***
Микки, совсем невесомо и с любовью касается коротких рыжих прядей спящего рядом мужа. А, затем (что происходит уже не в первый раз), сам для себя подмечает — он же реально замужем за гребаным солнцем. И нет, это далеко не только из-за его ярких, похожих на вспыхнувший огонь, волос. Этот парень просто само олицетворение тепла, жара, любви и страсти. Йен и есть то солнце, что греет сердце Милковича круглыми сутками. Даже когда они ругаются, дерутся в порыве гнева, орут друг на друга, как два идиота, смеются, трахаются. Просто, блять, всегда. И Микки никогда не понимал, как у парня это получается… Наверное, все дело в его невероятной искренности: к себе, своему мужу, семье. Микки даже было интересно, научится ли он сам когда-нибудь также? Ведь Йен умеет быть не только грубым, саркастичным подъебщиком, что запросто может дать по роже, но и просто невероятно нежным, романтичным засранцем. Микки всегда, всю свою жизнь знал, что ненавидит все эти розовые сопли и единорогов, что какают радугой, но черт его подери… Когда Йен выдавал что-то до охуения милое и теплое на его счет, внутри все сжималось и вскипало, а улыбка сама по себе трогала лицо. Рыжий гаденыш знает, за какие веревочки надо дернуть чтобы заставить мужа улыбнуться. Не сдержавшись, парень все-таки подается вперед и ласково, почти невесомо, целует Йена в лоб, проводит одной рукой по этим невероятным волосам, а после снова глядит на его лицо, приглаживая одними подушечками пальцев острые скулы… Рыжий все еще спал. Ну и хорошо. Меньше слов надо затратить чтобы объяснить с какого хуя этим утром Микки Милкович такой нежный. А затем Мик, о чем-то задумавшись, медленно и как можно тише, приподнимается на кровати, мягко сплетая свои пальцы с конопатой ладонью Йена. Его губы опять трогает легкая улыбка, но она довольно быстро исчезает. Вторая рука тянется к занавеске, и Микки старается быть максимально бесшумным, когда его ладонь медленно раздвигает ее двумя пальцами, пропуская в тусклую комнату полоску солнечного света. Парню пришлось немного сощуриться, пока глаза привыкали к солнцу за окном. Непонятно было, что конкретно он хотел там увидеть, но когда его глаза зацепились за что-то, находящееся на улице, его тело тут же непроизвольно дрогнуло, а кадык будто подпрыгнул в горле… У дома напротив, в гордом одиночестве, в своем инвалидном кресле, вновь восседал ненавидящий весь мир Терри. Одетый в замызганную майку-алкашку и потрепанные временем свободные штаны, он выглядел даже непривычно. Было удивительным то, что его все-таки переодели. Учитывая, что несколько дней назад его вообще никто не хотел заносить в дом. И только ненавистный сын-педик с его муженьком зачем-то затащили старика на крыльцо. Наверное, этому мудлу никогда не понять, почему все происходит именно таким образом. Да и вообще, когда он хоть что-то пытался анализировать адекватно? Вопрос риторический. Микки точно знал, что его отец (а лучше Терри, стыдно его называть по-другому), никогда не был способен на адекватный анализ или поведение. Старший Милкович тот еще ублюдок. И Мик с детства это знал. Ничего не поменялось спустя прошедшие года, он все тот же твердолобый мудила, что ненавидит всех людей вокруг. А в особенности его, Микки, своего сына. Особенно последние несколько лет. А все почему? Из-за любви к мужчине? Вообще, Терри никогда его не любил. Никогда. Да и навряд ли испытывал хоть какие-то теплые чувства к кому-либо из собственной семьи. Он ко всем привык относиться, как к должному. Даже к жене, которая сбежала, сверкая пятками, забыв о детях. Несмотря на все эти обстоятельства, Терри все же как-то выносил общество представителей своего многочисленного семейства, которые после переезда так и вообще почти постоянно маячили перед глазами. Но вот конкретно к Микки его неприязнь и ненависть возросла до космических масштабов. Ему хватало лишь одного взгляда на сына чтобы рот, уже готовый сказать что-то мерзкое насчет младшего Милковича, скривился в неприязненной гримасе. Мик иногда даже цеплялся взглядом за руки отца, которые подрагивали на подлокотнике инвалидного кресла. Создавалось впечатление, что будь у Терри оружие в руках, он бы не задумываясь выстрелил в сына. Наверняка этот мудак корит себя за упущенные возможности. Когда и оружие было при себе и сын стоял на расстоянии вытянутой руки. Ну, что уж теперь поделать, сейчас он может только кидаться оскорблениями и метать ненавидящие взгляды. Хотя для Микки и этого иногда было достаточно чтобы вскипеть от ярости. До сих пор парень сам не мог понять, с хера ли ему вообще не плевать. Рядом послышались кряхтения и шевеления, Мик снова вздрогнул, медленно убирая руку от занавески и разжимая вторую, плавно выпуская ладонь парня. Блять, ну отлично. Теперь опять разговаривать с Йеном про Терри и про то, что на него вообще не стоит обращать внимания, мол, он этого не стоит. Черт возьми, Мик сам это прекрасно знает. Наверное, и сам Йен, просто не очень понимает, как его поддержать. И…Микки правда был ему благодарен, но его до невозможности бесило, что в последнее время как-то очень часто они начали поднимать тему об этом сраном ублюдке, который действительно того не стоил. — Давно не спишь? — хриплый ото сна голос почему-то казался обеспокоенным и только одна эта мысль заставила Микки судорожно вздохнуть. Так, главное не начать… — Не считал, — пожимает плечами, стараясь быть как можно более сдержанным, хотя дрогнувший голос так и выдает его. Милкович поворачивается корпусом к Йену, заглядывает в его темно-зеленые глаза, что сейчас, кажется, поблескивали после длительного сна и не может сдержать уголки губ, что приподнимаются сами собой, — полчаса от силы, возможно, — а затем тянется к пачке с сигаретами на тумбочке, достает одну и валится на подушку рядом со своим личным солнцем, не забыв прихватить зажигалку. — Кого в окне высматривал? — спрашивает абсолютно спокойным тоном, потирая сонные глаза, потягиваясь, разминая тело, а потом просто наблюдая, за Микки, что уже успел выпустить со рта табачный дым. Йен не очень любил это курение в кровати, но решил ничего не говорить, так как сам иногда грешил подобным. — Высматриваешь, не вылезли ли из логова остальные Милковичи? — Ага, типа, — решает согласиться Мик безучастным тоном, — но думаю по причине того, что предводитель стаи прикован к инвалидному креслу, им сейчас стало не до общей сходки, — старательно избегая переглядок с Галлагером, Микки упорно вглядывается в потолок, — потому все довольно тихо. Я увидел только твоего отца, лежащего у крыльца. Думаю, ему там удобно. Микки отчасти говорил правду, ибо действительно на несколько секунд задержал свой взгляд на Галлагере старшем, когда только выглянул из окна. Тот лежал в странной позе, его голова находилась на нижней ступеньке, а все остальное тело калачиком свернулось на земле рядом. Кажется, мужчина даже приобнимал себя за колени обеими руками. Мик никогда не понимал, как Фрэнк вот так выбирает место для ночевки. Часто его можно было найти на диване в гостиной, на полу рядом или в кухне, но иногда, непонятно по каким причинам, мужчина просто решал вздремнуть на улице. Может, он не успевал доходить до дома? Такое бывает, учитывая, как плотно он дружит с бутылкой. — Ну, что я могу сказать? Фрэнк — мой пример для подражания, — коротко улыбнувшись, Йен привстает на кровати и теперь в таком положении внимательно вглядывается в задумчивого Микки. Как бы тот не старался скрыть свои волнения и переживания, Йен видит его насквозь. — А если серьезно, Микк… Зачем выглядывал? Милкович не успевает ответить, ведь Галлагер, явно не ожидающий адекватного ответа, немного подается вперед и сам раздвигает занавеску, с прищуром вглядываясь в улицу. В этот момент самому Микки показалось, что его дыхание задрожало, хотя в каком-то смысле он был Йену даже благодарен. Ответить то парню хотелось грубо, а рыжий, сам того не заметив, обрубил все это на корню. Кажется, Йен тоже увидел Терри, потому что выражение его лица изменилось и стало более серьезным. Он то знал, как тяжело Микки из-за этого урода и потому теперь сам чувствовал, как тяжелеет в груди. Этот человек много раз изгадил их личную жизнь, испортил ее сыну, заставляя его и остальных своих детей воровать и заниматься криминалом с самого детства. Когда те просто хотели выжить. — Теперь ты понял, — бросает угрюмо Мик, когда Йен присаживается рядом, и после затягивается в последний раз, откидывая