***
На следующий день, когда один из дружков Бакуго опять направляется к Хичиго, Мидория снова смело становится на защиту друга. Сегодня у неё есть план. Под рукой, в маленькой сумочке с вышитым цветочком, приготовлен спрей экстренной заморозки для борьбы с Бакуго, в другой руке она сжимает небольшой камушек, рассчитывая хоть немного усилить им удары слабых ручек. Крылатый мальчик об этом не знает, потому радостно скалится, предвкушая очередную забаву. — Эй, Бакуго, смотри, эти бесполезные дурачки опять занимают нашу площадку. Но Кацуки не двигается с места, и, внезапно, отвечает: — Оставь их, Соха. На таких нет смысла тратить свое время. Мальчик останавливается, а затем, удивлённо и с издёвкой, спрашивает: — Не уж-то так испугался её папашку? Изуку определенно не понимает, о чём они говорят. — Завались, придурок! — взрывается Кацуки. — Я ничего не боюсь! Но потом уже спокойнее добавляет: — Но её старик реально дело говорит. Какой резон бить таких как она? Вот завалить её папашу — это было бы правда круто. А затем он просто уходит. И крылатый мальчик тоже уходит вслед за Бакуго и третьим их другом. Мидория отчаянно пытается понять, о чем они говорили. В душе начинает тлеть огонёк надежды. Неужели её отец наконец вернулся из Америки? Вернулся, и теперь позаботится о них! Она не может дождаться вечера, но за ней как обычно приходит мама. Дома ей тоже не удается найти папу, и тогда она спрашивает у Инко: — Мамуль, а где папочка? — Изуку, милая, но ты же знаешь, что он в командировке в Америке. — Но может быть он мог уже вернуться? Женщина присаживается на корточки, и нежно проводит ладонью по голове дочери. — Мне жаль, солнышко, но это не возможно. У твоего папочки слишком серьёзная работа. Поэтому мы не можем ему позвонить. Изуку неловко мнется, а затем говорит: — Но вчера я видела его. Мы разговаривали на детской площадке. Глаза Инко в очередной раз наполняются слезами. Женщина точно уверена, что окажись кто-то посторонний на территории садика, её бы точно поставили в известность. Бедная-бедная её девочка! Беспричудная, да ещё и страдающая от отсутствия отца — не удивительно, что теперь она выдумывает небылицы. Что ж, значит Инко будет ещё больше любить свою маленькую принцессу.***
Первый раз о родственных душах Изуку узнает через пол года. Это был самый обычный день, все шло своим чередом и ничего не предвещало изменений. Пока в обед ей не стало плохо. Плохо, страшно и очень больно. Девочка не понимала, что у неё болит, потому что болело одновременно всё, и это жутко пугало. В слезах она побежала к матери, надеясь, что та сможет ей помочь. Инко, поначалу испугавшаяся не меньше дочери, быстро осматривает её на наличие физических травм, а затем, ничего не обнаружив, тихонько вдыхает и берет малышку на руки. — Иди сюда, милая! Я тебе кое-что расскажу. Изуку не может успокоиться и перестать плакать, но спокойный голос матери её отвлекает. — Смотри, — говорит женщина и обнажает запястье, чтобы показать ей имя на нём. — Знаешь, что здесь написано? — Имя папочки, — всхлипывая отвечает маленькая Мидория. — А знаешь почему? — Потому что, когда люди женятся, они обмениваются именами? — неуверенно отвечает малышка. — Не совсем так, дорогая, — отвечает женщина. — Так устроен наш мир, что для каждого человека есть идеально подходящий другой человек. Обычно им очень хорошо вместе, и они буквально с полуслова друг друга понимают. А решив создать семью — живут очень счастливо. Изуку всё ещё больно и страшно, и она изо всех сил вслушивается в рассказ матери. — Но есть у этой связи и обратная сторона. Если один из родственных душ испытывает очень сильные эмоции, то и другой может ощутить их частично или полностью. Мне кажется, сейчас что-то очень беспокоит твою родственную душу, и поэтому тебе тоже грустно. Девочка принимается реветь пуще прежнего, и Инко спешит добавить: — Ну-ну, милая. Ты ещё слишком мала, чтобы правильно разобрать эмоции. Все с твоей второй половинкой хорошо. Просто, кем бы он ни был, этот человек испытывает сейчас сильные впечатления, и не обязательно плохие. Вспомни, как ты была счастлива, когда мы первый раз ходили в океанариум. Могу поспорить, твоя вторая половинка тогда тоже почувствовала переполняющие тебя эмоции. Изуку снова всхлипывает, и спрашивает: — Мамочка, а когда я смогу узнать, кто моя родственная душа? — Как и все, милая. Когда тебе исполнится восемнадцать, где-нибудь на твоём теле расцветет имя человека, предназначенного тебе судьбой. Маленькая Мидория крепче прижимается к маме, и несмотря на возраст, отчётливо чувствует, что всё не совсем так, как говорит Инко. Но девочке всё ещё страшно и горько, и она изо всех сил старается верить Инко. А ещё она думает об отце. Почему, если они с мамой родственные души, он не живёт с ними? Изуку никогда его не видела даже на фотографии. Они