Старый друг

      И снова я просыпаюсь с неприятной тяжестью в висках. Мне кажется, что мне стоит начинать ложиться как обычно, утром, а не вечером. Я поднимаюсь с кровати и даже не смотрю на часы. Есть ли смысл вообще узнавать, сколько времени? Всё равно торопиться мне особенно некуда. Так, надо бы проверить, как там Фредди. Я неспешно накидываю на себя первую попавшуюся рубашку, натягиваю на ноги штаны для домашней носки и выхожу в коридор. Так, стоп... Что-то не так. А где его баллон? Наверное, перетащил к себе, поближе к дивану. Я заглядываю в гостиную... Пусто. Только смятый плед лежит комом на полу. Он... сбежал? Хотя... некорректно называть это "побегом", я ведь его не держал, он просто ушёл. Я сразу догадываюсь о том, что Фредди, скорее всего просто напросто нашёл ключ от входной двери, открыл её и выбрался "на волю". И правда, моя теория оправдалась. Дверь оказалась открытой. Я всю ночь провёл в открытой квартире. Что ж, ладно. Я всё равно не думаю, что кто-то мог бы посетить меня, да ещё и среди ночи. Я запускаю руку в нагрудный карман моей куртки. Ничего себе, Фредерик даже ключ на место положил. Какая вежливость. Мне становится смешно от сложившейся ситуации. Боже, неужели он действительно думал, что я не отпущу его и решил бежать ночью? Фредди, Фредди, ты меня просто удивляешь. Ну ладно, наверное, у него были какие либо причины на это. Я планировал приготовить сегодня что нибудь нам обоим на обед, а потом и на ужин, но раз я снова один, то можно как и обычно поесть макарон с котлетами. Надо бы сварить себе кофе. Зайдя на кухню, я уже привычным жестом открываю дверцу навесного шкафчика, в котором рядком стоят несколько пакетиков, пара коробок с самыми необходимыми вещами, такими как сахар. Я беру в руки тот самый пакет с кофе и ставлю его на столешницу. Молотые зёрна в нём уже источают восхитительный пленящий аромат, даже не смотря на то, что я их ещё не заварил, словно подгоняя меня сделать это как можно быстрее. Я достаю из посудного шкафа чашку. Хах, какая странная. С изящной ручкой, золотой каймой на краешке и огромным розовым цветком, нарисованным на одном из боков, похожим не то на розу, не то на пион. Такие же цветы, только поменьше и довершённые зелёными листьями, украшают второй бок чашки. Я бы не назвал её красивой, хотя наверное, она задумывалась быть украшением стола. Художник очень постарался, цветы были великолепны, но выглядела эта чашка аляповато. Откуда она вообще у меня? Я никогда не покупал сервизов. Недолго думая, я всё равно располагаю её на столешнице, рядом с пакетиком кофе и, взяв ложку, насыпаю в чашку две горки ароматных тёмных гранул раздробленных кофейных зерён. Отлично, осталось воду скипятить. Я беру небольшой электрический чайник за удобную пластиковую ручку и подношу к крану. Выкрутив вентель, отвечающий за подачу холодной воды, я наблюдаю за наполнением ёмкости чайника. Ну вот и всё. Вода дошла до нужной отметки. Я закручиваю вентель обратно и ставлю чайник на место, нажимая попутно кнопку включения. Пара минут и я смогу насладиться своим любимым кофе. Его предвкушение заставляет меня слабо улыбнуться и даже почувствовать некий прилив бодрости. Мне кажется, что я уже развил у себя рефлекс собаки Павлова. Хотя разве это плохо? Просто я каждый день делаю почти что одно и то же, немудрено привыкнуть. М-да, опять эти странные утренние размышления ни о чём. Собака Павлова, цикличность жизни и всё одно: я опять прихожу к выводу, что моя жизнь абсолютно скучна и обыденна. Но разве у других людей не также? У офисных рабочих, заводчан, официантов и уборщиц, у них всё точно также. Каждый день, каждая неделя и каждый месяц как зацикленная видеозапись, повторяется раз за разом. Нет, конечно игры на Аренах здорово разукрашивают мою серую жизнь, мне грех жаловаться на такую уникальную возможность получить адреналин и пострелять, но кто я без них? Обычный безработный. Причём безработен я по собственной воле. Потому что такие правила игры и арен. Если о них узнают посторонние, то они могут наделать шуму и привлечь к нам внимание общественности. Да, правительству сейчас не особенно интересны дела его страны, но если это касается стремительно захватывающих власть, фракций, в одной из которых я как раз и состою, то мне придётся ой как несладко. Я могу лишиться всего, что