Возможно, это будет иметь какое-то значение

      Прошло три недели после того, как Дазай исчез — и никто не имел понятия, жив ли он вообще — что Чуя больше не мог игнорировать одну из вопиющих проблем, которые были его ответственностью теперь, когда этого ублюдка больше не было рядом. Акутагава.       Куча работы, которая свалилась на его плечи, съедала бо́льшую часть его времени, и, честно говоря, он мог бы освободить место в своем перегруженном графике. Но это было слишком хлопотно, чтобы найти на это время со всем происходящим вокруг. Это придет позже. Его время было заполнено слишком многими другими делами, которые требовали его внимания. Таким образом, уклонение молодого человека от работы было полностью оправданным. По крайней мере, так считает сам Чуя.       Впрочем, это была не совсем правда.       Взгляды, которые Акутагава бросал на него издалека в те несколько раз, когда они виделись, тоже не были столь обнадеживающими. Так что, если быть честным, действительно честным, все сводилось к тому, что Чуя просто чувствовал себя не готовым иметь дело с тем, с чем боролся Акутагава. Он не так хорошо знал Рюноске, но давно уже понял, как нездорово тот смотрит на Дазая. Акутагава отдаёт все и заходит слишком далеко снова и снова, лишь бы угодить своему наставнику.       Чуя не был хорошим человеком, его руки по локоть в крови, да и не только руки. Он был особенно страшен, когда требовалось, но он никогда не получал удовольствия от ненужной жестокости. Акутагава должен отпустить свою одержимость. Ему придется научиться оценивать себя иначе, чем это делал Дазай. И, возможно, Чуя сможет помочь ему в этом, если Акутагава позволит. В конце концов, теперь Акутагава попал под его ответственность.       Накахара старается игнорировать шепот в глубине своего сознания, ведь он также всё еще не был готов столкнуться с тем, что проносилось через его тело всякий раз, вздымаясь прямо под поверхностью, когда Осаму появлялся в мыслях. Он внезапно исчез без единого слова, оставив их всех гадать, что же сулила его пропажа — если он вообще еще дышал — но ему было все равно на этого предателя. Он не волнуется за него, нет!       Или совсем чуть-чуть.       Чёрт.       Чуя вздохнул, скорчил гримасу и покачал головой, шагая через пустой коридор. Он заставил себя отвлечься от нежелательного беспорядка, являющегося клубком чувств, на которых не хотел акцентировать слишком пристальное внимание; такого рода дерьмо он прибережёт для других времен в тихом одиноком месте и, желательно, с крепким алкоголем. Как раз когда он собирался завернуть за угол, его взгляд зацепился за интересную картину.       Чувствуя, как его одолевает вездесущая усталость, он остановился и немного отошел назад. Одиннадцать часов вечера, Чуя оказался в дверях небольшого полутемного кабинета. Бумаги покрывали темный деревянный стол, стоявший у стены, забытая и пустая кружка стояла в углу. Сверху беззвучно спал Акутагава, прижавшись щекой к одному из многочисленных документов. Ручка свободно держалась между вялыми пальцами, а вездесущий хмурый взгляд все еще запечатлелся на его лице. Чуя молча шагнул вперед и вошел в комнату, не зная, что делать. Он мог уйти, что и говорил сделать ему его разум, но что-то в его сердце шевельнулось при виде его нового ученика. Его глаза блуждали по дряблому лицу, которое казалось еще бледнее, чем обычно. Он обратил внимание на темные круги под глазами от вопящего недосыпа, черные волосы, прилипшие к его слишком худым щекам. Если бы Чуе пришлось выразить это словами, он бы сказал, что Акутагава выглядел почти хрупким. Не то чтобы он когда-нибудь сказал это вслух, но все же.       Он сделал еще один шаг вперед, и Акутагава пошевелился. Чуя остановился как вкопанный, наблюдая, как молодой человек моргнул, пробуждаясь от короткого сна, прежде чем вскочить со стула. Расёмон ожил, некоторые бумаги соскользнули со стола и упали на пол от внезапного движения. На короткое мгновение Рюноске застыл, приняв боевую стойку, но потом его усталые глаза заметили, кто именно стоит перед ним. Его жесткое выражение лица немного расслабилось, а плечи опустились на дюйм. Несмотря на это, напряжение все еще было между ними, кипя под поверхностью. Акутагава провел рукой по волосам и откашлялся.       — Чуя-сан, — в его голосе слышалось раздражение и нечто вроде предупреждения, хотя он выглядел немного слабым, только что проснувшись от, вероятно, не очень спокойного сна.         И Чуя сжалился над ним, сделав еще один шаг вперед. В данный момент Акутагава не смотрел на него так, будто хотел убить, если он подойдет слишком близко, и это было тем, о чем размышлял Чуя. Он протянул ему контейнер, который все еще был горячим.        — У меня есть горячий шоколад. Возьми, — на самом деле он взял его для себя, но кого вообще волнуют такие мелкие детали.        — О, — Рюноске растерянно уставился на контейнер. Через мгновение его бледные и холодные пальцы ухватились за тепло.       Прежде чем он поднял глаза, чтобы найти взгляд Чуи, последовало неловкое молчание. И внезапно его глаза выглядели еще более пустыми, чем раньше, но часть напряжения покинула его плечи. Он кашлянул.       — Спасибо, Чуя-сан.       Чуя промурлыкал что-то в ответ. Тяжесть в его груди чувствовалась немного менее удушающей, чем за последние недели. По крайней мере, он был в состоянии сделать чей-то день чуточку лучше.       И он надеется, что это может что-то значить.