ни разу не созванивались, и Инко никогда не получала от него писем. Всё, что она о нём знает, это что он умеет дышать огнем. В глубине души, ей очень хочется верить, что Бакуго прав, и странный мужчина, с которым она тогда говорила, на самом деле её отец. Что он секретный агент, и работает под прикрытием, но всё равно любит Инко и саму Изуку и продолжает о них заботится. Потому что, кто бы ни был тот человек, что поговорил с вредным соседом, он однозначно оказал ей хорошую услугу. Ибо Бакуго так ни разу больше на неё не нападал. Более того, он жестоко высмеивал любого, кто пытался её обидеть. Хотя, по правде говоря, любого, кто вообще обращал на неё внимание. Но пока что, это вполне устраивало девочку. Она всё ещё маленькая и слабенькая, и против кого-то такого, как Кацуки, ей ни в жизни не выстоять. Поэтому она искренне благодарна и за то, что есть.***
Когда, примерно через полгода, она снова испытывает необоснованные ужас и боль, девочка не бежит к маме. Изуку просто говорит, что идёт спать, и всю ночь пытается самостоятельно с этим справиться. Она, как мантру, повторяет себе, что хотя бы у неё есть родственная душа, и она сделает всё, чтобы стать сильнее и позаботится о ней.***
Изуку четырнадцать. Ещё год, и наступит время поступления в старшую школу. Не то чтобы, это сильно волновало девушку. У неё есть план, и пока отлично получается следовать ему. Мидория по прежнему обожает Всемогущего, и всю сопутствующую ему тематику. Её комната едва ли не алтарь поклонения герою номер один. Ну ладно, часть её комнаты. Другая часть забита книгами, схемами и тетрадями, с подробным анализом каждого, известного и не слишком, про-героя. Миллионы разноцветных стикеров торчат из этих тетрадей, и каждая заметка на них очень важна для девушки. Как и рабочий стол, доверху забитый разными механизмами. Потому что Изуку никогда не собирается становиться про-героем. Ну, серьёзно! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что это глупая затея. Реальность сурова. Слишком быстро до неё доходит, что спрей быстрой заморозки помогает от таких, как Бакуго, ровно на пять секунд. Дальше, если ты не успел сбежать, приходится хорошо пожалеть, об использовании охлаждающего средства. А это ещё, данный индивид собирается героем становиться. Чего ж тогда от злодеев ожидать? За эти пять секунд, Кацуки становится в два раза злее, и вывод напрашивается сам собой. Ты должен либо смыться быстрее, чем он придет в себя, либо воздействовать чем-нибудь покрепче. Есть ещё, конечно, третий вариант — найти кого-то, кто сможет защитить тебя или хотя бы усилить твою оборону. Мидория работает по всем трём направлениям. Самым простым оказывается получить необходимую литературу, а затем и механизмы. Инко явно нравится, что девочка много читает и что-то мастерит. В такие моменты она дома, в безопасности, и женщине не нужно переживать. А в будущем, это вполне может стать её профессией, потому что уже сейчас некоторые друзья девочки используют созданные ею механизмы. Старшая Мидория рада, что у дочери есть друзья. Пусть большинство из них, также как и её Изу, повернуты на механизмах, но так, наверное, даже лучше. На самом деле, женщина очень боялась, что с беспричудной девочкой никто не захочет играть. Тем не менее, у Изуку были товарищи не только из технического кружка, но и из спортивной секции. Получить у матери разрешение посещать спортивную секцию, было самым сложным. Женщина переживала, чтобы дочь не поранилась, что она слишком слабенькая для занятий спортом. В конце-концов, они договорились, что Изуку сможет посещать секцию спортивной гимнастики. На самом деле, этого вполне хватило для начала. Маленькая Мидория, несмотря на возраст, хорошо понимала, что, в её случае, в приоритете развитие скорости и ловкости. Потому что, как бы она не старалась, большой и накачанной, как Всемогущий, — ей не стать. Уже в шесть лет, всем было очевидно, что она копия своей мамы. Не сосчитать сколько раз она слышала это от взрослых. Конечно, всегда есть шанс, что в ней могут проснуться и отцовские гены, но не факт, что это благо. Изуку так до сих пор и неизвестно, где он и чем занимается. К четырнадцати годам, она вдоль и поперек исследовала всё своё жилище, но так и не нашла ни единого упоминания о нем. Даже когда тайно пробралась в комнату к матери. Такое впечатление, что Хисаши Мидория просто не существовал. Но Инко не говорит, что он умер, никогда не говорит, что он нехороший человек. И прячет запястье. В любую погоду, даже летом на ней перчатки без пальцев. Изуку обожает непростые задачи и загадки, но похоже самая сложная из них — её собственный родитель. С возрастом, девушка всё больше уверяется, что тогда разговаривала именно с отцом. Она не раз, хотя и редко, замечает его вдалеке. Нет, он не преследует Мидорию. Просто наблюдает, тихо и скрытно. Многие бы и не обратили на него внимания, даже не смотря на его размеры, но не Изуку. Девушка специально развивает свои внимательность и способность к быстрой оценке положения. Сложно переоценить эти способности, когда у тебя нет причуды. Поэтому она замечает, хоть и разговаривают они всего дважды, не считая того раза в детском саду. Если это вообще можно назвать разговорами.***
