Дебаф

      Каждый раз, когда Сынён оказывается в поле зрения Усока, последний получает дебаф к интеллекту -100, как в рпг-играх, и этого не замечает только слепой. Ну и Ёхан, может быть, он не особо проницательный, зато поддержит любой движ, кроме голодовки. У Усока образ, отточенный годами практики и натренированное стандартное выражение лица, которое ничего не выражает; привычка прятать глаза и улыбку, тушеваться и скрываться в выдуманной раковине в любой непонятной ситуации.       У Сынёна - пропеллер в заднице планетарных масштабов, одна идея тупее другой, нежелание отсиживаться где-то в углу и цепкий взгляд вкупе с радаром на тех, кому нужна помощь. Каким бы идиотом, баламутом и гороховым шутом он не пытался казаться, он первым чувствует назревающий конфликт и успевает играючи разрешать его до начала активных военных действий. Десять минут – и примирившиеся стороны уже по-дружески хохочут и обнимаются, как будто ничего и не было, а Сынён, аки фея-крёстная, уже летит на своих воображаемых волшебных крылышках творить какую-то очередную сомнительную фигню.       Однако разрешить внутренний конфликт Усока он не в состоянии, и даже не потому, что тот умело скрывает(ся). А потому что является его причиной.       Когда Сынён улыбается, губы сами невольно растягиваются в улыбке, и Усок спохватывается очень поздно, чтобы скрыть её. Когда Сынён предлагает какую-то очередную дурацкую игру, походя затягивая в неё всех, очень сложно пройти мимо и не поддаться. Он весь какой-то… завораживающий и очаровательный, что Усок, попадая под его влияние, забывается и забывает о своей, казалось бы, уже привычной маске.       Усок вздыхает.       - Чего вздыхаешь, хён? - Усок дёргается и с грохотом ставит свою чашку на кухонный стол, ловя удивлённый взгляд Хангёля. Оказывается, Хангёль уже давненько наблюдал за растерянной мордахой старшего.       Хангёль ныряет в холодильник, вытаскивает оттуда две бутылки воды и снова вопросительно смотрит на собеседника.       - Устал, - сдержанно отвечает Усок в надежде, что Хангёль от него отцепится.       На кухню влетает Дохён, размахивая руками и сшибая коробочки со специями:       - Хён, хён, ты идёшь? Там это… О. Привет, Усок-хён. Ээээ, до свидания, - и так же спешно ретируется.       - Что с ним? – недоумённо моргает Усок.       Хангёль присаживается на край стола, открывает бутылку и залпом выпивает половину.       - Испугался, наверное. У тебя на лице такая вселенская скорбь написана, как будто умер твой любимый хомячок.       - У меня нет хомячка.       Некоторое время они сидят в тишине – Усок флегматично сербает остывший чай, а Хангёль усердно пытается подобрать слова так, чтобы на них нельзя было обидеться. И он же прерывает затянувшуюся паузу:       - Хён, слушай, я в этом, конечно, не помощник, но Сынён-хён и Сыну-хён никогда не откажут. Подойди к ним. Или, если хочешь, давай я их попрошу…       - Нет, - резко отвечает Усок и тут же тушуется, замечая недоумение в глазах напротив, - не надо ни с кем говорить. Всё в порядке. Я просто устал. Будь добр, оставь меня наедине с тишиной.