Старый друг

      Я укрылся за одной из полуразрушенных стен здания казино. Я слышу шаги очень близко с собой. Да, патронов у меня достаточно, но всё же стоит быть осторожнее. Перехватывая поудобнее оружие, я медленно поворачиваюсь и выглядываю из-за стены. Всё чисто. Но выходить рано. Нужно дождаться, пока окончательно стихнут шаги. Где-то в глубине этого огромного строения раздаются выстрелы. Я привык к ним. Этот звук уже давно не вызывает во мне ни страха, ни трепета, лишь сосредоточение и готовность начать защищаться, если на меня нападут. Наконец, шаги отдаляются от меня и я могу покинуть своё укрытие. Медленным шагом я пробираюсь по запутанному коридору, заставленному игровыми автоматами; странно, что некоторые из них всё ещё включены и находятся в рабочем состоянии; изредка останавливаясь, чтобы прислушаться и посмотреть на небольшом приборчике со встроенным радаром, где находятся мои союзники. Вот и сейчас я достаю из кармана брюк тот самый прибор и только уже опускаю взгляд на него, как слышу где-то выстрелы, стремительные звуки бега, а затем и громкий крик. Он полон невыносимой боли. Либо по этому кому-то попали, либо же... Любопытство в нашей опасной игре, как я её называю, под покровом ночи никогда не доводит ни до чего хорошего, но я, как опытный боец, могу решиться на столь рискованный шаг. Всё равно мне надо выйти отсюда. Я делаю пару шагов вперёд, постоянно прислушиваясь и держа ситуацию под контролем. Наконец я покидаю коридор. В темноте передо мной маячит какой-то небольшой, скрючившийся на полу, силуэт. Кажется, он жив. В поднятой вверх, дрожащей от боли, руке ещё крепко зажато оружие. Может, добить его, пока его союзники не пришли? Я подсвечаю этого подстреленного несчастного и... Это что, он?! Неужели это мой бывший одноклассник? Как его потрепала жизнь... Что же ты тут делаешь, Фредерик? Неужто, тебя тоже привлекла эта опасная игра? Как только свет попадает на него, тот сжимается в комок, прикрывая свободной рукой своё лицо, покрытое тёмно-красными пятнами ожогов и издаёт, что-то вроде тихого "б**ть". Я медленно начинаю подходить к нему, чтобы не создавать лишнего шума. Кажется, его не подстрелили. Проблема в другом. Его правая нога. Он вывернул её, причём довольно сильно. Двигаться самостоятельно не сможет уж точно. Но ведь тогда его запросто могут подстрелить. Я приближаюсь к нему вплотную и сажусь рядом на корточки, стягивая со своего лица красную материю шарфа, прикладываю палец к губам, жестом показывая ему, чтобы он не издавал лишних звуков. Он лишь сильнее хмурится, но больше ничего не говорит, лишь тяжело дыша. Я прекрасно понимаю, как ему сейчас больно. Удивительно, что Фредди продолжает держаться даже в такой ситуации. Надо бы сваливать отсюда, да поскорее. Мне придётся бросить своих союзников, но... я ведь не просто так это делаю. Надо бы будет придумать, что я скажу им в своё оправдание, когда мы снова встретимся здесь. --Делай уже что нибудь... Тихо шипит Фредди, изнывая от боли и стараясь не двигаться, чтобы никак не усилить её. Я ничего не отвечаю ему и запускаю руку под верхнюю одежду, доставая из аптечки на своей груди, которую я специально взял с собой на какой нибудь особо тяжёлый случай, которые в нашей игре почти на каждом шагу случаются, шприц и ампулу с морфием. Откуда я взял морфий? Вопрос интересный. Скажем так, мне кое кто помог. Отломив носик, я бросаю его на пол за ненадобностью и набираю прозрачный раствор в шприц. Я стараюсь делать всё максимально быстро, ведь нас запросто могут заметить. Наконец, всё готово. Надеюсь, я не переборщил с дозой, хотя в любом случае, от одного укола ничего колоссального не случится. Ну поваляется немного с галлюцинациями, зато поможет безотказно. Мне же надо будет как-то доволочь его до безопасного места. Я закатываю