мне сегодня было плохо, дальше будет так же

снег летел в лицо, татьяна буланова пела в наушниках что-то еле различимое из-за сильного ветра, а руку из кармана высовывать не хотелось, чтобы переключить на более подходящую песню. ебаный плейлист какой-то. москва тем временем совсем не щадила. снег все ещё летел в лицо, куда ни сверни, настроение ухудшалось, но почти родная многоэтажка виднелась впереди, значит можно ещё немного потерпеть. дома кофе, еда (спорно), дома нет снега и есть батареи — дома тепло. дома одиноко. ключи выпали из рук, самообладание коваля медленно уходило. «начинать плакать можно уже в подъезде, почему нет» — подумалось. дверь поддалась, зажёгся свет, верхняя одежда полетела к хуям на холодный пол. «блять, да неужели окно забыл закрыть перед выходом» — подумал, поежившись, и тут же отпустил мысль. переступив через куртку, потому что лень вешать было — не дай бог ещё не с первого раза получится, прошел на маленькую кухню, поставил чайник на плиту и неловко встал возле. все как-то слишком стремительно идёт по пизде… и вьюга эта ебаная кипяток заполнил кружку, коваль открыл шкаф, где должен был быть тот уебский растворимый кофе, о котором он грезил, шагая сквозь снег и желание умереть, но его там не оказалось. да ну нахуй. дима поставил кружку на стол, сам остался стоять и пялиться на кружку с горячей водой. д а н у н а х у й ладно. открылась дверь холодильника с парочкой вмятин — следов проблем с агрессией, и коваль начал осматривать содержимое на предмет банки с энергетиком. ага. в пизду блять все в пизду кулак резко впечатался в многострадальную дверцу, холодильник дрогнул. коваль, в прочем, тоже — не ожидал от себя такого. отшатнулся, проморгался, потёр руками лицо и дал себе лёгкую пощечину, чтоб не раскисать совсем. хотелось ещё и расплакаться, очень хотелось, но, как сам дима подумал, стыдно реветь из-за такой хуйни ничего не значащей. кофе можно купить утром, какой-нибудь, который будет в разы вкуснее того уебского растворимого, и все будет хорошо. а вот за энергетик все равно блять обидно. коваль резко взрогнул от холода и всё-таки вспомнил про незакрытое окно. последний раз посмотрел на недоделанный кофе, на пустой холодильник, устало вздохнул, оглядел кухню ещё разок. сел за стол, подтянул кружку к себе, а источник отвратного холода снова забылся. горькое чувство в груди царапало ребра, сжимало сердце, заполняло собой глотку. вытошнить, выплакать, выкашлять. по коже пробежали мурашки, но очень неприятные, мерзкие, подбородок мелко затрясся. жалко это выглядит, наверное первая слеза скатилась по щеке, словно протаптывая тропинку для десятков таких же. жалко и жалко, похуй. ветер за окном и всхлипы, раздающиеся в квартире, попеременно заглушали друг друга.

***

дима разблокировал телефон, чтобы посмотреть время, потёр лицо руками и невольно подумал, кого же принесла нелёгкая в такую неприветливую погоду. вариантов было не так много. 3:26. один вариант. — привет, санёк, — коваль улыбнулся до морщинок в уголках серых глаз и обнял стоящего в дверях друга в знак приветствия. хотя они давно обходились без всяких подобных знаков, но сейчас это нужно было прежде всего ковалю. нужно как никогда. по зову сердца пришел, родимый от былой истерики не осталось и следа, кроме кружки с холодной водой на столе и частично мокрой худи, закинутой десять минут назад в стиральную машину. стирать вещи он не собирается ещё недели две, а надо бы, но пересилить себя и сделать то, что нужно, долго не получится без такого же срыва, только по времени этот будет занимать уже больше. а коваль на этой неделе истратил запас свободного времени — из графика выбивается. дальше платные выступления, открытые микрофоны, тонны работы и нового материала… но сейчас перед ним только санек, с улыбкой рассказывающий про странную кассиршу в магазине недалеко от диминого дома. открывается рюкзак, и на свет появляется две банки энергетика и бутылка пива. на немой вопрос в глазах коваля, саша отвечает кратким «я не буду», а дима только улыбается на это. он вообще не может перестать улыбаться, даже странно это. как будто вместо привычного чувства опустошения после истерики, он ощущает только всезаполняющую радость. — блять, че-то холодно у тебя как-то, окно открыто, что ли… — ни, собравшийся снимать джинсы, чтобы остаться в одних подштанниках, понимает, что снимать их совсем не хочется, морщится. — да, сейчас закрою, а то замотался совсем, забыл. — сиди, я сам. тебе принести из кухни что-нибудь? дима зачем-то задумался над ответом, хотя было очевидно, что нести из кухни попросту нечего. он молча посмотрел на сашу, мотнул головой и, когда тот ушел, пустился в размышления. санек хороший. хороший, да. только одна мысль существовала бегущей строкой в пустой голове, но приносила столько тепла и счастья, что коваль был готов оставить ее там до конца жизни. губы, словно без договора с остальным телом, опять растянулись в улыбке. дима сам прошел на кухню узнать, как можно закрывать окно так долго, но застал ни, тихонько смотрящего на кружащиеся на улице снежинки. с я-не-буду бутылкой пива. в квартире все ещё было не слишком тепло, но ребятам это совершенно не мешало. поставленная на стол бутылка, сашины руки, сжимающие какую-то домашнюю футболку коваля в районе сгорбленных плеч, нос димы, который прячется в капюшоне худи, и чересчур худые руки, держащие крепко-крепко. снегопад за окном сошел на нет, и на кухне было слышно только тихое синхронное дыхание.