Dead End

      Жестокие морозы, что сопровождались бурлящими снежными волнами, сковали английский городок Рединг. Под жалящим потоком снега стоит одинокая женская фигура...       Сара Уилльямс, дрожа, подымается на скользкую ступеньку. Она хватается за стальные перила, что обжигают её ладонь беспощадным, пронизывающим до костей холодом. Дышать тяжело и до отчаяния болезненно. Несколько шагов вверх и пара вперёд. Крохотный путь, что устлан молитвами, ведёт её в забвение. Или ей это кажется..? Кажется так же, как чудовище, выслеживающее её на дорожках знакомого ей парка, что освещаются лишь окнами напротив стоящего здания? Кажется, как невесомое касание, скользящее по изгибу её губ в лунную ночь. Кажется, как далёкий призрачный шёпот, царапающий её уши. Или всё это взаправду? Даже если и так — это не имеет значения. Уже не имеет.       Маятник начинает движение. — Не стойте в дверях. Прошу вас, проходите. — Он поднимается со своего места и указывает на кричащую своей дороговизной раскладную кушетку.       Сара, не проронив ни единого слова, смотрит на него. Прямо в жестокие глаза, что, казалось бы, пожирают само её естество. Она чувствует ледяной взгляд, ещё более холодный, чем бушующие снаружи ветра. Он истязает и без того слабые струны её души. Они скоро лопнут — ей не трудно об этом догадаться по тому, как беспрерывно дрожат её руки, по её усталому и печальному выражению лица, которое она лицезреет в отражении начищенной до блеска антикварной вазы. — Мисс Уилльямс, вы можете мне доверять. Здесь вы в безопасности. — Он произносит это с притворным безразличием и сухостью, пытаясь скрыть свой восторг и рвущееся наружу победное ликование.       Она вновь переводит взгляд на кушетку, рядом с которой расположилась тумбочка с блюдом, усыпанным персиками с восхитительной бархатистой шкуркой. Он подходит и берёт один персик, зажимая его большим и указательным пальцами. Он осматривает фрукт с блаженным выражением лица, словно вспоминая нечто прелестное и хрупкое, как если бы в его руках находилась миниатюрная стеклянная шкатулка, заполненная розовыми жемчужинами.       Сара всё ещё стоит при входе, обнимая себя руками и сгорбив шею, отчего её голова со спутанными волосами кажется вжатой в плечи. Она дрожит. То ли от холода, то ли от разъедающего её, словно кислота, предчувствия неоспоримого краха. — Неважно выглядите. — Он ухмыляется уголком рта. — Расскажите мне, что случилось?       Он разрезает сочный плод и кладёт в рот дольку цвета жёлтой циннии. Сара прикрывает рукой губы, озираясь по сторонам. Её от этого тошнит.       Маятник качнулся вправо.       Сара опускает руку в карман и достаёт крохотное зеркальце. На его поверхности отражается тусклый свет фонаря и ставшие неотъемлемой частью лица Мисс Уилльямс огромные тёмные круги под заплаканными глазами. В зеркале мелькает быстрое движение. Она вздрагивает и оглядывается через плечо на тощий силуэт; он обведён по контуру самой царицей ночью толстым куском чёрного угля. На неё устремлены немигающие кроваво-красные глаза. — Тебя... не должно быть здесь, — шепчет она и до скрипа сжимает руку в перчатке.       Её голос заглушают отдалённые гудки машин и завывание бури. Существо молчит. Молчит и, улыбаясь, машет, словно побуждая Сару отпереть дверь, сдвинуться с места и проследовать туда, где она сможет от него скрыться.       Насмешливая иллюзия спасения.       Сара хватается за изогнутую железную ручку, но не торопится отпереть дверь, вместо этого она вновь оглядывается на своего притаившегося от любопытных глаз преследователя. Теперь гуманоид стоит, протянув вперёд руку и приманивая Сару пальцем. «Подойди. Я помогу тебе. Я прекращу это...» — Она слышит у себя в голове довольное шипение.       Да, это так. Это её возможность. Оно может всё закончить. Её страдания продлятся всего лишь пару секунд, а может, и того меньше; больше не будет страха, сковывающего её, пока она идёт по безлюдным улицам, не будет осуждающих и насмехающихся взглядов, она больше не проснётся от собственного крика, прорезающего мёртвую тишину её комнаты. Оно — её спасение от более страшной участи... Возможно, завтра поутру полиция найдёт её тело на этих каменных ступеньках со свёрнутой шеей.       Сверкнув золотом, маятник ушёл влево.       На её языке желчь из проклятий и упрёков. — А я обязана это делать? — проговорила Сара.       