Бабочки

Джиён любит хрупкие вещи. Он окружает себя ими потому что, как говорит Ёнбэ, сам хрупкий. Смешной талантливый мальчишка со смеющимися глазами. Невозможно не влюбиться. Самому Джиёну нравится произносить эти слова - я люблю тебя. Они греют его, когда кажется, что ничего хорошего. Они плавно скользят по языку и вызывают теплые улыбки. Джиён, например, любит Хёксу. Из того, конечно, и слова не выбить, зато вот улыбки у него - самые искренние. Джиёну нравится любить. Он пишет стихи и мелодии, чтобы посреди ночи ввалиться к Ёнбэ и мешать ему спать - просто одним своим существованием. Он читает вслух, пиная сонного друга ногой, спрашивая «Как тебе? Ну как тебе?» Его стихи полны чего-то такого, для чего у Ёнбэ не хватает понимания. Уже днем, когда Джиён спит на его диване, потешно дергая ногой, он рассматривает исписанные неровными буквами листки и думает. Он знает Джиёна давно, но не знает о нем ничего совершенно. Он болтливый и шумный, он талантливый и социо-зависимый, ему необходимо, как воздух, чужое одобрение. А внутри у него - стекло из слов. Он крошит его, выливая внутренности в очередной стих, и смотрит с надеждой - теперь понимаешь? Но Ёнбэ не понимает. Он слишком устал и слишком погружен в свои собственные заботы. Только раз, смотря на хмуро сведенные во сне брови Джиёна, Ёнбэ допускает мысль, что это может быть сигналом сос. - Это чье? - Сынхён приподнимает бровь и протягивает Ёнбэ один из листиков Джиёна, ворохом лежащих на его столе. Они с Сынхёном вместе учатся, и когда-нибудь точно станут известными музыкантами и продюсерами. - Это мой друг пишет, - улыбается Ёнбэ. - Он настолько одинок? И Ёнбэ ударяет по затылку. Сигнал сос. Дурацкий Джиён, прибегающий к нему ночами, сбегающий из дома и явно получающий за это потом от родителей, одинок. При всех своих друзьях, готовых за него жизнь отдать. У него нет того, кому можно было бы эту жизнь посвятить. Его трогательные песни обращены к пустоте, потому что любит он, в сущности, всех. И не так, как ему, возможно, хотелось бы. - Познакомь нас, - произносит Сынхён. Ёнбэ знает, что тут нет никакого романтичного подтекста, потому что Сынхён - еще хуже Джиёна. Но Сынхёна интересуют проблемные, те, до настоящести которых надо копать и копать. Джиён прилетает по первому же звонку - и спотыкается, встречая внимательный взгляд парня, которого не видел раньше. На Джиёне - широкая белая футболка с ярким принтом, узкие шорты по колено и огромные кроссовки с крыльями. Он смущенно улыбается и опускает глаза, заправляя за ухо прядь высветленных волос. Ёнбэ заводит глаза - и выставляет этих двоих из своего дома. Пусть делают что угодно, только подальше отсюда. Они идут по улице и молчат. Сынхён рассматривает Джиёна - ему тот кажется совсем маленьким, почти школьником. У него тонкие руки и худые исцарапанные коленки. - Я видел твои стихи, - говорит Сынхён, отчего рот у Джиёна приоткрывается в понимающем «ооо...» - И как? - спрашивает он. - Мне нравится, - пожимает плечами Сынхён, словно оно и так очевидно. Джиён давит улыбку и пинает несуществующий камень. Ему необходимо признание. Хёксу слушает молча. Он вообще не знает, что сказать и как отреагировать на этого нового парня. Джиён о нем не затыкается, а Хёксу может только кивать и улыбаться. Сынхён так прекрасно его понимает. Сынхён сказал, что он талантлив. Сынхён думает, что стоит попробовать записать песню. Это немного больно, потому что Хёксу привык считать Джиёна кем-то, кто всегда будет рядом. Но Джиён прерывает свою восторженную тираду и обнимает Хёксу за шею. Он утыкается лбом в его лоб и улыбается, смешно морща нос. Тут другое, понимает Хёксу. И он не против. Джиён пишет о любви с опаской. Потому что это не любовь к друзьям, про которую он точно знает, что это такое. Но внутри него - ком из света, сомнений и тепла. Он только начал его раскручивать, и ему, почему-то, кажется, что не все в нем так радужно, как показывают в фильмах. Оказывается, в любви самое важное - это взаимность. И если друзья отвечают на твои чувства, то странный парень, с которым учится Ёнбэ и который, конечно же, не обязан, но все же, - не факт, что ответит взаимностью. Джиён волнуется над своей хрупкостью, кутаясь в тонкое одеяло и представляя, как