***
Судя по ощущениям, Леви вернулся через три часа. Она всё это время щипала себя за бедро, чтобы не заснуть. Голова гудела и больше всего на свете хотелось исчезнуть. Но она не могла. Зато получилось открыть глаза на скрип двери. — Мама, — мальчик плотно закрыл за собой дверь, прижимая к себе что-то под рубашкой. — Малыш, — поприветствовала она. — Ты в порядке? — Меня никто не видел. — Хорошо, — выдохнула она. Беспокойство отнимало силы, но она не могла не думать о том, что отправила малыша в опасное место. Что мог сделать сутенёр с неучтённым ребёнком? Картины, возникавшие в голове, были одна страшнее другой. Леви подошёл ближе и тяжело упал на край кровати. Она чуть пододвинулась и потянула его за запястье, укладывая рядом с собой. Мальчик, что всё это время старался держать спину прямо, рвано выдохнул и уткнулся носом ей под рёбра. Он тяжело дышал, дрожал и, кажется, переживал тихую истерику. Возможно, за пределами комнаты было действительно страшно. Возможно, он боялся не успеть. Она подняла руку и положила на его макушку, неловко поглаживая. Сейчас её переполняла нежность к этому маленькому существу, что рискнул собой ради неё. «Думаю, — с тихой усмешкой подумала она, пропуская сквозь слабые пальцы сальные волосы, — быть Кушель не так уж и плохо, если это значит, что Леви будет со мной». Ребёнок поднял голову через десять минут. Глаза его были сухими, он совсем не плакал. Он полез за пазуху и вытащил половину буханки серого хлеба. Рот моментально наполнился слюной. Хотелось вгрызться в еду и никогда не отпускать. Она подавила в себе этот низменный порыв. — Ты молодец, малыш, — прошептала она с улыбкой. Леви протянул ей хлеб, но она покачала головой. Сил, чтобы жевать, не было. — Отломай немного и замочи в воде. Леви кивнул и принялся исполнять указание. Послушный. Она не прогадала. Хлеб был не первой свежести, к тому же ужасно крошился, поэтому вода пошла ему только на пользу. Ребёнок кормил её с рук маленькими кусочками. Совсем скоро она наелась. Даже половину не съела из того, что было в миске. — Поешь, — Леви неуверенно посмотрел на неё, но она повторила. — Ешь. Мне хватит, а тебе нужно больше сил, чтобы вырасти, малыш. Если быть честной, то силы им обоим нужны были. Только её восстановление явно займёт больше времени и будет более трудным. Сейчас нужно было не дать умереть ребёнку. Мальчик ел торопливо. Голодал он явно не первый день. «Так он съест больше, чем может. Ничего не останется в запас». — Притормози, малыш, — осторожно положила руку ему на плечо. — Ешь медленно и тщательно жуй. Так будет лучше. Обещаю. Леви посмотрел на неё долгим недоверчивым взглядом, но послушался. У них осталось ещё немного сухого хлеба. Больше половины от того, что принёс ребёнок. Оставалось надеяться, что этого хватит.***
Она бы с радостью отдала свою порцию ребёнку, но выбираться надо было и выбираться вместе. Малыш один не выживет, а она откинется моментально, стоит хоть на секунду ослабить контроль. Ела она мало, но желудок, долгое время обходившийся без еды, оказывался переполнен и теми крохами, что она позволяла себе съесть. Это было удивительно, но силы возвращались. Каждый раз как подскакивал малыш, проверяя её состояние, сердце затапливало умиление, нежность и горечь. Сколько ещё страха он мог вынести? Сколько горя он переживёт в случае её смерти? Вопросы только порождали всплеск сочувствия, а затем и силы. Её тело было странным. Словно где-то в организме хранился резервный заряд, который разрывало на определённые триггеры. Она жила в этом теле уже три дня. Три дня их никто не беспокоил. Слишком большой срок без дела для проститутки. Нужно было уходить отсюда. Она всё ещё напоминала больше скелет, чем человека, но уже могла более-менее твёрдо стоять на ногах и говорить больше и лучше. За три дня мышечную массу, к сожалению, не нарастить. — Я выйду ненадолго и сразу вернусь, — обратилась она к Леви, что вскинулся, стоило ей закончить говорить. — С тобой… — Нет, — прервала она его. — Ты сейчас должен поспать. Этим утром мы уйдём отсюда. Я раздобуду ещё еды и вернусь. Мальчик смотрел отчаянно. Без слёз и всхлипов, но взгляд резал не хуже ножа. Она опустилась к нему на кровать. В последние дни они спали вместе. — Леви, — позвала она, ласково прикасаясь к его щеке, — я обещаю, что вернусь за тобой. Вернусь к тебе. Мальчик