имел и попасть в колонию строгого режима. Как и мои союзники и противники. Так, а вот и уже знакомый мне мягкий щелчок. Скипела вода. Я аккуратно беру чайник за ручку и наливаю кипяток в кружку. Кофейный запах становится ещё сильнее, чем раньше. Я с удовольствием вдыхаю его полной грудью и, вернув чайник на место, подхватываю чашку и делаю небольшой глоток. Горячо, даже очень. У меня аж слёзы на глазах выступили. Но я не люблю разбавлять кофе, как по мне, он хорош только когда горячий. Я присаживаюсь на табурет и с удовольствием начинаю пить пламенно-горячий напиток, дуя на него уже обожжёными губами и наслаждаясь этим, казалось бы, очень простым, но таким нужным мне ежедневным действием. Нет, не просто действием, а даже своеобразным ритуалом. Какое глупое слово, однако, ритуал. Вернее не само оно глупое, а то, как его используют. В каком значении. Ритуал это что-то мистическое, что-то, что имеет потаённый смысл. А какой смысл имеет мой утренний горячий кофе? Ровным счётом никакой. А ведь стоило мне вновь встретить Фредди и даже пообщаться немного пообщаться с ним, как он мгновенно исчез. Но наверное я снова встречу его на Аренах. Я даже больше чем уверен в этом. Интересно, как там его нога? И отошёл ли он от того, что я вколол ему тогда? Вопросы, ответы на которые я никогда не узнаю. Я и сам не замечаю, как выпиваю весь кофе и подношу ко рту уже опустевшую чашку. Что-то я засиделся. Так когда там назначен следующий бой? Бастион писал, что послезавтра, то есть уже завтра. Надо бы собраться, приготовить всё. Я люблю подходить к делам с толком, чтобы потом быть полностью подготовленным к любой ситуации. Особенно когда это касается игры. Любая оплошность в ней может стоить жизни. Впрочем, это только добавляет ей пикантности. Мне нравится это ощущение опасности, ощущение адреналина в крови. У меня странные вкусы, не спорю, и любой более адекватный человек сказал бы, что я просто психопат-убийца. Он был бы прав. Я встаю с табурета, не глядя ставлю пустую чашку на столешницу (вымою как нибудь потом) и направляюсь в свою спальню. Так, надо бы на всякий случай проверить, закрыты ли жалюзи. Закрыты, как и всегда. Впрочем, волноваться мне не о чем, жалюзи это именно тот вид штор, которые не дают ничего увидеть, даже если они открыты. Я открываю шкаф и достаю с верхней полки аптечку, затем специальный чемодан, где хранятся патроны, мой тепловизор, радар и другое техническое оборудование для успешного ведения боя. Какое-то время я кручу пальцами колёсики на кодовом замке, подбирая нужные цифры и, услышав тихий щелчок защитного механизма, откидываю тяжёлую крышку, обитую мягкой тёмной тканью, похожей на вельветовую, изнутри. На ней, как ювелирные украшения на бархатных подушечках, лежат свежие, пока что нетронутые обоймы (скоро нужно будет их обновить, у меня осталось всего десять штук), тепловизор в аккуратной коробочке, похожей на чехол для очков, небольшой прибор, похожий на MP3-плеер (забавное сравнение), но на деле являющийся радаром, вытянутый чёрный глушитель. Я аккуратно извлекаю из чемодана сначала патроны, кладя их на кровать, затем тепловизор и радар. Глушителем я пользуюсь редко. Обычно те, кто приходят на грохот моих выстрелов, сейчас же падают от них же, не успев причинить мне урона. Недаром же я зовусь Губителем. Звучит это как-то самодовольно, но в целом, я прав. Ещё на службе, меня признавали лучшим из всех снайперов. Но на службе и условия были другие. Я не могу занимать позицию снайпера во время игры, из-за чего метко стрелять становится намного сложнее. Моё оружие почти что не приспособлено для активного движения с ним, но я уже научился пользоваться им в ситуациях, подобных тем, что происходят на Аренах. Будучи погружённым в свои мысли, я достаю из шкафа патронташ и перекладываю четыре обоймы туда. Они небольшие и легко помещаются внутрь него. Потом нужно будет прикрепить на бедро. Надо проверить батареи тепловизора. Боюсь, что я забыл перезарядить его с прошлого раза. Да, современные тепловизоры-довольно технологичная вещь и мой вообще заряжается от ходьбы во время боя, но всё же это занимает какое-то время и лучше, чтобы он был в рабочем состоянии в самом начале битвы. Я аккуратно достаю из чемодана небольшой прибор и включаю его. Хм, странно, но батарея абсолютно не разряжена. Я прокручиваю