Не заслуживает

Денис очнулся только на полдороге до Топей от проклятого монастыря. Было до ужаса тихо, не звучали даже собственные мысли — до того в голове было пусто. Он знал, что нужно было сделать. Его рука неосознанно крепко сжимала топор, от шероховатой деревянной ручки уже были занозы на пальцах, боль пронизывала кожу, но Денис не обращал на это внимания. Он пустыми глазами смотрел вперед, на дорогу, и шел, медленно переставляя ноги. Хозяин остался позади. Однако у него все равно не было выбора, кроме как повиноваться ему. Шуба была неприятно тяжелая, в ней было сложнее дышать, но Денис не смел пошевелиться, сделать хоть одно лишнее движение, ибо знал, что тогда ни за что не решится. Но все же, когда он очнулся, он судорожно схватил губами холодный воздух, вдохнул слишком резко, и задрожала его грудь, и затряслись руки. Он не сможет. Он уже не смог — Хозяин дал ему выбор, кого отдать ему первым, и Денис отказался убивать Соню. И вот он идет в Топи. Ему нужно в Москву. Ему нужно жить. Они, остальные, они этого не понимают, они не понимают, что уже мертвы, но он уже догадался, значит, заслуживает жить. Так? До боли знакомая табличка. Слабо горящие фонари, мерцающие, вот-вот готовые погаснуть вновь. Темнота в окнах домов. Максим стоит у ворот к «их» дому, шарит, ищет что-то в карманах, и Денису становится до ужаса больно смотреть на него. Как же приятно наконец существовать без невыносимой головной боли. Как же отвратительно теперь на сердце. Дениса затошнило, но он упорно не опускает взгляда с кудрявой макушки, и снова ощущается в руке страшная тяжесть грубого топора. Он подходит медленно, и с трудом останавливает не слушавшиеся ноги. Максим оборачивается на него. — Денис? — удивленно спрашивает он, и замирает, чтобы оглядеть парня с головы до ног. Усмехается. — Куда так нарядился, дива? Он не отвечает, не размыкает губ, лишь судорожно вдыхает и неотрывно смотрит на Кольцова. Макс наконец замечает длинный, странный топор в чужих руках, уже чуть ли не смеется, складывает руки на груди. — Кого зарубил, Раскольников? Денис шире распахивает глаза, его крупно дергает, и ему приходится сделать шаг, чтобы не упасть вперед. — Или только собираешься? Максим наклоняет голову, смотрит с любопытством, уже готовый к любым его выкидонам, и Денису хочется истерично смеяться. Он считает, что Титов сошел с ума. Конечно. Вот только Денис не сошел с ума, он просто осознал все, что тут происходит, и… На самом деле, это то же самое. Топор с глухим стуком о землю выпадает из его рук. Он делает пару некрепких шагов вперед, и шуба так страшно давит на его плечи, что он готов поклясться, что упадет прямо сейчас из-за нее. И в последний момент хватается за куртку Максима. Тот его подхватывает, осторожно приподнимает, спрашивает что-то, но Денис не в силах ответить. Он прижимается лицом к чужому плечу, вдыхает до странного привычный запах, лично собственный Максима, и чувствует себя немного лучше. Нет, нет, нет, он не это… Максим берет его за плечи, крепко, отстраняет от себя, чтобы заглянуть в лицо, и Денису приходится признать, что не сможет он убить его. Не без помощи Хозяина. — Макс, — выдыхает сипло Денис, и тот замирает. — Мне… Мне тебя убить нужно. Нет, он не должен этого говорить. — Эля мертва, — шепчет наконец он, заглядывая в чужие глаза. Максим замирает, в шоке смотрит на него. — Подожди… Что? Как?.. — он говорит тихо, он не верит. Конечно. Денис тоже не верит. — Так. Хозяин… Убил. Хозяин. — Что? То есть как убил? — Так и убил, — громче, четко отвечает Денис. — Топором. Отрубил голову. — Да… Да что за хозяин?! Максим толкает Титова от себя, но не отпускает его плечи, и он снова вспыльчив, снова ищет правды. Денис молчит. — Ты мне тоже не будешь отвечать?! Одной рукой Макс хватает мягкие чужие волосы, тянет, заставляя выше поднять голову. — Денис! Я скажу тебе, где точка, если ответишь! В голове будто играет музыка и слышен женский голос. Денис смотрит на Кольцова, и уже не слышит, что он говорит, только видит его обеспокоенный, серьезный взгляд, нахмуренные брови, губы… Денис приподнимается на носочки, медленно, но верно, и смотрит до неприличия томно, и Максим замирает. Денис целует его, до безумия долго, тяжело и горько. Что? Хорошо. Максим не сразу отстраняет его, смотрит так напуганно, что Денису почти