штанину на раненой ноге Фредди и выбрав правильный угол наклона, аккуратно ввожу иглу под кожу, медленно нажимая на поршень. Он тихо скулит, но не шевелится. Внутримышечные инъекции это всегда больно, но в его ситуации это единственный выход. Вот и всё. Пустой шприц и ампулу я выбрасываю за один из игровых автоматов за ненадобностью, а затем выпрямляюсь и вновь оглядываюсь. Странно тихо вокруг. Это не к добру. --Скоро там подействует? Хрипло произносит он, приподнимая корпус и вытирая свободной рукой пот, выступивший на его бледном от боли, лбу. --Минута-две. Также тихо отвечаю ему я, на всякий случай, перезаряжаясь. В моём магазине ещё есть патроны, но мне может понадобиться целый. --Встать можешь? Обращаюсь к нему я. Фредерик хмурится и подползает к стене, опираясь на неё плечом и пытаясь встать. Мне приходится убрать из рук оружие, чтобы помочь ему. Я аккуратно беру его под грудь (странно, что он такой лёгкий) и закидываю его руку, в которой он до сих пор продолжает крепко держать пп, на своё плечо. Отлично, можем идти. Я чувствую его горячее дыхание, вырывающееся из под фильтрующего прибора на своём лице. Взгляд его тёмных, суетливых глаз направлен в противоположную от меня, сторону. Он словно не хочет смотреть на меня. Мне приходится идти медленно, иначе Фредди может просто не удержать равновесие, ведь ему приходится, по сути, волочить за собой раненую ногу и отталкиваться здоровой. Если он свалится, то шуму будет немерено. Потолки тут высокие, аккустика восхитительная, лучше чем в оперном театре, любой звук слышно. Выход, выход... Да почему здесь всё такое одинаковое? Везде эти автоматы, везде следы грязных ботинок проникших сюда людей, то тут, то там валяются гильзы. Громко и отчётливо прозвучали выстрелы где-то в далеке. Я останавливаюсь, мой попутчик мгновенно реагирует на них, вскидывает оружие и быстро осматривается. Руки у него слабо подрагивают от напряжения. Нет, обошлось. Это далеко. Мы продолжаем идти, вернее иду тут только я, Фредди лишь волочится на моём буксире. А вот та самая бронированная дверь чёрного хода, несколько раз простреленная кем-то. Выход. Мне приходится перехватить его под грудью покрепче, из-за чего я сейчас же слышу его недовольный неразборчивый возглас, чтобы ускорить шаг. Я бесшумно толкаю дверь плечом. Хорошо, что она смазана. Скрипа никакого нет. Мы наконец-то оказываемся на улице. Часы на соседнем офисном здании показывают два часа ночи. Прохладный ночной воздух приятно обдувает моё лицо, да и Фредерик, кажется, чувствует себя уже получше. Его худое скуластое лицо, покрытое крупными ожогами, немного расслабляется. В свете электрического фонаря, около которого мы остановились, лицо Фредди кажется мне невероятно бледным. --Дыхание спирает. Тихо замечает он, наваливаясь на меня своим просто до невозможности худым телом. Я удивлён тем фактом, что он может нести на себе оружие, гранаты, да ещё и рюкзак с боеприпасами. --Нормально. Пройдёт сейчас. Говорю ему я, стаскивая с лица шарф. Очень жарко. И курить хочется. Я продолжаю придерживать моего раненого старого друга, свободной рукой копаясь в кармане своих брюк. В моих руках оказывается уже открытая сигаретная пачка, немного помявшаяся после ношения в кармане, а затем, после "второго захода" в карман оранжевая зажигалка. Зубами я вытаскиваю сигарету из мягкой коробочки (наверное, пора бы уже купить себе нормальный футляр), подношу к ней зажигалку и, покрутив металлическое колёсико, поджигаю, с удовольствием затягиваясь. Приятно. Я уже привык к этому горькому, щиплющему горло и рот, дыму, даже научился получать от него удовольствие. Фредерик, замечая, что я закурил, отворачивается и вновь хмурится, а затем опускает голову и прикрывает глаза. Ему явно нехорошо. Скорее всего, морфий на него так действует. Когда