Брачная ночь

      Находясь в своих покоях, Морэн сидел на кровати, размышляя о событиях прошлого. Много чего пришлось повидать за годы своей долгой и бессмертной жизни.       В комнате витал слабый запах сирени, поморщив нос, эльф раздраженно фыркнул. По наставлению Фисаэля, служанка принесла смердящие ветки и поставила их в вазу с водой, а затем в спешке удалилась. Нежный и терпкий аромат раздражал слизистые пазухи и сбивал с мыслей, смешивая и спутывая дальнейшие действия в плане Морэна на ближайшее времяпровождение. Закрыв глаза, едва выносимая тяжесть в висках напомнила о себе, он приложил руку к грудной клетке, проверяя сердцебиение. Повышенный ритм вывел из себя эльфа, отчего тот резко отдернул руку, словно прикоснулся к кипятку.       Морэн прекрасно понимал свое состояние, но отказывался признаваться в том, что не мог совладать с собственными нервами. У него с ними очень напряженные отношения, как натянутая тетива, в которой находилась стрела — и никогда не знаешь, когда она выстрелит. От неспособности совладать с негативными эмоциями у эльфа куча проблем в жизни и во взаимоотношениях с окружающими. Он всегда ходил «по острому краю»: если любил, то любил до безумия, а если ненавидел — то ненавидел до скрежета зубов. Именно военное ремесло помогало во многом справиться с собственным психическим здоровьем. Он понимал, что неидеален и характер, мягко сказать, не сахар, но всячески старался измениться.       Вздохнув, Морэн повалился на кровать, смяв своим телом застеленное одеяло, ожидая появления жены. Вспоминая о ней, он неожиданно для себя хохотнул, а потом раздраженно цыкнул и перевернулся на бок. Его отношения с супругой — весьма странная вещь. Отнюдь их брак начался не с прекрасного чувства любви, а с глупого спора, который обернулся для Морэна возом проблем с «маленькой» тележкой и кровавыми разбирательствами. Буквально каждый день он проходил проверку на прочность. Его жена — человек, а Морэн едва сносил всех смертных представителей.       Спор с ней решился битвой на желание — Дивина смогла победить его лишь хитростью; в физической силе она всегда уступала — неудивительно — она все-таки женщина. Но у нее был козырь в рукаве — магия. Да-да, Морэн не догадался тогда, что перед ним колдунья. Давно на своем веку не встречались такие, а тут она, как черт из табакерки, появилась среди белого дня.       Тогда ее задело то, как эльф нелестно отзывался о женщинах и о людях в целом. И это ее разозлило, а потом бесился Морэн, потому что эта чудачка потребовала от него — гордого и величественного эльфа, переполненного ненавистью к людям — жениться на ней. Эльфийский народ известен среди других рас своей гордыней — у них не так просто взять обещание, потому что они всегда держат свое слово. Морэн просто не мог отказаться от брака, пускай ненависть клокотала внутри. Он не раз ловил себя на мысли, что таким своим поступком она хотела проучить его за грубые и жестокие высказывания, чтобы испортить ему жизнь, но Дивина оказалась куда лучше, доказав, что сделана из другого теста.       С тех пор много воды утекло, и столько всего приключилось. И женщина, которую Морэн ненавидел всем сердцем, стала для него дороже всех. Она стала его семьей, а своих близких — ценишь больше всего на свете. Долгие три года совместной жизни понадобились на то, чтобы Морэн разглядел в ней не ненавистного человека, а кого-то большего. Странно, как только она появилась, то сразу разрывала все его стереотипы о людях. Дивина — самоотверженная, умная, добрая, готовая рискнуть собственной жизнью ради других. В ней куда больше качеств присущих эльфам, чем людям, но, увы, ее уши неострые; и сама она никак не связана с могучим лесом, в котором проживали все эльфы. Дивина — человек, который свободен и может идти куда захочет. Морэн чертыхнулся, представив на секунду, как она покидает его. Немало плохих дел наворочено, грубых слов на ветер брошено. Все это могло заставить ее возненавидеть эльфа-расиста, но в сердце колдуньи не жило столь долго мерзкое и презренное чувство. Она куда сильнее Морэна, а вот он… Ненависть к людскому роду подарила ему темную и опасную мощь, чтобы сокрушать врагов. Чем больше Морэн использовал ее, тем сильнее терял свою гуманность.       