окурок вместе с зажигалкой на тумбочку, — только давай без всего этого дерьма, окей? Много раз уже говорили. Микки едва успевает договорить, как Йен резко припадает к его губам. И Милкович мгновенно утопает в этом, понимая, что именно это, кажется, и нужно было ему сейчас, без всяких слов. Чувствовать губы любимого человека на своих, сплетаться языками, прижиматься грудью к груди, чтобы ощутить жар тел… От этого все самые мрачные мысли уходят на второй план. Сам по себе этот поцелуй напоминал Микки золотую середину между дерзостью и нежностью. Они оба терзали губы друг друга, больно кусали и тут же зализывали, словно там были кровоточащие ранки. Йен вдруг отстраняется, шумно дышит с приоткрытым ртом, мягко укладывая на щеки Микки свои разгоряченные руки. По взгляду рыжего видно, что он возбужден, но держит себя в руках. В темно-синих радужках Микки, которые почти без остатка заполнил черный зрачок, это также можно было увидеть невооруженным глазом. — Я люблю тебя, Микки Галлагер, — нарочно произнеся его имя со своей фамилией, Йен на секунду ехидно улыбнулся, — и никому, кроме себя любимого, не дам тебя строить. И пошел нахуй этот Терри, Мик. Я уже говорил тебе — ты в сто раз лучше него. Пусть он живет с этой мыслью. — Ну и что ты со мной делаешь, Йен Милкович? — подобно рыжему протягивает последнее словосочетание Микки с довольным выражением лица. Ему самому безумно нравилось как звучит рядом с именем мужа его фамилия. — Решил совсем из меня тряпку сделать, как я понял? Йен улыбается и вновь затягивает Микки в поцелуй, плавно сплетая их пальцы вместе. Словами не передать, как сильно Галлагер любит этого человека. Несмотря на их вечные перепалки, ругань и иногда даже драки… Эта любовь настолько безумна, что даже его самого иногда пугает. Йен никогда не думал, что будет испытывать что-то до такой степени ошеломляюще сильное, которое иногда доводит до боли в груди. Определенно Микки Милкович украл его сердце. И очень навряд ли отдаст его обратно. Чтобы между ними не происходило. — Хочешь, я отсосу тебе в душе? — Йен говорит это сразу же, как только его губы немного отстраняются от губ мужа. — Обещаю, тебе понравится. Точно поднимет настроение. Микки почему-то такая внезапность пиздец как рассмешила, и он сначала заржал в голос, заставляя Йена рассмеяться следом. И Микки было похуй, что они могут кого-то разбудить своим громким смехом. Ну и вообще так - то у него есть оправдание. Откуда ему знать, сколько сейчас времени? — Что ж, твое предложение кажется очень даже заманчивым, — кое-как поборов новый приступ смеха говорит с усмешкой Мик. — Тогда чего мы ждем? Пошли, покажешь на что ты способен, затейник. Они практически вместе вскакивают с кровати и выходят из комнаты, быстро юркнув за дверь ванной и закрываясь на замок. Там парни еще долго просто целуются, прижимаясь к друг другу под горячими струями воды, и неистово наслаждаются близостью друг друга, пока Йен все-таки не решает воплотить сказанные слова в действия. Ну и Галлагер в какой раз прекрасно доказал Милковичу, что с помощью языка он умеет не только говорить.***
Когда Дебби услышала звуки шагов, что издавали чьи-то крохотные ножки, спускаясь по лестнице, она поняла — ее одинокое выходное утро окончено. Так и не поняв для себя, хватило ли ей этих сорока минут или нет, она все-таки оборачивается на стуле, тут же ухватившись взглядом за свое маленькое, рыжее чудо, что стояло сонно потирая глазки. — Кто это у нас проснулся? — нацепив на лицо улыбку пошире, девушка подходит к дочери и ловко хватает ее на руки. Боже ж ты мой, какая она стала тяжелая. Раньше-то носиться с ней было в разы легче. — Как спала моя принцесса? — Хорошо, — сонно проговаривает малютка и широко зевает, вдруг зачем-то оглядевшись по сторонам, — мам, а где дедушка? — Наверное, отсыпается где-то, — фыркает Деббс, стоило дочери вспомнить о Фрэнке. — Почему спрашиваешь? Она не понимала, почему ее дочь начала так носиться с ним. Что такого он мог предложить, чего не может дать ей родная мать, во всю старающаяся делать все для своего ребенка? В отличие от Фрэнка, в котором нет ничего, кроме пустых красивых слов и которому плевать на своих детей. Дебби очень не хотелось чтобы дочка ему верила и потом разочаровалась, как случилось абсолютно со всеми, кто ему когда-то доверился. — Не знаю. Просто волнуюсь, — это прозвучало так невинно и мило, что Дебби тут же смягчилась, сажая Фрэнни на стул и начиная готовить для нее завтрак. — Ты мне лучше скажи, не видела ли кого-нибудь еще наверху? Может, кто-то проснулся? — девушка решила сменить тему на то, что ее действительно интересовало. Ей было даже просто любопытно, кто уже мог встать, но пока не спустился. А еще она почему-то волновалась за Карла и надеялась, что он ночевал в комнате на втором этаже, а не в своем подвале, как делал в последнее время. — М-м-м-м, — девочка задумчиво прикладывает к губам пальчик, будто действительно вспоминает, попался ли ей кого-нибудь на глаза, — кажется, я видела только дядю Йена и дядю Микки. Они шли купаться. — Ага, вот оно что, — Дебби усмехается и ловит себя на мысли, что нисколько не удивлена их бодрствованием и утренним совместным душем, — ну что ж, это хорошо, значит вот-вот придут к нам завтракать. После слов Фрэнни, Деббс начала тщательнее прислушиваться к звукам в доме. Так она распознавала обычно восстание Галлавичей, у которых практически ни одно утро не обходилось без нелепых словесных перепалок, которые походу начинались сразу, стоило обоим проснуться. Парни подкалывали, посылали и крыли друг друга матом, а иногда из шуток вытекали довольно серьезные щепетильные для обоих темы… Девушка давно догадалась, что у них случился кризис после медового месяца, и они пытались найти общий язык, но иногда их ссоры доводили до абсурда и ничего не оставалось, кроме как закатить глаза. Дебби в любом случае их не судила, даже понимала, потому что ее отношения с Сэнди были не лучше. Совсем недавно оказалось, что она замужем, убежала от придурка мужа, что обещал ей волшебную сказку, а теперь это недоразумение вернулось, старается вернуть жену. И Деббс не могла понять, чего ее душе хочется больше — найти и придушить этого урода во сне или же заставить его смотреть на сварку чтобы ослеп? Вариантов была куча, но эти два почему-то приглянулись ей больше всего. Особенно второй. Наконец подав дочери завтрак и мягко погладив ее по голове, Дебби уселась с ней рядом. На тарелке девочки лежали два поджаренных тоста, поверх них — арахисовое масло и дольками порезанные бананы. А в стакане — апельсиновый сок. — Приятного аппетита, Фрэнни, — с лаской посмотрев на дочь, девушка умиленно вздохнула, — покушаешь, и мы будем решать, чем займемся. Может, пойдем на утреннюю прогулку? Что скажешь? Девочка неопределенно пожала плечами и начала молча есть, думая о чем-то своем детском. Дебби же встала и подлила себе кофе, после вновь села обратно, наблюдая за трапезой дочери. Примерно через десять минут, когда малышка доедала свой тост, со второго этажа послышались громкие, гулкие шаги, что явно не принадлежали одному человеку. А затем девушка услышала знакомый смех Микки и тут же все ее догадки подтвердились. Микки и Йен сошли со ступенек и практически синхронно сказали: «Доброе утро». Настроение у обоих было довольно-таки хорошим, и они не ругались, чему Деббс, не скрывая того, искренне удивилась. Она вопросительно глянула на брата, а тот присел на барный стул и следил за действиями Микки, который разливал по кружкам кофе. Девушка подметила, что волосы обоих парней были немного влажные. Это подтверждало рассказ Фрэнни. — У вас что, закончился кризис? — вот так в лоб с усмешкой спросила Дебби, взяв в руки полотенце и вытирая им моську дочки, что вся испачкалась в масле и довольно спокойно себя чувствовала с кусочком банана на подбородке. — Ты о чем? — Йен повернул на нее голову и вскинул брови, делая вид, будто не понимает, что его сестра имеет ввиду. — Например о том, что у всех создавалось впечатление, будто вы просыпаетесь уже находясь в ссоре и тут же начинаете цапаться дальше, — пожала плечами и опять показала ухмылку, — а сейчас оба такие бодрые и не шлете друг друга в задницу. Удивительное явление в природе. — Нужно же вносить в нашу жизнь разнообразие, — просто отвечает Микки и со своей кружкой садится за стол рядом с Фрэнни, взглянув на нее, — Как дела, мелкая? — Хорошо, — та улыбается ему, а затем с гордостью