Остров разбитых сердец

      Влажная после дождя трава неприятно касалась оголённых щиколоток мужчины, обрамляя грязными разводами белые хлопковые носки. Замшевые ботинки едва слышно хлюпали при грузных медленных шагах от количества влаги, впитавшейся в стельки и союзки. Пиджак тяжелил плечи, а рубашка неприятно прилипла к телу. Хотелось сорвать все эти пропитанные скорбью тряпки и упасть спиной на густую траву, чувствуя, как солёные дорожки вырисовываются на впалых щеках. Бледной рукой взявшись за чёрный шёлковый галстук, Николо трясущимися пальцами развязал узел, прерывисто выдыхая, как будто дыхательные пути были сдавлены этой шёлковой полоской, а не кованными цепями боли и сожалений. Очередная алая капля упала на белую рубашку, увеличивая образовавшееся бесформенное пятно возле кармашка. Проведя холодной ладонью по губам, мужчина болезненно сморщился и, грустно усмехнувшись, посмотрел на сморщенные подушечки пальцев, с которых медленно смывалась проливным дождём кровь. Внешняя, дрожащая при каждом лёгком порыве северного ветра и покрытая россыпью мурашек оболочка была совершенно отлична от внутренней. Лишь сквозь разбившуюся на крохотные осколки картину счастья в глазах песочно-жёлтого оттенка можно было увидеть полыхающее синим пламенем нутро марлийца. Его словно пронзали заточенными и раскалёнными копьями, вынуждая обливаться кровью и загибаться в адской боли. В голове безостановочно кричали голоса, будто пытаясь перекричать друг друга. Но они все твердили одно и тоже, слово в слово, с каждой секундой увеличивая невыносимость жжения в висках. Николо остановился возле старого раскидистого дуба, до хруста ниток сжимая рубашку в районе сердца. Влажные пряди волос неприятно прилипли ко лбу и векам, мешая ясности вернутся во взгляд. Пелена слёз вновь образовалась на глазах, а горький ком передавил горло, словно готовясь выскочить наружу истошным криком, полным безысходности и боли.       Оперевшись спиной о ствол дерева, Николо медленно опустился на холодную землю, ощущая грубую кору, от которой на пиджаке, безусловно, образовалась дорожка из затяжек. Откинув влажные пряди назад и растерев глаза, мужчина грустно усмехнулся и впился резцами в до сих пор кровоточащую нижнюю губу, чувствуя вновь подступившие слёзы. Освещаемая лишь далёкими звёздами, проглядывавшими между бегущими по тёмному небосводу рваными облаками, поляна позади спального корпуса казалась заброшенной и пустующей уже долгие месяцы. Траву перестали косить давно, а вытоптанная тропинка была спрятана под неразгруженными коробками с поступившей поздно вечером партией оружия. Толстые ножки размокшей под проливным дождём скамейки обросли густым зелёным мхом, а трещина на сидении практически добралась до конца доски. Приятные воспоминания, связанные с этим местом, словно стали анастезией разрывавшейся в клочья душе и кровоточившему сердцу.       — Саша, ешь медленнее, а то подавишься! — попытка добавить голосу нотку строгости и сделать серьёзное выражение лица провалилась тут же, стоило девушке повернуться с широко раскрытыми глазами и набитым крабовым мясом ртом. Светло-коричневые радужки сверкали будто в них кто-то запустил залп разноцветных фейерверков. Маленькие кусочки мяса падали на подол пепельно-серой юбки, оставляя жирные пятна. Кое-как улыбнувшись с набитым ртом, Браус продолжила уминать мясо, издавая наслаждённые вздохи и бормоча что-то неразборчиво на японском. — Который раз говорю, наслаждайся пищей, а не запихивай её в себя, словно вот-вот отберут.       