Повернувшись на другой бок, он посмотрел в окно, пытаясь понять сколько времени прошло. Его жена сильно задерживалась в уборной, хотя он давно успел сделать все водные процедуры. Ожидание порядком раздражало. Нет занятия скучнее и утомительнее, чем ожидать. Морэн долго крутился в постели, сигая с одной мысли на другую, но вскоре успокоился и затих.       В комнате раздался скрип открывшейся двери: Дивина бесшумно прошла и подошла к кровати. За окном уже виднелся месяц. В ночном свете еле-еле просматривался силуэт эльфа. Кажется, она действительно долго задержалась с подготовкой и заставила его ждать. Почувствовав небольшую вину за опоздание, Дивина села на край и протянула руку к лицу Морэна. Тот, в свою очередь, резко подскочил, что в глазах потемнело, и схватил женщину за запястье, потянул на себя, повалив ее на постель. Изумленная Дивина от столь резкой отдачи молча смотрела на мужа, Морэн тяжело дышал, а во взгляде плясали бешеные черти. Она привыкла к его резкости и грубым действиям, но, чтобы… чтобы он боялся? Быть этого не может! Морэн выглядел так, будто вот-вот убьет её. Она увидела его озлобленную красную ауру, жаждавшую крови. Похоже, ее муж потерял рассудок. Сглотнув, Дивина посмотрела ему в глаза и спросила:       — Морэн, ты чего? Очнись, я не опасна.       Услышав ее голос, эльф вздрогнул, как от разряда тока. Его взгляд преобразился в осмысленный. Морэн вновь дернулся, отпуская руки жены, и отодвинулся от нее подальше для ее же безопасности.       — П-прости. Кажется, я уснул. Спросонья принял тебя за убийцу.       Его заторможенная речь сбивалась о каждое слово, как волна о камень. Дивина вспомнила, как в одном из своих путешествий им пришлось остановиться на ночь в постоялом дворе. Когда они спали, к ним в комнату проник один из убийц, посланных жрецами. И целью в этот раз был Морэн, который всячески пресекал попытки жрецов похитить Дивину. Находясь во сне, эльф не почувствовал опасности, потому что крепко устал за день, и лишь окрик Дивины пробудил его, пока она пыталась остановить непрошенного гостя. Завязалась схватка, в которой победил Морэн, но с тех пор он почти перестал спать, страшась, что вновь допустит промах; вновь он дал Дивине обещание оберегать ее до конца пути.       — Я понимаю, — она кивнула. — Но теперь все кончено, Морэн. Постарайся расслабиться и отпустить прошлое. Нас всех потрепало. Ты смог меня спасти не раз, не пытайся даже сейчас исполнить обещание.       Морэн ничего не ответил и едва улыбнулся уголками губ. Даже находясь в темноте, Дивина почувствовала, как его эмоции сменились на положительные. Ее тело покрылось мурашками от одной простой улыбки. Морэн редко улыбался. Когда она в первый раз увидела его таким, то сердце предало ее и забилось чаще. И больше Дивина не могла оторвать своего взгляда от этой улыбки. Его лицо преображалось и становилось привлекательнее. И, кажется, что перед ней сидит простой эльф, а не истерзанный битвами знаменитый воин, Морэн Беспощадный. Она решила придвинуться ближе к нему, но тот попытался оставить дистанцию между ними. Дивина вновь удивилась такой нестандартной реакции, но кое-какая мысль пришла ей в голову:       — Подожди. Ты меня боишься?!       Морэн нахмурился и фыркнул, отмахнулся от нее рукой, как от надоедливой мухи.       — Нет.       — Тогда почему ты избегаешь меня?       — Тебе кажется! — парировал Морэн.       — Вот сейчас проверю!       Дивина поднялась, шагая по кровати, приблизилась к сидящему эльфу, и схватила его за плечи. Морэн не отреагировал на нее, цыкнув и посмотрев в сторону окна.       — Посмотри на меня.       — Не хочу.       — Ты волнуешься?       — Да.       