произносит, — дядя Микки, а я спрятала свой пистолет, на всякий случай. Ты же тоже? Что Йен, что Дебби, неодобрительно посмотрели в сторону Милковича, который совершенно спокойно отнесся к вопросу девочки, у него не один нерв на лице не дрогнул. Ну да, он подарил ей игрушечный автомат и что? Совершенно не жалеет об этом. И вообще, они все-таки все живут в Саутсайде. Такие игрушки пойдут ребенку только на пользу. Да и если девочке больше нравится оружие, чем какая-то девчачья ересь, почему бы ей его не подарить? Фрэнни была по-настоящему счастлива такому подарку, а большего Микки и не надо. — Конечно, Фрэнн, я тоже его спрятал, — спокойно отвечает он девочке, не обращая внимания на эти недовольные взгляды двух «святош», — только помни одно железное правило — никогда не забывай, куда его положила. — Поняла. Не забуду, — девочка снова ему улыбнулась и принялась хрустеть остатком своего тоста, прося мать налить еще сока. — Я не одобряю такие подарки, Мик, — Дебби встает со стула вместе со стаканом и идет к холодильнику, доставая оттуда апельсиновый сок, — ей всего пять лет. Неужели у тебя не было других идей? — У меня скорее появилась эта, когда я увидел, что Фрэнн не очень довольна твоим праздником в стиле сильной и независимой диснеевской принцессы, — отхлебнув кофе, Микки отчего-то поморщил нос. — Дебби, Лип с Тэмми сегодня еще не заходили? — обрубает их бессмысленный диалог Йен, провожая Деббс со стаканом в руках взглядом. Девушка вновь села рядом с дочуркой. — Его не было эти несколько дней, после… Ну того предложения. Мысли о старшем брате заставили Дебби нахмуриться. Она все еще была зла на него. Из-за дома. Как он мог вообще заикнуться о его продаже? Причем так легко, будто бы заранее думал, что все согласятся. Хотя иногда девушка ловила себя на мысли о том, что такое было ожидаемо. Лип тот еще эгоист и сделает все для своего благополучия. А продажа дома только на руку его неземным планам. Но потом на Деббс опять накатывала злость. Это же насколько нужно опуститься? Неужели брат считает, что они все готовы отпустить место, в котором выросли, как по щелчку пальца? — Не заходил. Да и мне как-то все равно. Пусть вообще не появляется. У меня других проблем хватает помимо него. Йен шумно вздохнул и лишь на мгновение пересекся взглядом с Микки, с которым он успел несколько раз поговорить на эту тему, придя к выводу, что продажа дома пошла бы им на пользу. Замужней паре, которая довольно часто задумывается об отдельном жилье, деньги ох как не помешали бы. Нет, Йену тоже очень нелегко дается мысль о том, что дом продадут каким-то чужим людям, кто-то будет спать на их с Микки постели, обедать за этим родным, обеденным столом, но… Парень все же понимал, что он давно уже не мальчик. Что-то нужно уметь отпускать и налегке заходить в будущее. Хотя при этом у самого в голове все же крутились мысли, которые идут вразрез с заманчивым предложением Липа. По тем же причинам парень понимал, почему все это так злит сестру. — И все же нам нужно сесть и поговорить, — Йен отставляет попытки выпить кофе и идет к холодильнику, выуживая оттуда железную пивную банку. Свои мысли высказать сестре он не решается, — мы семья, Деббс, и должны адекватно выслушать обе стороны. Перестань злиться на него. — Мы с Фрэнни, наверное, пойдем гулять, — девушка наспех второй раз вытирает дочке рот и берет ее на руки, в одно мгновение став дерганной и раздраженной, — все-таки единственный выходной. Она уходит с девочкой на руках на второй этаж и только тогда Йен со вздохом присаживается рядом с Микки, устало проводя ладонью по все еще немного влажным волосам. Вся эта ситуация с Липом словно разворошила улей. Ну и да, если сказать по честному, Йен и сам немного сомневался в удачности данной идеи с домом. Назревал вопрос: где жить Карлу и Лиаму? Они то с Микки, возможно, найдут отдельное жилье, как и Дебби найдет, где пристроиться, а что с остальными членами семьи? Карл довольно взрослый, но еще достаточно себя не обеспечивает, а Лиам так вообще ребенок. Не эгоистично ли думать только о себе и о своей выгоде с продажи дома, когда у тебя за плечами двое младших братьев и сестра с маленьким ребенком на руках? — Что думаешь? — кажется, пить кофе Микки тоже не очень сейчас хочется, так что он берет банку Йена и делает пару глотков пива. — Думаю, что ситуация паршивая, — парень с шумным вздохом качает головой, — в чем-то я понимаю злобу Дебби, но в тоже время понимаю Липа. Нам двоим это, возможно, пошло бы на пользу, но я не могу перестать думать о Карле и Лиаме. Да и о Дебс с Фрэнни. Где всем им жить, Мик? Я уже нихрена не знаю. Микки вздыхает и мягко кладет свою ладонь поверх руки Йена, крепко сжимая ее. Ему самому было откровенно все равно на будущее этого дома, но он знал, что для его мужа это место очень многое значит, да и дело не только в этом. Как и сказал Йен, у него двое младших братьев, одному из которых только одиннадцать лет. Было безрассудным, наверное, заранее попилить все деньги с продажи дома, не задумываясь обо всем этом. Мик даже подметил для себя, что в его семье никто и никогда так друг за друга не держался. Только когда он начал встречаться с Йеном, осознал, что в Саутсайде можно жить по-другому, что здесь существуют семьи, где друг за друга готовы на всё. У него самого было такое лишь отчасти, например, как тогда с Мэнди и Йеном. Он отшил ее, а она не придумала ничего лучше, как соврать, мол, рыжий хотел ее изнасиловать. Микки еще тогда в это не слишком поверил, но и давать заднюю было нельзя. В любом случае… Это не совсем то. В семье Йена элементарно чувствовалась забота друг о друге и неподдельная любовь, которую ни с чем нельзя спутать. Когда младший Милкович начал здесь жить, он осознал это полностью. В старом и обветшалом доме все будто бы становилось в разы ярче, а в гниющих стенах сохранялась каждая теплая и уютная деталь из жизни семьи Галлагеров. Они пережили вместе дохрена дерьма и сотню визитов органов опеки, полицейских, Фрэнка, с его вечным непередаваемым ароматом… И все это вместе. Микки действительно восхищался всеми ими, пусть и никогда не говорил этого вслух. А то еще и стебать будут за красивые слова. — Ну, нам пока и здесь неплохо живется, — спустя несколько минут молчания задумчиво произнес Милкович, подбирая слова, — я двумя руками «за» отдельное жилье, но все-таки думаю, что нихрена это не к спеху, Йен. Давай отвалим от твоей сестры до лучших времен, когда решится вопрос с твоими братьями. Да и дай Дебби перебеситься, у нее там какие-то терки еще с моей кузиной, так что… Пусть хотя бы с этой херней в своей жизни разберётся. Йен не смог сдержать ухмылку, когда вспомнил, как им капала на мозги Деббс про свою Сэнди, жалуясь на то, какая она предательница и что, оказывается, она замужем. Рыжий прекрасно помнил, как у него тогда лопалась, от ее нескончаемого потока слов, голова. Ему еще и нужно было сосредоточиться на деле, ведь в тот день они с Микки занимались своим… Рабочим автомобилем. — Ладно, — просто соглашается Йен, а затем жадно припадает к банке с холодным напитком. Солнце, что направило на них свои лучи из окна, уже было невыносимо жарким и душным. — Я в любом случае не хочу чтобы Дебби злилась еще и на меня. Дверь подвала вдруг заскрипела и оттуда медленно вышел Карл, выглядящий сонным и при этом расстроенным, словно он еще некоторое время лежал без сна, перед тем как выйти. Поздоровавшись с Йеном и Микки, он тут же быстро удалился в душ на втором этаже, больше не сказав парням ни слова. Йен переживал за брата из-за той ситуации с девушкой, что настояла на сексе без презерватива и все же… Сейчас решил не навязываться. Еще будет время, когда они смогут нормально поговорить.***