Спрятав за холодными ладонями покрасневшие щёки, марлиец выглянул между указательным и большим пальцами на практически доевшую огромного краба Сашу. Небольшой подбородок, заляпанный растительным маслом, блестел под солнечными лучами. Кончик носа и «яблочки щёк» раскраснелись от горячего мяса, источавшего ароматный пар. На лбу выступили капельки пота, из-за которых пряди шоколадных волос прилипли к коже. Сплетённый во время прогулки по полю венок из ромашек с парочкой васильков беспрестанно съезжал с головы, закрывая левый глаз. Её слегка неряшливый вид совершенно не вызывал отвращения или неприязнь. Хотелось просто смотреть на красивую девушку, которая готова визжать и прыгать от удовольствия при виде еды, приготовленной Николо.       Что это за приятное чувство? Оно навевает сравнения, что сердце подобно очагу. Каждая мелочь, маленькая родинка на шее или покрытая корочкой ссадина на щеке после тренировок, является небольшим паленьем, благодаря которому огонь чувств разгорается всё сильнее, заполняя своим теплом и светом всё нутро мужчины. Положив голову на руку, Николо посмотрел более ясным взглядом на облизывавшую капли соуса с пальцев шатенку. Вряд ли бы он поверил, скажи ему кто пару месяцев назад, что он — марлиец, — влюбится в элдийку, демона с острова парадиз, которая проявит уважение к его роду деятельности и сделает комплимент кулинарным творениям, мужчина бы поверил в эту несуразицу. Но жизнь — штука непредсказуемая, верно?       — Николо, ты просто Бог кулинарии! Я готова есть и есть то, что ты готовишь. А может… — закатив глаза в экстазе, Саша закинула в рот последний кусочек мяса, довольно взвизгнув, словно маленький ребёнок. Старательно пережёвывая мясо и одновременно болтая о блюдах, которые хотела бы пробовать в исполнении Николо, шатенка искала обо что бы вытереть жир и соус с рук.       — Не болтай с набитым ртом — подавишься же! — выудив из кармана брюк небольшой льняной клетчатый платочек, марлиец аккуратно обхватил подбородок девушки взмокшими от волнения пальцами. Промокнув несколько раз кожу вокруг рта, чтобы избавиться от жирного блеска и маленьких кусочков мяса, мужчина взял ладони Саши, с которых медленно стекал соус, обрамляя собой ярко-жёлтые одуванчики. Бережно обтирая тонкие пальчики с огрубевшей в некоторых местах кожей из-за частых тренировок, Николо поднял взгляд из-под бровей на лицо элдийки и в туже секунду, увидев отведённый в сторону взгляд девушки и покрытые румянцем щёки, смущённо улыбнулся и вернулся к разглядыванию длинных линий судьбы на ладонях шатенки.       — Спасибо большое, я теперь твоя должница, — непривычно смущённый голос моментально сменился громким удивлённым вздохом. Крепко вцепившись в предплечье Николо, Саша звонко рассмеялась и, встретившись с ошарашенным взглядом глаз марлийца, прикусила нижнюю губу. — А что это за соус? Где ты научился так готовить? Николо, а что ты умеешь готовить из картошки? А картошку с мясом сможешь?! — счастливый смех от пришедшей в голову идеи заполнил собой всю небольшую полянку ровно до того момента, как ножка скамейки подкосилась. Словно в замедленной съёмке, марлиец притянул Сашу на себя, чтобы та упала не на холодную и твёрдую землю.       Тишина, которую резко разбил звонкий смех двух счастливых человек. Николо болезненно сморщился, ощущая небольшие камешки под спиной, в то время как Браус что-то нервно искала во внутреннем кармашке жилетки с испуганными глазами. Расслабленно выдохнув, девушка вытянула тёмно-коричневую верёвочку. Привстав на свободной руке, чтобы видеть лицо мужчины, элдийка смущённо улыбнулась, протягивая ладонь с самодельным кулончиком.       — Это небольшой презент тебе от меня за все твои безумно вкусные творения, — на тоненькой бечёвке висел маленький деревянный хлебушек, старательно вырезанный ножом в одно из дежурств. — И чтобы ты не забывал меня, даже если вернёшься на родину. Ведь я твой самый преданный ценитель.       — Никогда не забуду, — прислонив кулончик ко лбу, хрипло прошептал мужчина, дрожа от холода и боли, крутившейся смертельным смерчем в душе, разбивая обломками разбитого сердца все остатки надежды и самообладания.       