поджал губы и коротко кивнул. Немного посомневавшись, она поцеловала его в лоб и подошла к поцарапанной с внешней стороны двери. — Поспи. Тебе нужны силы. Коридор был длинным и имел множество дверей. Сейчас вечер, поэтому за многими слышались весьма красноречивые вздохи и ахи. Она ещё раз убедилась в том, что уходить надо утром, когда деятельность борделя приостанавливается. Разведку проводить было некогда. Шла она по наитию. Таким образом смогла дойти до лестницы вниз. «Два этажа», — отметила она. — О, Олимпия, — раздалось позади. Она обернулась. — Совсем ты поплохела. Так тебя и не выберет никто. Говорила с ней коллега Кушель. Кажется, Олимпия — псевдоним законной владелицы тела. — Скоро я поправлюсь и смогу приступить к работе, — прошелестела она без выражения. Проститутка кивнула и пошла вниз, незаинтересованная в разговоре с ней. Она перевела дух. Разговаривать всё ещё было тяжело. Внизу толпились люди. Был слышен шум и гам. Спуститься было нужно, хоть это и предполагало определённый риск. Если её захочет кто-то снять, то будет проблемно отвязаться. Тем более в комнате ребёнок. Она не долбанутая, чтобы вести клиента в своё убежище и надеяться вырубить его там, имея за спиной слабость в лице малыша. Опасно для них обоих. На перилах висела забытая кем-то мужская кофта. Большая, в такой и утонуть можно. Не раздумывая, она накинула её себе на плечи. Скрип второй ступеньки в конце лестницы потонул в мужском хохоте. Она поморщилась. На первом этаже светло и людно. За столами сидели мужчины, что в открытую лапали фальшиво хихикающих женщин. Она легко лавировала мимо них всех. Было удивительно как легко её слушалось ослабшее тело, как наполнялось силой, стоило только подумать о спасении. В карманах её платья было достаточно места, поэтому она собирала со столов те немногие угощения для гостей, что были. Весь район был за чертой бедности. Она еле собрала два куска хлеба. Откуда Леви смог притащить аж половину буханки, она не знала. Она старалась быть максимально незаметной, но в какой-то момент незнакомая проститутка схватила её под локоть и отвела к стене. — Что ты делаешь? — прошипела проститутка. — Ты явно ещё нездорова. Хочешь всех клиентов распугать? Она поджала губы. Ей было плевать на клиентов, еды бы себе и детёнышу достать. Проститутка, кажется, это поняла. — Снова не хватает еды для него? — сочувствующе прошептала девушка. — Да, — коротко кивнула она. Проститутка о чём-то задумалась, а после решительно кивнула. Себе или ей было не важно. — Иди на второй этаж. Я постараюсь принести чего-нибудь посытнее. Не попадись Оливеру, иначе заставит работать сегодня, а ты явно не в форме. — Хорошо. Путь до лестницы, по закону жанра, должен был привести к краху, но ей повезло. Она смогла проскользнуть наверх перед парочкой, что собиралась уединиться. Они были увлечены друг другом настолько, что привлекали всё внимание на себя. Доверия незнакомой проститутке не было, но и выбора как такового — тоже. Сейчас она рисковала. В последний раз она доверяет жизни Кушель, а дальше идёт своей дорогой. Мелькнула и пропала мысль о том, что ребёнок будет тяготить её. Леви спас её, а она умела быть благодарной. К тому же малыш был настолько очаровательным, что она не смогла бы его оставить в этом прогнившем насквозь месте. — Олимпия, — позвала та самая девушка, она повернулась, — я смогла достать два пайка. Ты тоже выглядишь не очень хорошо, поэтому поешь. Постарайся растянуть. Проститутка и сама была аномально худой, но при этом делилась запасами. На миг стало горько, что она никак не может ей помочь, что сбежит с утра и так и не поблагодарит нормально за помощь. — Спасибо, — это были и благодарность, и извинения. Отступать было некуда. Девушка кивнула ей и, услышав чей-то мужской голос, спустилась вниз, натянув соблазнительную улыбку на уста. Она развернулась и пошла по коридору. Бесконечные одинаковые двери сбивали с толку. У её комнаты была лишь одна примета: царапины внизу. Она могла только предполагать, но возможно, что это была метка Леви. Мальчик был на редкость сообразительным. Она зашла обратно, делая вид, что верит в сон ребёнка. Леви следил за её перемещениями по комнате сквозь приоткрытые веки. — Ты ведь не моя мама, — сказал он. Она замерла спиной к нему. Руки, держащие хлеб, задрожали. Может от страха, может из-за