К четырем часам дня, дверь черного входа открылась, чьи-то ноги в потрепанных ботинках медленно и неуверенно вошли в дом. Дверь вновь издала жалобный звук, закрываясь , а половицы начали тихо выть под чужими шагами. Лип, которому эти шаги и принадлежали, никого не обнаружил в кухне, но практически сразу заметил, что в другой комнате кто-то сидит на диване, положив ноги в носках на журнальный столик. Негромкое бормотание телевизора почему-то придало больше уверенности, и он прошел вглубь дома, обходя кухню и все-таки, заглядывая в гостиную. Увидел Микки с Йеном, что уселись на диване в позе полулежа и теперь оказалось, что это ноги обоих парней лежат на столе. Брат сидел, а точнее почти лежал, с прикрытыми глазами и, опустив голову на плечо мужа, явно дремал, когда как Микки не особо заинтересованным взглядом уперся в телевизор, потягивая пиво из бутылки. — Хэй, мужик, здоров, — поняв, что брат спит, Лип старался быть максимально тихим, обращаясь к Милковичу, который не сразу увидел его и потому даже немного дернулся. Хорошо хоть не разбудил рыжего. — Чувак, ты гребаный ниндзя, — нервно усмехается Мик, тоже говоря так тихо, как умеет, — здоров, — и после этого они наконец пожали друг другу руки. Филипп присел в кресло и устало вздохнул, все-таки стягивая с себя старую, изношенную джинсовку, оставляя ее на подлокотнике. Выглядел парень неважно, словно не спал все эти несколько дней, что не приходил. Хотя не удивительно, если вспомнить, что у него дома младенец. — Завидую Йену. У нас дома так не поспишь. Я так понимаю, выходной у вас удается на славу? — парень старается шутить, уже машинально потирая красные глаза. Лип и Тэмми так же жили в том доме, который теперь был выставлен на продажу его хозяином. Ремонтом, правда, заниматься перестали, потому что теперь это бессмысленная трата сил и денег, но и съезжать пока не решались. Лип настоял, так как все еще надеялся на какой-то хороший исход событий. Конечно же, в большей степени, он думал о том, что у него получится разговорить всех членов своей семьи насчет продажи дома. Даже верил, что они найдут общий язык с Дебби. — Типа того, — отвечает на его вопрос Микки, делая пару глотков из бутылки, — а чем еще заняться? Жопа не в мыле сегодня, можно и херней пострадать, — глянув на спящего, Мик не мог удержать теплой улыбки, которую даже не собирался как-то прятать или оправдывать. Тем более перед Липом. — Как сам? Судя по виду, хреново. — Все со мной настолько плохо, да? — получив кивок, Лип прыснул и устало откинулся на спинку кресла. — Вообще, все не так уж и плохо. Просто у Фрэда продолжают зубы резаться, плачет почти постоянно, а мы еще и живем в доме, который должны через пару месяцев освободить. Если его никто раньше не купит. — Паршиво, — Микки на насколько секунд вперил взгляд в телевизор, где шел какой-то тупой боевик, от которого у него самого глаза слипались, а после снова взглянул на Липа, — а че ты тут- то не появлялся все это время? — Хотел дать Дебби немного остыть… Знаю, она на меня в обиде, но я ведь ничего не хочу дурного, сам понимаешь. Мы бы все выиграли от продажи дома, не только я. — Ага, — не собираясь спорить, прилипает к бутылке, не зная, что ему еще сказать. Микки был отчасти согласен с Липом. Но и Йена он поддерживал, с его слов осознавая, что тут ситуация нихуя не простая. — Ну, я могу лишь сказать, что твоя сестра еще не успокоилась. Йен пытался с ней сегодня о тебе заговорить, но вышло херово. — Блядь, — Филипп, который надеялся на немного другой исход, чуть ли не взвыл, — глупо было полагать, что она успокоиться, это же Дебби, — парень провел руками по лицу, подавляя в себе дикое желание закурить прямо здесь. В ту секунду его поглотило какое-то странное чувство опустошения. — Мик, я просто в отчаянии. У меня нет теперь постоянной работы, денег, как таковых, тоже. Тот дом, что мы присмотрели с Тэмми, купить пока не получается. Нам нужны гребаные деньги. И я не знаю, что делать. — Они так-то нам всем нужны, — Микки аккуратно обнимает уснувшего Йена за плечи, так, чтобы голова парня не съехала с его собственного плеча. — Но вот так просто все никогда не получается, не знаешь что ли? Это ж дом Галлагеров, не мудрено, что Дебби так за него вцепилась, — наконец до конца допив свое пиво, Мик начинает вертеть в руках бутылку, зачем-то вглядываясь в темно-коричневое стекло. — Я ее понимаю и мне тоже нелегко, но… Это же ради нашего блага, — естественно Лип больше думал о их с Тэмми семье. Более того, он подозревал, что это понимал и Микки. Но незачем было говорить такое вслух. — Ее в любом случае сейчас нет, — поняв, к чему все ведет, просто сказал Мик, — ушла куда-то с Фрэнн. Почему бы тебе не пойти отоспаться, а вечером прийти и поговорить с ней? Чел, ты правда хуево выглядишь. — Спасибо, приму за комплимент, — усмехается парень и медленно встает с кресла, снова проводя двумя ладонями по лицу, а после лениво натягивая на себя свою джинсовку — Ты это… Скажи Йену, что я заходил, ладно? Надеюсь, вечером действительно удастся поговорить. — Окей, — Мик и сам зевает, даже прикрывшись тыльной стороной ладони, — скажу, не ссы. Мысли о сне и впрямь довольно быстро заполнили голову Липа. Он вспомнил, что Тэмми куда-то ушла с мелким, так что возможно у него действительно будет хотя бы часок на нормальный сон, когда не просыпаешься от адского крика младенца. И нет, Лип очень любил своего сына и готов был ради него на все, но иногда все эти крики становились просто невыносимыми и наталкивали на не очень приятные мысли. В любом случае, сейчас у него, возможно, наконец выпал шанс выспаться в тишине, и только лишь эти мысли понесли его ноги к выходу. Как только Микки услышал, что дверь за Липом закрылась, плавно прижался виском к макушке Йена, чувствуя, что и сам вот-вот отключится. Пол литра пива, которые он выпил, так-то для него вообще ничего не значили, но иногда даже такое количество плавило мозг и заставляло веки потяжелеть. Как случилось и сейчас. Вот тебе и единственный выходной, проходящий с охренительной пользой. Нет бы пойти куда-то вместе, целоваться до изнеможения, заниматься сексом до потери сознания… Такое чувство, будто даже эти вещи стали чем-то будничным, когда как в свободный день они отдыхают вообще от всего, нихуя не делая и просто наслаждаясь обществом друг друга. Микки был совершенно не против такого отдыха. Кажется, даже наслаждался мыслью, что он сейчас здесь, в этой гостиной, со своим мужем, который сладко и шумно дышит во сне, мягко обнимая его одной рукой. Милковичу самому вообще не хотелось никуда идти. Ему хватало старого дивана, работающего телевизора с наискучнейшим фильмом и самого любимого человека под боком, что греет его сердце и душу, и без которого он просто не смог бы жить. Микки знал это наверняка.***
На улице вечерело, время давно успело перевалить за шесть часов. Солнце все еще продолжало светить на южный район Чикаго, нагревая собой побитый асфальт и одинокие дома, окруженные удивительной, для этого места, тишиной. Улицы Саутсайда действительно казались сейчас излишне тихими, будто это затишье было перед бурей. Скорее всего сейчас просто все отсыпаются чтобы поздним вечером началось настоящее веселье. Йен с Микки, сидевшие у дома на крыльце, и сами совсем недавно проснулись, все у того же телевизора. Галлагер даже с усмешкой подметил, что он просто отлично провел последние три часа, а выспавшийся Микки не смог с ним не согласиться. Да и вообще, дневной сон вместе — практически как секс, думалось Милковичу. Подумаешь, есть, какие-то несущественные отличия… Взяв по бутылке пива, что стало уже неизменной традицией, парни все-таки решились выйти на улицу, но довольно быстро поняли, что и крыльцо у дома — прекрасное место для прогулки. Правда Микки все эти двадцать минут, что они здесь сидели, все старался избегать взглядом соседний дом, где сейчас проживала половина его семьи, и, естественно, Терри, продолжающего неизменно сидеть у дома в своем кресле. У обоих создавалось впечатление, будто его как оставили тут утром, так и забыли. Микки думалось о том, что так, скорее всего, и было. А еще парня удивляло, что Терри молчал. Да, злобно косился на них, бурчал что-то себе под нос явно не очень хорошее, но при этом пока ничего не орал им через крыльцо, не желал смерти и не называл пидорами. Что-то этот день действительно какой-то слишком странный. Микки был уверен, что отец еще найдет у себя в словарном запасе что-то новенькое, но все равно не мог не удивиться происходящему. Их с Йеном хотя бы не встретили со словами: «Горите в аду, грязные пидорасы». Йен же иногда ловил своей рукой ладонь Микки, поглаживал большим пальцем его костяшки и при этом не говорил ни единого слова. Все это происходило в полной тишине, когда они заканчивали какой-нибудь короткий, отрешенный от всеобщей напряженности, разговор. Его поддержка и беспокойство принимались и были понятны без слов, в простом, но очень нежном жесте. Этого Микки было более, чем достаточно, хоть он и чувствовал себя дерьмово оттого, что выглядит таким слабым и уязвимым из-за отца, что его боль и злость видна даже когда он не говорит об этом. — Как думаешь, — нацепив