Глаза колдуньи широко раскрылись от удивления. Она наслышана о прошлых любовных похождениях Морэна, даже встречалась с одной из его старых привязанностей. У эльфа — опыта побольше будет, чем у нее. Дивина думала, что сама будет включать режим спешивания с лошади на ходу, но никак не вразумила, что муженек такое учудит.       — Что? — ей было неловко. — Но как так?       Раздраженный Морэн лишь недобро на нее взглянул. Может, в своем прошлом он занимался сексом со многими эльфийками. Но еще никогда он не делил свое ложе с человеком. Похоже, только за три года он и Дивина созрели на свою первую брачную ночь.       — Хм, — Морэн хмыкнул. — Да, у меня есть опыт с эльфийками, но никак не с человеком. И в данный момент все по-другому, — он сбился, словно проглотил ком в горле, — потому что я дорожу тобой, и меня заботят не только мои ощущения, но и твои… Проще говоря, опасаюсь сделать то, что тебе не понравится.       Щеки Дивины покраснели, сама она замерла и не двигалась. Казалось, что жизнь в ее организме прекратила свое существование. Закатив глаза, Морэн щелкнул пару раз пальцами у ее уха. Иногда Дивина могла уходить далеко в свои мысли. Она встрепенулась, и он продолжил:       — Зато ты какая-то смелая. Наверняка человеческие мужчины хороши.       — Э, не то чтобы… — Дивина вздрогнула и отвернулась от мужа, пытаясь скрыть свое смущение.       — То есть? А, понял. Прости.       Дивина никогда не разделяла ложе с мужчиной. Но с чувством влюбленности довелось познакомиться в детстве, когда ей стукнуло только девять лет. Неожиданно в селение, где она жила, по соседству заселилась новая семья из далекой окраины. До сих пор Дивина хранила в своей памяти светлые кудрявые волосы, голубые глаза и добрую улыбку мальчишки-соседа. Приветливый и дружелюбный Авентин быстро покорил сердца всех девочек, которые жили в селении. Они целым скопом ходили за ним по пятам, пытаясь завладеть его вниманием. Дивина испытывала самые теплые чувства к Авентину, но боялась показаться навязчивой. Когда он здоровался с ней, то ее сердце ухало в пятки, горло моментально пересыхало от волнения, а слова обрывались в непонятные словосочетания. Она настолько трусила перед ним, что вскоре Авентин старался избегать ее общества.       Однажды в селении шло свадебное празднование, на которое были приглашены родители Дивины и Авентина. По свадебным традициям дети близких друзей должны сплясать в честь крепкого здоровья молодоженов. Дивина очень нервничала, когда Авентин пригласил ее станцевать легкий вальс. Кружась в танце, девичьи руки тряслись, ладошки взмокли, а взгляд бегал по гостям, но никак не сосредотачивался на партнере. Авентин думал, что Дивина за что-то ненавидела его, и пытался вспомнить, когда успел сделать что-то не так, чтобы ее так сильно обидеть.       Дивина так и не смогла признаться ему в своих чувствах, потому что в селение пришла эльфийская армия, которая перебила всех ее жителей. Дивина потеряла своих родителей, что стало ударом для нее. В кровопролитной битве под страхом быть убитой, она пыталась найти Авентина, но увидела лишь его тело, лишенное головы. Тогда она много плакала, пока ее не спасла Иллирия и не забрала с собой.       Иллирия была доброй, но строгой наставницей. А вот Дивина не была покладистой ученицей. Ей не хватало терпения в обучении магии. Она злилась, повторяла и злилась. Дивина изнуряла себя тренировками, а Иллирия понимала, что так ее подопечная не сможет справиться. На одном из занятий она сказала, что не будет больше ее учить, пока та не поймет, что делает не так.       Дивина уходила в лес и подолгу бродила, пытаясь осмыслить слова наставницы, но не могла найти ответ. В одной из своих прогулок она познакомилась с Декием — парнишкой из деревеньки, у которой остановились она с наставницей. Их небольших встреч было достаточно для того, чтобы успеть подружиться. Дивина заметила, что Декий проявляет к ней повышенное внимание.       