вины, может силы снова оставили её. Она хотела бы сейчас солгать, но это было бы так нечестно. — Прости, малыш, — она повернулась к нему, — но твоя мама умерла. — Ты тоже оставишь меня? — его глаза были усталыми, словно у старика. — Нет, — ни секунды не раздумывая, ответила она. Если раньше и были сомнения, то теперь, когда вопрос был поставлен ребром, она поняла, что не может оставить ребёнка. Не настолько она бессердечна. Леви погибнет один. — Как тебя зовут? — Не знаю, — покачала головой. — Могу я носить имя твоей мамы? — Да. — Хочешь я буду ей? — вопрос был рискованный и опасный, а ребёнок слишком уставший и явно находящийся на грани срыва. — Не оставляй меня, — всё, что он сказал. Леви заснул через секунду. Нервное напряжение сломило его и погрузило в сон. Теперь уже Кушель задавалась вопросом: была ли в детстве она такой же наблюдательной, как Леви? Понять за несколько дней, что твою маму заменили, это не каждому дано. Кушель поправила простыню, которой укрывался ребёнок, и отошла к их скромным припасам. Еды хватит на три дня, если сильно экономить. На четыре, если она будет пропускать обед и ужин. Если ещё вспомнить, что идти им некуда, то положение становится совсем печальным. Кушель постаралась предположить хотя бы в какой части города они находятся. Это было проще. Если судить по внутреннему убранству, то это точно что-то около гетто. Возможно, совсем окраины. «Куда может податься женщина с ребёнком?» Выходило, что никуда. Она ничего не знала о мире за стенами борделя. Это был огромный риск. Но лучше так, чем дохнуть в руках очередного клиента. Она была не готова к такой жизни. Следовать пути настоящей Кушель она не собиралась. В обычный узелок она завернула пайки, остатки буханки Леви и три куска хлеба, что смогла стащить из зала. Кушель только два кусочка хлеба оставила на утро. Если днём будет совсем худо, то Леви может утолить голод рассасывая краюшку. В комнате ничего не было, кроме запасной простыни, что она пустила на тряпки. Ни вещей, ни предметов первой необходимости, даже окна не было. Каменная коробка, в которой можно похоронить их и забыть. Это напрягало. Как старая Кушель и Леви жили здесь раньше? Она ответа не знала. Уходить Кушель решила рано утром. Леви отдохнёт достаточно. Сама она присела на кровать в ногах ребёнка. Кушель нельзя было спать. Нет никакой гарантии, что она проснётся вовремя. Поэтому их вылазка была вдвойне опаснее. «Опасно, опасно, опасно. Как будто других слов не существует», — раздражённо подумала Кушель. Она прикрыла глаза на миг, а когда открыла прошло уже несколько часов. В страхе она подскочила на месте, но тело снова подвело её слабостью. Кушель свалилась на пол, отбив себе колени и оцарапав ладони. Краткий сон совсем не принёс сил. Леви моментально открыл глаза на шум. Будь он немного плотнее, она бы сказала, что он похож на взъерошенного воробушка, а так новорождённый совёнок. — После еды уходим, — коротко оповестила она и неуклюже поднялась. Леви был не болтливым ребёнком. Возможно, тому виной окружение, в котором он рос. Бордель нельзя назвать нормальным местом для детей. Он медленно, как она учила, ел кусок хлеба. По его взгляду было понятно, что не наелся. Кушель отломала половину от своей части и отдала ему. Мальчик снова вгрызся в хлеб. — Попробуй рассасывать каждый кусочек, — посоветовала она. — Должно помочь. В вопросах как обманывать мозг она была профи. Как и все студенты без денег, собственно. Закончили с едой они быстро. Кушель окинула взглядом комнату и кивнула сама себе. Ничего не забыли. — Садись, — кивнула на край кровати. Леви свесил ноги. Кушель достала полоски ткани от простыни и присела перед ним на колени. Ножки Леви были тонкие, как спички, и вызывали лишь чувство жалости и, наверное, желание откормить. Он ходил без обуви, поэтому следовало озаботиться его здоровьем заранее. Ткань простыни подошла, чтобы замотать ступни мальчика. На первое время этого хватит, но уже к вечеру нужно будет менять, возможно раньше. У Кушель ещё была ткань, но надолго её не хватит. — Удобно ходить? Мальчик сделал несколько шагов по комнате и неуверенно кивнул. Видимо, было непривычно. Привыкать времени не было. Кушель взяла узелок с едой, стянула с себя украденную кофту и одела в неё Леви. Если сейчас время на границе с утром, то должно быть прохладно, но солнце