***
Фарин Красный Кулак неспешно возил тряпкой по полу, насвистывая себе под нос - уж больно доволен он был. И красотку повстречал, очаровав своей особой, неотразимой улыбкой, и мебель никто ему не расколошматил, и никому даже не поплохело. Стал быть, миссию он свою выполнял успешно, и заведеньице его было само загляденье. Как ни крути, а денёк выдался превосходным. В тишине, нарушаемой только шуршанием тряпки на швабре, нескладным мотивчиком и приглушенным шорохом мышей в подполье, распахнутая с грохотом дверь прозвучала через чур вульгарно - совсем как несвоевременный стон шлюхи во время молитвы. Фарин Красный Кулак поморщился, однако от своего дела не оторвался. Он их уже давно поджидал. Фарин Красный Кулан слышал, как затопали ботинки на деревянном полу, видел, как потянулись к нему тени, искаженные неровным огоньком свечей, понял, что вход перекрыли, закрыв его на замок, а до черного уже не добежать. Какое поразительное стечение обстоятельств! Взяв швабру одной рукой, Фарин Красный Кулак приветливо улыбнулся и приподнял свою красную фетровую шапочку с желтеющим вышитым цветком. - Доброй ночи, господа! Рад поприветствовать вас в Гарцующем Единороге, однако вынужден сообщить, что мы уже закрылись. Приходите с утра! Пятеро напротив ублюдочно заухмылялись, кося исполосованными шрамами рожами. Вперед шагнул юный малец с торчащей из подбородка щетиной и реденькими усиками над верхней губой. Кашлянув в кулак, он надменно и гнусаво произнес. - Хватит слабогумничать, горчмарь. Немедленно неси все свои сокговища сюда, и может быть, мы тебя не сильно поголотим. Его товарищи подло захмыкали и принялись поигрывать своим как бы невзначай оголенным оружием. - Вы бы, это, того, поосторожней - так и порезаться можно ненароком, - заботливо сказал Фарин Красный Кулак, взглядом указывая на блестевшие в огне свечей клинки. Безбородый малец рассмеялся, аж откинул голову назад. - А ты забавный, двагф. Уж не знал, что у ваших юмор водится - или ты где скомогохом подгабатываешь? В любом случае, повтогять не буду - неси живо все свои сокговища. Корчмарь, задумчиво пошевелив усами, поправил норовившую сползти шапочку и задумчиво уставился в потолок. - Разумеется, господа хорошие, я все сейчас же принесу, только прошу, не могли ли вы быть так любезны, но ответить на один маленький вопрос - отчего вы решили, что здесь вообще есть какие-то сокровища? Я всего лишь бедный, одинокий корчмарь, вы же сами сегодня за мной так усердно наблюдали. Безбородого мальца как из ушата холодной водой окатило - будучи невысоким, худым и внешне не выдающимся, он с лёгкостью терялся в толпе, мешался с ней, как иголка в сене, и потом его попросту было не найти. Он был тенью, он был никем, и его невыразительное лицо начисто стиралось из памяти в момент, когда смотрящий переставал на него смотреть. Боб Вялый Кинжал так гордился этим своим свойством, и всерьез думал, что оно положит начало его блистательной криминальной карьере. Видимо, этому тюфяку очень повезло, раз уж он сумел его запомнить, но это ненадолго. Сегодня ночью никакой из его кинжалов не будет вялым. - Все в гогоде знают о твоих деньжатах, и теперь пгишло вгемя найти им нового хозяина - не все же им томиться в подполье у бывшего наемника и расхитителя ггобниц. Малец высокомерно уставился на дварфа, гордясь своей речью. Его дружки лишь паскудно улыбались и отпускали скабрезные шутки, пихая друг друга локтями в бока. Малец и вправду был хорош в наблюдении и сборе информации, и мог бы даже когда-нибудь стать сносным атаманом шайки прихвостней, предпочитающим нежиться за спинами используемых им субъектов крайне низкой социальной ответственности. Однако то ли по вине излишней самоуверенности, то ли из-за слабого, подрагивающего освещения, он не заметил, как на секунду странно блеснули глаза дварфа, как в них отразилось что-то глубинно пугающее, будто вопящее о том, что пора делать ноги. Вот только входная дверь была закрыта, а черный вход перекрывал широкоплечий дварф в смехотворной, сползающей шапочке и шваброй в ручищах, предназначенных раскалывать черепа врагов. Все это пропустил Боб Вялый Кинжал, и когда он, наконец, снова пересекся взглядом с корчмарем, тот опять приветливо улыбался и выглядел как полнейший идиот. - Да уж, чтоб меня камень побрал, а вы действительно многое обо мне знаете! Как жаль, что вы заглянули ко мне в корчму, а не встретили меня где-нибудь в подворотне - теперь придется более тщательно убираться. Внезапно подул особо ретивый ветерок, и остатки свечей задуло враз, погрузив корчму во мрак. Послышались крики.***
Первым, что заметил Боб Вялый Кинжал, когда открыл глаза, были всполохи света - корчмарь заново зажигал свечи, и вскоре корчма снова наклонилась светом. Вторым, что заметил Боб Вялый Кинжал, был сам корчмарь - он отряхивал красную фетровую шляпку, чтобы затем нахлобучить на свою лысую макушку. Третьим, что заметил Боб Вялый Кинжал, было... нечто, что он моментально захотел развидеть. Боб Вялый Кинжал трясся, никак не попадая зуб на зуб. - Как там тебя зовут, малец? - Спросил вдруг корчмарь, смахивая чей-то кусок со щеки. - Б-Б-Боб... господин корчмарь. - Как-как? - Б-Боб Вялый Кинжал. Дварф хмукнул в бороду и поднял обломки швабры, разочарованно покачав головой. - А меня зовут Фарин Красный Кулак. Как думаешь, почему? Фарин Красный Кулак поднял руки повыше, и Боб сглотнул - они были на самом деле кроваво красные, и имя его взыграло самыми что ни на есть яркими красками. - Жаль мне тебя, Боб Вялый Кинжал, да вот сам не пойму, почему - то ли потому что кинжал у тебя вялый, то ли потому что ты просто тупой. Иди-ка ты к стражникам, покайся, богам там своим помолись - а еще раз увижу ошивающимся где-то неподалёку, вот знай, не сдержусь. Утром проведаю тебя в тюрьме, и, если ты там не окажешься, мы встретимся при других обстоятельствах. Фарин Красный Кулак размял шею, пару раз поведя плечами, и пошёл в подсобку за запасной шваброй, кряхтя и переступая через лежащие на полу трупы. Боб Вялый Кинжал, ошарашено оглядев настоящую бойню, подстреленной ланью вылетел из корчмы и припустил к ближайшему посту, моля всех известных ему богов оказаться за нужной решёткой к утру.