Иногда они говорят

Губы Лионеля скользят по её шее, опускаются вниз, приникают к соску... И Мэллит выгибается навстречу, запуская руку в светлые волосы. Из горла вырывается тихий стон. Она обхватывает любовника ногами, заставляя войти в себя ещё глубже, практически повисая на нём. Ногти с силой впиваются в его плечо, бёдра устремляются навстречу. Несколько резких движений — и теперь стон вырывается уже у Лионеля. Они занимаются любовью несколько часов подряд. И Мэллит горит под его пальцами. Она не знает, может ли этот человек уставать. Зато знает о нём кое-что другое, неведомое никому. Она смакует это знание, целуя любовника долгим глубоким поцелуем. И она не закрывает при этом глаз. Потому что эта ночь особенная. Сегодня Мэллит собирается запомнить всё. Она выдыхает очередной стон ему прямо в губы, а потом отстраняется, чтобы лучше видеть его лицо. И чтобы освободить руки. Глаза Ли в темноте кажутся чернее, чем сама ночь. Но Мэллит знает, что на самом деле они голубые. А пока она позволяет себе без остатка погрузиться в кажущуюся явью тьму, полностью растворяясь в ней, черпая там силы. И бьёт. Самым большим из имеющихся в доме молотков для мяса, специально спрятанным под кроватью ещё вчера. Оттолкнув любовника, она вскакивает. Оглушённый, мужчина слаб. Он пытается ей помешать, но не успевает. И Мэллит наносит второй удар уже точней. Она бьёт прямо в висок. Так, как забивают животных. Она даже позволяет себе тихий вскрик торжества, когда Лионель падает. Потому что Мэллит знает — на самом деле никакого Лионеля нет. И никогда не было. Колотушки рассказали ей об этом уже давно. С самой первой ночи они шептали, что через окно в дом приходит Альдо. — Разве мог пожелать недостойную кто-то ещё?— говорили они, когда Мэллит случалось оставаться одной на кухне. Она хотела напомнить им про Чарльза Давенпорта. Но язык не слушался её. В глубине души Мэллит боялась, что названного Чарльзом тоже нет. Та, что предала обычаи предков, отвратительна всем. И приблизиться к ней значило тоже перепачкать себя этой скверной. Разве кто-то, кроме Альдо мог быть настолько чудовищным, чтобы не бояться её? — Разве кто-то другой мог знать, что Мэллит ему не откажет?— голоса колотушек были неумолимы. И от ночи к ночи они звучали в голове все сильней. Но она не хотела верить, обманывая себя мечтой о счастье, которое не могло быть даровано недостойной. Мэллит отмахивалась от них, как от надоедливых мух. Пока могла. Только колотушки знали правду. И они не хотели молчать. Они говорили с Мэллит с тех самых дней в Альт-Вельдере, когда она разглядела опасность в первородной Габриэле. Именно колотушки подсказали, как лучше убить. И уже не оставляли недостойную. Они наставляли, советовали... Но по мелочам и изредка. А потом пришел Лио... Альдо. Разве кто-то, кроме Альдо смог бы снова заставить трепетать её сердце? Мэллит трясет головой, отгоняя от себя непрошеное наваждение. Лионель лежит на боку, лицом к ней, а из раны на виске сочится тоненькая струйка крови, такая же чёрная в полутьме, как его глаза. — Почему они никак не станут голубыми?!— снова воет колотушка в её голове. Ведь обман уже раскрыт! И Мэллит охватывает злость. Она даже не пытается разобраться, дышит ли он ещё. Просто размахивается и опять бьёт по этому обманчивому лицу, ломая нос, сминая его внутрь черепа. Брызги крови летят во все стороны, попадая Мэллит на грудь, маленькими теплыми точками усеивая обнажённое тело. Кровь заливает белоснежные простыни. Но Мэллит видит, что это красиво. По постели словно расплывается причудливый узор. Кровь сливается с ночью, а ночь перетекает в кровь. Они совсем не страшные. Страха вообще больше нет. Так же, как и сердца. И Мэллит наносит удар за ударом, вкладывая в них всю постыдную страсть последних недель. Она избавляет этот мир от Альдо Ракана, вбивая чудовище в совсем недавно разделяемую с ним постель. Пальцы постепенно немеют, руки ломит до самых плеч, но Мэллит уже не в силах остановиться. И она бьёт, и бьёт, до тех пор, пока за окнами не начинает светать. И пока колотушка не говорит Мэллит, что уже хватит. Измождённая, она опускается на кровать, рядом с бесформенным кровавым нечто. И несмотря на жуткое соседство, по ее телу разливается покой. Она вытягивается на постели, не обращая внимания на склизкую жижу под собой, на осколки костей, впивающиеся в тело. Внутри Мэллит звенящая тишина. Такая сладкая и такая непривычная. Голоса в ее голове уже так давно не замолкали. А последние дни они практически кричали, разрывая череп изнутри. Потому что хотели заставить её убить Альдо как можно скорей. Но теперь Мэллит чувствует, что они довольны. Их радость передается и ей тоже. Вместе они опять принесли в этот мир добро. Сегодня оно ощущается куда ярче, чем в момент убийства Габриэлы. И Мэллит переполняет счастье. Она наслаждается им, вспоминая каждый удар. Она размазывает кровь по телу и тихонько смеется. Но это не истерика. Нет! Колотушки уже начали шептать, как действовать, чтобы скрыть следы. Ей придется убедить всех, что Альдо... Лионель ушел от неё. Но где-то по пути... пропал. Колотушки уверены, что это возможно. И она не смеет спорить. Ведь они правы всегда. Мэллит уже предвкушает предстоящую игру. Это будет забавно. Она словно немного заглядывает в будущее. Впереди ее ждёт уборка и подозрительные вопросы драгун, а потом ещё и барона Райнштайнера. Очень опасного барона. И она должна быть крайне осторожна. Ведь никто больше не подозревает, что под личиной Лионеля скрывался Альдо. Добрые думают, что Лионель был им другом. И сочтут его убийство злом. Так что ей придется старательно заметать следы. Но это будет после. А сейчас Мэллит может позволить себе насладиться моментом и тишиной. Сохранить в памяти всё, до малейших подробностей. Чтобы лелеять свои воспоминания потом, упиваясь таящейся в них радостью... До тех пор, пока колотушки для мяса не прикажут ей избавить мир от кого-то ещё.