согреет землю днём. Всё будет хорошо. — Как только мы выйдем, то будем окружены врагами, — напряжённо смотрела на дверь Кушель. — Если я скажу «беги», ты бежишь, пока не выбьешься из сил. Скажу спрятаться и ты прячешься, пока я не скажу иначе. Скажу бросить меня и спасаться — ты делаешь это. Понял, малыш? Леви нахмурил тонкие брови. Судя по взгляду, он был в корне не согласен с каждым предполагаемым приказом, но всё же кивнул. Кушель выглянула за дверь. В коридоре пусто. Ночью ещё сновали люди, а сейчас совсем никого. Она не знала где тут чёрный выход, поэтому выйти им предстояло через парадный. В голове медленно оформлялся очередной план Б. Всё сработает нормально. Должно. Кушель протянула руку ребёнку. Леви схватился за неё и крепко сжал маленькими костлявыми пальчиками. — Вперёд, малыш, — прошептала Кушель. — К свободе. Что-то загорелось в глазах ребёнка, но она не заметила этого. Кушель осматривала всё разом и ничего конкретно. Она устала. Полубессонная ночь и волнение жрали ресурсы, как не в себя. Только детская ладошка в её ладони ещё не давала опустить руки и умереть. До лестницы они дошли достаточно быстро. Кушель выглянула со второго этажа, оценивая обстановку внизу. На первом этаже посапывали несколько мужчин. Но один не спал. Он внимательно изучал что-то в книге на стойке прямо перед выходом. «Сутенёр», — поняла Кушель. Кушель прикусила побледневшие губы. Она не справится с рослым мужчиной. Не сейчас, когда держится лишь на силе воли и детской доверчивой ладони. — Леви, — прошептала она, сжав его плечи и опустившись перед ним на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, — сейчас мы должны будем двигаться очень тихо. Если на нас обратят внимание, ты должен сделать вид, что хочешь остаться здесь. — Зачем? — нахмурился он. — Если они поверят, что тебя тут никогда не было и ты забрался сюда в поисках еды, то точно дадут мне тебя вывести. Сможем обмануть их и сбежать. Им не нужен голодный рот, что не приносит дохода, малыш. План был рискованный, и она надеялась, что им не придётся пользоваться. Если это место ещё хуже, чем она думает, то ребёнком они не постесняются воспользоваться. Вся надежда на нелюбовь к попрошайкам. «Надейся на лучшее, готовься к худшему», — со злым весельем подумалось Кушель. — А если они не поверят? — Тогда ты сможешь отвлечь их достаточно, чтобы я нашла какое-нибудь оружие и смогла нас спасти, — честно ответила она. Леви задумался. Ему было страшно, она это видела, но… он верил ей. Она не могла предать его доверие. — Мы сможем? — Обещаю. Когда-то она клялась и божилась, что не будет давать пустых обещаний, что будет думать прежде чем брать на себя ответственность за чужие ожидания, но сейчас ставки так высоки, что она чувствует, что обязана выполнить все свои клятвы. Леви кивнул ей и взял за руку. Она поднесла его ладошку к своему лицу и прижалась к ней лбом, прикрывая на краткий миг глаза. Такое простое действие наполнило тело силой. Кушель поднялась и на полусогнутых начала спускаться вниз. Леви пригнулся практически к самому полу, но его и в полный рост было бы не видно за дырявыми перилами. Она считала ступеньки и знаком успела предостеречь Леви от скрипучей напасти. Мальчик покорно перешагнул вторую вслед за ней. «Финальный босс», — невесело подумалось ей. Они передвигались под столами. Всё ближе и ближе они были к выходу. Спасение было так близко, пока внезапно Кушель не заметила нож. Этот посетитель спал, откинув голову назад. Он громко храпел, половина шума точно принадлежала ему. Кушель и не обратила бы внимания на него, но у него на поясе в кобуре был охотничий нож. Сомнения длились секунду. Им нужно было оружие, но стоило ли рисковать? Кушель выглянула из-за стола и осмотрела его. Выпивки было много. Если всё это выпил один он, то его и пушечный выстрел в упор не разбудит. Знаком она приказала Леви перелезть под соседний стол и затаиться. Малыш подчинился беспрекословно. Кушель прикрыла глаза, не отводя расфокусированного взгляда от лица мужчины. Снимать кобуру было слишком долго и шумно, поэтому она с тихим щелчком, что потонул в очередном всхрапе, открыла кобуру и медленно вытянула нож. Бывший хозяин оружия не проснулся. Убедившись в этом, она смогла дышать, заметив, что и Леви облегчённо выдохнул. Спрятав нож в карман, она прокралась к ребёнку. Путь