fresh bruises

джордан думал, что справляется. думал, что у него отлично выходит. думал, что он совсем не изменился — а даже если это и так, то парни, безусловно, ничего не заметили. джордан думал, что всё хорошо. на самом же деле — нихуя хорошего. его ломало, выворачивало, передёргивало и опустошало. его било под дых каждый ебаный раз так, что любой вздох давался с неимоверным трудом. джордан погибал. погибал на глазах у публики, с улыбкой на лице и уверениями, что всё в порядке. он сползал по двери, едва успев закрыть её. подтягивал к себе колени, прижимал костяшки больших пальцев к уголкам глаз, пару раз вздыхал с надеждой, что это поможет. не помогало. наоборот — ещё больше хотелось на стены лезть, разъебать всю хату и выкинуть ебаный синтезатор с балкона, а потом ждать, когда за ним после такого перфоманса приедет скорая психиатрическая, вызванная неравнодушными соседями. каждая ночь — ещё одна пытка, исполненная с особым извращением, и этот день — не исключение. джордан смотрел воспалёнными глазами в монитор до пяти утра, подперев подбородок кулаком, расхаживал из одного конца комнаты в другой, в сто семнадцатый раз переслушивая присланную накануне партию ли и едва покачивая в такт головой, одной рукой перебирал по клавишам и морщился, когда звук выходил не тот, который хотелся бы. в конце концов фиш потёр переносицу большим и средним пальцем, вскинул руку, отворачиваясь, закусил губу и уронил голову на инструмент. разорвавшая тишину какафония заставила цыкнуть и зажмуриться. парень запустил руку в волосы, с каким-то остервенением и излишним интересом рассматривая свои ступни, утопавшие в ковровом ворсе. говорят, творец должен страдать, чтобы рождать шедевры. говорят, только в боли находится самое сильное вдохновение из всех. у него всё наоборот. ему откровенно хуёво, но с написанием музыки, если начистоту, дела шли паршиво — настолько, что николлс и кин озабоченно переглядывались, когда джордан входил в студию мрачнее тучи. — я доработал перкуссию к последней песне, — мэтт подкинул барабанную палочку вверх и поймал её, — осталось только текст дописать и клавишные. джордан знал, к чему он клонит. он знал это так же хорошо, как и тот факт, что не может дать то, чего от него просят и требуют. фиш бросил рюкзак так, что тот с глухим стуком и шелестом ударился о ножку синтезатора, сел на маленькое кресло и откинулся назад, прикрывая глаза и чувствуя затылком шершавость стены. — я не написал ничего. кин остановился на полпути, надевая гитару на плечо, и джордан даже с закрытыми глазами почувствовал, как в нём прожигают дыру. неуютно. неприятно. но не более отвратно, чем тот факт, что он заслужил этот взгляд — джордан приходит абсолютно пустым уже третью репетицию подряд. — уже третью репетицию подряд, — откашлявшись, озвучил его мысли ли, отводя глаза в сторону. джордан молчал. противопоставить согруппникам ему было нечего — он действительно мудак, понапрасну терзающий инструмент ночами вместо того, чтобы писать музыку. фиш потерял то, ради чего жил последние несколько лет и в чём находил свою миссию на земле — умение создавать мелодии, достающие до самых глубин души и переворачивающие всё верх дном, вспарывающие застарелые раны и залечивающие новые. нерастворимая горечь разливалась на языке. — пиздец, — николлс положил палочки на мембрану барабана с таким оглушительным стуком, что заставил джордана открыть глаза, — такими темпами мы альбом ещё четыре года писать будем. — всё нормально, — ли выпустил гитару из рук, оставив её свободно болтаться в районе живота, и подошёл к одному из усилителей, на котором лежала едва начатая пачка сигарет, — может, тебе отпуск взять, джордан? небольшой, недельки на полторы, на две. если не идёт — не мучай. джордан положил руку на клавиатуру синтезатора и закусил губу. поможет ли? — ага, а потом отпуск понадобится оливу, — резко высказался мэтт, складывая руки на груди и слегка отъезжая от инструмента, — дальше — тебе, мне, мэтту, а там и джордан снова выдохнется. и канут bring me the horizon в лету. — прекрати, — попытался прервать его кин, но парня уже несло. — я блять заебался, джордан, — он зло подцепил пальцами барабанную тарелку, и та жалобно зазвенела, — я хочу новую музыку создавать, а не прогонять старое по тысяче раз, думая, когда же ты соизволишь делать свою работу. альбома четыре года не было. — если хочешь штамповать альбомы каждый год, нахуя ты в рок-музыку пошёл? — ли слишком раздражённо бросил зажигалку на усилитель, так, что она улетела на пол, — с такими амбициями и претензиями тебе в попсе были бы рады. джордан отстранился от стены, понимая, что ещё немного — и будет драка. не те шутливые схватки в полсилы, которые они практиковали после четвёртой литровой бутылки тёмного эля на пятерых, а настоящее месиво, где тебе гитару о хребет разобьют и барабан на голову наденут. — баста, — сказал джордан, ударяя ладонью о клавиши так, что оглушающий шум прервал всех, — эти пререкания музыке вредят больше, чем моя непродуктивность. парень надеялся на то, что положит конец перепалке, но, казалось, лишь больше раздул запал николлса — тлевшие до этого угли внезапно вспыхнули пожаром. мэтт внезапно встал со своего места, запнулся о барабаны, преодолел расстояние между ними за пару секунд и схватил джордана за джемпер. фиш моментально отреагировал, поднявшись настолько резко, что ударился коленями о синтезатор. — ну, чего? — с вызовом сказал джордан, смотря в глаза напротив и ощущая, как по нижней части бёдер разливается и пульсирует боль, — раз уж начал, то заканчивай. парень даже руки вверх поднял, показывая, что не настроен враждебно и стерпит даже удар по ебалу. не то что стерпит — вторую щёку подставит, как учил самый известный бородатый дядька. — вы чё здесь устроили? — знакомый голос заставил кадык джордана нервно дёрнуться, и он перевёл взгляд на вход в помещение. — пиздец, — оливер стянул ветровку и бросил её куда-то в сторону дивана, — стоит на пятнадцать минут опоздать, как вы уже готовы переубивать друг друга. вам ок, нет? мэтт выпустил из своей хватки свитер джордана и вернулся к барабанам, ничего не отвечая. фиш опустил глаза в пол, отворачиваясь, и посмотрел куда-то в стену. встречаться взглядами с солистом почему-то не хотелось. — давайте я вам шашки или нарды куплю, — продолжил сайкс в своей привычной манере, проходя в середину студии и потирая шею рукой с синевой чернил под кожей, — всяко лучше так развлекаться, чем превращать работу в бои без правил. из-за чего хоть? — джордан снова ничего не написал, — ответил за всех ли, зажимая тлеющую сигарету между зубов и открывая пачку, чтобы подсчитать, сколько ещё осталось, — мэтт взбесился, а там слово за слово. джордан сцепил руки на коленях и заставил себя посмотреть на оливера. тот глядел в ответ, и фиш почувствовал, как его под этим взглядом препарируют и вычищают чайной ложечкой. — ясно, — олив сморгнул проницательность на лице, поворачивая голову в сторону николлса и кина, и улыбнулся, — значит, прогоним то, что уже сделали. за ночь никаких умных и не очень мыслей в голову не пришло насчёт поправок? кин тепло ухмыльнулся, чувствуя, как вокруг растворяется напряжённость, из-за которой ещё двумя минутами ранее воздух можно было резать ножом. — вообще-то я бы в последней песне немного изменил барабаны, — сказал он, потирая указательным пальцем висок. — барабаны? — николлс, ещё до конца не успокоившийся после стычки, кинул на парня взгляд исподлобья. — охлади