Вскоре Декий признался ей, но Дивина в ответ ничего подобного не почувствовала, лишь толику жалости и огорчения. Она молчала, не отвергая и не принимая, тогда он решился приблизиться к ней и поцеловать. Дивина не сопротивлялась и ответила на поцелуй, не понимая, почему так поступает. Тогда ее, шестнадцатилетнюю девчонку, съедало любопытство — куда же заведет ее очередная авантюра.       Они продолжали встречаться, гулять, разговаривать и целоваться. Дивина испытывала непередаваемые эмоции от поцелуев Декия. Уж что, а это он умел, наверняка успел перевстречаться со всеми девчонками из деревни, но Дивину это не волновало. Поцелуи становились все откровеннее и страстнее, перетекая во что-то более возбуждающее. Гормоны у Дивины трезвонили во все колокола, она полностью отдавалась своим чувствам, но Декия она не любила, даже не была влюблена. Да, он симпатичный, но не более.       Потом в ход пошли руки, с осторожностью Декий исследовал ее тело, а она позволяла, затем он избавил ее от верхней одежды, но как только его ладонь залезла под юбку, то Дивина словно очнулась от сна. Тяжело дыша, разгоряченная, она «протрезвела», ее любопытство завело ее слишком далеко. Это была последняя возможность остановиться, если она позволит ему зайти дальше, то сломает в первую очередь саму себя, потому что испытывала совершенно другие чувства, а так нельзя. По крайней мере, так считала Дивина. Отказ Декий принял слишком близко к сердцу. Больше они не виделись.       Пройдя через многое и смотря на своего мужа, Дивина ощутила наконец то самое чувство, которое называлось любовью. Она не принимала все недостатки Морэна, но старалась смириться с ними.       Заметив, что жена слишком замечталась, он щелкнул ее по носу, усмехнувшись на то, как она насупила брови, а затем отползла от него к прикроватной столешнице с зеркалом, взяв с неё металлический гребень, взглянула на эльфа. Морэн отреагировал на ее беззвучную просьбу без слов и повернулся к ней спиной, перекидывая свои черные волосы средней длины. Дивина придвинулась к нему, начиная расчесывать их.       Когда-то у Морэна были длинные волосы. У эльфийского народа есть древнее поверье, которое передавалось им из поколения в поколение: «Чем глубже дерево пустит корни в землю, тем сильнее оно укрепится и проживет долгие века». Поэтому эльфы носили такие прически, их волосы — это связь с эльфийским лесом, а также долголетнее существование. Морэн был вынужден отказаться от столь ценной для него вещи, чтобы спасти свою жену от неминуемой смерти, разделив жизнь напополам. Теперь волосы Морэна торчали в разные стороны, утратив прежнюю магическую силу и связь с лесом. Своим поступком раз и навсегда он отрезал себя от собственного народа, как и Дивина ото всех, когда стала колдуньей.       Морэн болезненно цыкнул, когда девушка резко провела гребнем по колтуну.       — Прости, — сказала Дивина.       — Много думаешь, — шикнул Морэн.       Перехватив ее руку, он сжал запястье жены, остановив процесс, и кинул взгляд в сторону столешницы, отпуская ее. Дивина кивнула и положила гребень на место. Морэну надоело, а лучше не играть с его настроением, которое скачет, как тележка без конницы по горкам. Она села, замерев, и взглянула на мужа. Он улыбнулся и приблизился к ней. Его широкие и крепкие ладони легли ей на плечи, сжимая их. Легкая и ноющая боль раздалась в плечах, но она не стала дергаться, чтобы сбросить руки. В ночной тишине раздалось легкое хмыканье эльфа, Дивина посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что его так развеселило. Морэн склонился к ее уху, тихо прошептав:       — Наконец-то ты только моя.       Дивина вздрогнула от смущения и попыталась отвернуться. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Нет, через эту чертову кровать! Да хоть под поместье, лишь бы не слышать столь ласкового голоса. Брови Морэна нахмурились, вздохнув, он закрыл глаза и положил свою ладонь ей на руку.       — Если тебя так сильно напрягает это, просто скажи, не нужно сбегать, я все пойму.       