Вцепившись зубами в ребро ладони, чтобы заглушить крик, Николо сжался в клубок, словно пытаясь спрятаться от жестокой и беспощадной реальности. Просто хотелось, чтобы этот страшный сон закончился, и сейчас из-за угла корпуса выбежала счастливая Саша со спрятанной варёной картошкой и лоскутным покрывалом в корзинке, схватила за руку и повела в сторону поля, эмоционально рассказывая о том, как еле успела спрятаться от повара на кухне за ящиками с овощами. Но сколько не кусай руку, не закрывай надолго глаза и не щипай себя за предплечье до гематом — ничего не менялось. Всё такое же хмурое небо, словно скорбящее вместе со всеми, старый дуб, монотонно поскрипывающий на ветру, разбухшая под дождём скамейка и разбитый мужчина, тихо плачущий, спрятав лицо в бледных ладонях. Простой прохожий вряд ли отличил бы Николо от задремавшего под размеренный стук дождевых капель по крыше после долгой вылазки за стену солдата, решившего отдохнуть на свежем воздухе. Лишь приглядевшись, можно было заметить как содрогалось его тело, прерывисто двигалась грудная клетка, а из-под ладоней по обнажённой, покрытой мелкими мурашками коже шеи бежали тоненькие ручейки слёз, скрываясь под воротом рубашки.       — Николо, это ты? — знакомый голос едва слышно прозвучал со стороны спального корпуса.       Избавив тыльной стороной ладони глаза от слёз, марлиец повернулся в сторону окна на втором этаже, к которому направлялся ранее. Лицо Жана под тусклым звёздным светом казалось настолько сильно осунувшимся и бледным, словно он несколько часов пролежал, смотря в потолок и стирая с щёк дорожки слёз. Мужчина стоял, прислонив голову к оконной раме и не отрывая взгляд от сидевшего под деревом мужчины. Кирштайн был не просто сослуживцем Саши, знавшим её имя и непомерную любовь к еде. Он был её близким другом, который был в курсе тесного общении Браус с Николо, и обладал недюжинным умом, чтобы понять одну простую вещь. Марлийца не подпускали к её могиле из-за его происхождения.       — Жан, можешь, пожалуйста… — крепко вцепившись в отступивший от ствола кусок коры, Николо поднялся на ноги. Голос сорвался на последнем слове в сдавленный хрип, а пульсирующая боль в лобной части головы вынудила мужчину согнуться пополам. Неприятное першение в горле вызвало приступ надрывного кашля, который было довольно сложно сдерживать. Нельзя было шуметь, ведь если увидели бы Николо те солдаты, которые избили его возле кладбище — ему было бы несдобровать. Но кашель всё никак не прекращался, перед глазами начинала появляться тёмная пелена, а голова словно мучительно медленно раскалывалась на две половинки.       — Давай поскорее уберёмся отсюда, пока нас обоих здесь не превратили в груши для битья, — резкая сильная хватка за плечо вынудила марлийца вздрогнуть, но знакомый голос Кирштайна сработал подобно быстродействующему успокоительному.       Они медленно брели по выложенной камнем дорожке. Николо всё это время не поднимал глаза, боясь вновь подступившего кома к горлу, поэтому рассматривал обшарпанные носки собственных ботинок, которые придётся просто выкинуть по возвращению в корпус. Ему было легче смотреть вниз и ощущать ладонь Жана, крепко сжимающую плечо, нежели увидеть пустые, словно покрытые мутной пеленой боли глаза, впалые щёки, залёгшие под глазами синяки и жидкую бородку элдийца, при виде которой в голове сразу же всплывали забавные шутки Саши в голове. Холодный ветер становился всё слабже, как и дождь. Лишь небольшие капли разбивали гладкие поверхности луж. Когда под ногами вновь показалась влажная трава, марлиец всё же смог поднять голову. Прерывистый вздох, металлический привкус во рту от сильного сжатия зубов на нижней губе и взгляд к небу. Облаков почти не осталось, лишь огромное небесное полотно, усыпанное яркими звёздами. Тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием двух мужчин, сильно давила. Как же тяжело. Видеть серый камень с выведенным большими буквами именем, которое совсем недавно срывалось с уст каждый день и осознавать, что это не сон. Николо грузно упал на колени, превозмогая боль от впившихся в кожу камней. Сняв с шеи тоненькую тёмно-коричневую бечёвку и сжав маленький деревянный хлебушек в руке, марлиец провёл дрожащими пальцами свободной руки по дате смерти, словно не веря и проверяя не подделка ли это.       — Здравствуй, Саша. Представляешь, я ведь и вправду прождал тебя целый день на скамейке под тем дубом, как мы и договаривались. Я даже приготовил твою любимую картошку с мясом, чтобы ты как следует поела после тяжёлой миссии.       Несколько варёных картофелин, кусок вяленого мяса, приправленный душистым перцем, две фляги с чистой питьевой водой, буханка хлеба и мешок кислых зелёных яблок. Николо завязал покрепче сумку и, сощурив один глаз, ещё раз перепроверил составленный в голове список того, что должно быть внутри, словно отмечая пальцем в воздухе галочки возле пунктов. Слегка прохладный ветерок, ворвавшийся в открытое окно, растрепал кудрявые блондинистые волосы, опуская несколько прядей на глаза. Откинув их назад, марлиец наслаждёно втянул носом влажный воздух с ароматом свежеиспечённого хлеба и направился в спальный корпус, насвистывая какую-то танцевальную мелодию. Он хотел передать Саше сумку с приёмами пищи на время миссии, в которую они вылетают завтра утром, потому что прекрасно знал, что она не будет довольна и сыта солдатскими пайками. От широкой мечтательной улыбки болели покрытые румянцем щёки, но мужчина был настолько счастлив, что не мог перестать. Он наконец-то решился рассказать ей о своих чувствах, которые таил в укромном месте большого, согретого любовью сердца. Пару раз стукнув костяшками по двери, Николо прокашлялся, будто так можно было избавиться от дрожащего при волнении голоса и ещё сильнее было расплылся в улыбке, услышав скрип дверных петель, как замер с приоткрытым в удивлении ртом и округлившимися глазами. Перед ним мельтешила Браус в униформе и рюкзаком на плечах, доедая маленькую картошину.       — Саша, ты почему в форме? Миссия ведь только завтра, — сильно сжав лямку холщовой сумки, Николо, буравя пустым взглядом раскрытую на сотой странице книгу, не мог сдвинуться и с места. В его идеально выстроенном до мелочей плане сегодняшнего дня не было сомнений, как вдруг, он в один момент оглушительно рухнул, оставляя мужчину в прострации с завывающим ветром в голове.       Внутри всё неприятно сжалось, хотелось войти в комнату, запереть дверь изнутри, обнять крепко Браус и никуда не отпускать. Простоять с ней так хоть весь день, рассказывая о безумно тёплых и щемящих сердце чувствах, которые он испытывал, находясь рядом с ней, приглаживать ладонью непослушные шоколадные волосы, ощущать её запах вкупе с ароматом картофеля или мяса. Резко выдохнув, Николо протянул руку вперёд, смело решившись её остановить, как вдруг замер. Это бессмыслица. Её ведь могут наказать за подобную выходку. Да и с чего он взял, что Саша не воспримет это шуткой, как всегда, звонко рассмеявшись и прихлопнув марлийца по плечу. Потупив растерянный взгляд в пол, мужчина только хотел отпустить руку, как неожиданно девушка подбежала к нему и, приняв его жест за призыв, крепко сжала в кольце объятий. После секундного ступора и усмирения бешено бившегося сердца, Николо обвил свободной рукой талию шатенки, ощущая под пальцами приятную ткань униформы и тепло скрытого под ней тела.       — Планы слегка изменились, и мы вылетаем сегодня. Что это у тебя в руке? — положив ладонь поверх мужской руки, крепко сжимавшей лямку сумки, Браус подняла голову и, уткнувшись подбородком в грудь марлийца, встретилась с ним взглядами. Её щёки и кончик носа вмиг побагровели, а губы растянулись в скромной, но довольной улыбке.       — Я собрал тебе тут на пару приёмов пищи, — вручив сумку девушке, марлиец смущённо потёр ладонью заднюю сторону шеи, отводя взгляд к потолку.       Лежа на кровати заполночь, Николо расписывал свой план так смело и бодро, словно он самый решительный человек на планете. Каждая фраза была заучена так, что спроси его кто-то из прохожих неожиданно, например, что он должен говорить Саше, когда приведёт её в их место, то марлиец бы без запинки отчеканил всю речь. Но сейчас, смотря на её счастливую улыбку и ощущая тёплое дыхание на коже шеи, он едва мог сказать парву слов, не дрожа как подросток от страха под взглядом её внимательных глаз медно-коричневого цвета.       — Николо, я уже говорила тебе, что ты самый лучший? Спасибо тебе огромное, — аккуратно закинув сумку на плечо, чтобы не забыть, Саша покрепче затянула хвостик. Оторвав взгляд от отражения в чайнике, девушка слегка растерялась, увидев чем-то расстроенный и потерянный взгляд марлийца. Положив ладонь на его горящую румянцем щеку, Браус тихо хихикнула, когда мужчина слегка вздрогнул, ощутив её прикосновение. — Ты хотел что-то ещё?       — Это может подождать.        Нет. Он видел этот момент не таким. Николо хотел, чтобы Саша запомнила его смелым и искренним, а не трясущимся и нервно теребящим потными пальцами нижнюю пуговицу рубашки. Потому что она стала особенной для него. И он мечтал делать для неё всё на высшем уровне, которого она заслуживала, как никто другой.       — Хорошо, — довольным, напоминавшим мурчание кошки, голосом сказала Браус и, оставив краткий поцелуй на щеке Николо, обернулась на часы. Наспех закрыв дверь, девушка побежала вперёд по коридору, как вдруг, резко развернулась, проскользив подошвами по гладкому полу. — Тогда, как только увидишь возвращающийся дережабль — приходи на наше место под дубом. Только дождись меня, хорошо?       — Но я не дождался, — сдерживать поток слёз больше не осталось сил. Прерывисто и тяжело вздыхая, Николо склонился над могильным камнем, от которого исходил леденящий душу холод. Через силу открыв глаза и стерев тыльной стороной ладони пелену слёз с опухших глаз, марлиец громко сглотнул подступавший истошный крик. — Ко мне пришла Микаса и сказала о том, что та, которую я готов был ждать дни напролёт под этим деревом, больше никогда не придёт. Не будет восхищаться моими блюдами, яро жестикулировать, рассказывая с набитым хлебом ртом о страшном сражении на последней миссии, делать меня счастливым лишь одной своей широкой улыбкой.       Глухой хруст колен едва коснулся слуха марлийца, задыхавшегося в путах ужасной боли и безысходности, когда Жан присел на корточки возле него, вновь крепко сжав своей ладонью плечо. Едва взглянув на Кирштайна, Николо прерывисто вздохнул, разрыдавшись ещё сильнее и прикусив нижнюю губу до побеления. Опущенная вниз голова и спавшие длинные волосы не скрыли от глаз марлийца сильно сморщенный лоб, располосованный продольными глубокими морщинами, и медленно капавшие на серый камень капли слёз из глаз элдийца. Это та самая ситуация, когда никакие слова не помогут. Потому что уже ничего не будет хорошо и ничего не наладится. Человека больше нет. Остались лишь воспоминания о нём, от которых сердце захлёбывается в крови и изнывает от невыносимой боли.       — Саша, я влюбился в тебя с первого взгляда. Я бы осознал это раньше, не крутись постоянно в голове эти внушённые нам, марлийцам, ужасные вещи о демонах с острова Парадиз. Именно это я и собирался тебе сказать тогда, перед миссией. И после неё, дожидаясь тебя возле дуба. Ты стала особенной для меня. Ты была ценителем моего искусства. А я восхищался тобой. Ты превратила мою жизнь в самую незабываемую сказку и согревала моё сердце. Ты навсегда останешься со мной. В воспоминаниях, мыслях, сердце. Спасибо тебе, Саша. За всё. За тебя.