт бы её побрал, особой разницы тоже быть не должно — она такая же судья, как и остальные. Разве что служит в Пси-корпусе — даже думать не хотелось, что они сделают, если их драгоценную девочку отправить во Дворец без жетона… Мысли зашли в тупик, Дредд снова разозлился: не должно быть никакой разницы, вообще. Андерсон попыталась оспорить его авторитет и не подчинилась приказу, она должна понести наказание. С другой стороны, она один из сильнейших телепатов, которых он когда-либо видел, и до сих пор интуиция её ни разу не подводила. И сказать по правде, ему нравилась её смелость. Чтобы перечить старшему, нужно быть не робкого десятка — и она это только что показала. Ну почему Андерсон приспичило пободаться именно с ним? Чёртов курсант!.. — Придётся хорошо поработать, — проворчал он. По её лицу разлилось просто-таки идиотское облегчение — как у ребёнка, которому подарили лучший подарок на свете (с чем нынче играют дети, кто его разберёт …) Она даже стала казаться моложе и куда наивнее и невиннее, чем на самом деле. — Спасибо, сэр, — Андерсон вытянулась по стойке смирно. — Собрать нужную информацию теперь твоя задача, — сухо произнёс он. — Да, сэр. Через четыре дня у него на столе лежал подробный отчёт и дела трёх вероятных подозреваемых. Дредд окинул документы мрачным взглядом и вздохнул. 3. Возраст Он просто не в силах её понять. Иногда она кажется такой юной, что Дредд чувствует себя ужасно старым — будто живёт в этом мире давным-давно, куда дольше, чем на самом деле. Временами он забывает, что она тоже через многое прошла, что её жизнь, пусть и несравнимо короткая, тоже была тяжёлой. И вдруг она кажется старой. Старше его. Дело не в лице или руках, или в подвижности. Дело во взгляде: иной раз Андерсон смотрит сквозь него. В чём причина, он пока не понял, но она точно есть. В такие дни она кажется призраком, будто лишь наполовину находится в реальности. А мыслями словно витает где-то далеко-далеко. Это заметно по лицу: оно становится не по годам мудрым и знающим, опытным не по возрасту. Когда Андерсон казнит преступников, у неё даже взгляд меняется — раньше была нерешительность. Теперь ей на смену пришла осторожность. Иногда Дредд думает, что это неправильно — впрочем, Андерсон уже не столь наивна. Правосудие, в чистом, первозданном виде, беспощадно. «Закон суров, но это закон». Тщась спасти человечество, судьи могут потерпеть поражение. Но должно же быть то, что качнёт чашу весов — и он видит это в её сияющих глазах. Это нечто остаётся даже в особенно тяжкие мгновения, когда лицо Андерсон застывает маской, а спина костенеет, словно распятая на жёстком кресте. Может она и младше, но, как и он, она столько всего видела и пережила, что быстро повзрослела. Но это не означает, что они похожи — вовсе нет. Хотя, может, и похожи — в каких-то крохотных, до ужаса болезненных мелочах. — Пойду пройдусь. Поначалу Дредд думал, что совместное путешествие превратит его в няньку. Кассандра Андерсон оказалась хорошим попутчиком: почти всегда тихой, собранной и спокойной. Серьёзных неприятностей не возникло — разве что парочка мародёров, которые даже не поняли, во что вляпались, когда попытались грабануть двух судей в штатском — и теперь путь окончен. Что важней всего, груз доставлен, куда следует. Завтра можно будет отправиться обратно в Мега-Сити-1. И пусть эти несколько дней выдались не такими уж напряжёнными, Дредд понял, что с нетерпением ждёт возвращения в свою тихую небольшую квартиру. Андерсон в гражданской одежде, которую носила последние шесть дней, сидела на краю кровати в их общей захламленной комнатушке и шнуровала ботинки. Дредд внимательно наблюдал за ней из своего угла: длинные прямые волосы выкрашены в каштановый и заплетены в косички, красная майка, кожаная куртка и тёмные, чуть вылинявшие джинсы. Андерсон была совсем не похожа