задумчивый и серьезный вид, начинает очередной диалог Йен, — не попытаются ли нам завтра вышибить мозги по дороге к «Алиби»? Заберут все деньги, товар, а нас к стенке и пулю в лоб? Парень даже вспомнил, как на них напали типичные гопники Саутсайда, слежку которых он вычислил довольно быстро. Тогда им просто нехило так повезло, что один из нападавших оказался каким-то там братом Микки и все получилось решить более менее мирно. А если бы родственников среди этой банды не оказалось? Йен догадывался, как все могло закончиться. — Не удивлюсь, если так и кончится наш завтрашний недолгий рабочий день, — саркастично отвечает Мик, прилипая губами к бутылке. Пиво все еще было прохладным и приятно обволакивало горло, отчего по всему телу проступали мурашки, хоть и солнце грело уже не шибко сильно. — С чего вдруг эти мысли посетили твою рыжую голову? — Не знаю, — честно признается парень, а затем тоже делает пару больших глотков, — когда мы каждый день делаем одно и тоже, я об этом и не задумываюсь. А сегодня вот вообще ничем не занимаемся, потому в голову лезет разная херня. Типа, я все больше задумываюсь о будущем, о том, что нам делать дальше, и как долго мы будем работать этими «охранниками», — последнее слово Йен специально выделяет голосом так, что Микки сразу все понимает. — Ну, согласись, что эта работа получше, чем та, где из тебя делали тупого имбецила, — Милкович выпивает, довольный хмурой физиономией Йена. Да, парень сразу понял о чем речь. — Теперь будешь вечно напоминать мне об этом, да? — рыжий несильно пихает Микки плечом. — Если бы ты видел, как я эффектно оттуда свалил, ни слова бы мне не сказал. — Зато я дохуя слышал эту историю, — пихает его в ответ Микки и усмехается. — Что ты там ему сказал? «Я ни для кого не сучка, урод»? — Да, а еще кинул в него целой пачкой крупы… Или то был рис… Да похуй. Главное, что это был трехочковый прямо в голову, — Йен действительно был горд собой, потому что не стал в тот раз терпеть к себе свинское отношение. В тот момент парень понял — он никому больше не позволит вытирать об себя ноги. — Соглашусь, что твой бывший начальник то еще уебище, и в него нужно было запульнуть кирпичом и размозжить ему череп, но… — он выдерживает небольшую паузу, а затем улыбаясь продолжает, — про сучку то ты ему нагло напиздел… Дебби и Сэнди, что сейчас только-только подходили к дому, услышали тонну ругательств вперемешку с диким смехом. Обе остановились и уставились на то, как Йен пытался вылить свое пиво за шиворот Микки, громко смеясь и при этом говоря что-то типа: «Какой же ты урод, Микки Милкович», когда как тот, не отставая от мужа в громком смехе, всячески отталкивал его от себя, этими действиями заставляя пиво Йена разлиться на них обоих. — Семейная идиллия, — даже как-то умиленно вздыхает Сэнди, мягко обвивая вокруг талии своей спутницы руку, — сразу видно — счастливые. — Сегодня с утра они были слишком странные, даже не ругались и вели себя спокойно, — Деббс заулыбалась, стоило девушке ее обнять, — а вот это на них больше похоже. Интересно, перейдет ли все к драке или нет? — Да навряд ли, — Сэнди ведет подругу ко входу на крыльцо, а та в свою очередь тянет за руку дочь. — Эй, чуваки, угомонитесь. Водопой ниже по улице. Мокрые от пива парни все же останавливаются, когда замечают пришедших, открывающих железную калитку. Уже зайдя за ограждение, Сэнди вдруг останавливается и направляет взор на Терри, который в свою очередь смотрит на них всех с презрением и ненавистью. — У меня еще и племянница ебаный дайк, — проворчал мужчина слишком громко, кажется, даже специально чтобы все услышали. И он смог обратить на себя всеобщее внимание, у Микки даже и тени от улыбки не осталось. — Охуеть, как же мне, блядь, повезло. — Может, ты там закроешь свой скворечник?! — Мик вспыхнул сразу, как будто к небольшому огню подлили бензин. Младший Милкович встал резко на ноги, как бы его не пытался остановить Йен. — Ничего лучше не придумал?! Лучше бы продолжал сидеть и не пиздеть! — Рот был занят блевотней от ваших пидорских посиделок, — с отвращением ухмыляется Терри, бросая на сына презрительный взгляд, — а когда еще и лесбийская парочка подтянулась… — Хватит, Терри, мы уже поняли, как сильно ты нас всех ненавидишь, — спокойно произнесла Сэнди, даже будто бы не обидевшись. Она перевела взгляд на Микки и, подойдя к нему ближе, положила руку на его плечо. — Успокойся, Мик. На него еще нервы будешь тратить? Все это время Йен крепко держал мужа за руку, даже тянул его на себя, вынуждая сесть, но это не особо помогало. Тогда он старался сжать ладонь Микки как можно сильнее, дабы намекнуть на то, что лучше бы ему успокоиться и не обращать на отца внимание. У него не очень это получалось, Микки стоял как вкопанный, а потому Йену ничего не оставалось, кроме как продолжать держать его за руку. После слов Сэнди, он все-таки медленно присаживается обратно, еле сдерживаясь чтобы не крикнуть Терри еще чего-нибудь. Рыжий тут же ослабляет хватку, но не убирает ладонь, а ласково, успокаивающе сплетает их пальцы вместе, успев заметить, как раздулись от гнева и обиды ноздри Микки. Он глубоко вдыхал, выпуская при этом короткие, рваные выдохи. — Не ругайся, дядя Микки, — вдруг подала голос маленькая Фрэнни и подошла к парням. Она взглянула прямо в глаза Милковичу, а тот в ее. — Ты хороший. Этого ему хватило сполна чтобы растрогаться. На его лице появилась вялая, отчего-то дрожащая улыбка. Фрэнни же плавно положила свою ручку поверх рук парней, успокаивающе пригладив. — Не слушай плохого дядю. Ты хороший, — просто повторила она. Микки молчал. Он не знал, что ему сказать, но его смягчившийся взгляд, направленный на девочку, выглядел благодарным. При этом парню было от чего-то стыдно, он сам от себя не ожидал, что так легко поддастся провокации со стороны отца. В какой уже раз. Терри прекрасно знает, как сын реагирует на любое острое слово в свой адрес, как легко его вывести. Кажется, мужчина даже получает удовольствие от этого, раз никогда не упускает возможности высказать всем свое дохера нужное мнение. — Пойду зайду к ним, спрошу, может кто-нибудь затащит старикана в дом, — шумно вздыхая произносит Сэнди, видя, как переменился Микки, стоило его отцу раскрыть рот. — В последний раз, когда он так сидел, о нем никто не вспомнил, — мрачным голосом отвечает ей Йен, продолжая держаться за нервно подрагивающую руку мужа, — тогда мы, с Микки, собственноручно занесли его вместе с коляской на крыльцо, откуда его и забрали. Наверняка он просто всех заебал и его опять решили бросить на улице. — И вот его блядская благодарность, — рычит Милкович, смотря ненавидящим взглядом куда-то перед собой. — Чтоб ты знал, ты охренеть какой тяжелый, мудила! — громко рявкнул он, на несколько мгновений повернув голову в сторону соседнего дома. Даже Фрэнни, стоявшая рядом с ним, вздрогнула. — И все же я пойду спрошу, — Сэнди покрепче обняла напоследок Дебби и, коротко ей улыбнувшись, вышла с крыльца Галлагеров, неохотно направляясь в сторону вечно недовольного и обозленного Терри Милковича. Деббс присела рядом с парнями на ступеньку ниже, а затем взяла на руки Фрэнни, усадив ее к себе на колени. Они все вместе молча наблюдали за тем, как Сэнди прошла мимо своего дяди, при этом ни разу не взглянув на него, а затем, поднявшись по скрипучим ступенькам, скрылась в доме. Каким же забавным был тот факт, что дверь не закрыта ни на одну щеколду, а старший Милкович, парализованный и беспомощный, даже так не может туда попасть, пока его не захотят забрать, но зная, какой он человек, навряд ли кто-то по собственной воле заберет его с улицы. Пусть лучше ненавидит всех там, чем внутри. — Мик… — все-таки пытается начать Йен с диким желанием хоть как-то утешить любимого человека, который всего за несколько минут из веселого и подкалывающего засранца превратился в дерганный и нервный клубок злобы. — Я в норме, Йен. Не надо, — он тут же одергивает его, продолжая искать в карманах штанов сигареты свободной рукой, все стараясь не косить в сторону отца. — Кстати, Дебби, — парень шуршит найденной пачкой, открывая ее и выуживая оттуда одну сигарету, — сегодня днем Лип приходил и сказал, что хочет поговорить с тобой. Так что жди к вечеру гостей. Йен, не ожидавший, что эта новость пролетит в воздухе так резко и быстро, коротко взглянул на нахмурившуюся Дебби, а затем на Микки, что пытался выглядеть максимально спокойным, уже чиркая зажигалкой. Вообще рыжий