Счастье имеет свойство заканчиваться...

Холод. Жуткий холод испытывал юный принц Йотунхейма, когда собственный отец положил его на ледяную поверхность алтаря — умирать. Вокруг был только снег и лёд, метель была столь сильна, что застилала небо. Алтарь, что находился в скрытом от остальных магией дворе, был высечен из какого-то светлого, с голубоватыми отливами камня. Последняя частичка тепла, которую принц почувствовал, была очень холодная рука правителя Ледяных Великанов. Детская ладошка нежно голубого цвета, охватила огромный, по сравнению с миниатюрным тельцем принца, синий как глубины океана палец. — Па... — еле пролепетал ребёнок, смотря в красные, словно наполненные кровью глаза Йотуна. Губы великана искривила горькая усмешка, от осознания, что ему придётся попрощаться с собственным сыном. — Ты сын мне, лишь по крови, Локи. Ты слишком мал и слаб для такого великого народа, как Ледяные Великаны, а посему, ты умрёшь. Но великие законы Жизни и Смерти запрещают убивать дитя, чьё бы оно ни было. Это первый и главнейший завет: дитя — неприкосновенно. Убить дитя — заказать себе путь в Хельхейм, и сама Смерть позаботится о мучениях того существа, что собственноручно загубит ребенка. И потому, ты умрёшь собственной смертью. Ты полукровка, и холод способен убить тебя. Тем более, вместе с голодом. — Лафей провел огромным пальцем по щеке Локи так нежно, как может провести лишь любящий родитель, один лишь палец которого превышает самого ребёнка в двадцать раз. — Па!... — годовалый малыш надул губу, и уже начинал плакать. Пускай, он совсем ещё не понимал слов, но он чувствовал, что отец покидает его, что его могут оставить. Маленькие ладошки взметнулись вверх, прося, чтобы ребёнка взяли на ручки, такого большого, и горячо любимого взрослого. Вьюга все завывала, словно рыдая, и пытаясь убедить Короля забрать принца. Вырастить его, окружить теплом и заботой. И Лафей поднял сына на руки. Вернее, лишь на одну свою ладонь, прикрывая обрывком своих одеяний как пледом. Сердце, родительское сердце просто не могло бросить свое дитя. Да, пускай для Йотуна, сын короля был слишком слаб и мал, но любим. Да, Лафей умел любить, сколько бы легенд не ходило про ледяное сердце правителя Йотунхейма, он любил сына. Да, он принёс его на верную смерть, на алтарь, но не по своей воле. Другие Ледяные Великаны не приняли наследника, и потому требовали убить ребёнка. И Лафей... Он принял их точку зрения. Он посчитал мнения большинства верным, не смотря на собственное разрывающееся сердце. Но король не учёл лишь одну вещь. Хозяин здесь он. Он главный. Он правитель. Он король! И Локи будет жить. Он его наследник. Он сын короля. Локи Лафейсон взойдёт на трон. И его сын будет править Йотунхеймом. Вот только... Великан оборвал свои же мысли, глядя на посапывающего в его ладонях младенца. — Вот только пусть сначала подрастёт. Родитель улыбнулся, умиленно смотря на свое чадо и заходя в собственную спальню. Рядом с массивной кроватью правителя, стояла крохотная колыбель белого цвета, с нарисованными голубой краской льдинками. Положив ребёнка на мягкую перину и укрыв самым мягким во дворце белым одеялком, Йотун лёг на свое ложе, и стал наблюдать за мило посапывающим сыном, вскоре заснув и самостоятельно. *** Когда на следующий же день началась война с Асгардом, Лафей оставил сына с нянькой. Его армия была большей частью убита, или тяжело ранена. Ледяной ларец был украден. Лафей тяжело ступал по ледяным плитам дворца, направляясь в игровую комнату, где оставил сына с нянькой. Шок. Вот как можно было описать его состояние, когда король открыл дверь, а войдя в комнату нашёл лишь мёртвое тело Йотунши и отсутствие сына. Осознание. Вскоре пришло и оно, ведь только одно существо могло незамеченно попасть сюда, убить великаншу, и, забрав Локи, так же незамеченно уйти. — Один Всеотец! — прогремело на весь дворец Лафея — Я убью тебя! Я тебя убью!