шрамы

я помешивал уже давно остывший капучино, и звук соприкосновения металлической ложки с хрупким фарфором неприятно бил по ушам. буквально вдалбливал, словно забивая гвозди в доску, воспоминания о киеве, ландышах, зеленой футболке, на которой неумело, но аккуратно вышита ядовитая змея, и той, с кем готов был проводить все данные нам часы в сутках. услышал смех и обернулся: молодая пара сидела за соседним столиком, поедая десерт `на двоих`, и девушка, явно до потери сознания влюбленная в того, кто находится против нее, лучезарно улыбалась и, как только парень рассказывал очередную до боли глупую историю, заливалась хохотом — таким родным, что мириады мурашек покрывали все тело без остатка., но та девушка диаметрально противоположна моей: длинные блондинистые волосы мягко лежали на бежевом ворсистом свитере, юбка свободно сидела и слегка развивалась при дуновении ветра, открывая вид на капроновые колготки с каким-то детским рисунком. моя носила короткие черные волосы, всегда хаотично расположенные или собранные в неаккуратный, но милый пучок на самой макушке; брала мои футболки, толстовки и даже куртки, что явно размера на три были больше, всегда восклицая о вкусном запахе, исходящем от них, и теплоте, какую не дает ни одна батарея. сама пахла цитрусами, шоколадом и иногда слышались нотки хвои вперемешку с ментолом, что дарили сигареты, которые я носил во внутреннем кармане куртки. — что-то случилось? — голос блондинки противно режет слух, как если сильно нажать на мел и провести по поверхности доски, и две пары глаз устремляют свой взгляд на меня. — вы смотрите слишком пристально и долго. — щурится, пытаясь показать своему бойфренду, какой же я негодяй, посмевшись взглянуть на ту, которая уже кому-то всецело принадлежала. я встряхнул головой, снял со спинки стула свою куртку и, кинув под чашку капучино, так и не сделав даже глотка, пару купюр, вышел из кофейни. «может, её не существует и я медленно схожу с ума?» двенадцать пропущенных от ростислава, что, видимо, уже заждался меня на студии, две эсэмэски от мамы с просьбой быть аккуратным в этом городе бегущий людей и единственное письмо на электронке, отправившееся в папку `спам`. «одевайся теплее, прошу тебя. прямо сейчас возьми, надень свою куртку и застегни замок. жаль, что так и не смогла заставить полюбить тебя шапки». я улыбался и был готов кричать, словно выиграл миллион, но эти три строчки куда круче всяких там бумажек, которые в один момент или закончатся, или подведут тебя. засовываю телефон в карман и надеваю куртку, застегивая замок до конца. обычно я мерз, когда в мороз выходил в этой куртке, но сейчас мне было тепло. тело буквально пылало, и мне становилось страшно за рядом идущих людей, что в любой момент могли воспламениться от моего пламени страсти. в паре кварталом, помню, стоит магазин подержанных книг. его стеклянные дверцы и фасад украшены яркими неоновыми гирляндами, над входом висит ветка омелы, навевая какой-то американского атмосферы из сопливых сериалов про любовь. каждую среду и воскресенье после учебы она ездила на другой конец города, обязательно заходя в этот магазин, лишь изредка приобретая книги. ей просто нравилось приходить сюда, ходить меж прилавков и выглядывать книги, страницы которых больше помечены стикерами; открывать их и читать заметки, сделанные бывшими владельцами; затем наступала смена ее подруги и они часами разговаривали о наболевшем, насущем и будущем. — привет, — говорю, обрадовавшись, что застал смену лизы, подруги. она вздрогнула, явно не ожидая увидеть за прилавком именно меня. — егор? какими судьбами? а я замялся, явно не зная, как сделать так, чтобы разговор сам свелся к сабине. — книгу ищу, «хроники заводной птицы» называется. «… оплаченная книга того Мураками, что ты прочитала» спонтанная поездка в киев после очередной обсессии стала отдушиной и глотком свежего воздуха. идя по мощеной дороге и слушая звук стучащих колесиков чемодана, наконец ощущал свободу мыслей. чувство того, что прошлое, которое пристало к подошве кроссовок как камни, больше не угнетает мое и без того угнетенное состояние не могло не радовать. я ввалился в номер отеля, найденного на самом первом сайте, бросил вещи где-то в углу, достав из кармана лишь таблетки. ростислав нашёл на каком-то туристическом форуме приличное кафе в центре киева, где бы можно было полностью насладиться украинской природой, и отправился туда, отправив другу открытку в знак благодарности. человек, ждущий, но принципиально не ищущий любви, обязательно найдет ее в самый важный момент где-то далеко от своей зоны комфорта. мне было далеко не до отношений в тот момент, но, увидев в «Milk Бар» молоденькую официантку, облаченную в синию униформу, полюбил не только ненавистный мною ранее цвет, но и зацепился за девушку. я забыл, что пришёл сюда плотно пообедать, заказав себе только капучино, и следил за брюнеткой, что обслуживала посетителей внутри бара, через деревянные рамы синего цвета, разделявшие внешний и внутренний залы: она быстро и