you got caught slippin

Сумеру была буквально забита подземельями. Перед каждым входом в них заботливо были установлены таблички "Действуйте с умом". Не их девиз. Итэр начинает переживать, когда Сяо не объявляется в течение нескольких часов после его озвученного желания пробраться сквозь подземелье, полное дендро Магов Бездны, ради не особо и нужных Путешественнику артефактов. Иногда Сяо в своей озабоченности экипировкой Путешественника был до опасного упёртым — и ничего не помогало отговорить Адепта от лишних мучений, ведь это гарантировало Итэру некоторое подобие превосходства над всеми врагами вокруг. И никого не волновала его способность выбирать нужную стихию по необходимости. Так что да, таблички не помогали. Как и не помогали успокоиться мысли, что Адепт просто решил прогуляться на обратном пути, прилично устав. Так что через длинные минуты предрешённого заранее внутреннего конфликта Итэр выдвигается. Путь до нужного подземелья не должен занять больше двадцати минут, даже учитывая неисследованные по всей территории телепорты. Новые места сложные и с непривычки в них сложно ориентироваться — с чем у Сяо, к слову, никогда не возникало проблем, будто он уже изведал весь мир вдоль и поперёк. Возможно, так и было. Они старались не затрагивать тему путешествий, потому что неизменно бы вернулись к расстроенному лицу Итэра и его ночным кошмарам с Люмин, бегущей от него в пустоту. Сколько бы он ни тянул руки в попытке её ухватить, они каждый раз оказывались в ладонях Адепта. Это было одновременно утешающим и убивающим. Сяо молчал и никогда не бросал на него презрительных взглядов. За это Итэр делал всё, что было в его силах, чтобы Сяо был в уюте, комфорте и любви. "За это" слишком громко. Просто делал. Были ли у них причины, кроме въевшегося одиночества и сколотых болью лиц? Неважно. Табличка плавно мерцает в сгущающихся сумерках. Итэр быстро добрался, что не может не радовать. Мёртвая, вязкая тишина вокруг лишь напрягает. Путешественник обнажает меч, и за его собственным вдохом мир вокруг исчезает. Дверь в подземелье, бывшая приоткрытой, громко за ним захлопывается, что заставляет его вздрогнуть. Итэр сглатывает. Такие жуткие штуки наверняка когда-нибудь приведут его к остановке сердца. На пути ему никто не встречается, но меч он всё равно не убирает — и прислушивается к каждому шороху. В Подземелье пусто. Очевидно, Сяо точно здесь был. И очевидно, что никаких проблем это место ему не создавало, по крайней мере по текущую комнату. Ему требуется совсем мало времени, чтобы добраться до последней комнаты, с неоживлённым Древом. Сяо с замученным выражением лица оказывается привязанным к этому же Древу созданными элементальной энергией лианами. По крайней мере, Итэр думает, что они так называются, хотя особо и не пользуется этой способностью — в бою редко возникает необходимость. Сяо замечает его присутствие, и его лицо смягчается, хотя усталость никуда не девается. — Мне стоило подумать, прежде чем повторять покорение пять раз, — в его голосе ни капли самодовольства. Итэр хочет его обнять. А потом дать подзатыльник. А потом снова обнять, для закрепления. К слову о закреплении: как это вообще получилось? Сяо, будто читая его мысли, раздражённо фырчит, пытаясь сдуть волосы, падающие на лицо. — Понимаю, вид прекрасный, — его усмешка звучит хрипло, — но... Сяо показательно дёргает руками. По его скривившемуся лицу понятно, что порвать лианы у него не вышло бы, сколько он не пытался бы. Итэр благодарит свою тревожность. Он подходит ближе, но Сяо вдруг дёргается, будто вспоминает что-то. Адепт не произносит ни слова, но Итэру кажется, что он что-то упускает. У него ещё будет время подумать, наверняка конечности Сяо чувствуют себя просто отвратительно. Он запрыгивает на Древо, поднимается к его верхушке и пытается рассмотреть сверху, как с этим бороться, потому что ему не повезло добраться до земель Пиро Архонта раньше, чем сюда. Множественные узлы, наложенные друг на друга, на первый взгляд выглядят пугающими. — Я достал золотой кубок на защиту, — резюмирует он. Как хорошо, что Адепт не видит его лица