мы доберёмся до моего дома, надо будет хорошенько его отпоить, чтобы уменьшить интоксикацию. Докуриваю я довольно быстро, окурок бросаю на асфальт и затаптываю. Нам пора идти. --Давай я попытаюсь тебя на спину взять? Предлагаю ему я. Фредди даже не оборачивается, но я вижу, что он кивает. Я вздыхаю и подхожу к нему, поворачиваясь спиной и аккуратно беру его под колени. Он очень лёгкий, как ни странно. Мне почти не тяжело. Фредерик обвивает худыми горячими руками мои плечи и дышит мне в затылок теплом. До района, в котором я живу довольно далеко, но вызвать такси или сесть в маршрутку мы не можем, ведь у нас обоих в руках оружие, на которое ни у кого из нас нет удостоверения и нелегально купленные медицинские препараты. Я спокойным, но быстрым шагом иду по улице, изредка осматриваясь по сторонам. Никого нет. Абсолютная тишина. Её нарушало только тихое дыхание моего попутчика, раздающееся прямо над моим ухом. Я чуть встряхиваю головой, дабы защитные наушники сползли с моей головы. Они мне пока что не нужны. Как хорошо однако по ночам в городе.       Через час мы добираемся до моего дома-недавно отстроенной многоэтажки, расположенной практически на самых окраинах района. Приодолев небольшую дистанцию с грузом на спине по довольно высокой лестнице, я наконец-то открываю входную дверь и захожу внутрь. Я редко бываю дома. Настолько редко, что иногда в моей небольшой квартире даже появляется запах давным давно неиспользуемого помещения. Прямо как в каком-нибудь чёрном ходе. У меня нет ни пуфика, ни табуретки в коридоре, поэтому мне приходится посадить Фредди прямо на пол, но он, кажется, и не протестует. С ним вообще что-то не в порядке... Даже в темноте я вижу, как он мертвецки бледен и как помутнели его глаза. Он медленно стягивает с себя маску и хрипло произносит: --Я сейчас блева... Дальше Фредерик не успевает сообщить мне, что сейчас произойдёт, так как его речь прерывается рвотными потугами и через секунду на полу оказывается мерзкая лужа желудочного сока, вперемешку с желчью и какими-то остатками пищи. Он же, наклонившись вбок, едва не съезжая по стене, отчаянно кашляет, закатив глаза и отплёвываясь от остатков рвотных масс. Ну что ж, у него явно случилась передозировка. Я второпях снимаю обувь, забывая даже включить свет и вновь беру его под грудью, доволакивая до гостиной. Там я хотя бы смогу его на диван положить. Оставив своего вынужденного гостя, я отправляюсь в ванную, дабы достать тряпку и швабру и всё это по-быстрому замыть. Да, хорошо же его вывернуло... Лужа образовалась просто огромная. Главное, чтобы на коврик у входной двери не попало, а то впитается. Наполнив ведро водой, я выношу его в коридор, в другой руке держа швабру. Я ещё даже переодеться не успел, а тут такое... Ладно, это было ожидаемо. Я же сам колол ему этот морфий. Как можно быстрее отмыв всё это с пола, я бросаю тряпку в ведро с грязной водой и отношу в ванну. С этим разберусь потом. Надо вернуться к Фредди. У меня же есть кипячёная вода? Я помню, что в последний раз вроде как наполнял графин... Хотя... это было так давно. Я уже не уверен в этом. Я захожу на кухню. Нет, графин ещё даже не начат. Я быстро достаю из моего посудного шкафа с довольно скудным набором посуды, первый попавшийся стакан и наполняю его водой. Надо бы напоить Фредерика. Ему сейчас не помешает попить побольше жидкости. Я возвращаюсь в гостиную, но уже со стаканом. Он лежит на диване, чуть скрючившись и подложив руки себе под голову, помутневшим и каким-то болезненным взглядом блуждая по комнате. Меня он словно и не замечает вовсе. --Вот, попей. Я сажусь рядом с ним на корточки и протягиваю ему воду. Фредди кривит свои шрамированные губы и хмурится, но стакан всё таки берёт. --Помоги мне сесть... Немного помявшись, просит он. Видимо, всё ещё борется