своё траханье, — мэтт снял гитару с плеча и подошёл к николлсу, жестом спрашивая разрешения взять палочки, — в интро ты играешь... я не разбираюсь в тонкостях терминологии, но вот так. блондин на слух и, что удивительно, достаточно точно воспроизвёл партию мэтта, чем вызвал заинтересованный и задумчивый взгляд барабанщика. — ли, наиграй-ка мне интро, — попросил басист, и, когда услышал первые аккорды, начал играть то же, что и раньше, лишь слегка изменив рисунок, — мне кажется, так будет лучше. закончив, кин улыбнулся, повернулся назад и вручил николлсу барабанные палочки, заставив того поперхнуться. оливер, что всё это время внимательно вслушивался в музыку, слегка потёр верхнюю губу указательным пальцем. — можно ещё тарелки в финале добавить, — сказал он, ударяя костяшкой по одному из металлических кругов, — получится немного агрессивно, но в целом в инструментал должно лечь, как родное. — а ещё у нас гитары и барабаны одновременно вступают, — внёс свою лепту ли, подходя ближе, — мне кажется, если немного задержать первые и начать песню с ударных, то получится заебись. джордан слегка улыбнулся, наблюдая за обсуждением, но тут же опустил взгляд обратно на клавиши. ничего. он не может предложить абсолютно ничего. в голове — полная пустота, будто он и не пишет музыку десятилетие. будто он впервые видит синтезатор и не знает, что от него хотят. он же справляется, тогда почему уже третий раз не может выдать ни ноты? джордану было горько. безумно горько — потому что он прекрасно понимал, что обманывает себя, но продолжал это делать день изо дня. почему-то было до усрачки страшно признаться самому себе. да, джордан, ты в дерьме, да, ты побеждён, да, ты не знаешь, как найти отсюда выход и есть ли он вообще. казалось, что честность перед самим собой — слабость. конечная станция, от которой не отходят поезда. захлопнувшаяся дверь, которую не откроешь ни одним ключом или отмычкой в мире. джордан поднял глаза, чуть склонил голову и ощупал взглядом профиль оливера. нос с лёгкой горбинкой, плотно сжатые губы, вытатуированное перо от виска до челюсти. сайкс, будто почувствовав что-то, посмотрел в ответ, не поворачивая головы, и фиш вздрогнул. да, джордан, ты в полной пизде. репетиция закончилась не так резко, как началась — плавно сошла на нет, когда кин развалился на диване, закладывая руки за голову, а николлс задремал прямо за барабанной установкой, которую нещадно пиздил палочками последние несколько часов. оливер, откашлявшись и поняв, что с вокалом на сегодня достаточно, положил ладонь на горло и кинул взгляд на старые часы, висевшие аккурат на макушкой кина. половина двенадцатого вечера. — я полетел, чуваки, — сказал он, пытаясь сначала аккуратно выдернуть свою ветровку из-под задницы басиста, но после плюнул и пихнул кина в бок. — ауч, — наигранно вскрикнул тот, хмурясь и тут же смеясь, — классное звукосочетание, олив, используй в тексте. — ага, — сайкс прошёлся пятёрней по волосам, заставляя джордана внутренне погибать, — назовём так тот трек, которому уже третью неделю название не можем родить. вокалист направился к выходу и уже открыл дверь, как тут фиш будто отряхнулся ото сна и сорвался со своего места, едва не забыв захватить свои пожитки в рюкзаке, что весь день сиротливо лежали позабытые около синтезатора. — меня подожди, — сказал он, едва не запнувшись о провода и вынужденно (или не совсем) опустив голову вниз. шум разбудил николлса, и тот, потерев пальцами переносицу, нахмурился и передёрнул плечами. — жду минус три секунды, — в шутливой манере сказал оливер, отходя в сторону, и придержал дверь, пропуская вперёд джордана. в коридоре оказалось намного темнее, чем в студии — из освещения была лишь слабо мигавшая