сейчас. И если Итэр закатил глаза, то только из чувства искренней любви, а не по привычке, зная тягу Сяо к артефактам с защитой для Путешественника. — И пока ты ничего не сказал, на бонус к твоим травяным атакам тоже. И, о, Архонт, Итэр готов расцеловать его прямо здесь, подвешенного и замученного. Ещё способный рационально думать мозг продолжает анализировать, как это всё развязать: если срезать путы, цепляющие руки, то при дальнейшем срезании Адепт распластается по полу; но если убрать часть, держащую его за торс ближе к Древу, есть вероятность, что кому-то точно оторвёт руки. Возможно, самому Итэру, когда это всё закончится. — Как это вообще получилось? Сяо не удостаивает его ответом. Итэр, если честно, его и не ждал. Итэр на пробу рубит мечом одну из скрепляющих правую руку Адепта лиан — та поддаётся, хотя и с огромным треском. Он панически проверяет, не развалилось ли всё остальное. — Затекли? — уточняет Итэр. Сяо согласно мычит. Итэр пытается думать. Однажды об этом подвиге сложат легенды, потому что то, что он собирается сейчас сделать, похоже на суицидальную миссию. — На руках страшные узлы, — говорит он, — напрягай правую, пока я её не освобожу. Придётся держаться за тебя, пока срублю с ног. Сяо не издаёт ни звука. Он согласен или он продумывает план, как его убить? Если он притянет его за руку после этого к дереву, он сможет, удержав его, освободить вторую руку. Дело останется за малым, и корсет из лиан тоже поддастся. Звучит неплохо и вполне работающе. Ему нужно это озвучить? Ему буквально необходимо проползти по Сяо. Раз или два. Зависит от удачи. И какой придурок придумал подвесить его так неудобно, растянув конечности в стороны на расстоянии от единственной опоры, в воздухе? Ему стоит найти этого придурка и отдубасить его. Хорошенько, чтобы надолго запомнилось. — Левая рука в порядке? — Я не человек, — а то Итэр не знает. Зато знает, что раны Адептов такие же серьёзные, и поддаются лечению намного сложнее человеческих. Сколько бы боли принёс зарастающий перелом, если скорость заживления в десятки раз быстрее? Итэр морщится. — Ну раз ты большой страшный Адепт, то и сам справишься? Дендро любит заимствовать энергию у живых существ. Рык Сяо отдаётся эхом от каменных сводов. Затем звучит выдох, призывающий, по всей видимости, к спокойствию. — Если подтянешь к пальцам, зацеплюсь. Виси сколько хочешь. Итэр кивает сам себе. Отлично. Тогда первым делом он спустится по веткам к левой руке, чтобы Адепт смог уменьшить давление на суставы, и разберётся с опоясывающими растениями правую руку. Пальцы Сяо до пугающего холодные. Вот чёрт. Итэр проверяет, точно ли тот уцепился — без вопросов, делая вид, что не замечает то, как пальцы Адепта трясутся, когда он их сжимает. То, что он ещё может их сжимать — чистая победа. Следуя плану, Сяо плавно расслабляет правую руку после освобождения — и Итэр, проползающий рядом, видит, как тот хмурится и сжимает челюсти. — Держись, — и громкий лязг вместе с ноющей болью сообщают Сяо о том, что его ноги свободны — и он готов отрубить свою левую руку, лишь бы это кончилось, но у него нет на это права. Итэр бы не разрешил. Сяо делает невозмутимое лицо. Сейчас Итэр подтянет его к дереву, и, судя по сложившейся картине, Путешественнику придётся уместиться на одной из ветвей и держать Сяо поближе к себе ногами. Итэр тоже приходит к такому выводу — он не уверен, получится ли у него сдвинуть Адепта вовсе — но когда растения тянутся в его сторону, Сяо тянет к нему свободную руку. Итэр пытается не дёргать сильно, сделать это аккуратно — и сцепляет свои ноги на чужом поясе. О. Оу. Он не... Он не будет это комментировать. Сяо внимательно наблюдает за его лицом, но Итэр — мастер прятать эмоции. Ну, всего лишь стояк из-за того, что тебя полностью обездвижили. Из всего, что он видел в этом мире, эта деталь — самая безобидная. Он просто сделает вид, что ничего не заметил. Ерунда. Даже если эта ерунда теперь упирается ему в бедро. Сяо не мог не заметить. А вот Итэр может. — Ветвь может прогнуться, пока разберёмся с левой. Цепляйся сразу, чтобы не упасть. Удобнее было бы, конечно, сейчас