Услышав его слова, Дивина изумилась, похоже Морэн и правда старался ценить ее чувства и комфорт. Он не врал. Доверие между ними зародилось ещё давно — в тех далёких путешествиях — в поисках убийц родителей Морэна. Как никому другому Дивина безоговорочно верила мужу, сжав мужскую ладонь своими тонкими пальцами, сказала:       — Все в порядке. Просто я чувствую себя неловко. Только и всего.       — Вот как. — Морэн улыбнулся, не предприняв попытки, открыть глаза, чтобы посмотреть на ее реакцию — говорит ли она правду или нет; он и так знал ответ.       Посидев так ещё немного, Морэн с трудом поднял веки и повернулся в сторону сидящей рядом жены. Стоило предложить ей перенести их уединенную ночь на другой удобный день, чтобы она не чувствовала никакого дискомфорта. Но перед глазами предстало лицо жены.       Дивина близко к нему. Опасно близко. Лёгкое движение вперед, и их губы соприкоснутся. Морэн застыл на месте, как статуя, поражаясь ее смелости. Дивина больше не стеснялась и не краснела, лишь лукаво улыбалась, смотря на растерянное выражение лица эльфа.       Потянувшись вперёд, она поцеловала мужа. Замешкавшись всего на короткое мгновение, Морэн с жадностью ответил ей. Для себя он сделал неожиданное открытие о том, что его жена смелее, чем он думал. Эльфийки намного скромнее и сдержаннее в чувствах, почти не проявляют инициативу. Они ждали, когда мужчина пригласит их. У народов эльфов и людей разный менталитет и опыт. Человеческий род — более открытый и часто идет на поводу эмоций. Ещё на войне он заметил: человек, охваченный яростью, опаснее гнома, размахивающего киркой. Уж в чем, а в силе эмоций людям нет равных. Напористость Дивины поразила его, чего греха таить, безумно понравилась. Если бы Морэн являлся диким зверем и умел урчать, то непременно зарычал от удовольствия.       От долгих и чувственных поцелуев в груди закололо от недостатка кислорода, сердце бешено металось в груди от волнения перед неизвестным. Страх сковывал, но Дивина тянулась к мужу, обнимая его дрожащими пальцами за шею. Морэн перехватил лидерство на себя, то углубляя поцелуй, то разрывая, чтобы сделать вдох, а затем вновь повторить. Дивина задыхалась от дикой страсти, которая бурлила в ее муже. Кто бы мог подумать, что он способен не только врага на две части разрубить, но и «убить» своими чувствами, если потеряет над ними контроль.       Глаза Дивины широко распахнулись. Эльфийская ладонь заскользила по ее бедрам, поглаживая их или с силой сжимая. Жена улыбнулась, прерывая страстный поцелуй, и ухватилась за мужские плечи, сильно надавив на них. Морэн чертыхнулся, теряя равновесие, свалился на кровать. Глубоко погрузившись в свои ощущения, он потерял полный контроль над действительностью, что простая человеческая женщина смогла завалить его на лопатки.       — Что, как в первый раз? — Морэн усмехнулся, улыбаясь уголками губ.       Она кивнула:       — Да, как на первой встрече.       Морэн вспомнил их знакомство — она его припечатала призывными мечами к земле. Если бы он заранее заподозрил в ней колдунью, то неизвестно, как бы он без нее дальше жил. Возможно, погрузился бы дальше в свое темное прошлое и злобу.       И вот теперь эльф снова лежал на спине, неудерживаемый на этот раз мечами или магией. Дивина плавно перекинула свою ногу через тело мужа и уселась ему на живот, зажав его бока своими бедрами. Не сопротивляясь, Морэн взглянул в ее глаза. Обе руки переместились к его запястьям, окольцевав их своими пальцами, потянула их вверх, укладывая на подушку, за мужской головой. Уже теперь нахмуренный эльф пытался наперед предугадать то, что она задумала.       Наклонившись к мужскому лицу, Дивина замерла, потянувшись с намерением возобновить поцелуй, но резко сменила направление, дернувшись вправо, к эльфийскому уху. Ее мягкие и иссохшие губы осторожно коснулись острого конца, отчего послышался нервный вздох, но сопротивления не последовало.       Сам того не ожидая, Морэн вздрогнул, когда ощутил нечто влажное на своей мочке, затем мокрый след проследовал к кончику. А тёплое дыхание жены попало внутрь раковины, отчего тот морщился от смешанных ощущений.       