продолжался. Владелец борделя за стойкой скучающе зевал и, кажется, начинал засыпать, но стоило ему засопеть, как он встряхивался, бил себя по щекам и снова лез проверять свою книжку. Попадаться ему на глаза было нельзя, а ждать когда он заснёт слишком неопределённо по времени. На глаза попалась рюмка. Если это сработает, то они выберутся. Если нет, то придётся обороняться. Кушель осторожно взяла в руки глиняную рюмку. Владелец борделя стоял к ним спиной, к тому же они прятались под угловым столиком. Их не должны заметить, если не смотреть в упор. Она замахнулась и запустила рюмку в дальний конец зала. Звук был коротким и негромким, но он привлёк внимание единственного неспящего. Кушель успела юркнуть обратно под стол, когда он обернулся. «Пожалуйста, иди на звук. Иди на звук», — взмолилась про себя она, прижимая к себе Леви. Возможно, её молитвы были услышаны, раз владелец пошёл проверять спящих за дальними столиками. Схватив Леви за руку покрепче, она быстро проползла до стойки. Оглянулась и быстро схватила монеты, что лежали на полке, зацепив пару бумажек. Им нужнее сейчас. У двери они оказались в тот момент, когда владелец расталкивал какого-то мужика и говорил что-то о выпивке и разбитой рюмке. Под поднявшийся гомон они смогли выскользнуть из здания. — Пойдём, — хрипло шепнула она. Леви шёл за ней будто во сне. У ребёнка был довольно пришибленный вид. Он хоть и надеялся, что они выберутся, но кажется не верил в это до конца. Кушель оказалась права. Они были в бедном районе, практически полуразрушенном. Но была странность. Этот город… он будто находился в пещере. Над головой не было неба. Шли быстро. Переулками, улочками. Они плутали по улицам оживающего города долго. Леви кутался в безразмерную кофту, но не сказал ни слова о своём дискомфорте. Кушель нахмурилась. — Немного осталось, — шепнула она ему зачем-то. Они передвигались вглубь и явно выходили к более богатым районам города. Средний класс, если быть точнее. Кушель внимательно рассматривала вывески, которые не могла прочитать. Радовало, что для понимания рисунков знание языка было не нужно. Кушель окинула взглядом грязный переулок возле столовой (хотя наверное больше подошло бы слово «таверна») и повела туда Леви. — Малыш, спрячься здесь. Я постараюсь прийти как можно скорее, но ты должен затаиться тут. — Хорошо. Леви спрятался у мусорки (хотя всё это место и так было помойкой). Шмыгнул носом, сжался так, что и не заметишь. Кушель кивнула и вышла из переулка. В столовой не было никого, кроме хозяйки. Женщина выглядела строго, жёстко, но выбирать не приходилось. Место больше напоминало бар. Хозяйка окинула её хмурым взглядом и сказала: — Остатки закончились ещё вчера. — Я хотела спросить есть ли у вас работа, — слабо улыбнулась Кушель, пытаясь расположить к себе женщину. — Работа? — удивилась женщина и с насмешкой поглядела на неё. — Полы мыть некому. Пойдёт? — Да, — кивнула Кушель. — Когда могу приступать? Женщина прищурилась, слабое уважение скользнуло во взгляд: — Вечером, когда мы закрываемся. Кушель кивнула: — Я приду, — развернулась, чтобы уйти, но резко замерла, вспомнив что на улице прохладно. — У вас не будет чего-нибудь горячего? Я заплачу. Женщина посмотрела на неё долгим взглядом и заварила чай в красивой чашке. Кушель внимательно следила за каждым её движением, но не заметила ничего подозрительного. Осторожно она положила на стойку все монеты, что были у неё с собой. Женщина отсчитала несколько, а остальные вернула. Кушель аккуратно взяла напиток и пошла на выход. — Чашку вернуть не забудь, — бросила ей женщина. Кушель коротко кивнула. Оказавшись на улице, она на всякий случай немного отпила из чашки. Обычный чай. Леви сидел там, где она его оставила. Он совсем продрог. — Вот, — прошептала она, — выпей, малыш. Только осторожнее, горячо. Глаза ребёнка загорелись, как только он почувствовал вкус чая на языке. Он дул в чашку и пил так жадно, что наверняка обжёг себе весь рот. Улыбка сама скользнула по губам. Чай помог Леви согреться. Дышать ему тоже стало легче. Он бы напоминал обычного ребёнка, если бы не отощавшее тело. «Вечером я не смогу его здесь оставить, — подумала она, — нужен ночлег». — Это твой ребёнок? — прозвучало со стороны улицы. Кушель вздрогнула и обернулась, не задумываясь прикрывая своим телом Леви. Хозяйка бара стояла у