вывеска "exit" над выходом. колени нещадно ссаднило, и ноги непроизвольно подгибались при ходьбе. а может, и потому, что оливер находился тридцатью сантиметрами правее. давно он стал настолько остро реагировать на его присутствие рядом? ночной воздух опалил внутренности своим холодом, и это ненадолго привело джордана в чувство. он вздохнул полной грудью и обернулся, чтобы открыть рот и предложить сайксу доехать до дома вместе, учитывая, что в лос-анджелесе они жили буквально в паре кварталов друг от друга. — а, это... — парень почесал горбинку на носу ногтём среднего пальца и отвёл взгляд, — я сегодня ночую не дома. ну, в смысле, вообще не в лос-анджелесе. бровь джордана тут же поползла вверх и изогнулась в немом вопросе. — предвидя допросы с пристрастием, — оливер засунул руки в карманы, — я уезжаю на пару суток в сан-франциско. завтра устройте выходной, а то у вас уже мозги набекрень поехали с этой музыкой. фиш открыл рот, закрыл и снова открыл. в голове роем вились парочка миллионов вопросов, разной степени вежливости и церемонности, но он смог выдавить лишь хриплое: — ...ты мудак, сайкс? — а? — парень отвлёкся от экрана смартфона и поднял свой взгляд на клавишника, — какие-то проблемы, джорд? — с кем хоть едешь? — фиш плотнее сжал лямку своего рюкзака на плече, чувствуя, как под джемпером вдоль хребта вышагивает табун мурашек. — да хуй его знает, — олив беспечно пожал плечами и улыбнулся, — мейбл? мари? моника? не помню, как зовут ту девчонку из тиндера, но у неё крутые проколы и знакомые рестораторы в сан-франциско. порыв ночного ветра налетел с какой-то остервенелостью, и ветровка оливера захлопала об его бока. он всё ещё улыбался. — господи, манифест на то, чтобы оливер скотт сайкс перестал быть таким беспросветным идиотом, — как-то зло обронил джордан, и заметил, что голос его дрожал. от холода. определённо, он просто замёрз. — ты сейчас говоришь мне, что уматываешь на сутки с едва знакомой тебе девушкой в едва знакомый тебе город, и улыбаешься? — а чё не так-то? — сайкс уже начал терять самообладание и разблокировал телефон, кидая взгляд на время, — я через полчаса должен быть на вокзале, а вместо этого с тобой тут кукую. — у тебя совершенно инстинктов никаких нет, да? — внезапно сорвался на крик фиш, судорожно вдыхая в себя воздух сквозь плотно сжатые зубы, — я подозревал, что ты еблан, ну не настолько же. ты отвечаешь за эту монику или как там её? а если она и её знакомые из сан-франциско наркотой барыжат? а если тебе что-то подсыпят? а если по доро... — а ты мне мамка, чтобы нотации читать? — резко и грубо оборвал его оливер, и джордан осёкся на полуслове, — мне за тридцатник, я без тебя как-нибудь разберусь с тем, куда и с кем еду. — я блять волнуюсь за тебя, — на последнем выдохе выдавил джордан, и голос его ослабел под конец предложения. — а я в гробу видал такое волнение, — раздражённо бросил оливер, отступая назад, — отдыхай, джордан, тебе перерыв больше всех из нас нужен. сайкс сделал пару шагов в темноту, но неожиданно обернулся. — и это, постарайся к понедельнику написать хоть что-нибудь. удар под дых. клавишник тяжело задышал, смотря в спину удаляющегося вокалиста, пока тот окончательно не растворился в лос-анджелеской ночи. как же он его ненавидит, блять. хотелось догнать и втащить по ебалу — так, как николлс грозился размазать его по клавишам синтезатора утром, снова попытаться воззвать к разуму, заплакать, в конце концов, потому что ментальных сил у джордана хватало лишь на это. но он, этот сукин сын, уходил всё дальше, перед этим прекрасно дав понять, что джордан ему никто. действительно, фиш, слишком высоко хапанул. непонятная злость то ли на оливера, то ли на себя, отчаяние, душевное волнение и то, что