умело перемещалась из одного конца в другой, носила по два подноса сразу и практически не пользовалась блокнотом для записи заказов, очевидно самостоятельно все запоминая. и мне до жути казалось невообразимым оставить ее без какого-либо знака внимания со своей стороны. если так подумать, что я мог ей предложить? взяв с собой пачку мальборо, блистер с таблетками и одну из любимых книг Мураками, и представить не мог, что всего один взгляд карих сможет занять все мои мысли и, кажется, душу. не долго размышляя, беру у сидящего рядом ребёнка мелок, салфетку и пишу записку с просьбой обязательно прочесть «хроники заводной птицы» и, если вдруг произведение окажется воодушевляющем, сообщить мне. кладу записку под обложку книги и оставляю после себя на столе, точно зная, что забрать деньги за кофе придет именно она. последний раз я так влюблялся в пятом классе. — как учёба? — интересуюсь у лизы, смотря на нее со спины, и в первый раз замечаю, насколько широкие она имеет плечи. — еще не отчислили? шутки про отчисление что лизы, что сабины были, казалось, вечными, излюбленными нами. они частенько прогуливали пары либо у меня на квартире, либо где-то на воробьёвых горах, предварительно взяв себе круассан и горячий кофе, и вдвоем воображали себя Холли Голайтли. для полноты картины им не хватало лишь черного платья-миди, массивного жемчужного ожерелья и квадратных солнцезащитных очков. — к чему такой напускной интерес к моей жизни, егор? — не оборачиваясь, произносит лиза, но без тени негатива, видимо, понимая, к чему я пытаюсь подвести диалог. — лучше спроси прямо, что конкретно тебе нужно. — «хроники заводной птицы» и только. — но мне не хотелось признаваться в этом. — ты так и не научился говорить правду хотя бы себе, — точно улыбается, — да, некоторые вещи действительно имеют вечный смысл. я наблюдал за тем, как лиза встаёт на стул и тянется к верхней полке, где, очевидно, и находится нужная мне книга. — она до сих пор везде таскается с твоей книжкой, — протягивает, но не отдает, — знаешь, не думала, что скажу это, потому что всегда была против вашего общения и уж тем более отношений, но с тобой сабина цвела, сейчас угасла. тлеющая надежда, засевшая где-то глубоко во мне, неожиданно прекращает процесс саморазложения и загорается ярким пламенем. никогда еще слова не могли оживить во мне то, что давно уже казалось мертвым, и никогда мне не хотелось еще более сильно что-то реализовать, как поездку в киев или туда, где сейчас жила моя душа. она ведь уехала настолько быстро и неизвестно куда, что я даже не успел собраться с мыслями и понять дальнейшее развитие событий. сейчас чётко было понятно одно — я мог найти ту, что однажды тихим летним днём поселилась в моем сердце, и ни она, ни ее подруга, ни кто-либо другой не станут препятствовать моим намерением. я улыбнулся, довольно резко выхватив произведение Мураками из рук Лизы, и, сунув ей в передний карман фартука деньги, сразу же выскочил из магазина. «если бы не она, я до сих пор бы был никем со шрамами на руках». помню, она впервые прикоснулась к моим рукам и заметила зажившие и еще кое-где свежие рубцы, нежно провела по ним пальцами, будто бы впитывая с ними всю ту боль, что я испытывал, когда пытался заглушить душевные муки. сабина задавала мне немые вопросы, ответы на которые я не мог дать сам себе. мне ни с кем не доводилось касаться этой темы, кроме психотерапевта, но как только видел ее карие глаза с отблеском чего-то светлого, хотелось отдавать всего себя без остатка. я смело приписывал себя к числу тех людей, что считают ненормальным фанатеть как сумасшедший от чего-то: любви, дружбы, хобби, наркотиков, музыки., но для сабины готов был сделать исключение. первое время думал: «а что, если мне приснилось все это? может быть, я не вывез после всех этих таблеток». потом шел в спальню и видел, как девушка сидит на подоконнике, подоткнув под себя одеяло, и читает черновики моих песен, заботливо, неумело перебирая струны гитары; или, если ее не было дома, стоило только открыть вещевой шкаф и вдохнуть запах, он был на каждой моей вещи. до сих пор мне неясно, как же так вышло, что мы ошиблись. где-то совершили нелепую ошибку и теперь вдвоем расплачивались отсутствием себя в жизни друг у друга. снег пошел сильнее, ветер усилился; погода в целом не предвещала ничего хорошего, но в душе моей царило лето. я смахнул с крашеных в синий волос приличную горку снега и вдруг запнулся. линзы очков запотели и, казалось, это от этого мне мерещилась знакомая худощавая маленькая женская фигурка вдалеке: моя темно-желтая куртка, большой вязаный шарф и отсутствие шапки из-за боязни примять челку. она стояла неподвижно и смотрела себе под ноги, затем полезла в карманы: из одного достала зеленоватую пачку сигарет — любимые мальборо с ментолом, — из другого — помятые пробитые билеты. улыбка мимолетно скользнула на ее лице и, взглянув мне прямо в глаза, она кидает все, что вынула из карманов, в рядом стоящее мусорное ведро и одними губами шепчет еле разборчивое «прощай».