переулка. — Мой. Леви вздрогнул у неё за спиной. — Жить негде? — В процессе поиска. Женщина пожевала нижнюю губу. Окинула её взглядом, задержавшись на узоре на подоле платья. — В кладовой хватит места на вас двоих, — сказала она, — но я не хочу видеть обозначение твоей прошлой профессии у себя в заведении. Кушель бросила взгляд на платье. Вот значит как выглядел её жёлтый билет. — Хорошо. — Платить буду меньше. — Не страшно. — Пошли, — взмахом руки позвала за собой хозяйка. Кушель поднялась с земли, взяла Леви за руку да подхватила упавшую и чудом не разбившуюся чашку с земли. Доверять кому-то было страшно, но выбора всё ещё не было. В кладовой были стеллажи с припасами и одна широкая скамья. Застелить её и можно спать. — Спасибо, — повернулась к хозяйке она, устроив на скамье Леви. — Как тебя зовут? — Кушель. — Грета. Отдыхай. До вечера ты мне не понадобишься, — и закрыла за собой дверь. Не на замок. Кушель выдохнула, разжав пальцы на рукояти ножа в кармане. Чашку она поставила на одну из полок, сразу обратив всё внимание на Леви. Он дичился, смотрел зверем на закрытую дверь и всем своим видом показывал как не доверяет этому месту. Кушель тоже не верила, но это был лучший вариант. Им нужно было отдохнуть. — Хочешь спать? — спросила она, присаживаясь рядом. Леви пододвинулся к ней и забрался под руку. Как под крылышком у матери оказался. — Есть хочу, — ответил он. Радовало, что он говорит о своих потребностях. Героизм и слова «не беспокойтесь обо мне» это конечно хорошо, но не тогда, когда риск откинуться превышает девяносто процентов. Нужно здраво оценивать свои силы и возможности. Кушель достала краюшку хлеба. — Постарайся растянуть. Леви посасывал чёрствый хлеб в её объятиях и выглядел вполне довольным жизнью. Ещё б сканирующие взгляды на закрытую дверь не кидал и не отличить от нормального ребёнка. Кушель прикрыла глаза, откинувшись на стену. В ушах стучало заполошно сердце, дышать снова приходилось в ручном режиме. Боль выворачивала лёгкие наизнанку. «Могла ли Кушель умереть из-за болезни, а не от голода?» — мелькнуло и исчезло в голове. Сил думать не осталось. Спать она боялась. Вдруг дышать перестанет? Или Грета окажется работорговцем и только и ждёт, когда она коньки отбросит, чтобы Леви к рукам прибрать? «Леви…» — Малыш, — еле слышно позвала она. Леви повернул к ней голову и нахмурился. Значит, выглядела она плохо. — Тебе нужна еда? — вероятно, он собирался отдать ей остатки своего хлеба. Если бы сил было больше, она бы умилилась. — Я немного посплю, — замолчала, преводя дух. — Если что-то случится — буди. Если перестану дышать, то ударь в грудь, — тяжело дыша, закончила она. — Понял? — Хорошо, — напряжённо кивнул Леви. «Напугала ребёнка, глупая…» — не успев додумать, Кушель провалилась в сон.***
Во сне всё было сизым. Странное пространство. Ноги тонули в песке и впервые не подкашивались от слабости. Самым странным было то, что она осознавала, что это был сон. Кушель поглядела вдаль, сквозь серую пелену, но ничего не увидела за ней. Она опустила взгляд на свои руки и вздрогнула. Руки были мужскими. Моргнула — руки женские. В голове стало совсем мутно. Она не понимала, где она и что происходит. Даже себя уже не осознавала. Кем она была? Имена звучали в голове разными голосами, разными тонами, словно она не одну жизнь прожила, а сотни. Но помнила же! Помнила, что была кем-то одним. Она закрыла уши, желая перекрыть этот шум. Хотелось исчезнуть. Громкий звон, пришедший откуда-то извне заставил её поднять голову. Она открыла глаза как Кушель и сразу наткнулась взглядом на испуганного мальчика. Он сжимал в ладонях ручку от чашки. На полу перед ним покоились осколки самой чашки. Кушель подорвалась с места, подхватив Леви на руки и поставив его с ногами скамью. Удержать его дольше пяти секунд у неё бы не получилось даже при всём желании. — Не поранился? — осматривая его ноги, замотанные в ткань, спросила Кушель. Леви растерянно смотрел на отломанную ручку от чашки, что так и не выпустил из рук. Он поднял на неё неуверенный взгляд и спросил: — Её нельзя было так держать? Что-то зацарапало на краю восприятия. Словно что-то знакомое мелькнуло перед глазами и испарилось, оставив после себя привкус недосказанности и тайны. — Она просто некачественная. Такое случается, малыш, не переживай, — подсела к нему Кушель. Леви не выглядел