копилось в нём месяцами, если не годами, наконец достигли критической точки и перелились через край. он так больше не может. с него хватит. достаточно. он мучился последние несколько лет, и пора это всё прекратить. джордан едва не сорвал дверь в квартиру с петель, захлопнул её так, что гул разнёсся по всему этажу, в порыве злости пнул стену настолько сильно, что в гипсокартоне появилась внушительная вмятина. не зная, куда ещё выплеснуть ломающие ему рёбра изнутри чувства, он смёл со стола всё, что там находилось. карандаши, листы бумаги, блядский будильник, ключи и пустые банки из-под энергетиков — всё это посыпалось на пол с оглушающим грохотом. уже бывшая кружка разлетелась сотней осколков. джордан опёрся ладонями о пустую столешницу, смотря вниз и тяжело дыша. глаза жгло и щипло, и он постоянно жмурился и закусывал губы, пытаясь совладать с собой. не получалось. не выходило. застрявший внутри крик рвал глотку. слеза предательски прочертила влажную дорожку вдоль переносицы, сорвалась вниз и расплылась пятном на светлом дереве. — в пизду, — зашипел фиш, и, поколебавшись какую-то долю секунды, швырнул настольную лампу куда-то вглубь комнаты, прежде вырвав шнур от неё с мясом из розетки. дальше в ход пошло всё, что попадало в его поле зрения — одежда, рамки с фотографиями, книги, синтезатор, ноутбук, ваза с безвкусными искуственными цветами, что стояла на комоде непонятно зачем. джордан искренне и всей душой ненавидел это всё. но в первую очередь — себя. иссяк он так же резко, как и вышел из берегов — в какой-то момент остановился посреди наведённого им хаоса, закинул голову наверх и закусил кожу на предплечье. синяки, полученные утром, внезапно напомнили о себе, да так, что джордан повалился на пол словно мешок с костями. он был полностью обессилен, опустошен до дна и выпит без остатка. ненависть и ярость закончились, и осталась лишь тупая боль, сопровождавшая его всё это время. хотелось выть. — вот дерьмо, — он попытался улыбнуться, всхлипнув, — жалок. он провалился в беспокойный сон — прямо там, на полу, среди разбросанных и покорёженных вещей, с уже чётко оформившимся решением и раздражением где-то под грудью. *** буйная ночь дала о себе знать посредством многочисленных синяков, не дававших ступить и шагу без боли. синева разлилась по всему телу, расцвела гематомами на худых руках и многострадальных ногах. оливер сказал ему отдохнуть в воскресенье, но в понедельник джордан еле зашёл в студию с ещё более тёмными синяками, чем те, с которыми был в субботу. — тебя вчера отпиздили? — риторически спросил ли, окидывая его взглядом с ног до головы. кин, жевавший какую-то булку у барабанов николлса, обернулся и удивлённо вскинул брови. оливер, сидящий на диване, очевидно, занятый подбиранием нужных слов и рифм, лишь бегло мазнул по нему глазами и вернулся к листу бумаги, заложив карандаш за ухо. джордан проигнорировал их всех. он прошел к своему месту, аккуратно снял рюкзак с плеча, потому что иначе было нельзя, и включил инструмент. — я хочу покинуть группу, — сказал он обыденным тоном, так, будто говорил о расценках в кофейне на первом этаже здания. даже не поднимая глаз, он услышал, как булка встала у кина поперёк горла. — зашёл я как-то в студию, а там джордан и его шиза в нарды играют, — ли первый отошёл от коллективного шока, поперхнувшись и нарушив тишину, — что-то случилось, джордан? всё хорошо? фиш заставил себя поднять глаза. он посмотрел на ли с вызовом — так, как не смотрел последние несколько недель, а потому гитарист неосознанно поёжился под его взглядом. — ничего не случилось и всё хорошо, — холодно сказал он, надеясь, что своим тоном даст понять, что не настроен на распросы и разговоры. — если это из-за этой хуйни с