на курсанта, который чуть не завалил собственную аттестацию — как и на судью, с которой он раз или два работал после её поступления на службу во Дворец Правосудия. Совсем другая — за исключением лица. Глаза оставались те же — Кассандры Андерсон, как и нос, и губы, которые казались чуть полнее. Неприятным озарением в голову пришла мысль, что она похожа на женщин, к которым мужики пристают прямо на улице. «Эй, Джо, что, блин, за дела?» Она уже несколько дней ходит в таком виде, сейчас-то чего волноваться? Вырез на майке казался слишком глубоким, джинсы сидели слишком тесно — она что, всегда была такой фигуристой? Пребывая в блаженном неведении относительно его дум, Андерсон дошнуровала ботинки и встала, со сдержанной грацией откинула волосы за спину. Нахмурилась и бросила на него недоумевающий взгляд. — Я не думала, что вы тоже собираетесь. — Я не любитель таких мероприятий, — ответил он и резко отвернулся. И спиной ощутил, как она пожала плечами. — Ладно. Тогда до скорого. Раздались шаги, закрылась дверь, а Дредд, выругавшись про себя, не двинулся с места. Плевать ему было на уличные ярмарки. Если честно, терпеть он их не мог. В такие моменты на улице полно народу — и просто дикое количество воров, наркоторговцев и грабителей вперемешку с обычными, беспомощными людьми. Андерсон вообще в курсе, сколько женщин насилуют в такие ночи? Сколько пропадает детей? Статистику бы посмотрела. И ладно бы орды преступников, не это самое отвратительное. А вот шум, толкотня и разудалая пестрота, какие обычно бывают на подобных сборищах... Дредд любил спокойную и тихую жизнь. К чему менять её на несколько часов шума, навязчивых запахов, дурной еды и толп народа? Из приоткрытого окна неслись голоса, по потолку пробегали разноцветные отблески. Дредд закинул руки за голову и стиснул зубы. Незачем о ней волноваться. Андерсон обученная судья, никто не застанет её врасплох, она справится с любым. Правда, даже матёрый судья не выстоит против семи или десяти нападающих, не говоря о старом добром автоматическом оружии. Она же вооружилась, так? Господь свидетель, пушек у них с собой было столько, что хватило бы на небольшую армию — «законодатели» могли испортить маскировку, пришлось обойтись без них. Ему явственно вспомнилось, как Андерсон обошлась с педофилом, на которого они наткнулись пару дней назад. Правда, не подоспей он вовремя, его милую напарницу в ходе задания порезали бы на ремни. Так, откуда, чёрт его дери, взялось это «милая» и, что более важно — «напарница»? Зарычав с досады, Дредд потёр ладонями глаза, постарался выкинуть Андерсон из головы. Да не ждёт она его совсем. Она слишком хорошо его знает — знает, что перед обратной дорогой ему нужно хорошенько отдохнуть и выспаться. Вряд ли она нарочно ушла, чтобы он пошёл следом. Да всё с ней будет хорошо, чтоб её… Просто… Цветисто выругавшись, Дредд встал, натянул ботинки, схватил куртку и вымелся из комнаты. Андерсон, кажется, совсем не удивилась, когда он нагнал её. Просто улыбнулась и протянула ему салфетку с чем-то непонятным, но, судя по запаху, съедобным. А сама, оставив его одного, пошла дальше, продолжая вертеть головой во все стороны. Дредд не придумал ничего лучше, чем отправиться следом, на ходу доедая протянутое лакомство и внимательно наблюдая за ней. Оно того стоило. Лицо Андерсон будто озарялось изнутри, когда она замечала что-то знакомое — или, наоборот, то, чего прежде никогда не видела, трудно сказать. Она будто стала на несколько лет младше, когда рассмеялась над женщиной, которая удивлённо отшатнулась от внезапно выскочившего из бутылки голографического зверя в человеческий рост. С восторгом смотрела, как группа артистов совершает головокружительные прыжки и сальто, похлопала похожему на волка созданию, которое умело считать: тут, похоже, был какой-то трюк, но мир полон