убеждённым в её словах. Он перевёл взгляд на осколки. — Надо убрать. — Надо, — кивнула Кушель, поднимаясь. Всплеск сил снова сходил на нет, но убрать осколки было необходимо. У неё ребёнок без обуви, поранится ещё. Всего на полу было три больших осколка. Им сильно повезло, что чашка не рассыпалась на мелкие кусочки. Собрать всё не было бы возможно. Кушель подняла осколки и убрала на полку стеллажа. За дверью раздавались весёлые голоса. Кажется, столовая-таверна-бар только недавно открылась. Выходить Кушель не собиралась до вечера. Пока она не решит проблему со своим «жёлтым билетом», нужно быть осторожнее. Её платье исправить было относительно просто. Подвернуть подол, чтобы скрыть узор, и подшить. Проблема крылась как раз в том, что ни ниток, ни иголок не было в шаговой доступности. Вероятно, нужно было спросить Грету, но Кушель сомневалась. Если их сегодня не выпнут отсюда, будет чудесно. На большее рассчитывать не приходилось. Нужно было ещё поспать и хоть немного поесть. Так сил хватит на уборку помещения. Докажет, что может работать и обеспечит себя и Леви на некоторое время крышей над головой. Кушель дрожащими пальцами ослабила узел и достала сухой паёк. Нужно экономить. Она отломила половину от брусочка сухого пайка и снова разделила пополам. Четвертинки ей хватит, Леви тоже. — Ешь, — протянула она ему кусок. Леви растерянно посмотрел на ручку от чашки в своих руках и поднял на неё взгляд. — Давай уберу, — предложила она, протягивая руку и аккуратно забирая осколок. Сухой паёк на вкус был никаким. Кушель понятия не имела из чего его делали, но запах он имел неприятный, травяной. Не какие-то лечебные травы, а будто сено накосили и оставили сушиться на солнце. Удивительно, но паёк давал ощущение сытости. Ей в принципе не много надо, но ясно было, что создавалось это чудо только с одной целью: обмануть голод. Если питаться только этими пайками, то не за горами день, когда можно откинуться от голода. Сил совершенно не придавало. Кушель нахмурила брови. Кормить этим ребёнка нельзя. Себя бы тоже подобной дрянью не травить, но выбора как такого не было. — Хочешь поспать? — спросила она. Сон всегда помогал. Он придавал сил, наполнял энергией. Проблемой оставался сбитый к чертям режим, но единственное, что они могли делать, это пытаться восстановиться. Леви кивнул. Он забрался с ногами на лавку, продвинулся, оставляя ей место, и прижался спиной к стене. Кушель подсела к нему и осторожно обняла. Леви тяжело вздохнул и уложил голову ей на живот. Единственное мягкое место на её теле. Заснул ребёнок быстро. Кушель прикрыла глаза и дремала, контролируя пространство вокруг себя. Она так в автобусе спала по дороге домой. Следила за остановками и давала телу отдых. Кто бы знал, что подобный навык пригодится ей в такой ситуации. Дремота прошла через два часа. Леви всё ещё спал. Скорее всего сон перешёл в ночь. Кушель проверила его дыхание и облегчённо кивнула сама себе. Больше она не спала. Проговаривала про себя стихи. Все, какие только могла вспомнить. Блок, часть Есенина, Цветаева, Ахматова. Потом пошли песни. Машина времени, Queen, Ария, Король и Шут, Metallica. Она мурлыкала себе под нос очередную рокерскую балладу о любви, когда дверь тихо отворилась. Кушель мгновенно сменила положение тела. Леви теперь был спрятан за ней. Грета, что зашла с тарелкой чего-то горячего лишь насмешливо бровь вскинула на её телодвижения. — Спит? — тихо спросила она. — Спит, — подтвердила Кушель. Грета приблизилась и протянула ей тарелку. В нос ударил горячий запах еды. «Суп? Похлёбка?» — рот наполнился слюной. Кушель аккуратно взяла тарелку, придержав ложку, и поставила на лавку. Она попробовала совсем немного, просто на наличие отравы, а потом принялась будить Леви. — Малыш, — ласково позвала она, — просыпайся. Леви завозился, открыл сонные уставшие глаза и попытался сфокусировать на ней взгляд. Получалось плохо. Леви был совершенно никаким и постоянно клевал носом. Кушель пришлось усадить его себе на колени и кормить с ложечки. С закрытыми глазами мальчик, как сонный совёнок, засыпал прямо на ходу, но ел. Вскоре супа осталось четверть тарелки. Леви сладко засопел ей в шею. Наелся. Кушель аккуратно уложила ребёнка на лавку, головой себе на бёдра. Она ела медленно, старалась не торопиться. Желудок приятно наполнился. Только когда тарелка