надеялся как-то сгладить происходящее и аккуратно донести до сестры, но все как обычно полетело в Тартарары. Он не винил в этом Микки и понимал, почему тот так легко все это сказал. И все же. — Не кипятись, Деббс, — Йен легонько коснулся рукой ее напряженного плеча, — Он наш брат, черт возьми, такой же Галлагер. Дай ему высказаться наконец. — Тебя устраивает его предложение, скажи честно? — девушка вперила в Йена свой внимательный взгляд и покрепче прижала к себе дочь. — Тебе кажется это взвешенным решением? — Не знаю, — просто ответил парень, почувствовав, с каким нажимом она произнесла последние слова, — я ничего уже не понимаю. Но он наша семья, и никогда бы не сделал нам хуже. Мы должны выслушать его еще раз и теперь уже без нападок. Деббс тихо вздохнула и вновь взглянула в сторону крыльца Милковичей, откуда вышла Сэнди, направляющаяся в их сторону. Она довольно быстро оказалась рядом и прислонилась спиной к перилам. — Меня послали. Не сказать, что я удивлена, но какая-то надежда у меня была, — она развела руки в побежденном жесте, как бы говоря: «Я сделала все, что могла». — Если бы ты ко мне пришла с такой просьбой, поверь — я б тоже тебя послал, — пожимает плечами Микки и затягивается, выпускает едкий дым через губы. — Не думал, что такое когда-нибудь скажу, но я их прекрасно понимаю. — Да плевать, давайте лучше мы в дом зайдем. Уже скоро придет Лип, так что подождем его там. Может, приготовим что-нибудь чтобы вместе посидеть за ужином? — предлагает Йен, обводя всех взглядом. — Я готов на любую хуйню, только бы сейчас здесь не сидеть, — Микки выпутывает свою руку с хватки Йена, поднимается на ноги, держа полупустую бутылку в руке и отбрасывает недокуренную сигарету куда-то через крыльцо. Никого не дожидаясь он заходит в дом, но не закрывает дверь до конца, оставляя ее открытой для остальных. Рыжий так и остался сидеть, наблюдая за тем, как Сэнди берет на руки Фрэнни, Дебби встает и отряхивает штанину сзади, а после они вместе поднимаются к двери. — Йен, ты идешь? — мягко окликнула парня сестра. В ее голосе слышалась даже нотка беспокойства. — Да, сейчас. Когда девушки скрываются в доме, Йен еще сидит несколько секунд, крутя в руке недопитую бутылку с пивом. В его голове рой из множества мыслей, но больше всего он думал только об одном… Как же он ненавидит Терри Милковича. Просто за всю хуйню, что он сделал. Все это время Йен старался скрывать к нему неприязнь, даже когда этот мудак поджег их с Микки свадебное кафе, он не пошел избивать его арматурой по лицу, и не дал совершить ошибку взбешенному будущему, на тот момент, мужу. Но как же ему тогда хотелось самому расправиться с уродом, ну или дать Микки выстрелить отцу в лицо из дробовика… Очень сложно было не показывать свои настоящие чувства… Но все это всегда было ради Микки, и их хоть немного нормальной жизни. Йен прекрасно понимал, что если он покажет свои истинные чувства — младшего Милковича будет не остановить. Лучше быть правильным занудой, чем человеком, который подначил своего возлюбленного на убийство отца. Парень знал, что он поступает, как должно, и это в голове даже не оспаривалось. Просто сдерживаться ему было в последнее время все сложнее. Микки ведь просто хочет быть счастливым, а Йен всеми силами старается сделать его таким. Но Терри одним своим присутствием и ублюдским поведением заставляет его страдать и чувствовать себя никчемным. Так было в детстве, так это происходит и сейчас. Он сам, наверное, не понимает почему не может оставить сына в покое, почему так ненавидит его. Эта бессмысленная ненависть, и она без остатка заполнила всю его старую никчемную душу. Скорее всего, с этим уже ничего не поделать. Медленно поднимаясь со ступенек, Йен поворачивает голову и в упор смотрит на Терри, который, оказывается, тоже глядит на него. По его взору мало что можно понять, он все такой же: прищуренный, злобный и недовольный. Парень не отводит глаз и при этом вдруг поднимает одну руку с вытянутым вверх средним пальцем, протягивает ее прямо в сторону старшего Милковича. — Пошел ты нахуй, Терри, — говорит он не слишком громко, но так, чтобы тот точно его услышал. — Гореть тебе в аду, старый гомофобный кусок дерьма. После этих слов, которые почему-то остались без ответа, Йен демонстративно плюет себе под ноги, показывая все свое пренебрежение к этому человеку. Хоть парень и был уверен, что его слова никак на мужчину не повлияли, ему самому стало немного легче. Определенно надо было что-то высказать и желательно не при Микки. Рядом с ним в таких ситуациях нужно все-таки сохранять лицо. Еще раз окатив Терри ледяным взглядом, Йен поднимается к двери и заходит внутрь, где его ждет семья. Оказавшись в доме и оглядев скромную гостиную, парень понимает, что действительно счастлив. Тут его ждут и любят, принимают таким, какой он есть, готовы за него глотку порвать. Когда в жизни есть такие люди — разве это не истинное счастье? На губах парня проступила улыбка, когда он понял, что у Терри такого нет и никогда не будет. Он вынудил всех отвернуться от себя. Никто давно не испытывает к нему настоящих теплых чувств, и причина не только в том, что он редкостный говнюк, было кое-что еще. Будучи одиноким, он все продолжал отталкивать от себя людей, оскорбления, скотское отношение и просто непринятие какой-либо помощи отвращают от него последних близких, которые поддерживали с ним общение хотя бы из уважения. Но даже этого сохранить у него не получается. Пройдя в кухню Йен увидел Дебби, Сэнди, Фрэнни и Микки. Деббс что-то нарезала, когда как кузены сидели за столом вместе с девочкой, что задумчиво перебирала свои маленькие пальчики. Мик был такой же мрачный и задумчивый, а Сэнди пыталась завязать со своей подругой разговор, не убирая с лица ласковую улыбку. — Ну что, идея про ужин в силе? — Йен старается выглядеть как обычно, подходит к Дебби и наблюдает за ее действиями. — Да, она показалась мне не совсем плохой, — честно признается сестра с задумчивым видом. — Хочу сделать рис с овощами, если вы не против. Парень качнул головой, ему было все равно, что есть. Сэнди тоже высказалась о том, что ей по барабану, главное чтобы им на всех хватило. Ну, а Микки промолчал. Он занимался очень полезным делом — крутил в руках зажигалку. Рыжий подошел к столу и сел, отставив бутылку, вглядываясь в руки Милковича, что проделывали трюки с зажигалкой. Мягко останавливая, Йен крепко, но совсем не больно, сжимает его пальцы. Только тогда Микки на него взглянул. — Пошли в спальню? — спокойно выдает он и, не принимая возражений, резво встает. — Деббс, позовешь нас, как Лип покажется? — Хорошо, — та согласно кивнула не поднимая на них глаз, сосредотачиваясь на готовке. Микки и Йен удалились на второй этаж, совсем скоро их тяжелые шаги стихли за закрытой дверью. Сэнди, разок взглянув в сторону лестницы, тихо вздохнула и подошла к Дебби, мягко приобнимая ее за талию сзади. — Ну что, чем тебе помочь?***
В дверь постучали в половине десятого вечера. Дебби, которая только-только спустилась со второго этажа, где укладывала Фрэнни, поспешила к ней чтобы открыть. Даже Сэнди, что все это время была рядом, не поспевала за девушкой. — Да иду! — даже как-то громко, будто забыв о спящей дочери, произнесла Деббс, когда стуки повторились снова. Карл и Лиам, что вместе смотрели телевизор, будто бы не замечая никаких стуков, совсем не двигались с места. Перед тем как открыть пришедшему гостю, Дебби зыркнула на братьев недовольным и хмурым видом, проворчав: «Встать и открыть сложно было что ли?». На пороге, как она и предполагала, стоял Лип, правда только один, без Тэми. Деббс немного удивилась, но решила пока ничего не спрашивать, просто медленно отошла, давая брату пройти в дом. — Привет, — парень начал первый, неуверенно заходя в гостиную, — прости, что я так поздно, изначально планировал прийти раньше. Так получилось. — Ужин остыл, — пытаясь быть равнодушной, Дебби исподлобья глядела на Липа, — ребята сказали, что ты придешь вечером. Но я не думала, что это будет в десять часов. — Это и не должно было быть в десять, — шумно вздыхает Филипп, усаживаясь в кресло и здороваясь с братьями. Лиам и Карл спокойно поприветствовали его, вновь отведя взгляд на телевизор. Они не были особо воодушевлены его появлением. Или же Липу просто так казалось. В любом случае, ребята пребывали не в настроении. Может все из-за него? Из-за того, что он предложил продажу дома? — Ты сходил в полицию? — просто