Эльфийские уши — одна из чувствительных зон у многих эльфов. Даже не каждому близкому позволялось коснуться их. Такое позволялось делать второй половинке или тем, кому безоговорочно доверяешь. Знала ли Дивина об этой их особенности? Морэну оставалось лишь догадываться.       Пока он думал, нежная и тонкая кожа была зажата зубами, а затем прикушена, отчего эльф шикнул. Противоречивые и смешанные ощущения сбивали, не давали сосредоточиться на чем-то одном. Легкая боль сменяла дикое удовольствие. Дивина хватала мочку зубами, зажимая ее и теребя языком, затем отпускала и проходилась губами с легкими поцелуями, успокаивая покрасневшую и истерзанную кожу.       — Ох, — она прерывисто ахнула.       Вырвавшись из-под подушки, мужские ладони обхватили ее талию, с силой сжимая ту, отчего дыхание сбилось на несколько секунд.       Выпрямив спину, поерзала ягодицами, расположившись поудобнее на животе мужа, ее взгляд упал на острые эльфийские скулы, а затем встретился с черным цветом глаз. Сложно вообразить такую картину — разве то, что в самых развратных сновидениях — когда под ее ласками ластился грозный и бесстрашный герой войны — Морэн Беспощадный. Одно его имя внушало страх своей кровавой славой не только у людей, но и у некоторых эльфов. И теперь бывший опасный воин лежал пред ней совершенно открытый и беззащитный.       Его темные, запутавшиеся во время поцелуев, волосы неаккуратными прядями распластались по подушке и кровати, сбились в небольшие колтуны на концах. Дивина вздохнула — она так старалась вернуть им былую мягкость, но труды оказались напрасны. Лунный свет проникал из окна и лился серебристыми бликами в мужских волосах.       Насупившись, Морэн сверлил взглядом свою жену, не понимая, почему она внезапно остановилась. Может, приняла решение всё прекратить.       — Чего? — спросил он, едва приподнимая правую бровь.       Какое-то время Дивина молчала, но вскоре ответила:       — Вани’миэ силла тиэ! (Твоя красота не дает мне вздохнуть).       Мурашки пробежали по телу эльфа, отчего тот замешкался, словно оказался на поле боя и пропустил удар противника от острого меча. Только пронзила его не боль, а ступор. Не то чтобы он не осведомлен о том, что природа наградила его красотой, но узнать об этом в открытую было в диковину. Морэн и Дивина только-только учились «раскрывать свои души» друг перед другом.       — Где ты нахваталась таких слов? — пробурчал он, отвернувшись к окну.       И лишь до острого эльфийского слуха донесся тихий смешок, не замечая, как на ее щеках едва томился легкий румянец. Говорить на эльфийском языке сложно, но она постепенно постигала эту нелегкую науку.       Она молчала. Слегка дрожащие от волнения пальцы опускаются на пуговицы рубахи, начиная быстро расстёгивать одну за одной. Разделенная ткань медленно заскользила вниз по бокам, спадая на простыни. Взор упал на грудную клетку, на напряженные соски и рельефный от мышц торс, закалённый ни в одной битве, и на светлую кожу. Приложив холодную ладонь между рёбер, та стала моментально наливаться теплом, под кончиками чувствовалось ритмичное биение сердца.       Рука плавно заскользила вверх — по напряженной шее, прошлась по скулам и остановилась на макушке. Прикрыв глаза, Морэн расслабился, когда пальцы запутывались в волосах, а ногти чуть задевали кожу на голове, почесывая ту. Этот своеобразный массаж успокаивал и на время позволял забыть о напряжении — ещё чуть-чуть и Морэн готов попрощаться со своим рассудком. Пока он наслаждался лаской, свободная рука Дивины собирала пряди, распластавшиеся по подушке, в хвост, который сжимала в кулаке. Ее губы коснулись открытой шеи, а затем перешли на долгий и чувственный поцелуй.       Морэн раскрыл глаза и резко повернул голову. Раздался стук о нижнюю челюсть жены. Прервавшись, Дивина поморщилась и взглянула на мужа, пытаясь понять, что сделала не так. Покачав головой, Морэн притянул ее к себе, не в силах больше сдерживаться, и увлек в страстный поцелуй. Положив свою руку под её ягодицы, он легким движением сместил Дивину с живота на свои ноги, а сам принял сидячее положение и практически навалился своим телом.       