срезать всё с тела, но тогда руку можно будет официально хоронить. Почему же так сложно просто выпутаться из десятка лиан. Мог ли стояк Сяо стать больше из-за командного тона Итэра? Нет. Итэр сглатывает. — На три. Они почти падают, вцепившись друг в друга. Только реакция Итэра спасла их от падения с трёхметровой высоты, которое могло бы для них плохо кончиться прямо сейчас. — Сколько ты висел? — Сяо перемещается на руках Итэра к корням. Его лицо ничего не выражает. — Я закончил со всем здесь за десяток минут. Итэр знает. — Так долго? — Итэр взвизгивает. Он осматривает руки — бесконечно белые, с ярко-синими прожилками. Пальцы подрагивают. — Я мог не прийти вовремя. — Ты пришёл, — сипит тот. — А когда мы выйдем отсюда, ты поклянёшься никогда об этом не вспоминать. Итэр тихо смеётся, круговыми движениями разогревая чужие руки, медленно, маленькими участками. Сяо принимает это за согласие. Так что Итэр действительно не упоминает эту историю даже мельком, никаким образом на неё не напоминает, но его поведение меняется — он почти не отходит от Сяо на вылазках, не ступает шагом дальше от максимальной зоны атаки в Подземельях и практически не трогает его. Раньше Сяо получал утренний поцелуй. Сейчас Сяо получает короткое поглаживание по голове с вопросом, чувствует ли он себя уютно. Не чувствует. Итэр выстроил дистанцию между ними — и Сяо понимает и не имеет права осуждать. Однажды он просыпается среди ночи, выбранной для сна на неделю вперёд, оттого, что Итэр гладит его по волосам. Той ночью ему не снятся кошмары. В голове тихо. Утром в нём очень пусто. Будто ничего не осталось — поглаживание по голове и вопрос. Сяо предупреждал, что с ним мерзко. Что плохо, что он делает лишь хуже, и кармические оковы душат его, подобно лианам в том проклятом Подземелье. Единственный элемент контроля в его существовании. Итэр окружает его заботой со всех сторон — старается избегать лишнего физического контакта, зная, как Сяо трепетно к этому относится, даже если у него есть персональное разрешение; вкусно кормит и справляется о самочувствии не реже десяти раз за сутки. Сяо отвечает — но всё равно что-то неправильно. Итэр не уверен, хорошо ли он справляется со своей ролью не триггера. Сяо ничего не говорит — слова никогда не были сильной его стороной, а Итэр не знает, как сказать правильно, чтобы не нарушить хрупкое равновесие. Сяо делает то, что умеет лучше всего — разбирается с проблемами. Так что в один момент он зажимает Итэра в угол их комнаты, в которой они останавливаются в Сумеру, прижимает его к стене и кладёт руку на чужое сердце. Зачем — он и сам без понятия. Они стоят так пару минут: Сяо с пустым лицом, а Итэр с бегающими глазами. Он же первым и нарушает тишину, тихо говоря: — Сяо, я- О, нет, он не собирается позволять ему оправдываться за понятные вещи. Он просто хочет знать, почему. — Ты понял, что быть рядом — мерзко? Чтобы было о чём жалеть, вдовесок миллиону привязанных к душе грехов. — Что? — Путешественник выглядит сбитым с толку. — Это разве не из-за того куска тофу, который я сегодня умыкнул у тебя с тарелки? Его лицо так невинно. Мерзко. Сяо мерзко от самого себя. У него нет права портить такому человеку жизнь. Его проблемы — ржавчина, въедливая, грязная. Коррозийные пятна от вековых ветров. Сяо утыкается лбом ему в плечо. Тоска, рощенная на лучших удобрениях, пытается проглотить его. — Сяо, — Адепт обвивает второй рукой Итэра за талию. Жмётся к теплу в попытке не то согреться, не то сгореть заживо. — Я понимаю, о чём ты. — Знаю, — просто отвечает он. — Ты знаешь. — Мне не мерзко, — шепчет Итэр. — Я переживаю. О, Сяо, кажется, сейчас засмеётся. И за секунду до того, как это происходит, он понимает, с кем говорит — с Итэром, с тем, кто давил себе пальцы, разминая миндаль, и разрешал плести ему волосы, чтобы отдых Сяо не считался бездельем, кто буквально всё. Человека лучше Сяо не встречал. Он жмётся к нему сильнее. — Расскажи. И Итэра прорывает. Он путается в словах, мешает между собой предложения, так и не заканчивая их, пока его пальцы путаются в чужих волосах. Лепет над ухом заставляет Сяо