Её глаз дёрнулся от того, насколько скрипуче прозвучал её голос, будто в её горле застряли две пластины ржавого железа. — Я ваш врач. Я здесь, чтобы помочь вам.       Он расположился подле своего кресла, облокотившись поясницей на подлокотник. — И что же вы хотите от меня услышать, доктор? — Сара злобно улыбается, слыша скрежет собственных зубов.       Он не делает первого шага, ему это нужно. Он хочет, чтобы это было нужно ей. Нужно, как воздух, которым она дышит, как пища, которую она ест, и как сон, который не приходит к ней уже который день. И если он не встретит инициативы с её стороны, а увидит, как она сломается, — тоже неважно. Он просто соберёт её заново: униженную, разбитую и отчаявшуюся. Снова будет смотреть из-за жалюзи, как она подымается по этим ступенькам. Как протягивает руку, чтобы отпереть дубовую дверь и встретиться с ним. Как на её лице мимолетным видением отразится сомнение, которому придёт на смену столь излюбленная им маска покорности.       Сара опускается на кушетку. Поначалу она присаживается и скрещивает ноги, опасаясь ощутить уродливые руки с острыми ногтями на своих щиколотках. — Вам всё прекрасно известно, — начала она. — О том, как я слышу чьи-то шаги за стенами дома. Каждую ночь кто-то бродит в темноте, заглядывает в окна, тихо стучится во входную дверь, упрашивая впустить его внутрь. Но стоит мне прислушаться, как он сразу же замирает, и я знаю: в этот момент он смотрит прямо на меня, словно между нами не стена из кирпичей и бетона, а тончайший кусочек шёлка. И нет ни единого иного звука, кроме звука его дыхания. Его речь клубится в моей голове, как опарыш, копошащийся в гниющем куске дичи.       Цепочка с грузом скользнула вправо.       Существо двигает челюстью с острыми зубами, сквозь которые сочится красная жидкость. Оно ожидает дальнейшие действия своей добычи, проводя когтями по древесной коре и отрывая от неё кусок за куском. Оно достаточно терпеливо. «Это могла бы быть моя...» — Её мысль оборвалась, когда снег запорошил Саре глаза.       Она вытирает рукавом мокрое лицо и замечает, что монстр исчез — так, словно его никогда и не было. Ни следов на снегу, ни разодранного древесного ствола. Сара больше не может ждать — она хватается за ручку и входит внутрь, отбрасывая мысли о скорой кончине. Маятник на долю секунды замедлился и двинулся в другую сторону.       Сара наконец-то скидывает белые лакированные туфли на высоком каблуке и ложится на кушетку. Она запрокидывает голову, отчего её черные волосы рассыпаются по изголовью причудливой паутиной, и смотрит в потолок, делая всё возможное, чтобы не смотреть ему в глаза. — Мне это известно, — резко отсекает он и, подойдя вплотную к своей пациентке, наклоняется, всматриваясь в её лицо. — Это не то, что я хочу услышать.       Она, ускользая от дурных предчувствий и втягивая носом воздух, обращает на него свое внимание. Сара пробегает взглядом от его подбородка к губам и вздрагивает. Она бы отодвинулась, дёрнувшись вбок, но стена, граничащая с кушеткой, препятствует её секундному порыву к побегу. Кровь. Его изысканные, немного приоткрытые губы — в крови, отчего они похожи на два горящих багрянцем лепестка розы. Клыки, спрятанные за ними, — шипы. — Ответьте мне. Чего в действительности вы боитесь? Какой ваш самый ужасный страх, связанный с этим существом? — Он берёт её локон и перебирает пальцами длинную прядь.       Сара хлопает широко раскрытыми глазами, и видение рассеивается. Она чувствует лёгкое головокружение и поднимает дрожащую руку, дотрагиваясь до лба, на котором выступил холодный пот. Воспалённый разум снова играет с быстро сменяющимся калейдоскопом её мыслей, как жонглёр — пёстрыми мячиками. — То, что оно войдёт? — произнёс он с придыханием. — Или то, что вы сдадитесь и впустите его? — Я... — помедлила она и позволила закрыться зудящим глазам.       Блестящие чернотой нити посыпались сквозь его пальцы обратно на кушетку.       Что-то падает на руку Саре. Она открывает глаза и видит алое пятнышко на мертвенно-бледной коже. Холодное и склизкое. Она проводит по нему пальцем, размазывая по руке. Сара осознает, что оно реально, так же, как и её существование, и как существование шумного города, гремящего скрежетом шин и суетливыми шагами прохожих. Оно — доказательство её истинного страха. — Нет, — прохрипела Сара.       Она сглотнула, и на её глазах выступили слёзы. — Я боюсь... — просипела она сорвавшимся голосом, — ...что оно давно внутри.       Маятник замер.