трюков, так что какая разница… Человек в маске подарил Андерсон розу и поклонился — та улыбнулась и покраснела, а Дредд удивился ощущению, что исподволь начало зарождаться где-то в груди. Будто наблюдаешь за ребёнком, невинным и чистым, который радуется чудесам окружающего мира. Да только сейчас он смотрел на Кассандру Андерсон, которая уже давно не ребёнок и знает, как устроен этот свет. Как она могла такой оставаться — после того, как видела, какая скорбь довлеет над обитателями этого мира и как жестоки они могут быть друг с другом? Позже он будет задаваться этим вопросом снова и снова — когда она уснёт, натянув одеяло до подбородка. Она будет выглядеть такой умиротворённой и — снова — такой юной. И тогда он поймёт, что хотел бы сберечь её чистоту. На завтра по дороге домой, прямо за ныне тихими ярмарочными шатрами и прилавками, они натолкнутся на банду наркоторговцев, и Дредд снова вспомнит, что Андерсон всё-таки настоящий судья. В воздухе, словно умирающие воспоминания, ещё витали ароматы и отблески прошлой ночи, а она уже вырвала из головы вожака ответ на свой вопрос и, дрожа, стала приходить в себя. Напряжённая и прямая, отошла в сторону, оставив его выносить приговор. Дредд подумал было пойти следом, и сам удивился, с чего вдруг принял случившееся так близко к сердцу — однако извинения ничего не исправят, да и совсем не извинений ей тогда хотелось. 4. Солдаты / Воспоминания Солдаты не выбирают, где сражаться. Дредд иной раз борется с инстинктами. Нечестно, что Андерсон дозволено следовать собственным, а он свои должен жестоко подавлять. Но между вынесением приговора и приведением его в исполнение разница есть — и она чаще всего написана кровью. Когда-то, давным-давно, Джо Дредд тоже был курсантом. Он вспоминает долгие часы тренировок, кроссов, огневой подготовки, обучения нормам закона. Холодные ночи на ледяной земле, бессонницу, недосып, голодные дни почти без воды, ненастные дни, погожие дни, снег и лёд. Вот они, воспоминания — но ясней всего помнишь того, кто всегда — всегда-всегда — был рядом, уж Джоуи Дредд знает, что куда легче жить, если можешь разделить свою ношу с тем, кто тебя понимает. Рико плевать на различия: по оценкам он превосходит брата на голову и совсем чуть-чуть — в стрелковой и боевой подготовке, но поскольку они практически один человек, какая разница? Разница есть. Рико Дредда приговаривают к пожизненному заключению на одной из лун Сатурна — и Джоуи Дредд умирает. Но Джозеф Дредд продолжает жить — искалеченный, избитый и брошенный — с корнем вырвал бы собственное прошлое, если бы мог. Да вот только прошлое не умирает. Умирают люди — и может быть, отречения хватит, чтобы выжить. Не хватит. Никогда не хватает. — Поехали! Главный Судья наверняка неспроста продолжала ставить Андерсон ему в напарники — впрочем, причины Дредд пока так и не обнаружил. В этот раз он натолкнулся на неё в ходе засекреченной операции по зачистке — поначалу ввязываться не хотелось, но потом он всё равно застрял в этом деле по самое не могу — и тут с места в карьер объявилась Андерсон. — Что? — Дредд бросил на неё сердитый взгляд. — Мне приказано взять кое-кого под арест, — спокойно пояснила она. — Новая информация. У вашего подозреваемого может быть сообщник, который, по слухам, является мутантом. Если он и действительно способен на то, что о нём говорят, я нужна в качестве резерва. Проверьте сообщения. Конечно же, в сообщении от Херши было сказано всё, что уже объяснила Андерсон. Что за чёрт? Это с каких пор ему нужен резерв? Да ещё и в виде зелёной как похмельный алкоголик девчонки? — А Пси-корпус тут причём? — проворчал он. Андерсон пожала плечами. — Гудман хочет взять его живым. — Я справлюсь. — Я просто выполняю приказ, — что в двух словах означало: «Пошёл на хрен, Дредд». Вдруг подумалось, давно ли он устраивал ей проверку