Однажды, это происходит, когда Мидории восемь. Она возвращается домой из школы, когда слышит истошное мяуканье. На самом верху дерева неподалеку, жалобно просит помощи котёнок. Ну какая девочка, устоит перед маленьким представителем семейства кошачьих? Но поблизости, как назло, никого, а самой ей ни в жизни животное не достать. Зато неподалёку есть недостроенный дом, и если забрать на четвертый этаж, а затем протянуть что-нибудь, наподобие доски, котёнок сможет перебежать по ней к Изуку. Правда, отличный план? Именно так девочка и делает. И даже длинная доска, на удивление, быстро находится. Только испуганное животное, совершенно не собирается по ней двигаться. Но это не страшно! Сейчас Мидория его подманит вкусненьким, и он к побежит. Нужно просто вытянуть руку вперёд, ещё чуть-чуть, и… И неосмотрительный ребенок буквально вываливается с четвертого этажа. Полёт короче, чем она могла бы представить. Зато она резко чувствует, что уже где-то висит, и как отвратительно тяжело дышать. Через секунду она слышит звук удара собственного ранца о землю, и окончательно понимает, что не долетела, видимо, за что-то зацепившись. Окей, это лучше чем разбиться сразу, но что ей теперь делать? Из-за веток её не видно, а позвать на помощь она не может. Горло сдавливает свитер, и ей едва удается дышать. О криках помощи или рыданиях и речи быть не может. Вот так она в ужасе и весит, наверное, минут тридцать. Тело онемело и слезы молча катятся по лицу. Пока она, наконец, не чувствует чужие руки, которые тянут её наверх, а затем снова может дышать. Незнакомец снова в очках, и теперь в маске, закрывающей половину лица, и, естественно, в капюшоне. Он не слишком-то ласково ставит её на пол, а затем раздражённо ругается: — Что за идиотизм ты творишь? Куда смотрит твоя мать, ребёнок? Изуку всё ещё плачет, горло болит, и её, вообще-то, отругали, но он назвал её «ребёнок»! Ребёнок! В голове девочки это практически стопроцентное доказательство отцовства. Затем ей буквально всучивают рюкзак в руки, и со словами: «Вали домой уже!», отправляют в сторону дома. Но Изуку всё равно счастлива. Теперь она уверена, что если ситуация совсем прижмёт, папа спасет её снова.***
В следующий раз, они разговаривают в больнице. Изуку двенадцать, и она в ужасе и растерянности. Посреди прошлой ночи, Инко вдруг стало резко плохо. Она держалась за живот, и даже не смогла самостоятельно позвонить врачу. Поэтому это сделала Изуку. Она же помогла матери собраться, и вместе с ней отправилась в больницу. Диагноз оказался банален — острое воспаление аппендицита. Инко нужна была срочная операция, но вот не задача — действие медицинской страховки женщины закончилась несколько дней назад, и Инко планировала заплатить за неё, когда получит зарплату. А теперь, ей нужна была операция, которую без страховки они не в состоянии оплатить. Их сбережений не достаточно, Изуку точно это знает, и даже если она оплатит страховку сейчас — эта ситуация уже не попадет под её действие. Вот так и получилось, что она сидит в больничном коридоре и плачет, думая у кого из знакомых может попросить в долг. Мидория снова не замечает, как он оказывается на другой стороне скамейки. Просто видит руку, которая молча протягивает ей конверт. Девочка берет его, и ахает, отрывая. Ей не нужно считать, чтобы понять, что этих денег хватит не только на операцию. Все, что она сейчас может, это продолжать рыдать и поблагодарить его: — Спасибо, папа. Но мужчина лишь вздрагивает, и быстро отвечает: — Не называй меня так. А затем встаёт и уходит, не прощаясь. Значит, её версия о секретной работе и нежелание подвергать их опасности, приобретает всё больше смысла. Ладно, она разберётся с этим позже. Сейчас ей нужно позаботиться о маме. Когда, на следующий день, Инко лучше, и она узнает, откуда Изуку взяла деньги, единственное, что на её лице — это непонимание. Женщина говорит, что твердо уверена, что это не может быть её муж. А девочка твердо уверена, что мать не говорит ей правды. Она не понимает почему, но всегда четко чувствует, когда её обманывают или пытаются ввести в заблуждение. Иногда ей даже кажется, это просто её причуда — слышать правду. Но почитав о подобном в библиотеке, быстро отказывается проверять свои догадки. Лучше уж быть совсем без причуды, чем стать лакомым куском не только для спецслужб, но и злодеев. Поэтому, она просто подождёт. Ей просто нужно больше времени, чтобы разобраться в делах собственной семьи.