спросил он у Карла, успев наслышаться о том, что его принудили к сексу, так еще и без контрацептивов. — Да, несколько дней назад, — Карл взглянул на Липа и шумно вздохнул. — Еще завтра пойду давать показания, но не очень хочется, если честно. На меня там смотрят, как на идиота, будто парня ни к чему принудить не могут. Конечно же, если бы пришла девушка, так тупо ситуация не выглядела бы, — по юноше было видно, что его это действительно задевает, и он не понимает, как ему правильно поступить. — Если они не примут твое заявление, мы все вместе туда отправимся, как в старые-добрые, — Лип улыбается, снимая с себя всю ту же поношенную джинсовку, — не боись, братан, мы с этим разберемся. Сэнди, стоявшая рядом с Деббс, вдруг что-то прошептала ей на ухо и, получив в ответ кивок, быстро удалилась на второй этаж, намереваясь позвать Галлавичей. Парни не выходили с того самого момента, и никто не тревожил их, да и не собирался. Просто сейчас предстоял семейный ужин, на котором если не Микки, то Йен точно хотел бы поучаствовать. Однако если так подумать, это все же касается абсолютно всех. Младший Милкович давно стал частью этой семьи. У двери в комнату девушка остановилась и начала прислушиваться к звукам внутри. Ей не очень хотелось ставить себя, да и парней в неловкое положение. А то вдруг они заняты чем-то…интересным. Но ничего такого она не услышала, лишь чьи-то неразборчивые голоса, что доносились сначала от одного, а потом от другого. Это заставило Сэнди наконец взять себя в руки и постучать в дверь. Голоса тут же стихли. — Мик, Йен, вы там живы? — насмешливым, но при этом мягким тоном позвала она парней после того, как перестала стучать. — Там Лип пришел наконец-то, мы ждем только вас, выходите. Стоило словам слететь с губ, как она развернулась и пошла обратно вниз, не собираясь навязываться. Все это было не в ее манере. Она решила для себя, что если ребята захотят, то выйдут сами, и ее задачей было лишь оповестить их. Девушке меньше всего хотелось быть навязчивой нянькой, стоять под дверью и все ждать когда же они выйдут. Оказавшись на кухне, Сэнди увидела Липа, Лиама, Карла, что уже сидели за столом. Посередине стояла огромная кастрюля с рисом и овощами. Сэнди даже спрашивать не стала, где Дебби нашла такую кастрюлю вообще. Она лишь уселась на свободное место и уставилась на рыжеволосую девушку, что поставила на стол последний стакан и села с ней рядом. — Ты сказала Йену и Микки, что Лип пришел? — очевидно Дебби спрашивает потому что не понимает, почему парни все еще не спустились. Она вообще думала, что они появятся вместе с Сэнди. — Ага, постучала и сказала им выходить. Думаю, они скоро будут. — А чего они вообще там отсиживаются? — не понимал Лип, с любопытством и даже с каким-то беспокойством оглядывая присутствующих. — Не очень на них похоже. — Отец Микки как обычно не смог удержать язык за зубами. Думаю, ты знаешь, что для моего брата это болезненная тема. Даже меня, противную лесбиянку, Терри так не награждает своим вниманием. Как только послышался скрип лестницы, все сразу затихли, ведь понимали, кто это спускается. Никому не хотелось портить настроение Микки еще больше. У них и так назревает не очень приятный разговор. Сегодня вообще главной задачей вечера является не поссориться и не подраться друг с другом. Сначала показывается Милкович, который выглядел, в принципе, как обычно. Сейчас он значительно отличался от того себя, что был несколько часов назад: злой, раздраженный и даже обидчивый. По нему и не скажешь, что сегодня вообще что-то случилось. Ну, а после Микки показался тоже неплохо выглядящий Йен. Оба парня просто казались немного помятыми. Их прически взлохмаченные, чуть ли не стоящие дыбом, а лица немного припухшие, словно после сна, хотя они не спали, просто провели эти несколько часов лежа. Веселый выходной выдался, ничего не скажешь. — Всем здоров, — Микки махнул рукой и сел за стол, потерев пальцами переносицу, надавливая подушечками на веки. Йен тоже поздоровался и занял свободное место, рядом со своим мужем , сразу туда усевшись. Первые двадцать минут прошли за поздним ужином, шутками и просто какими-то отвлеченными разговорами. Начинать главную тему вечера никому не хотелось. Дебби расслабилась и совсем забыла о том, что была в обиде на Липа. В данный момент девушка выглядела веселой, как и все остальные, даже та раздраженность Микки и правда пропала без следа. Непонятно, что сделал с ним Йен наверху, но это точно пошло Милковичу на пользу. Сам же рыжий тоже находился в приподнятом настроении, остро шутил, что у него всегда отлично получалось и просто наслаждался вечером, подмечая, для себя, что вот так уютно и по-семейному они не сидели очень давно. — Я скучаю по Фионе, — вдруг произнесла Дебби, с улыбкой наблюдая, как все смеются и выглядят счастливыми, — жаль ее нет сейчас с нами… Меня часто тревожит мысль, что мы воспринимали ее, как должно и… Не ценили, что она рядом и из кожи вон лезет, только бы мы ни в чем не нуждались… — Фиона… Это ваша сестра? — спросила не особо понимающая Сэнди, которая чуть ли не в первый раз слышит о этой девушке. Это даже немного задело. Почему Дебби ей не рассказала? А может Деббс и говорила, просто она сама не помнит? — Да, я когда-то о ней тебе говорила, — кивнула Деббс, а затем вновь перевела взгляд на братьев, что даже смеяться перестали. Все успели позабыть, как давно Фиона уехала и сколько всего она сделала для них за долгие года… Раньше ведь как было: они просто знали, что у них есть она и это казалось чем-то обыденным, даже ее помощь, забота и полная самоотдача воспринимались как что-то само собой разумеющееся. Когда Фи повзрослела, так же, как и остальные, ее жизненные приоритеты сильно поменялись. Почти для всех в семье это стало чем-то неожиданным. Лип вообще долго не мог этого принять из-за своего эгоизма, который все шептал ему на ухо, что сестра поступает с ним несправедливо. В те времена ему казалось, что она обязана быть здесь и держать все под контролем. Он забыл, что у нее есть жизнь и право на нее, как у остальных. — Будь она здесь, я бы извинился за всю херню, что ей когда-либо наговорил, — качает головой Лип, пригладив рукой волосы, — я только спустя время понял, что был просто неблагодарной скотиной. Не замечал, как много она для нас делает и чем жертвует. Да, мы с Йеном тоже с ранних лет уже работали, но… Это все равно не то. На ней был дом, маленький Лиам…- в этот момент парень посмотрел на своего брата и любяще ему улыбнулся, потрепав его по голове, — а еще и работала в дневные смены вместе с ним. Не представляю, как она справлялась… — Я ведь тоже относилась к ней по-скотски, — шумно вздыхает Дебби, уложив подбородок в собственные ладони, — особенно в подростковом возрасте… Сейчас я вообще не понимаю, что со мной творилось. Гребаный переходный возраст, — у девушки тут же пролетают в голове воспоминания, как Фиона пыталась до нее достучаться, а она и слушать не хотела, — я была той еще мразью, сейчас это хорошо понимаю. Фи просто хотела мне помочь, старалась быть рядом, уберечь от ошибки… Похоже я действительно жалею, что не послушала ее… — Вас послушать, так эта Фиона словно какой-то всемогущий Боженька, — Сэнди вообще ни разу не видевшая эту загадочную девушку, которой все восхищаются, явно была озадачена. — По сути, так оно и есть, — спокойно сказал Йен, немного отпивая кофе из своей кружки, — знаешь, когда твоя мать сбегает, отец-алкоголик каждый день заливает глаза, а ты шестнадцатилетняя девушка с маленькими детьми на руках… Ты, блядь, стои́шь выше всех существующих на свете Богов, — увидев, что лицо Сэнди стало немного серьезнее, Йен продолжил, — она как могла тянула на себе нас с Липом, малышку Дебби, Карла, совсем младенца Лиама… И все это сама. Ты думаешь, отец хоть раз ей помог? Я до сих пор не знаю, как она это сделала, но черт возьми… Если бы ее не было — не было б и нас. А Фрэнк… Не думаю, что он мог бы заметить, случись с нами что-нибудь или нет. — Отец получал пособия на нас, так что точно почуял бы неладное, — ухмыляется Лип. — Давайте я вам просто напомню, что меня считали самым ужасным учеником школы, пока я считал это достижением, каждое утро запекая пластмассовые игрушки в микроволновке, — грустная улыбка тронула губы Карла, — так что я тоже успел потрепать ей нервы. Мы все о чем-то жалеем, но это уже в прошлом, и мы ничего не можем поделать, кроме, как надеяться, что когда-то Фи