в голове события, происходившие со мной вчера и позавчера. Может, я всё таки успел когда-то поставить мой тепляк на зарядку? Ах точно! Позавчера я опять пешком возвращался домой, наверняка во время длительной ходьбы он и перезарядился. Ладно, с этим покончено. Я выключаю тепловизор, наблюдая за тем, как мгновенно потухает его небольшой экран и кладу его в специальный небольшой чехол-сумку, радар отправляется в другую похожую сумку. Так, здесь всё. Я закрываю чемодан и кладу его обратно на верхнюю полку моего шкафа, доставая аптечку. Надо бы проверить, всё ли у меня есть. Так, бинтов предостаточно, обезболивающее есть, а вот "волшебных инъекций" с содержанием морфия осталось мало: всего два шприца. Ладно, думаю на один бой хватит, а потом докуплю. Один раз у меня получилось раздобыть это средство, думаю, во второй раз тоже должно получиться. Тем более, что я готов заплатить любую сумму, денег у меня предостаточно. Закрыв аптечку, я располагаю её на полке, где лежит моя одежда для игры, чтобы сподручнее было класть её в сумку, когда я буду собираться на Арены завтра вечером. В целом, всё готово. Оружие я почистил ещё вчера. Конечно, можно ещё дополнительно проверить, точно ли функционируют все её механизмы, но я точно знаю, что они просто не могут не функционировать. Моя винтовка всегда вычещена и смазана и я не забываю о том, что орудию, как и любой вещи, нужен правильный и регулярный уход. Я так щепетилен к мелочам. Иногда это доходит до смешного. Я решаю всё таки проверить исправность своего оружия и, опустившись на колени перед кроватью, нагибаюсь ещё чуть ниже и запускаю руки в узкое пространство между каркасом кровати и полом. Поскольку я храню винтовку в этом месте, то пыли там нет, я всё тщательно мою, а поэтому моя одежда от этих махинаций не пачкается. Пара секунд бесцельного копошения и, наконец, мои пальцы нащупывают чуть бугристую и прохладную поверхность из кожзама. Есть. Я спускаюсь ладонями ещё чуть ниже, пока не нахожу на ощупь ручку. За неё я вытягиваю "чемодан" (на самом деле эта громосткая, но без сомнения, необходимая вещь называется чехлом) из под кровати и открываю. Внутри лежит она. Она так хороша, что я даже невольно начинаю улыбаться, разглядывая её тёмную, матовую поверхность, не то зеленоватого, не то бурого цвета. Она хороша, если не сказать, идеальна. Я люблю её, как можно любить только живое существо. Впрочем, она и была живой, по крайней мере для меня. Наверное, это странно, одушевлять вещь, способную покалечить или унести чью-то жизнь, но пускай об этом судят моралисты. Я осторожно достаю винтовку из специальных пазов, удерживающих её внутри чехла и кладу себе на колени, начиная разбирать. Сначала я отделяю магазин. Взяв его правой рукой, я мягко нажимаю на защелку, подавая нижнюю часть магазина вперёд, доставая его и откладывая в сторону. Теперь надо отделить оптический прицел. Аккуратно приподняв ручку зажимного винта и повернув её, я сдвигаю его назад и также снимаю, располагая рядом с ранее вытащенным магазином. Это занятие в какой-то степени расслабляет меня, руки выполняют свою работу автоматически, сдвигая, нажимая и вынимая нужные детали. Раньше я мог даже собирать и разбирать винтовку с закрытыми глазами, но сейчас стараюсь всё таки не рисковать. Теперь же за прицелом следует щека приклада. Быстро справившись с ней, я перехожу к следующему пункту разбора-отделение крышки ствольной коробки с возвратным механизмом. Когда я мысленно произношу все эти пункты, мне отчего становится так приятно на душе. Наверное, это странно. Хотя я и сам странный, что уж там. Этого невозможно не признать. С приятным щелчком под моими пальцами проворачивается замыкатель крышки ствольной коробки, затем я ставлю его на фиксатор. После этого я отделяю затворную раму с затвором, а затем и затвор от затворной рамы. Вау, какая-то скороговорка получается. Я даже ненадолго отрываюсь от разборки, дабы произнести получившийся сумбур несколько раз. Получается не сразу, что впрочем, веселит меня лишь сильнее. Так, надо бы всё доразбирать, а потом собрать обратно и... Сколько там времени? Не пора ли начинать готовить себе обед? Ладно, вроде ещё слишком рано для обеда... Это подождёт. Отделив ударно спусковой механизм и ствольные накладки, я, наконец добираюсь до газового поршня и толкателя с