смешно. — Макс, какая разница? — говорит он, глупо улыбаясь и все еще глядя на то, как нервно проскальзывает язык по чужим губам. — Мы тут, поверь мне, уже ничего не исправим. Все-таки убедившись, что Денис способен стоять, Максим отпускает его, резко отшагивает назад, потом еще, и еще, пока не разворачивается и не убегает в дом. Денис стоит, не шевелясь, пару секунд на одном месте, вдруг слышит, как сам смеется, поднимает голову к небу, где уже совсем близко алеют страшные облака, и думает, кажется, в первый и последний раз думает с ясностью ума: — Ох, пожалею я об этом. Он поднимает топор, и снова болит рука от заноз, и тяжелый металл оставляет на земле след. Он тащит инструмент за собой, улыбаясь до (от?) безумия широко, и ему не тяжело теперь, он будто окрылен, опьянен, и знает что делать. Топор остается у двери. В Топях тонут они в чувствах… Какие нахуй чувства. Денис заваливает Максима на кровать, и тот совсем не сопротивляется — то ли ошеломлен, то ли совсем не против, — и оставляет ядовитый поцелуй, короткий, властный, отстраняется, и, кажется, действительно оказывается в нем какая-то сила от Хозяина, как тот и обещал, и глаза Максима становятся стеклянными, влажными, и он смотрит неотрывно, следит за каждым чужим движением. Денис целует снова, уже горячее, так, как самому внезапно хочется, и Максим будто приходит в себя, хватает его за плечи. — Какого… Денис смотрит на него нечитаемым взглядом, и его губы приоткрыты пошло, и Максим не может договорить. — Да какая разница, — шепчет Титов, и нежно проводит рукой до чужой щеке, и вдруг страх отражается в темных глазах, и Максим хмурится взволнованно. — Давай… Просто давай. Они оба не могут найти слов, так же, как не могут остановиться. Денис наклоняется, снова целует, запуская пальцы в курчавые волосы, и на этот поцелуй ему отвечают. Максим кладет горячие руки на его поясницу, гладит мягкий мех шубы, ведет руку выше, чтобы за затылок прижать Титова ближе в поцелуй. Почему?.. Это все так странно, но так хорошо и страстно, горячо, жарко и приятно. Денис с трудом отстраняется, опускается ниже, целует чужую шею, снова и снова, чувствуя отрезвляющий солоноватый привкус на языке и обжигающее тепло на губах. Макс до ужаса горяч. И не верится, что уже мертв. Денису не хочется в это верить. Он целует ключицы, кусает ворот футболки, приподнимается, руками стягивает ее вверх, заставляя Максима снять ее. Тот нисколько не сопротивляется, он суматошно помогает ему в этом, кусает губы, все еще взволнованно хмурится. И молчит. Удивительно. В ушах вдруг звенит, и Денис понимает, что до этого не слышал ничего, но сейчас он резко слышит и мокрый звук поцелуев, и тяжелые выдохи Кольцова, и легкий скрип кровати под ними, явно не рассчитанной на двоих парней. Титов усмехается, отстраняется, чтобы посмотреть на Максима сверху, попутно расстегивает и свои, и его штаны, стягивает их, пока Кольцов выбирается из своих, ругаясь матом, и садится на чужие бедра. Денис был абсолютно уверен, что то, что он видел, выпадая из реальности, он видел лишь из-за головной боли. Плывущую икону, людей в белых одеждах, себя… мертвого, в разбитой машине. Но сейчас опять что-то мерцает в его глазах, мешая смотреть на раздетого, пылающего Максима, и ему так это не нравится. Он наклоняется опять к чужой шее, вдруг широко кусает, отпускает, кусает снова, и Максим ругается на него, и это до боли приятно — еще жив, еще в сознании, еще все понимает и… не отталкивает. Они снова целуются, и Макс снимает свои трусы, и тянет за ворот шубу. Титов резко вдыхает, дергает плечом, не позволяет этого сделать. Нет, нет, нельзя. Это подарок Хозяина. Без нее он не справится. Он уже не справляется. Максим рычит, отстраняет его, заглядывает в чужие глаза, и говорит: — Да сними ты эту чертову шубу! Денис мотает головой судорожно, перехватывает чужую руку, и с какой-то несвойственной ему силой убирает ее. — Не могу, нельзя, не справлюсь, — шепчет он, и снова кусает. Максим больше не пытается, тянет руки к его бедрам, сжимает до боли, но приятно, и Денис готов скулить от удовольствия. Он снимает с себя трусы, опускает шубу с плеч, чтобы совсем не задохнуться, но не снимает совсем. Неспешно целуя и кусая чужие плечи, Денис меняет позиции, раздвигает чужие ноги, чтобы оказаться между ними. И Максим опять не