вернется, и все слова благодарности мы скажем ей лично. На некоторое время все затихли. Кто-то медленно доедал холодную еду, кто-то пил остывший кофе… И только Дебби с Липом грустно смотрели друг на друга. Они знали, что пришло время того самого разговора, что несколько дней назад привел их к ссоре. — Я понимаю, как тебе тяжело, Лип, правда, — Деббс набрала в грудь побольше воздуха, надеясь, что она донесет свою мысль правильно, — у тебя ребенок, которого надо содержать и вам нужно искать себе дом, но… У нас тоже есть проблемы, а продажа нашего жилья их не решит. Я знаю, что для Микки с Йеном — это даже шанс на свое собственную жизнь и все же я думаю, что сейчас…- она закусила губу и выдала, — сейчас я не готова к этому, Лип. Никто не готов. Что если, даже с этими поделенными деньгами мы останемся без крыши над головой? Ты подумал вообще, где жить Карлу и Лиаму? А мне с Фрэнни? — она посмотрела на брата со всей серьезностью. — Я понимаю, что вам с Тэмми очень это нужно, но… Дом нужен и нам, Лип. Я не отрицаю, что спустя время, мы можем решиться его продать, но не сейчас. Филип даже и не думал, что Дебби может подать это все так. Вообще всю ситуацию он видел немного по-другому и все прекрасно складывалось, словно детальки конструктора. Но сестра обрубила всю его речь на корню. Он ведь с легкостью думал о том, что Деббс будет не против, если Карл и Лиам поживут с ней. Про Микки и Йена и так все понятно… Но все же Филипп понимал, что все это выглядит эгоистично. Потому что в первую очередь он хотел продать дом чтобы у них с Тэмми были деньги на собственное жилье. Ведь ему очень сильно не хотелось ехать домой к ее отцу, жить по струнке и без возможности ходить по дому в трусах. — Лип, ты действительно хочешь продать дом? — молчаливый Лиам подал голос, выглядя немного грустным. — Мне придется переехать к одному из друзей? — Ты что говоришь такое, дружок? Конечно нет, — Лип успокаивает его, подсаживаясь ближе к брату и крепко обнимая. — Мы просто обсуждаем, понял? Никто пока ничего не продает и переезжать тебе не надо. Дебби все ожидала его ответа, наблюдая то за Сэнди, что крепко о чем-то задумалась, то за Микки и Йеном, что переговаривались о своем, даже посмеивались. — В общем, я подумаю, что можно сделать чтобы избежать всей этой котовасии с домом, — все-таки говорит Лип, мягко глядя на сестру, — мы еще поговорим с Тэмми и попробуем как-то по-другому решить наш жилищный вопрос. Может, продам пару мотоциклов, запчасти… — на этих словах Мик усмехнулся и Филипп покосился на него, когда как Йен удивленно вскинул брови, не особо понимая, что вызвало такую реакцию у Микки — Ну и возможно у нас получится выехать на этом, — закончив свою мысль, Лип взял сестру за руки, протянув ладони через стол. — Деббс, прости меня. Я, наверное, слишком резок был с этим. Давай пока закроем тему, ладно? — Ладно. И ты прости меня. Ну, за то, что я так долго дулась, — она засмеялась и покрепче сжала его руки. Просто не передать словами как она была счастлива сейчас, что их вечер проходил именно вот так, без криков и ругани. Они все решили как взрослые люди. Пусть это и не закрывает тему окончательно, и все может снова вернуться назад. Дебби просто была рада, что Лип решил попытаться пойти навстречу. Не стал следовать легкому пути, переступая через семью. Дебби пообещала себе, что если у Липа ничего не выйдет, они помогут ему, любыми способами. Девушка не знала, что именно они будут делать. Но просто твердо была уверена, что в беде они его точно не оставят. Остаток вечера прошел в такой же уютной и семейной обстановке. Липу совсем скоро пришлось уходить, так как было довольно поздно и дома его ждала любимая девушка с ребенком, и так оставленная уже слишком давно. Когда он уходил, за столом оставались только Микки с Йеном и Сэнди с Дебби, Карл и Лиам давно ушли спать. Филипп собрался довольно быстро, но все же помог Дебби с тарелками, пока Сэнди протирала стол. — Мы, наверное, спать. Нам пиздецки рано вставать завтра, — немного устало, но довольно произносит Йен, подходя к брату и пожимая ему руку, — спасибо что пришел, Лип. Классно посидели, всегда бы так. — Да, было здорово, — с улыбкой соглашается Лип. К нему также подошел Микки, тоже пожимая его ладонь и благодаря за отличный вечер. Милкович действительно еще больше расслабился, пока они тут сидели и говорили о всякой фигне. Хоть Мик особо и не участвовал, больше слушал, ему понравилась семейная обстановка. Когда любимый человек рядом, так, что до него всегда можно дотронуться, а еще и семья, которая, в каком-то роде, давно стала родной и для него самого. — Надеюсь твой сын не разъест тебе мозг своими криками сегодняшней ночью, — говорит он напоследок Липу с сочувствующим, но при этом ухмыляющимся видом. — Пошел ты, Мик, — усмехается в ответ Лип, поправляя свою джинсовку и, попрощавшись со всеми еще раз, окончательно собирается уходить через главный вход. Когда парень почти вышел за дверь, успев переступить порог, его вдруг кто-то схватил за рукав, вынуждая остановиться. Повернувшись, он увидел Дебби, мягко ему улыбающуюся. — Передавай привет Тэмми и поцелуй от меня малыша, — просто сказала она и обняла брата напоследок. — И…Спокойной ночи, Лип.***
Когда Микки и Йен улеглись, казалось, весь дом окутало безмолвие. В их комнате было тихо и темно, даже как будто бы холодно, отчего парни укрылись одеялом и прижались друг к другу. — Знаешь, о чем я думаю? — слышит голос Микки Йен. — Ну-ка, о чем? — рыжий не спал, а глядел куда-то в одну точку перед собой. Кажется, Микки занимался тем же самым. — О том, что мы большую часть времени провели сегодня в лежачем положении и ни разу не потрахались, — он не сдерживает улыбки, когда слышит, как прыскает Йен. — Нет ну… Я могу посчитать только то, что было утром в душе… — День какой-то странный, все вперемешку если честно. Много хорошего, но и херни предостаточно, — Йен чуть-чуть приподнимает голову и смотрит в глаза Милковича, что сейчас поблескивают в темноте. — Но завтра перед работой, думаю, мы все успеем. — Охуительно. Мне правда нравится эта идея, — Мик вновь показывает короткую улыбку, а потом она сходит сама собой. Он медленно кладет одну руку на щеку Йену и ничего не говорит. Парень сам не знает почему, но в такие моменты он просто не может насмотреться на него и помечает для себя, как же ему повезло, что этот человек его муж. Раньше Мик о таком даже мечтать не мог. — Я люблю тебя, знаешь? — шепчет Йен, тоже касаясь рукой щеки Микки и ласково ее приглаживая. — Причем так сильно, что самого пугает. Мне временами даже не верится, что мы поженились… И пусть у нас с тобой бывали какие-то ссоры, так, что мы даже пиздили друг друга, я… Ни о чем не жалею. Ты мой придурошный и иногда легкомысленный засранец, с которым я хочу прожить всю свою жизнь. Первые несколько секунд Микки молчал. Кажется, у него сперло дыхание и замерло сердце. Блядь, ну нельзя же так внезапно быть таким милым. И вообще говорить такие искренние вещи. Это против правил. — Ты че так расчувствовался, м, рыжий лобок? — он придвинулся к Йену ближе, их ноги под одеялом сплелись, а лбы мягко соединились. — Хочешь чтобы и я это сказал? Ладно. Я тоже люблю тебя. Так, как никого и никогда раньше. И оно всегда так будет. Как только он договорил, Йен поцеловал его. Этот поцелуй не был похож на те, что у них были утром. Этот сплошь состоял из нежности и любви, такой поцелуй, от которого сжимался каждый сосудик сердца и сбивалось дыхание. В таком поцелуе губы мягко и быстро находили чужие, сминали и ласкали, а язык плавно проходился то по верхней, то по нижней губе. Это поцелуй, заставляющий сдавленно постанывать от нахлынувших, невероятных и будоражащих чувств. Таким поцелуем второй раз можно сказать: «Я люблю тебя». Просто уже без слов. — Я люблю тебя, Микки Галлагер, — повторив свое признание после поцелуя, Йен светло улыбнулся и, коротко чмокнув Микки в губы еще раз, уткнулся щекой куда-то ему в шею. — А я тебя, Йен Милкович, — тоном рыжего проурчал Мик и тихо усмехнулся, прижавшись носом к его солнечной макушке и прикрыв глаза. Это был быстрый и очень яркий, странный день. Их единственный выходной, не без изъянов. Сегодня они были предоставлены сами себе. Завтра вновь придется погрузиться в будничную рутину. Но на это обоим парням было плевать. Ведь главное для них то, что они каждый свой день проживают вместе. А вместе любой день может стать ярким и теплым воскресеньем.