твоим блоком, — николлс перекладывал палочки из одной руки в другую, — он всегда так делал, когда нервничал, — то всё не так хуёво, джорда... — это не из-за этого, — прервал его клавишник и едва улыбнулся, — я просто понял, что моё дальнейшее существование в рамках проекта bring me the horizon не является возможным. надеюсь, вы отнесётесь с пониманием. джордан уселся за синтезатор и наиграл партию, которую накидал вчера под утро, показывая, что больше говорить об этом не хочет. мелодия вышла дрянная, но по сравнению с абсолютным нулём, что был раньше, уже хоть что-то. репетиция кардинально отличалась от тех, что были раньше — и николлс постоянно не выдавал басисту какие-то идиотские фразы по типу "тебя не слышно", и ли не импровизировал практически каждый прогон, и кин, до этого фонтанирующий идеями не только для своих партий, концентрировался только на своей гитаре. оливер пел вполсилы, а экстремальный вокал и вовсе подменял на чистый, и всё время кидал взгляд назад, на джордана, который играл с непроницаемым выражением лица. закончили рано — уже в восемь ли застегнул куртку под горло, зажал сигарету между зубами и прикурил прямо в студии. к половине девятого помещение покинули кин с николлсом, и фиш тоже стал собираться домой, чтобы покинуть и эту студию, и этот город, и этот коллектив уже навсегда. — давай выпьем, — нарушил тишину оливер, который до этого не обменялся с клавишником ни словом. джордан метнул на него острый взгляд. — на выходных не напился? — прекрати. джордан промолчал, лишь старательнее начав протирать поверхность музыкального инструмента от пыли. оливер посмотрел на него пару секунд, а потом едва слышно вздохнул и направился к бару, что находился в другом конце студии. они постоянно держали там бутылку или две на всякий случай, но прибегали к запасам нечасто — только в экстренных ситуациях. сейчас была как раз такая. сайкс молча достал полупустого джека дэниэлса и два стакана, с легким звоном поставив их на низкий столик, и разлил виски. — не будь букой, джорд, — сказал он, пригубив алкоголь, — мы знакомы с десяток лет, я тебя умоляю. джордан остановился, едва подняв взгляд. он смотрел на парня несколько секунд, а потом встал со своего места с глухим стоном и, приблизившись, сел напротив. — если это из-за... — нет. фиш взял стакан с жидким янтарём, прокрутил пару раз в запястье, наблюдая за тем, как виски переливается от одной стенки к другой. он не видел смысла ни в том, что происходило ранее, ни в том, что будет сейчас или далее. — где столько синяков набил? — снова попытался завязать хоть какое-то подобие диалога оливер, но так же наткнулся на холодную непробиваемую стену. тогда он вздохнул и отставил стакан в сторону. стрелки на часах забрались за цифру девять. если джордан покончит с этим сейчас, то ещё успеет на последний автобус. он торопился — потому что подсознательно чувствовал, что если упустит момент, если останется хоть на секунду дольше, то никогда больше не сможет уйти. ни отсюда, ни от олива, ни от себя самого. — я хочу показать тебе песню, которую написал вчера ночью, — неожиданно сказал сайкс, включая не стоявший долго без дела синтезатор. фиш удивлённо посмотрел на лицо оливера и тут же одёрнул себя, когда взгляд вновь зацепился за правильные черты лица. татуированные пальцы мягко опустились на клавиши и едва слышно и медленно наиграли мелодию. олив поднял взгляд карих глаз от клавиатуры, и встретился со встречным джордана. и фиш понял, что не в силах сморгнуть возникшую связь, протянувшуюся нитью через всю студию. он почувствовал, как внутренности снова охватила неясная дрожь, и поэтому лишь сильнее сжал в пальцах стакан с виски. — don't you try fuck with me, — неожиданно запел оливер. так