Однажды зимней ночью

      За окном гуляла метель. Ветер то направлял игривые снежинки прямо в лица дворовых собак, то отпускал их, и они смиренно падали в сугробы. Вьюга кружилась, и, наперекор всем законам, снег летел вертикально вверх, обратно в свой обитель. Снежинки отплясывали невероятный ритм, играли сказочную мелодию. Казалось, что в этой тишине, в слабом завывании ветра, в хрусте снега, в этом практически беззвучном падении кристалликов слышалась музыка. Песня, которую они исполняли для себя, ветра, звезд и замерших сторожил.       Марго шагала по длинному пустому коридору. За запертыми дверями таились одинокие, пустые комнаты. На Сухареву башню опустился сон. Лишь Маргарита вышагивала знакомыми с детства путями. Она медленно переступала с ноги на ногу по деревянному полу, очерчивала границу каждой заложенной в него дощечки, точно зная, какая из них предательски скрипнет, а какая мирно промолчит. Марго вглядывалась в окна, наблюдала за танцем снежинок и плясала им в такт. В ее голове играла мелодия, описать которую так просто нельзя. Она собирала в себе самые удивительные звучания: каплю росы, перекатывающуюся с одной травинки на другую; звон колокольчиков, выкованных известным мастером, которыми папенька украсил ее колыбель; мягкий хруст снега, как из самого неизведанного сна; монотонное биение собственного сердца и щепотка звонких аккордов на пианино. Да, именно так звучала песня в девичьей голове.       Перед глазами вырисовывалась картина, которая представляла эту мелодию в жизни. На ней можно увидеть падающие снежные хлопья, затухающие окна московских домов и саму малютку Марго, вышивающую крестиком Петра I. Воображение рисует портрет ее отца, засидевшегося в кабинете допоздна, и друга из прошлого. Его голос из воспоминаний юной девочки, его теплые взгляды, уютные объятья украшали зимнюю песенку.       Марго тихонько, чтобы ни одна петелька не издала ни звука, открыла дверь. Она осторожно прошла внутрь, проверила, не притаился ли здесь кто-нибудь. Девушка сделала шаг, второй, присед и переворот и снова шаг. Юбка сделала красивый оборот и вновь замерла, но шаль на тонких плечах еще слабо покачивалась. И тут начался танец. Марго выпрямила правую ногу и поставила ее перед собой. Она снова вернула ее и тут же грациозно отвела в сторону. Левая нога легко оторвалась от пола. Носочек вытянулся и тут случился оборот. Марго представила себя на сцене под открытым небом с публикой в виде луны, задорных звезд, любопытных снежинок. И она в шикарном платье. Балерина Маргарита Брюс — чудо русского балета. Девушка представляла себе эти танцы каждый вечер, слышала, как шуршит подол ее платья, чувствовала, как ее волосы то взмывают вверх, то ложатся на ее плечи. Лента больше не удерживала два нелепых детских хвостика. Теперь она была только украшением, завязанным бантиком на самой макушке белокурой головы. По ночам девушка могла позволить себе расслабиться и дышать глубоко и свободно.       Марго окончила свою пляску, хоть музыка еще играла в ее голове. Девушка обернулась и, покачиваясь, подошла к шкафу. На одной из полок она заприметила чудную диковинку, коей не встречала ранее, коей не видел, пожалуй, ни один человек, живущий в их великой России. Это было чудо, прибывшее из Франции, чудо, которого был удостоен лишь Яков Брюс. Это был стеклянный снежный шар. Маргарита с замершим сердцем вглядывалась в крохотную Сухареву башню, заточенную под стеклянным куполом. Она обводила глазами узоры, вырезанные на каменной подставке, изучала замерших змей, зайчат и лисят. Марго ждала, что вот-вот каменная сказка оживет.       Маргарита взяла в руки сувенир, подошла к горящей свече и оглядела его со всех сторон. Да, это и правда была Сухарева башня. Вот здесь прячется колокол, который в нужный час пробудится и издаст свой царский звон. А здесь, да, именно здесь, находится спальня Маргариты, а здесь они обедают, а тут, прямо за этим маленьким-премаленьким окошечком они с Петей запирались, открывали шкатулку и, заманив скарапею, отправлялись в Волшебные миры. Марго встряхнула игрушку и произошло волшебство. Снежинки заплясали, но не за окном, не в ее воспоминаниях, а прямо здесь, вокруг Сухаревой башни, под толстым стеклом. Девушка почти увидела в этом шаре луну, россыпь звезд и снег, снег, снег, который захватил ее внимание. И она забыла, что ей уже пятнадцать лет, что пора искать жениха, что она читает французские романы, уже изучила жизнь и ее несправедливые шутки, что она давно не ребенок и ей давно пора спать. Она забыла обо всем — ей снова было десять. Она снова была той маленькой капризной Марго, за которой бегали папенька, железный кубик, боявшийся заржаветь, и Петя. Марго увидела в этом шаре всю свою жизнь. Больше всего ей нравились те годы, когда он, он был там!       Дверь с небрежным скрипом открылась. Марго замерла. Она не хотела оборачиваться, не хотела верить в то, что это правда. Она продолжала разглядывать в своих руках снежный шарик. Она будто бы искала себя в окошках этой башни.       — Вы великолепно выглядите, Маргарита.       Этот голос из самого детства. Нет. Он изменился, как и его хозяин. Марго медленно обернулась.       — Здравствуй, Петя.       Перед ней стоял он, Петр, высокий молодой мужчина в красивом камзоле и флотской треуголке. Но кое-что осталось неизменным. Марго прикрыла тонкими пальчиками расплывшиеся в улыбке губы. На голове Петра было все такое же неопрятное гнездо, те же длинные, лохматые, наверное, никогда прежде нечесаные волосы, и такие же мягкие как раньше. Те же синие, как морское дно, глаза, в которых хотелось утонуть. Все тот же подбородок и все та же смуглая кожа. Петя вырос, повзрослел, но в глазах девушки он был все тем же двенадцатилетним мальчишкой, которого забрал в ученики ее папенька, с которым она пережила столько приключений и к которому так привыкла, что уже не могла его отпустить.       — Петя, я рада тебя видеть.       — Маргарита….       — Марго, – перебила его девушка.       — Маргарита, – неуверенно повторил Петя.       — Да почему же Маргарита? – недоумевала она. – Петь, какая же я Маргарита?       — Разве Вас зовут иначе? – темные брови свелись к переносице.       Марго печально засмеялась. В ее надрывающимся голосе отразилась зародившаяся в ней боль. Зародившаяся в те секунды, когда он называл ее полным именем.       — Я не верю, что ты мог измениться, Петь. – Брюс продолжала улыбаться и о чем-то молча скорбеть.       — Марго, – девушка дернулась, и парень словно расцвел вместе с ней, – а Вы сильно поменялись.       И груз спал с ее плеч. Маргарита сделала реверанс и воздушными, балетными шажками обошла Петра. Она покружилась, взмахнула волосами и замерла. Петр завороженно вздохнул.       — Марго, я и не знал, что у Вас такие шикарные волосы. Прятать их — преступление.       — В приличном обществе считают иначе, — игриво усмехнулась девушка.       — Да, может быть. С другой стороны, если вы не будете заплетать их, вы возглавите понятие о женской красоте.       — Ах, Петя, ты такой глупый, — Марго подумала о еще одной не изменившейся черте ее друга — неумение делать комплименты.       — А Ваша шаль подчеркивает угловатость Ваших плеч. Она связана по особому заказу? – Петя сдерживал дикое желание огладить руками то, что сейчас он мог позволить себе только голодными взглядами.       — Может и на заказ, – хитро протянула Марго, – а может на ярмарке отхватила.       — А Ваша юбка! Она скрывает Ваше тело, но даже так я вижу, как она подчеркивает красоту Ваших ножек. Вы были бы прекрасной танцовщицей.       — Какой ты болван, Петя.       Он знал. Он знал, что прямо сейчас ведет себя как крестьянский хам в светском обществе. Знал, что говорит непозволительную пошлость. Знал, что он обезумевший глупец. Он ничего не мог с собой поделать.       — А Вы всегда были неотразимы.       — Петь, – Марго подошла почти вплотную, – я скучала.       — А я умирал без Вас, Марго, – прошептал шатен почти в самые губы.       — У тебя есть возлюбленная? – неуверенно спросила девушка.       — Мне никто не мил, Марго, никто, кроме единственной барышни. Она обворожила меня когда-то, и годами не покидает моего сердца. – Петр замер. – Есть ли у Вас кавалер, Марго?       — Нет, Петенька. У меня толпа ухажеров, и всех я выгоняю за дверь. Я не могу иначе, они все мне противны. Я не могу и на секунду представить себя их женой, чтобы мне приходилось жить, спать с ними и растить от них детей... Нет уж! Это кошмар!       — Ваше сердце пустует? – юноше от чего-то стало обидно. – Может…       — Может, – повторила Марго. – Ты прав, может. Тот, с кем я хотела бы радоваться звездам, проводить свои дни, с кем я хотела бы разделить постель, состариться. Ты знаешь его, Петя.       Маргарита увидела в глазах напротив горящее сомнение, тупую боль. Петя даже не смел взглянуть на девушку. Она прошептала:       — Петь, я скучала по тебе. Я бы очень хотела однажды родить голубоглазых детей с непослушными волосами.       Юноша ожил. Даже при тусклом свете отчетливо виднелись его покрасневшие щеки. Он заглянул в янтарные глаза и увидел в них то, чего ему так не хватало, то, чего желал столько лет. Увидел ответные чувства.       — Я люблю Вас, Марго.       — И я люблю тебя, Петенька. Я тебя ждала.       Обветренные губы коснулись мягких девичьих уст. И они сошлись в поцелуе, сладком, как ягода. Подогреваемом их внутренней пылкой любовью, которая томилась в их сердцах на протяжение стольких лет. Долгожданный поцелуй для каждого из них, самый желанный поцелуй для их затуманенных рассудков.       Снежинки продолжали порхать за окном, гоготать и веселиться, прыгать на собачьи морды и забегать за шиворот солдат. Жизнь в ночной Москве шла своим чередом. Свою историю проживал и миниатюрный мир внутри стеклянного снежного шара. Если вы приглядитесь, то увидите в одном из крошечных окон пламя свечи и две тени, горящие изнутри любовью. Они — еще одна тайна Сухаревой башни.