пружиной. Всё. Неполный разбор окончен. Раз всё цело (а оно и не может быть не цело, я же тщательно слежу за своим оружием), то нужно вернуть все извлечённые части на положенное им место. На обратную сборку у меня уходит минут пятнадцать, после чего я кладу винтовку обратно в чехол и убираю его под кровать. Ещё только 11 часов утра. Может быть душ принять? Точно, я совсем забыл о водных процедурах. Иногда я чувствую себя таким растяпой, особенно когда это касается обыкновенных бытовых дел. Поднявшись с пола, я как-то машинально отряхиваю свою одежду, хоть она и ни капли не запылилась и направляюсь в ванную комнату. Привычный негромкий щелчок выключателя, в небольшой ванной загорается свет. Взглядом я ловлю в зеркале своё отражение. Ничего особенного, всё такой же среднего роста мужчина с каштановыми волосами, шрамом на щеке и усталыми зелёными глазами. Моё отражение никогда не меняется. Сбросив с себя одежду, я выкручиваю вентель, отвечающий за подачу холодной воды и встаю под душ, опуская голову и прислушиваясь к тем ощущениям, что приносит мне эта ледяная вода. Ничего нового. Только холод и какая-то странная пустота. Может, я просто старею? Я уже давным давно понял, что мои эмоции и чувства стали такими же зацикленными и пустыми, как моя жизнь. Изо дня в день я получал то же самое пустое удовольствие от кофе или хорошо убранной квартиры, ощущал приятную истому от курения в тишине, сидя на кухне. Едиственное, что может на время возвращать мне яркие и самое главное, новые эмоции это Арены и взаимодействие с другими бойцами. В остальное же время я чувствую себя словно в каком-то коконе. Странные мысли... Я с трудом заставляю себя наконец-то оторваться от дурацких и ни к чему не приводящих раздумий и взять в руки зубную щётку и смятый тюбик с пастой. Намазав щётку бело-голубого цвета, субстанцией, я отправляю её в рот. Мятный вкус, сладковато-жгучий и в то же время холодящий мгновенно возбуждает обонятельные рецепторы. Отчего-то именно сегодня этот вкус кажется мне особенно неприятным. От этого мерзкого жжения у меня даже выступают слёзы на глазах, но быстро проморгавшись, я всё же начинаю бесцельно возюкать щёткой по рту, блуждая взглядом по стене, выложенной плиткой блёкло-бирюзового цвета. Через минуты три, я выплёвываю едкое содержимое в слив и тщательно прополаскиваю рот, дабы избавиться от этого невыносимого вкуса и запаха. Как быстро меняется моё отношение к миру... Впрочем, мысли о бесполезности бытия частенько посещают меня, особенно в последнее время. Я не знаю, с чем это может быть связано. Я беру знакомый до боли флакон с гелем для душа, так сильно пахнущий хвоей. Мне не хочется им пользоваться, но выбора у меня нет. Хотя почему нет. В мыльнице на раковине лежит белый и ещё даже не до конца измыленный кусок обычного мыла. Я решаю всё таки заменить надоевший гель на него. Да, я знаю, что кусковое мыло это слишком жёсткое абсорбирующее средство для тела, но по крайней мере, мне не придётся вдыхать этот запах. Сегодня привычные запахи меня почему-то отвращают. Спешно намылив руки, я побыстрее намываюсь и смыв, слава всем богам, абсолютно ничем не пахнущую желтоватую пену, выключаю воду, выходя из ванны. Пол неприятно холодит и без того остывшие стопы. Я стягиваю с трубы тёплое махровое полотенце и наскоро обтираюсь, стараясь не смотреть на своё отражение в зеркале. А ведь ещё вчера я подмечал, что даже не смотря на свой сбитый режим сна, из-за которого у меня появляются головные боли и огромные синяки под глазами, я выгляжу довольно неплохо... Как быстро меняется моё отношение к миру. Я грустно усмехаюсь, приходя к этой мысли и начинаю одеваться. Может мне не брать из шкафа верхнюю одежду? Я сегодня всё равно буду дома целый день, может быть в майке походить? Пожалуй, так и сделаю. После душа на меня накатывает какая-то неприятная усталость. Подремать что-ли немного? Стоп, но я же хотел обед приготовить. А хотя... я совсем недолго полежу, а потом примусь за готовку. Ничего страшного не случится, если я немного, самую малость отдохну. Я добираюсь до своей спальни и ложусь на кровать, устремляя свой взгляд в потолок. Мысли текут медленно, словно густой мёд с ложки и спутываются друг с другом. Я чувствую как с каждой секундой мои веки тяжелеют, а сознание мутится, сменяясь темнотой. Я засыпаю. Снова.