Morning. Note. Cup of coffee.

Руки слегка дрожат. Хотя «дрожат», и уж тем более «слегка» — не совсем те слова, которыми можно описать это беспорядочное, конвульсивное дёргание. Да и только ли к рукам это применимо? Его всего трясёт, и просто обхватить себя руками за плечи было недостаточно, чтобы успокоиться, как бы сильно он ни сжимал пальцы. На тех участках тускло-малинового пиджака, где пальцы нервно впиваются в собственные же плечи, остаются смазанные бордовые пятна крови. Его. Крови того, чьё тело лежит сейчас подле его ног, чей яркий синий пиджак насквозь промокает от становящейся всё больше лужи крови, чья некогда белая — теперь тёмно-красная — рубашка противно липнет к животу, из которого так и торчит нож с блестящей рукоятью малинового цвета. Майлз абсолютно пустым взглядом смотрит вниз, делая пару шагов назад. Подошвы изящных туфель издают негромкий звук, отлипая от кое-где перепачканного пола. Звук отдаётся в ушах тревожащим звоном. Слёзы жгут уголки глаз, медленно стекая затем по щекам, и ладонь непроизвольно тянется к лицу, чтобы вытереть мокрые дорожки. В нос ударяет сильный запах крови. Сильнее, чем когда-либо.

* * *

Эджворт поднимается так резко, что у него на секунду темнеет в глазах, а затем утренний свет ослепляет его, заставляя недовольно жмуриться. Всё тело до сих пор слегка дрожит, дыхание сбилось, сердцебиение, кажется, тоже. В спальне отчего-то прохладно, потому Майлз ложится обратно, кутаясь в плотное одеяло. Это был всего лишь сон. Кошмар, не более. Бегло осмотрев всю комнату, взглядом Эджворт цепляется за записку на тумбочке. Нехотя вытаскивая руку из одеяла и доставая заветный листок, он вчитывается в его содержимое, написанное таким до жути знакомым и даже родным почерком. «Доброе утро, Майлз! Уехал по делам, не жди меня слишком рано. Как вернусь — обниму тебя обязательно! Феникс» Тёплая улыбка трогает губы прокурора, и записка следует на своё место на тумбочке. Похоже, сегодня будет очередной обычный день. И, признаться, такие дни были лучше каких-либо других. Привычная чашка кофе за завтраком. Привычная дорога до работы. Привычная пробежка по лестнице на двенадцатый этаж. Лишь непривычно широкая улыбка на лице. И только возвращаясь домой, Эджворт смутно осознаёт, что день получился каким-то… фальшивым. Будто что-то, что вертится прямо под носом, неизменно ускользает, наихитрейшим образом обводя Майлза вокруг пальца и заставляя думать, что всё действительно хорошо. И он всё же верит, засиживаясь допоздна за работой, втайне ожидая, когда вернётся Феникс. Он же не упоминал, что не нужно ждать его, жертвуя сном? В конце концов, прокурор бредёт в спальню, ложится в кровать, с тихим вздохом смотря на пустующее рядом место, и медленно проваливается в сон. В сон, где у него вновь кровь на руках. И вновь синий пиджак пропитывается бордовой жидкостью. Вновь в ушах эхом отдаётся крик. И этот неприятный звук, когда он делает пару шагов назад. И запах крови. Ещё сильнее. И точно также Майлз вскакивает, хмурясь и потирая глаза от чересчур уж яркого света. Также кутается в одеяло и находит записку. «Феникс» Снова на лице расцветает улыбка. Какой же ужасный был сон, и как же приятно теперь пробуждение. Кружка кофе. Дорога до работы. Лестница. Улыбка, не сходящая с лица весь день, пока он не попадает, наконец, домой. Да, всё действительно привычно. Слишком. Никто не приходит домой ни к часу ночи, ни даже к трём. Майлз в очередной раз устало падает в кровать, прикрывая глаза. Перед тем, как уснуть, он тянется к телефону, вслепую набирая номер. Гудки. -…мистер Эджворт? Что случилось? Ошибся парой цифр, должно быть. Впрочем, так даже лучше. — Добрый вечер, Майя. Полагаю, мне стоит извиниться за столь поздний звонок… Я лишь на один вопрос, не прерву твой сон надолго. — Да? Я слушаю! Прокурор делает совсем небольшую паузу, переводя дух, а затем открывает глаза. Сонливость как рукой снимает. — Не знаешь, где Райт? Из трубки слышится тихий вздох. — Мистер Эджворт, Вы звоните мне с этим вопросом третий раз за неделю. Сердце пропускает удар. — Я… совсем не могу положиться на свою память. И что ты мне отвечала в предыдущие разы? — Он там же, где и всегда вот уже года три. — Не уходи от прямого ответа. На том конце провода вновь вздыхают — кажется, на этот раз слышен ещё и всхлип. — Кладбище, мистер Эджворт. Звонок тут же оказывается сброшен. Телефон выпадает из дрожащих рук Майлза, приземляясь на кровать. Впрочем, в следующий же момент устройство летит в стену, громко ударяясь об неё и, кажется, переставая функционировать. Это всего лишь кошмар, да? Стоит лишь заснуть сейчас, а потом, когда прокурор окончательно проснётся, всё сразу встанет на свои места. Солнечный свет, записка, кофе, дорога, лестница… Или он путает реальность, жестокую реальность с не менее жестокими снами. По щекам вновь текут слёзы, а в голове невнятной кашей роятся мысли вперемешку с чьими-то голосами и тихой, но навязчивой мелодией. В конце концов, совсем обессилев, Майлз тянется к записке, так и лежащей на тумбочке, находит ручку, переворачивает листок и дёрганым почерком приписывает что-то, обводя надпись в кружок. Какой бы жестокой ни была реальность, позволять кошмарам вперемешку с отчаянными фантазиями себя запутать было худшим вариантом из возможных. Кажется, впервые за долгое время ему не снится, как он убивает того, кем дорожит — или дорожил? — больше всего. И когда он просыпается, улыбке больше нет места на его лице. Но есть в его жизни место для солнечного света, записки, кофе, дороги, лестницы… Нет, в первую очередь, записки. «Купить цветы для Феникса.»