чувствовать себя дома. С нужным человеком. Сяо цепляется за обрывки фраз, как за сколы на скалах, в попытке не сорваться вниз. Сяо целует его — замолчи, несёт он, обрати на меня внимание. Итэр не отстраняется, только тянется к нему ближе. Сяо не может вдохнуть, но дышится ему намного легче. — Мне стоило заговорить об этом сразу, чтобы не возникло недопонимания, — шепчет Итэр. Опять берёт всю ответственность на себя. Ужасное качество. — Ты не знал как подступиться к травмированному куску дерьма, всё в порядке. Итэр кусает его в плечо. Итэр кусает его в плечо ещё раз, после того как Сяо молчит и ничего не исправляет. Если Итэр сделает так ещё раз, Сяо придётся сбежать, чтобы подрочить, в середине серьёзного разговора. Физические тела до отвратительного неудобные. Делают, что хотят, и никого не слушают. Тело Итэра не лучше. Он хочет трогать Сяо повсюду, но беспокойство держит его крепко, не стремится отпустить ни на секунду. Они смотрят друг другу в глаза; радужка Сяо — расплавленное золото, стянутое в водоворот. — Я хочу вручить тебе себя, — недолго думая выпаливает Сяо. Лицо Итэра удивлённо вытягивается. Его лицо обрамляет нечто непонятное, смутное и взволнованное. Сердце под ладонью бьётся как сумасшедшее, заставляя тело жить, оставляя его существом. Он не позволит этому так просто сломаться. Пока Итэр не успевает сообразить, что нужно сказать, он добавляет: — Моя спина открыта, когда ты рядом. Отдать контроль над бесконечным хаосом — большее, что я могу сделать, чтобы показать свою преданность. Итэр невольно сравнивает его с цепным псом. Бродячим. Повод ошейника развевается по ветру за ним, пока он сбегает; пока он бежит. Итэр не хочет его хватать, но впереди — обрыв. Итэр кивает. Сяо целует его снова; прекрасное чувство, рвущее его изнутри. Ладони Путешественника скользят — наконец-то, спустя столько времени, — по его бокам, заставляя поёжиться. И если Сяо был неправ насчёт куска дерьма, то насчёт травмированного — ударил в цель. Итэр знал. Итэр знает. — Ты уверен? Древо Вечной мерзлоты требовало крови, чтобы стать красивым. И если забота и аккуратность — то, что он может сделать, чтобы не сломать одно из драгоценнейших сокровищ, он сделает всё от него зависящее. Сяо кивает. — Нам даже не нужно изобретать аэростат, — Итэр хмурится, не понимая. — Ты синхронизирован со статуей Дендро Архонта. О. Точно. Он и сам может создавать подобные тем лианы. Итэр думает так много о том, будет ли это опасно — для Сяо, передавать поводок от одного существа другому без конца и целую вечность. Это фиксация или способ освободиться? Руки Сяо скользят к нему под топ. Тянут к себе ближе, оглаживают повсюду, пока губы жалят везде, где могут. Итэр запрокидывает голову. Его мысли странны и логичны. Стоит ли отказать? У Итэра нет желания выступать хозяином, доверителем, выгуливающим пса. Одна мысль о Сяо в подобном положении вызывает отторжение. Сяо тянет за собой. Итэр послушно следует. Никто не может контролировать реакции своего тела, даже Адепты; он может помочь ему, но он не позволит Сяо продолжать считать себя вещью, которой можно владеть. Управлять. В этот момент, когда Сяо утягивает его на кровать, с лицом, выражающим уверенность и доверие, Итэр понимает одно: его путешествие будет бесполезным, если он не сумеет научить Сяо быть любимым. Он опускается за ним следом — он бы опустился за ним куда угодно, это не имеет значения. — Тебе нужно выбрать... — он даже не успевает договорить, как Сяо перебивает его: — Так же. Итэр не уверен, получится ли у него без особой практики провернуть нечто подобное — он втягивает воздух через сжатые зубы. Сяо сидит и не выглядит как человек, зажавший его некоторое время назад в углу. Иногда его лицо тяжело прочитать, но легче — тело: его плечи иногда вздрагивают, и сглатывает он часто. Итэр наверняка весь красный. Сотни лет путешествий не готовили его к такому. Сяо кивает; и Итэр представляет, как растения тянутся к телу, как собираются в узоры, связывающие его; сорванный вдох служит ему одобрением. Когда Путешественник наконец может перевести своё внимание на окружающую его