последний вздох

это целая фура стекловаты, которая при вдохе царапает горло, дыхательные пути, и, доходя до лёгких, стирает их в мясо. это самая настоящая тирания, мазохизм, ведь любить так приятно и больно одновременно. любовь наносит увечия и шрамы, оставляя свой след до конца дней. его лицо, его образ всё ещё застыл в моей голове. его губы, тонкие и сухие, но такие родные, всё ещё манят, но уже не меня. каждую грёбанную ночь, стоя перед окном, я вспоминаю, как ты обнимал, под еле тлеющим фонарём, другого. не меня. твои руки, такие сильные и холодные, касались в тот вечер не меня. снег за окном танцует свой последний, свой прощальный вальс. он ставит точку между мной и тобой. ставит, развеивая все наши моменты, которые уже не греют сердце, а режут, рвут его на куски. снег всё ещё медленно кружит, понятные только ему одному, танцы, а мой разум пускается в дикий бой без правил. это борьба не за жизнь, а на смерть. в руке бокал дорогого полусладкого красного вина. оно пьянит, как твой запах. запах леса, после дождя. такой свежий, будоражущий, пробирающий до костей. хочется вдыхать каждый миг, каждое свободное мгновение. скинув теплый пушистый плед с хрупких плеч, я подойду к кухонному столу, допишу последнюю строку в прощальном письме для тебя, ставя завершающую точку. разблокирую свой телефон, на рабочем столе всё ещё наше фото, мы счастливы там, но уже не здесь и не сейчас. так хочется всё стереть с памяти, но нельзя убрать то, что уже оставило след. оставив опустошенный бокал на столе, я побреду в ванную, включу свет и снова выключу. не могу смотреть. здесь, даже в чёртовой ванной, каждый угол, каждая трещинка на плитке наполнена тобой. мне нужен свет, желательно в образе тебя. но увы и ах. вновь загорается лампочка, режущая глаза. пальцы подрагивают, пока я открываю ящик за ящиком в поисках своего спасения. нежная кожа подушечек нащупывает острое лезвие. холодная режущая сталь так манит, что невозможно удержаться. я поддаюсь соблазну, в попытках убежать от себя, или же от чувств к тебе. с каждой новой строчкой сообщения появляется порез на тонких, хрупких запястьях. сообщение отправлено, письмо ждёт своего получателя на кухонном столе, входная дверь, которая всегда была под замком, сейчас же открыта для него одного. тёплая кровь стекает на белоснежный кафель, окрашивая всё на своём пути. дыхание замедляется, пульс слабеет, веки наливаются свинцом, медленно закрываясь, и всё реже открываясь вспять. мысли покидают разум, оставляя его светлым. последнее, что я вижу, это твоя сахарная улыбка, дарованная твоему детке. ты так любил меня называть, каждый раз умиляясь моей реакции на прозвище. последний вздох, последнее биение сердца и одинокая слеза, которая несла в себе лишь облегчение. суицид-сильный поступок слабых людей. да, Чимин был слаб, потому что любовь вскружила ему голову, затмив всё на своём пути. последний хрип вырвался с уст этого ангела, как на пороге квартиры оказался виновник сего торжества. пройдя на кухню, откуда доносился мерцающий свет, а с каждым шагом на душе становилось всё тяжелее, дыхание рваное, хриплое. на столе аккуратно сложено письмо, пустой бокал любимого вина Чимина и его же призрачный запах, который витает по квартире. открыв письмо, Юнги вчитывается в каждую тонко выведенную строку. его детка не мог так поступить, он сильный, он не мог. но вот только его детка уже и не его, да и сильным он не был никогда. серая тень, которая прячется по темным углам, ища себе такую же призрачную темную пару. он нашёл не пару, он нашёл способ облегчения, способ слабых, но, чёрт, такой действующий. с каждой строкой, у Мина копятся горячие слёзы обиды на себя, на весь мир, на Чимина, за то, что так опрометчиво поступил, сделал выбор, не подумав чуточку о нём. так эгоистично звучит. по холодной щеке всё-таки скатилась слеза, а за ней ещё одна и ещё одна. потому что каждое слово, написанное его деткой режет так беспощадно. сердце готово тут же остановиться и больше не биться, потому что последняя строка выбивает весь воздух из лёгких, сжимая их, а слёзы хлынули с новым мощным потоком. «Забудь обо мне, сотри из памяти моё лицо, предоставь место новому, в чьих объятиях ты нежился, забывая обо мне. Потому что я забыл. Холодный кафель сейчас впитывает последние капли, оставляя точки моего последнего пребывания здесь. Ты тоже поставь точку. Забудь меня и отпусти. Иди к нему, будь счастлив. Твоя детка Чимин» письмо летит на пол, ноги не держат, грозясь уронить тело на твёрдый пол, но из последних сил Юнги несётся в ванную и замирает. сердце ухает где-то очень далеко и одновременно рядом, потому что лежит его ангел, весь в крови и лезвием около его пухленьких, ранее нежных и тёплых пальцах. крик беспомощности застряёт в горле, норовясь вырваться, но так и остаётся внутри. падая на колени, Мин берёт уже холодное бледное лицо младшего в руки и плачет. плачет так сильно, что легкие жжёт, горло саднит. но всё это рядом не стоит с мёртвым Чимином, на лице которого застыла умиротворённая улыбка. крик всё же выбирается с горла, давая возможность новому потоку слёз выходить наружу, опадая на лицо ангела, который уже не с ним. и никогда не будет.