говорит «я люблю тебя». Он может сказать эту фразу на нескольких языках, но толку от этого будет столько же. Нисколько. Ему страшно. Светлые футболки сменяются на худи с капюшонами - Джиён прячет руки в карманы глубоко и наклоняет голову, чтобы челка падала на глаза. «Если он начнет слушать эмо-песни, я пристрелю его», - угрожает Ёнбэ почему-то Хёксу, а тот только плечами пожимает - ему нравится такой Джиён. Он похож на героя фильмов в жанре арт-хаус. Джиён мрачно курит, за что и получает от Ёнбэ. Последнему кажется, что начались тяжелые времена - Ёнбэ чувствует себя матерью-одиночкой с проблемным ребенком. Ёнбэ жертвует своей квартирой, приглашая всех на вечеринку с кодовым названием «Не дайте мне его пристрелить». Он так и пишет в смсках, которые рассылает ребятам (и Сынхёну). Сынхён смеется и перезванивает, уточняя, точно ли Ёнбэ хочет видеть его на этой вечеринке. «Тебя особенно», - рычит тот в ответ. Джиён сидит в дальнем кресле, рядом с музыкальным центром. Он оттягивает рукава худи так, что пальцев не видно. Ему не очень комфортно и хочется домой, но Ёнбэ смотрит на него строго, а, значит, ничего не выйдет. Когда все в сборе и даже приходит Сынхён, Ёнбэ вручает Джиёну гитару. Тот неуверенно кусает губу и смотрит на гриф. А потом вздыхает и начинает играть. Все разом замолкают, когда к тихой мелодии присоединяется осторожный голос Джиёна. Этот парень окружен друзьями, которые любят его, но поёт почему-то о том, как ему тошно в этой пустоте. Его длинные пальцы бегают по струнам. Он подкатал рукава до локтя, и теперь Сынхён может видеть его запястья, которые, как он считает, просто произведение искусства. Да и сам Джиён - музейный экспонат. Хрупкий и ранимый, его нельзя так просто потрогать руками. И его внутренние метания Сынхён понимает как никто. Да вот беда - не умеет он так идеально выстраивать слова в предложения, а предложения в четверостишья, которые бьют потом наотмашь. Сынхён курит на балконе. Он чувствует себя лишним в компании людей, которые знакомы с раннего детства. Ему не комфортно под внимательным взглядом Хёксу. Ему кажется, что он что-то упускает из вида, но он просто не понимает, что. Джиён спотыкается, открывая балконную дверь, нерешительно смотрит на Сынхёна, а потом подходит. - Занялся бы ты шоу-бизнесом, что ли, - улыбается Сынхён, протягивая Джиёну сигарету. - Сил нет уже слушать этих сопливых мальчиков с песнями о том, о чем они понятия не имеют. - Кому я там нужен, - пожимает плечами Джиён, закуривая. - Тут я нужнее. Он указывает в сторону гостиной, а Сынхён думает, что тут, на балконе, он тоже нужнее. Но у Джиёна первоклассные друзья, не ему с ними соперничать. - Тебя что-то тревожит? - решается Сынхён. Джиён курит молча, его руки спрятаны в рукава худи, а глаза прищурены от дыма. Он - как картинка из книжки. Нереальный. - Я боюсь невзаимности, - отвечает Джиён, выкидывая окурок через ограду балкона. - И боюсь остаться один. - Там столько людей, которые любят тебя, - улыбается Сынхён. - А здесь? - болезненно щурится Джиён. Сынхён чувствует, что задыхается. - Сколько людей, которые любят меня, здесь? «Ни одного», - горько отвечает самому себе Джиён. Потому что даже он сам себя не любит. Сынхён кусает губу, потому что все слова кажутся пустыми по сравнению с этим невероятным парнем. Как сказать, что с первой неровной буквы, с первой смущенной улыбки, с первой дурацкой футболки, с первой совместной прогулки - с первого всего Сынхён не знает, как назвать это чувство. Это не любовь, это что-то больше. И конечно же, слова тут бессильны. А Джиён ждет именно слов. Он почти готов или разреветься, или уйти. Поэтому Сынхён ловит его за руку, оттягивает рукав худи выше и целует в запястье. Его губы касаются тонкой кожи над синими венами, и он чувствует сердцебиение Джиёна. Время замирает. Джиён сжимает вторую руку в кулак и судорожно выдыхает. Его ком разматывается, сомнения исчезают, оставляя только свет и тепло. Он дергает рукой, заставляя Сынхёна выпрямиться, и целует его веко. Губы Джиёна дрожат, он сам дрожит, когда Сынхён обнимает его. Когда он отстраняется, Сынхён лохматит его волосы и неловко смеется. Джиён улыбается и прижимается к нему снова. Джиёну жизненно необходимо быть любимым.