со своей гордостью, чтобы не показать, что ему нужна чья-то помощь. Я вновь осторожно подхватываю его под грудь и усаживаю, стараясь не сделать больно. Всё же, его правая нога хоть и обезболена, но повреждена. Её придётся вправлять. Причём прямо здесь. Мой старый друг медленно подносит стакан ко рту, обхватывая холодный стеклянный край его, сейчас же покрывающийся небольшой испариной от его дыхания и медленно начинает пить. Недолго понаблюдав за ним, я выпрямляюсь и включаю наконец свет. Комната сейчас же озаряется ярким жёлтым светом. Гостиная у меня небольшая, как и вторая комната, являющаяся жилой. Обставлено всё здесь, мягко говоря, по-спартански. Минимум мебели, зачем она мне? Простенькая люстра. Штор у меня тоже нет. Жалюзи. Фредерик недовольно морщится, когда загорается лампочка на потолке и, наклоняясь, ставит на пол пустой стакан. Кофейного столика у меня нет тоже. --Мне придётся вправить тебе ногу самому. Говорю ему я, снимая с себя шарф и наушники, затем откладывая их в сторону. Он переводит на меня взгляд своих тёмных глаз и складывает руки на груди. Видимо, ждёт, пока я сделаю это. Чтож, видимо, он готов к тому, что будет больно. Я достаю из под своей куртки аптечку, подходя к Фредди и садясь на корточки рядом с ним, а вернее рядом с его ногами, затем раскрываю её и кладу рядом с собой на пол. Я не раз делал это и у меня уже имелся опыт и навык. --Я советую тебе прикрыть чем нибудь рот. У меня есть соседи, не хотелось бы их разбудить. Я закатываю грязную штанину на его раненой ноге, чтобы она не мешала мне и беру его где-то в районе голени, выше голеностопного сустава, а затем резко поворачиваю в правую сторону, раздаётся тихий щелчок. Крик Фредерика пронзает мой слух. Я поднимаю голову и вижу как он тяжело дышит ртом, а по его впалым бледным щекам катятся слёзы. Он ошарашен. Но к счастью это всё, что нужно было сделать. Сустав на месте. Остаётся только сделать фиксирующую повязку. --Ты ё*аный га**он!!! Ты не предупредил меня об этом! Очнувшись от шока, завопил Фредди, драматично взмахивая руками, словно находясь на трибуне в качестве оратора и начиная отодвигаться от меня. --Ты не догадался, что будет больно по тому, что я тебе сказал? Мне даже становится смешно. Я достаю из аптечки эластичный бинт и притягивая его к себе за другую, здоровую ногу, начинаю делать повязку. Виток за витком, вот так. Закончив, я аккуратно отрезаю то, что мне понадобилось от общего мотка и завязываю узел покрепче. --Ну вот и всё. Я складываю всё обратно в аптечку и закрываю её, посматривая на моего гостя. Тот всё ещё насуплен и хмур. --Уже поздно. Искать твой дом я не вижу смысла. Заночуешь у меня. Принести тебе одеяло? Предлагаю я, снимая с себя куртку и ненадолго отходя в коридор, чтобы повесить её на вешалку. Я ещё не устал. Я привык к своей ночной активности, поэтому для меня не составляет труда не спать хоть всю ночь напролёт, но всё же, раз уж выдалось время, можно и подремать. --Нет, обойдусь. Отвечает мне Фредди. Он наконец-то может сесть самостоятельно, без чьей либо помощи. Вскоре, грязные ботинки, в которых он уже успел полежать на моём диване, с грохотом летят на пол, фильтрующий прибор также оказывается там же, а потом и портупея с подвешенными на неё гранатами. Пистолет-пулемёт он оставил у меня в прихожей. Не буду его трогать, на всякий случай. --Спокойной ночи? Говорю я, заходя в гостиную, дабы выключить свет. М-да... он ничего мне не ответил... Лишь перевернулся на другой бок, поджав к себе колени и завернулся в свою куртку. Ладно, не буду навязываться. В моей квартире снова становится темно. Я захожу в свою комнату и закрыв дверь, начинаю снимать с себя амуницию, одежду. Когда всё это добро оказывается в шкафу, я наконец-то могу лечь в постель. Ну чтож, первая ночь, когда я буду спать?