Шепот моря напел твое имя

Когда солнце медленно садится за горизонт, и все покрывает легкая дымка, к горлу подбирается страх. Тот самый, который вызывает лёгкую дрожь, липкими сетями охватывает тело и обещает сломать даже самых отважных пиратов, когда-либо бороздивших Карибы. В окне каждый раз мелькает чей-то силуэт и хочется сказать, что это Джеки опаздывает в каюту, так как завозился с отчетами, или Кристина, завозившаяся с Джеки. Быть может, у Лорензы ветер отобрал карты и разнёс их по широкой палубе, а некоторые отправил в морскую пучину на съедение голодным рыбам. И девушка с обреченным вздохом вынуждена собирать колоду заново, боясь попросить постороннюю помощь. Страшно было подумать, что там мелькали мертвецы. Мертвецы, чьи силуэты команде мерещились даже во сне. Аделаида часто замечала Себастьяна у кормы Галеона. Его фигура четко вырисовывалась на ярком горизонте и не двигалась, как застывшая носовая фигура корабля. Словно из камня, он всматривался в даль долгое время и не подпускал никого к себе. Не приглашал и наслаждался шумом волн. Он научился ценить одиночество. Адель замечала, что за то время солнце успевало полностью сесть, и когда наступала тьма, капитан словно выходил из гипноза и возвращался к себе. Смотрел, ожидая знака. Знака, что все изменится. Может, он тревожился увидеть где-то там флот Диего, так рьяно гоняющегося за командой. Или, быть может, просто любил закат, как его любила Адель. С Себастьяном не могло быть так просто. Слишком долго девушка пробыла с ним и не знала никого, кто мог похвастаться таким же количеством тайн. Однако в любовь к морю она поверить могла. Как минимум потому, что его понимала. Может, силуэт был Себастьяна. Он тоже боялся тумана. Раньше Адель это не беспокоило, словно туман не существовал вовсе. Сказка на ночь, которую боялись, но каждый раз просили рассказать дети. Про туман она слышала от старика Шимуса, который сам его в жизни не видел, однако рассказывал так, словно в рукопашную дрался с целой ватагой живых мертвецов. Когда проблема стала очевидна, а главное — ее нельзя было обойти, не столкнувшись лицом к лицу, страх Себастьяна передался ей. Почему он боялся — она не знала. Он должен был рассказать все сам. Себастьян знал, когда всему придёт свое время. Байки Шимуса засели глубоко в душе и волновали по ночам под завывания ветра. Успокоить себя не представлялось возможным. Страх — неотъемлемая часть победы над ним. Доказательство того, что ты можешь что-то чувствовать. Адель не боялась испытывать страх. Она боялась проиграть решительную битву и заставить страх Себастьяна стать очевидным. Это чувство, Адель знала, видела только она. Либо Себастьян его плохо скрывал, либо хотел оставить видным только для неё. Лучше от этого не становилось, однако иметь единомышленника было крайне полезно. Она боялась не одна. Это успокаивало лучше бутылки рома. Кристина бы, очевидно, не согласилась. Свеча на столе почти догорела. Следовало ложиться спать. Со всеми этими туманами, мертвецами и Дейви Джонсами Адель будет разбираться с утра. Не зря же говорят, что утра вечера мудренее. Стук. Тихий, что практически не слышно, однако Аделаида, привыкшая к тишине и опасностям на судне, слышит его как звон колокола в мёртвой тишине. Не страшно. Она знает, кто пришел. В следующий миг слышится скрип и в проёме показывается белокурая голова. В темноте поблескивает серёжка. Хочется сказать, что это слепит глаза, но выйдет как-то глупо. Она молчит и улыбается. — Можно? Спрашивает так, сложно допускает, что она откажет. Дурак. Видимо, пытается соответствовать «Донье Аделаиде» или тому, что от неё после всего осталось. Девушка улыбается и кивает. Силуэт проскальзывает в каюту и прикрывает дверь. В свете догорающей свечи Вильям выглядит красиво. Даже слишком красиво для пирата. — Помогал Шимусу закручивать канаты, поэтому задержался. Этот старик знает свою работу! Именно поэтому уселся, как барин, а я, значит, все был должен таскать. Хотя, знаешь, такая работа по мне. В штиль никакой нагрузки, а так хоть не сидишь на месте. Всегда готов к схватке с мертвецами! Вильям грозно сопит и показывает, что он совсем-совсем не боится. Был бы тут Себастьян — послышался общий смех и Вильям бы обиделся. Однако капитана здесь нет, и шутки рассказывать некому. — Надеюсь, с ними мы столкнёмся в последнюю очередь. Хотя я готова. Нам дали время, и я уверена, что готова сразиться. Следует кивок. Вильям тянется к девушке и сгребает ее в крепких объятиях. Хочется вяло возмутиться, что сейчас парень ее задушит, однако чужое тепло позволяет почувствовать себя нужной и живой. После встреч с духами это выходит едва ли. — С тобой не заскучаешь, но ты же в курсе, что именно из-за этого у меня все больше и больше седых волос? Я знаю, что ты слишком смелая. Но обещай не рисковать. Ты знаешь, как это отразится на мне. Аделаида кидает серьезный взгляд на парня. — Звучит так, словно ты себя жалеешь. — Звучит так, что я очень тебя люблю! И не спорь. — Хотела попытаться, но передумала. С тобой это бесполезно. Я любя, если что. Аделаида чувствует чужие губы на шее. Вильям тёплый и неуклюжий. Хочется сострить, но девушка знает, что он прав. Слишком прав, чтобы пытаться спорить. Даже если очень хочется. — Завтра надо чуть сменить курс. Уже близко сороковые. Придётся сохранять осторожность. Вильям потягивается, как сделал бы это любой уважающий себя кот, и откидывается на кровать, прижимая Адель к себе. — Завтра так завтра. На то оно и завтра, — слышится зевок. — Я скажу Себастьяну, не переживай. Или скажешь ты. Рука чертит незамысловатые узоры на тонком плече, и Адель поджимает губы. — Мы ведь справимся? — Конечно, мой капитан. Как и всегда. — Как и всегда, — улыбается Аделаида и медленно отвечает на поцелуй. Где-то внутри разгорается тепло. Адель кажется, что оно ярко-желтого цвета. На столе догорает последняя свеча, но в комнате остаётся светло. Белокурые волосы слепят глаза. Вильям заменяет ей свет. А Аделаида выбирает светлую магию. И Вильяма. Как всегда.