Дивина поддалась назад, слезая с ног на постель, старалась облегчить тяжесть, которая над ней нависла. Кажется, Морэн растерял последние остатки контроля и полностью отдался своим необузданным чувствам. Он почувствовал её напряжение и сбавил обороты, разрывая поцелуй. Дивина смотрела на него затуманенным взглядом, ее длинные рыжие волосы растрепались, а левая лямка на ночной сорочке сползла вниз с плеча, оголяя грудь, но несчастная ткань всё ещё её укрывала. Пальцем он плавно подцепил правую лямку и опустил ее. Пространства для обзора стало куда больше, что можно было увидеть небольшие родинки. Мужская ладонь скользнула под сорочку, сжав ледяными пальцами правую грудь.       Дивина охнула, выпрямляясь по струнке, будто стала лютней в руках эльфа, издав протяжный звук. Морэн ослабил хватку, и легкая боль отступила. Указательный палец заскользил вверх до изгиба фаланги, кончик уперся в мягкое и чувствительное место. Дивина прикусила нижнюю губу, когда к указательному пальцу присоединился большой, которые зажали в тиски напряженный сосок. Вновь новая волна боли разлилась по телу. Ещё никто так не прикасался к её груди; хаотичные ласки Морэна приносили неимоверное удовольствие. Было странно и непривычно, но никакого стеснения и скованности она не испытывала.       Вынув руку из-под сорочки, Морэн уцепился за подол, взглянув на свою жену, и замер, словно просил в молчании разрешения на дальнейшие действия. Тяжело дыша, Дивина кинула, поднимая руки. Шелковое одеяние заскользило к голове и вскоре было откинуто куда-то за пределы кровати.       Эльф широко улыбнулся, увидев свою жену по пояс обнаженной. Её грудь взволнованно вздымалась на каждый вдох и выдох, который та делала. Виднелся след ладони на покрасневшей коже. Его жена смутилась от столь пристального и изучающего взгляда, зажавшись, она прикрывала оголенные участки своего тела. Её тело — сплошные борозды-трещины из старых шрамов, оставленные после пыток в темнице у жрецов. Морэн не понимал: ее стеснение — это боязнь быть без одежды перед ним или стыд за прошлые раны. Вскоре мужские ладони оказались на ее запястьях, а возле самого уха раздался тихий шёпот:       — Ты прекрасна.       Покраснев ещё сильнее, Дивина благодарила темноту за то, что он не мог видеть её такой. Вот только она не догадывалась о том, что зрение эльфов немного острее, чем у людей. Сплетая их пальцы, он завёл её руки ей за голову — почти также как делала она с ним немного раньше. Отпустив их, Морэн склонился над её телом, поцеловав со всей страстью в шею. Он кусал её — долго, томно нежно, пока изведенная кожа не стала пульсировать. Укусы сменялись легкими и игривыми ласками языка. Руки Дивины заелозили в поисках опоры, которую она нашла в подушке. Уцепившись за край, она крепко сжимала его, температура ее тела подскочила, а голова закружилась, словно Морэн высасывал всю энергию.       Почти ничего не соображая, она почувствовала влажные поцелуи на ключицах. Дорожка из поцелуев опустилась ниже и остановилась у проёма между груди. Мужские руки легли на грудь, смыкая правую и левую половинки, отчего образовалась небольшая ложбинка. Морэн уткнулся в нее носом, вдыхая запах женской кожи. После душа она пахла луговыми травами с примесью мяты, а воздухе витали все те же ненавистные ароматы сирени. Ее запах заставлял буквально пьянеть и млеть, словно наевшись забродившие ягоды. С трудом оторвавшись, его губы накрыли темный ореол, начиная ласкать тот. Томный стон заполнил тишину комнаты, когда эльф зажал между зубов ее сосок и надавил на него языком, а губами с нежностью его сминал. Пока тот ласкал ее, Дивина едва ёрзала по кровати, а сердце бешеным ритмом стучало в груди, готовое вот-вот вырваться за пределы ребер и ухнуть в пропасть. Ее нутро наполнялось страстью и возбуждением — от того, что делали эти умелые губы.       