боем. Впрочем, она всегда такой была, верно же? Он немного успокоился. — Ладно. Только не путайся под ногами. Порой улицы Мега-Сити-1, ясно спланированные и прямые, только помогали, но сегодня это был просто оперативный кошмар. Мутант — преступник, за которым прибыл Дредд — быстро скрылся и устроил ту ещё погоню. Узкие улочки, вонючие и тёмные, задворки и тупики. Мутант действовал в составе небольшой банды таких же мутантов. И всё бы ничего, но вся эта компания тщательно скрывалась вне пределов телепатических способностей Андерсон, что сводило её помощь на нет. Единственным преимуществом было то, что Дредд успел электромагнитным импульсом вывести из строя их автоматическое оружие — правда, лишь вопрос времени, когда банда подыщет себе новое. Впрочем, Андерсон была его напарницей. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно. Погоня закончилась быстро и тяжело: Дредд отправился по-быстрому разведать окрестности, завернул за угол, где его ждала Андерсон, и увидел, как объект преследования, вооружённый щербатым ножом, не скрываясь, в лоб, идёт прямо на неё. Прятаться он даже не пытался — пёр напрямик, его можно было легко снять с близкой дистанции. Но Андерсон, распахнув глаза от страха, просто стояла на месте, едва не роняя «законодатель». — В сторону! — заорал Дредд и бросился вперёд. Прицелившись, он вдруг понял, что оглушающих патронов не осталось, а рисковать и случайно пристрелить движущуюся цель не хотелось. Выругавшись, он прибавил скорости и рванулся на перехват, врезался в мутанта, собственным весом придавил того к земле. Мутант, нацелившись исключительно на Андерсон, что-то рявкнул, Дредд ему врезал, тут же начал искать нож и, снова бросив взгляд на преступника, уставился в перекошенное от ненависти лицо брата. Дредд на какую-то долю секунды застыл — и этого хватило, чтобы противник победоносно завопил и высвободил руку с ножом. Рука Рико метнулась вниз, Дредд отшатнулся — нож чиркнул по плечу, но порез оказался неглубокий. — Дорогой мой братишка, — глумливо произнёс Рико. — Всё такой же праведный и хороший? Или наконец понял, как мы с тобой похожи? — он ухмыльнулся и сплюнул выбитый зуб. — Или до сих пор веришь во всеобщее благо? — раздался смех. — Мы оба знаем, что тебе это тоже нравится. Теперь ты просто притворяешься, день за днём, что ещё веришь в то, что делаешь. — Заткнись, — прорычал Дредд и снова врезал ему. Черты Рико смазались от удара, но он продолжал смеяться, безумно вытаращив глаза, по лицу текла кровь. — Джоуи, Джоуи… Совсем не изменился. — Отдай, — Дредд схватил нож в руке мутанта за лезвие. Перчатки выдержали, и его всё-таки удалось вырвать из хватки Рико. Потом он с трудом перевернул мутанта, заковал в наручники и за волосы вздёрнул на ноги. Тот всё смеялся. — Надо признать, судья Дредд, твой разум — одно из самых интересных мест, что я видел — исключая разве что её, — он кивнул в сторону Андерсон, которая держала мутанта на прицеле. Она явно пришла в себя: во взгляде читалась открытая ненависть. Дредд даже чуть не отшатнулся от неожиданности, хотя и понимал, что он тут ни при чём. — Очень жаль, — продолжил мутант, — но я боюсь, что наша короткая встреча должна подойти к концу. Судья Дредд, Андерсон — был рад познакомиться, — он отвесил Андерсон насмешливый поклон, та подозрительно прищурилась. Эта гримаса, как Дредд уже знал, означала сосредоточенность: она пыталась прочесть мысли преступника. — Хватит болтать, — Дредд ухватил мутанта за руки и волосы, толкнул в сторону улицы. Он думал, Андерсон пойдёт следом, но она, нахмурившись и глядя в пространство, осталась стоять в переулке. Не стоило бросать её: он обернулся и тихо позвал: — Андерсон. — Что-то не так, — растерянно произнесла она. Распахнула глаза. — Нет! Она с силой врезалась в него напряжённым окостеневшим телом. Дредда с