же мягко, обволакивающе и негромко. но даже этого хватило, чтобы лицо джордана поменяла выражение, а руки затряслись, как у последнего наркомана. — don't you hide your love, — парень, не смотря вниз, переместил пальцы в другое положение и нажал на клавиши, и каждый звук был для фиша ударом в набат. он начал чувствовать всё острее, сильнее, ярче. стук часов (а может, это было всего лишь его сердцебиение?) оглушал, свет, исходящий от одной тускло горящей лампочки, ослеплял, а джордан прикидывал, больно ли будет падать из окна второго этажа в кусты, потому что исчезнуть отсюда хотелось невыносимо, а по лестнице сбежать ему вряд ли хватит сил. но джордан сидел на месте, и лишь последняя фраза оливера отдавалась эхом в его голове, отражаясь от стенок черепной коробки и усиливаясь в сто крат. в горле неожиданно пересохло. оливер больше не пел. он опустил руку вниз и лишь стоял за инструментом, смотря на то, как мелко дрожит алкоголь в стакане в руках у джордана. — не молчи, — наконец попросил он слегка надреснутым голосом, и клавишнику на мгновение показалось, что он взволнован. — что я должен тебе сказать? — сипло выдавил из себя парень на последнем издыхании, опуская голову и старательно избегая зрительного контакта с вокалистом. часы звонко щёлкнули — половина десятого. оливер, как будто оправившись ото сна, внезапно подался вперёд, заставив джордана отпрянуть назад. всё пошло по пизде, как и обычно. оливер скотт сайкс снова разрушил все его планы, которые он выстроил в таком ладном порядке. фишу казалось, что его отпустило, как внезапно отхлынула волна, до этого накрывшая с головой, но оказалось, что нихуя. он всё ещё адски боится. он всё ещё... — я правда настолько плох в маскировке? — горько ухмыльнулся джордан, всё ещё не находя в себе сил оторвать взгляд, намертво прилипший к полу. — уровень твоей скрытности — минус сто, — услышал он произнесённое с лёгким придыханием, что звучало в голосе тогда, когда оливер смеялся, — посмотри на меня, джорд. — только если... — джордан поднял взгляд, пытаясь что-то произнести, но вжался спиной в кожаную обивку дивана, потому что сайкс оказался рядом. близко. _слишком_ близко. от запаха его одеколона и осознания происходящего дурманило голову. никакие стоп-слова, уговоры и здравые смыслы не могли взять верх над охватившими эмоциями. неожиданно джордан понял, что курок уже был спущен, а рубикон перейден. дальше всё произошло по инерции — он сам подался вперёд. олив целовал нежно, будто готов был остановиться в любой момент, если почувствует, что что-то не так. он слегка углубился, но джордану было мало. хотелось ещё и ещё, восполнить всё то, что ему недоставало все эти годы. джордан закинул руки парню на плечи, а сайкс провел большим пальцем под нижней губой клавишника. оливер оторвался первым, тяжело дыша, и соприкоснулся лбами. — и сколько ты себе мозги ебал? — со спирита. — со спирита! матерь божь... — заткнись, христом богом молю. олив засмеялся, зажмурившись, и вокруг его глаз собрались морщинки. джордан хотел поцеловать каждую из них. — больно, — едва слышно прошипел он, когда сайкс неосторожно надавил рукой на бедро в том месте, где находилась свежая гематома. — я включу эту песню в альбом, — сказал оливер, глядя на то, как фиш натягивает рукава свитера ниже, — а названием будет... fresh bruises. как тебе, а? — ты замолчишь хоть когда-нибудь? — а ты попытаешься заткнуть? джордан демонстративно закатил глаза, молясь всему святому, что есть на земле, о том, чтобы в плохом освещении не было видно, как кончики его ушей покраснели, а оливер снова едва слышно засмеялся. часы показывали без пятнадцати десять. на столе стояли два стакана с виски — один нетронутый, а второй практически пустой.