реальность, вид ему открывается бесподобный: ни в какое сравнение со всем остальным, ранее увиденным. Итэр почти задыхается. Тёмно-зелёные путы как ремнями сковали Сяо, начиная с шеи и заканчивая икрами, ступни лишь немного не дотягиваются до покрывала на кровати. Теперь Итэр, сидящий на коленях, лицом оказывается на уровне паха демона. Итак, они действительно имеют стояк на обездвижение. Лицо Сяо выражает смесь из обещания убить, детской радости и смущения. Итэру в руки бы да фотокамеру — но сейчас он должен быть занят более важными вещами. Бёдрами, находящимися прямо перед ним, например. Итэр поднимает взгляд; Сяо гулко сглатывает. Если его член мог бы подняться выше, он, уверен, поднялся бы. Руки из ниоткуда берутся на его боках — одежда никуда не делась, и от этого только страшнее. Страшнее, потому что Итэр имеет над ним такую силу. — Ты скажешь, если будет неуютно, — шепчет Путешественник. Сяо бы солгал, если бы согласился с этим. Он не скажет. С Итэром не может быть неуютно — особенно когда его руки наконец-то на его бёдрах, мягко ведомые вверх, по внутренней стороне. Так оглушительно хорошо только от касаний. Он всхлипывает. Итэр озабоченно выглядывает признаки отторжения на его лице, но ничего не находит. Это хорошо. В его мыслях продолжает гудеть эта фраза, пока он делает то же, что делал бесконечное количество раз до — забирается под одежду. Маска отдаёт мерным бренчанием, как и всегда, когда Адепт шевелится — и Итэр просто отстёгивает её, вытягивает пояс, на котором держатся обереги. Сяо наблюдает за тем, как Итэр аккуратно складывает их рядом, боясь лишний раз вдохнуть. Он так сильно хочет его поцеловать. За маской он прячет слёзы, но перед человеком рядом нет нужды прятать что-либо. Итэр утыкается лицом ему в пах, будто собираясь с мыслями. Тепло чувствуется даже через ткань. Сяо испытывает острую необходимость коснуться его — он тянет руки в неосознанной попытке освободиться; пальцы забираются под край штанов, и Сяо дёргается. Если он закроет глаза, он умрёт. Итэр ловит его взгляд, будто давно забрался к нему в голову. Опутал все мысли, как сейчас сделал с его членом — и воссел на трон. Каждое движение отдаётся дрожью за рёбрами — его дыхание похоже на хрипы утопающего. Итэр не позволяет утонуть ему быстро. Растягивает мучение, двигает руками так, что выгибает навстречу. Утонуть было бы подарком — Итэр подводит его к разрядке, обрывая за несколько секунд до; Сяо захлёбывается этим. Когда Итэр не может словить осознанного взгляда, он бросает его в это чувство без страховки и возможности за что-то уцепиться — Сяо кончает, и его тело, напряжённое, безвольно повисает. В какой-то момент Сяо осознаёт себя лежащим на подушке, с Итэром, сидящим рядом и внимательно следящим за его лицом. — Ты в порядке? — уточняет он. Сяо кивает. Он знает, что это не всё. Итэр неловко мнётся; его мысли читаются по лицу, за этим забавно наблюдать в моменты, когда Путешественник забывает, что такое контроль лица. Сяо тянется пальцами, чтобы разгладить морщинки на его лбу. — Громко думаешь. Сейчас или никогда; Итэр набирает воздух в лёгкие, будто собирается сделать последний свой вдох. — Никаких больше правил, — начинает он. — Все установки устарели. Сяо отводит взгляд. — Ты не должен считать себя вещью или оружием. Я знаю, что ты не сможешь перестать так думать ни сегодня, ни через год. Возможно, даже ни через тысячу лет. Сяо — инструмент. Он свыкся с этой идеей, с ней легче влачить своё существование в бескрайнем потоке ветров без времени. — Я так хочу, чтобы ты чувствовал себя лучше оттого, что кто-то любит тебя, — и ни словом больше. Монстров не могут любить. Итэр целует его в щёку. Сяо без контракта — потерянная собака. Итэр касается его шеи. Сяо обнимает Итэра — потому что чувствует бесконечную пропасть между ними, которую он не сможет легко сократить. Как жаль, что у Итэра планер и бесконечное упорство. Как жаль, что эта крепость падёт. Одним из многих вечеров, проведённых в путешествиях и плавленном спокойствии, Сяо поднимет взгляд к звёздам. Звёзды покажутся слишком далёкими; Итэр пересветит их все. Для Сяо.