опустела, Кушель вспомнила, что не одна. Она вскинула голову и наткнулась на изучающий взгляд Греты. — Сможешь сегодня убраться? Кушель прислушалась к себе. — Смогу. — Хорошо, — кивнула Грета, забрала тарелку и вышла, сказав перед этим, — я зайду к тебе, когда никого не будет. Кушель гладила посапывающего ребёнка по голове. Мелькнула мысль, что нужно набрать воды и помыть его. Волосы были в ужасном состоянии. Кожу они хоть протирали, а вот волосы мыть было негде, нечем и некогда. Грета вернулась за ней через час. Она принесла с собой две простыни и снова ушла. Кушель успела благодарно кивнуть ей. Она свернула одну простыню, чтобы сделать замену своих колен для Леви, а второй накрыла его. Мальчик подмены не заметил. Кушель вышла в зал. Грета протирала столы, поднимала стулья. Кушель приметила ведро и тряпку и пошла к ним. Мыть полы было тяжело. Она сломала себе ноготь, пока драила пятно на деревянном полу. Хорошо, что не до крови. Она успела вымыть половину зала, когда из кладовой послышался грохот. Кушель подорвалась с места, собираясь броситься проверять ребёнка, но он её опередил. Леви вылетел из кладовой взъерошенным, испуганным птенчиком. Он остановил на ней мечущийся отчаянный взгляд и бросился к ней, больно врезавшись головой в её живот. — Что такое, малыш? — забеспокоилась Кушель, ощупывая плечи и затылок ребёнка на предмет повреждений. — Что случилось? Где-то болит? Леви крепко прижимался к ней и жмурил глаза. Кушель стало страшно. Что же могло напугать ребёнка? — Тебя не было, — тихо всхлипнул Леви, Кушель замерла. — Я проснулся, а тебя нет. Ты ушла? — Нет, малыш, — опустилась перед ним на колени Кушель, ласково поглаживая его по голове, — я не ушла. Я ненадолго вышла, но собиралась вернуться. — А если ты уйдёшь и не вернёшься? — больно вцепился ей в рёбра костлявыми пальчиками ребёнок. — Такого никогда не случится, — серьёзно ответила Кушель. — Где бы я ни была, как бы далёко мы не оказались друг от друга, я буду возвращаться к тебе. — А если ты забудешь, где я? — вытер лицо о её платье Леви. — Значит, я буду искать путь к тебе, пока не найду, — пообещала она, ласково вытирая детское личико от слёз. Леви всхлипнул и огляделся. Он даже не заметил, что они не одни. Грета делала вид, что она слепая и глухая, но Леви всё равно спрятал лицо в объятиях Кушель. Они посидели так несколько минут, пока слёзы Леви не перестали идти. Кушель усадила его на стул и дала в руки кусок хлеба. «Пусть набирается сил», — подумала она, продолжая отмывать пол. Грета вышла на середину зала, когда Кушель закончила. Внимательный взгляд прошёлся по полу и остановился на новой работнице. — Молодец, ты мне подходишь, — кивнула Грета. — Будешь мыть полы каждый день после закрытия, с утра помогаешь с открытием. Жить можешь в кладовой, кормить буду два раза в день, платить из-за этого буду меньше. Всё устраивает? — Да. — Я живу на втором этаже, поэтому не шуметь ночами и никого не водить, — строго поставила условие Грета. — С этим проблем не будет, — кивнула Кушель. — Тогда договорились. Кушель облегчённо выдохнула. Появилась какая-никакая, а уверенность в завтрашнем дне. Может продержатся они с Леви ещё какое-то время. Леви тихо зевнул. — Тут есть место, где можно помыться? — спросила она. — Только если в таз воды натаскать с кухни. — Можно? — Сама. Таз на кухне, у раковины, в нём мыло, вода нагретая на плите, — зевнула в руку Грета и скрылась на втором этаже. Леви ходил за Кушель хвостиком, пока она набирала воду и перетаскивала таз в их каморку. Хозяйственным мылом пришлось отмывать волосы и Леви, и себе. Ощущения от него были не слишком приятные, но выбирать не приходилось. Повезло уже тем, что есть. В основном Кушель мыла Леви. Вода остывала, поэтому приходилось действовать быстро. Мальчик наготы не стеснялся, не тот возраст, но уже засыпал, поэтому самостоятельно мыться не мог. Сама она только умылась и помыла волосы, прохладной водой. Леви ждал её на лавке, закутанный в простыню по самую макушку. Кушель незаметно улыбнулась. Ребёнок был милым. Воду вылила, таз и мыло убрала на место и вернулась к Леви, что выглядывал из-за двери кладовой и следил, чтобы она никуда не делась. Легли спать вместе. Леви лежал на ней, она облокачивалась о стену. День был наполнен переживаниями, поэтому заснули быстро. Во сне Кушель видела темноту.