против. — Презерватив, — хрипя, выговаривает Титов, и Максим выгибает голову назад, громко выдыхает, но после все же приподнимается, чтобы дотянуться до своих джинс и достать из заднего кармана нужный квадратик. Хочется торопиться, быстрее получить желанное, разрядку, но при этом каждое движение все равно остаётся расплывчатым, размытым, и Максим просто неосознанно откладывает свою смерть. Внутри все горит. Стекают по вискам капли пота. Денис разрывает пакетик, дрожащими руками натягивает презерватив на себя, лишь сейчас осознает, как возбужден. Горячо выдыхает, улыбаясь, поднимает немного взгляд, видит, как стоит у Максима, как тот лежит, не шевелясь, и кусает собственную руку. Он облизывается довольно, сплевывает вдруг на руку, и опускает ее ниже. Позиции вполне так определены. Максим все еще не против. Растягивая задний проход любимого друга, Денис заглядывает в его лицо, пытаясь уловить эмоции, выдающие мысли, или хотя бы найти искренность в чужих глазах. А Кольцов жмурится, кусает губы, почти стонет, и Денис все равно не понимает. И ему плевать. Он наконец вставляет, и Максим шипит, сжимает губы, и Денис тянется поцеловать, успокоить, как если бы имел девственницу, ха-ха. Так и было, конечно, но ему как-то не хотелось думать в целом об этой ситуации. Он толкается на пробу, и Максим цепляется за простыни своими большими руками. Ох, не должен быть он снизу, думает Денис, — но выбора-то у него нет. Кольцов обхватывает его ногами, пытается как-то сделать себе удобнее, еле успевает заглушить стон, когда Денис берет в руку его член. Размазывает вязкую смазку, гладит большим пальцем головку, зная, как неприятно мало этих ощущений. Снова толкается, теперь четко и резко. Стонет сам. Максим вдруг начинает шептать что-то, смесь мольб, проклятий, имен и бессмыслицы. Денис ускоряется, резко чувствует, что это, вообще-то, невъебенно приятно, чувствует, как близок к концу, и ускоряет движение рукой на чужом члене, отчего Максим сам дергается, толкаясь навстречу… Денис целует его шею, ключицы, крупно лижет, всем языком, и Кольцова выгибает, и он с судорожным вдохом кончает, сжимаясь на нем, и Денис даже вскрикивает от неожиданности, и почти тут же кончает следом, пока Максима метает по кровати от долгожданного оргазма. Сперма заливает его живот, и Денис чувствует теплую жидкость и на себе, и успевает лишь подумать, что его не удовлетворяла, значит, его Лолита, зажмуривается, поняв, что проклятую Арину лучше не вспоминать, и скоро выходит из чужого тела. Он осматривает Максима, и тот тяжело дышит, вздымается его грудь. Денис прикладывается к ней, прислушивается к быстрому биению сердца. Парень усмехается. — Я… — начинает он, но Денис не хочет ничего слушать, и боится услышать что-то еще, и он поднимается, тянется выше, и оставляет ядовитый поцелуй на чужих губах. Максим замирает. Его дыхание резко становится медленнее, сердце бьется тише. Денис поднимается, поправляет шубу, натягивает поспешно трусы. На дрожащих ногах идет в коридор. Ветер воет за окном, и уже темно, и теплый свет уличных фонарей освещает весь дом. За дверью в другую комнату кашляет чертов попугай. Но ничего. Это все, это безумие скоро закончится. Денис берет топор, и снова врезаются в кожу занозы. Он возвращается к кровати неслышными шагами, ставит топор у изголовья, тянется за табуреткой, отталкивая матрасы с пола в угол. Ставит табуретку крепко, посреди комнаты, и не дает себе времени подумать. Осторожно, почти нежно он приподнимает Максима, и тот вскоре падает на колени у его ног. Еще немного, чуть ближе, и голова парня лежит на деревянной поверхности. Денис в последний раз запускает пальцы в кудрявые волосы, заглядывает в чужие глаза, стеклянные, ничего не видящие, дотягивается до топора, и, чувствуя, как разгоняется сердце, встает на расстоянии шага, так же, как стоял рядом с Элей, и поднимает руки. Максим никогда ему не желал зла. Он смеялся вместе с ним, шутил, пытался что-то выяснить, да, но… Возможно, он не заслуживает этого. Эля тоже не заслуживала. Глубоко вздыхая, и снова словно потеряв себя, Денис с несвойственной ему силой Роняет топор на чужую шею. Он видит, как в последний момент отражается ужас в темных глазах. И в следующую секунду — все. Громко звучит хруст, треск, и брызжет кровь. Топор застревает в дереве, и с грохотом падает мертвое тело.