Она обняла Морэна за шею, притягивая его как можно ближе к своей груди. Ослабив объятья, ее пальцы заскользили по спине, очерчивая каждый позвонок, доходя до копчика, и переместились на нижнюю часть спального костюма. Рука заскользила в бок, опустившись в паховую зону, и нащупала эрегированный член. Морэн вздрогнул, когда ладонь жены проникла под его одежду. Почувствовав легкое напряжение, он ничего не сказал и позволил ей исследовать его тело.       Поначалу ее ласки были несмелыми и очень осторожными; через время очень резкими и порой болезненными, когда она случайно задевала головку ногтями. Взяв её руку в свою, он показывал и объяснял, где и как сделать лучше, чтобы испытать удовольствие. Следуя его советам, Дивина смогла быстро приноровиться, отчего она услышала легкий мужской стон. Его тихий и хриплый голос заводил её ещё больше, поэтому она старалась еще упорнее, а Морэн был уже на грани, чтобы бросить все эти прелюдии и уже готов наброситься на неё.       Эльф отстраненно понимал, что каким-то образом упустил тот момент, когда они избавились от последних остатков одежды. И когда она тихим едва хрипящим голосом попросила больше, Морэн окончательно «потерял связь» с реальностью. Он подхватил ее под бедра, сжимая их пальцами. Дивина выгнулась в попытке оказаться к нему ближе, в ее теле била легкая дрожь. Замерев, Морэн выжидал, когда ее тело привыкнет к нему. Дивина сощурилась; снадобье, которое она выпила несколько часов назад, давало положительные результаты — боль не появилась, лишь ощущалась узость стенок влагалища. Тяжело вдыхая и выдыхая, её грудь хаотично вздымалась, Морэн никуда не спешил, продолжая постепенное и плавное проникновение.       Тела сплелись, став на время единым целым. В эльфийских ушах звенело от ее стонов, а может, и от его хриплого и низкого. Сознание рвалось на мелкие клочья и рассыпалось на лоскуты. Ногти Дивины впивались в мужские плечи, оставляя небольшие кровоточащие раны. Не разбирая больше ничего в момент удовольствия, всё вокруг стало таким неважным и незыблемым. Их стоны наполняли комнату, отчего толчки становились ритмичнее и звучнее. Будто весь мир навсегда исчез, и остались только они, окрыляемые животной страстью. То, что нужно сейчас, — продолжать, не останавливаться и не сбавлять темп. Ощущать нарастающее напряжение тел, беспорядочные ласки и сильную хватку мышц.       Морэн почувствовал, что он очень близок к скорой разрядке. Взгляд Дивины все еще кажется таким туманным и далеким — она на пределе. Кончики коснулись клитора, начиная круговым несильным нажатием ласкать тот, а затем переходя на давление с пульсацией. В легких резко пропал весь кислород, а из глаз покатились слезы, которые стекали по ее щекам. Морэн стирал их свободной ладонью, гладя ее по волосам. Крупная дрожь сотрясла тело Дивины, под сомкнутыми веками начала образовываться тьма… И они вдвоем оказались почти на единой вершине.

***

Дивина стояла на крыльце с холстом и рисовала пейзаж заката. Позади раздались чьи-то шаги. Обворачиваться не стоит, она и так знала, кто за спиной. Мужская рука осторожно легла ей на плечо, уже убирая прядь рыжих волос с лица, а тихий голос Морэн заскользил рядом с ухом:       — Осень в этом году выдалась холодной. Может, зайдешь уже в дом?       — Нет-нет. Хочу дорисовать этот холст. Осенний закат в этот месяц такой красивый.       — Я понимаю твою «одержимость», но холодная погода сказывается не только на твоем организме, — его вторая рука переместилась на округлый живот супруги, — но на здоровье нашего сына.       — С чего ты взял, что это будет мальчик? — она улыбнулась.       — Интуиция, — ответил Морэн, взяв жену за руку. — Все-таки я настаиваю, чтобы ты зашла. Фисаэль сказал, что скоро поднимается холодный ветер. Я скажу слугам, чтобы холст перенесли в гостиную, где больше всего окон.       — Хорошо.       Разувшись, они прошли в прихожую. Морэн опережал свою жену примерно на три шага.       — Твоя интуиция верна лишь только наполовину.       — Ты о чем? — он обернулся.       — У нас будет двойня.