сокрушительной мощью впечатало в стену, Андерсон распласталась у него на груди, на землю попадали камни и щебень. А там, где секунду назад стоял мутант, в ночное небо ударил столб пламени. Жар был такой, что даже на расстоянии припекло. Андерсон всем своим невеликим телом приняла основной удар. Она глухо застонала ему в униформу, но не пошевелилась. Когда привыкли глаза и понемногу начали возвращаться остальные чувства, Дредд осторожно перекатил её на бок, проверил, дышит ли, и взвесил все обстоятельства. Посреди улицы догорал кратер с человеческими останками — впрочем, вряд ли их обладатель был обычным человеком — и, несмотря на время, вокруг уже начали толпиться люди, которые выбирались из руин и аварийных домов, привлечённые грохотом взрыва и пламенем. Дредд осмотрел тлеющий труп: никакой угрозы. Вот же чёрт! Взяли мутанта живым, называется… Андерсон за спиной перекатилась на живот и хрипло застонала. Волосы у неё местами обгорели, а униформа на спине довольно-таки сильно обуглилась. Впрочем, похоже, именно она защитила от взрыва. Она с трудом поднялась на ноги и осмотрела место происшествия, потом, придя к тем же выводам, что и Дредд, тихо выругалась. — Вот дерьмо. — Похоже на то, — произнёс Дредд в коммуникатор. — Дредд — Центру: запрашиваем команду чистильщиков и подразделение по контролю массовых беспорядков, — он продиктовал координаты, сообщил кое-что ещё, а потом обернулся к Андерсон. — Не обычный случай самовозгорания. — И не бомба, — она покачала головой. — Хм, — Дредд бросил мрачный взгляд на особо любопытную женщину, которая подобралась слишком близко. Та тут же в ужасе отпрянула. — Жаль, что он поджарился. — У меня хорошие новости, — ответила Андерсон. — Не поджарился. — Что? — Мы не его искали. Похоже, у мутанта есть никому не известные способности. — Например? — Вы сами видели. Дредд явственно вспомнил лицо брата, которое смотрело с тела незнакомца. Тот и о Рико знал. Неслабый был мутант, раз смог так легко залезть в его воспоминания… От одного ощущения всё зачесалось. Внезапно захотелось помыться. — А плохие? — Он может проецировать себя. Я поняла это, когда он покинул тело — прямо перед взрывом. Тогда я почувствовала, что он собирается делать. Так вот как она поняла, что случится. У неё в запасе были считанные секунды. После этого Дредд как-то ещё больше зауважал способности Андерсон. Однако взглянув ей в лицо, не обнаружил в нём ни гордости, ни подъёма, какой бывает после схватки. Андерсон была совершенно убита отчаянием. — В чём дело? — угрюмо спросил он. — Если бы я отреагировала в момент атаки, этого бы не случилось, — тоскливо ответила она. — Он застал меня врасплох. Дредд пристально посмотрел ей в глаза. Андерсон не отвернулась, её до сих пор трясло, но она была спокойна — не обрадована, но готова к встрече с последствиями. «Джоуи, ты совсем не изменился», — саркастично рассмеялся в голове кто-то голосом брата. — Бывает. В следующий раз справишься лучше. И вот — она улыбнулась, так искренне, с таким облегчением и счастьем — ну совершенно по-дурацки. — Справлюсь, сэр. Интересно, а чьё лицо мутант показал ей? 5. Путешествие Он привык к ней — с чего вдруг? Когда успел? Когда, кажется, что они надолго распрощались, она снова возвращается, словно особенно прилипчивый вирус древнего гриппа. Она будто бы идёт впереди — несмотря на свою молодость и отсутствие опыта. Иногда ему интересно, куда же лежит её путь. Сможет ли он по-прежнему её видеть? Он потратил годы на то, чтобы стать тем, кто есть, чтобы защититься от мира. Понятное дело, боли и смерти на свете больше, чем радости — но понятно и то, что случаи доброты, с которыми сталкиваешься каждый день, заслуживают защиты, которую он может дать. И всё же, не многим позволено заглянуть под маску. Кассандра Андерсон не рушит его стены. Она просто проходит сквозь них.