Рукавица

      «Мохнатая» мишура, напоминающая гусеницу-переростка, задорно выглядывала с витрины. Совсем короткий хвостик, вздрагивающий от магазинного сквозняка.       Про нее просто забыли. Разобрали зеленую елку, сняли бумажную гирлянду. А мишуру оставили. И теперь она хитро поглядывала на всех с улицы.       «Вот, мол, я одна осталась. Буду теперь висеть до самой весны. А там, глядишь, и до лета. И никто-никто не заподозрит, что я здесь. Потому что кто будет глазеть в самый верхний угол, когда за витриной и так столько интересного?»       Генка тоже бы не стал, если бы Владьки не было уже добрых двадцать минут. Владька… Наверное, студента-третьекурсника так уже не назвать. Наверное, он уже Влад. А скоро и Владиславом Ивановичем станет. Но про себя Генка никак не мог перестроиться. Поэтому вслух старался к нему по имени не обращаться — мало ли, обидится.       «Знал бы, журнал захватил, ей-богу», — проворчал Генка про себя, постукивая одним ботинком о другой.       Наконец, тяжелая подъездная дверь грохнула, и до Генки донесся веселый голос.       — Он меня спрашивает: чем хронометр отличается от термометра? Просто, правда? А у меня со страху все из головы вылетело. Хоть убей не помню, как этот хронометр выглядит.       Илька скользнул по нему дежурным взглядом, хотел уже снова продолжить про хронометры, как вдруг затих и уставился явно растерянным взглядом.       — Генка, ты? — завопил он и сорвался с места. — Здравствуй, Генка!       В два прыжка оказался рядом и, не замечая протянутую ему руку, наскочил.       — Ладно, ладно, зашибешь, — Генка похлопал его по плечу. — Что, дурья башка, неужто правда хронометр забыл?       — Не поверишь, — не обиделся Илька. — Пока не подсказали, так и сидел бараном.       Но Генка уже не слушал — глядел на щурившегося от солнца Владика. Тот, делая из ладони козырек, подошел.       — Привет.       Генка, конечно, не ожидал, что Владька тоже полезет обниматься — не далее как три дня виделись — но все-таки.        — А ты и не высокий вовсе, — Илька отступил на шаг и наклонил голову к плечу.       К восемнадцати годам он догнал Генку ростом. Правда, не телосложением — даже зимнее пальто не скрывало мальчишеской худобы.       — Уши-то надрать росту хватит, — предупредил Генка.       — Владь, ну чего он опять? — Илька обернулся к Владику.       Тот, спрятав улыбку, отозвался:       — Хватит вам ругаться. Пойдемте, пока сеанс не начался.       Очередь двигалась, как сонная черепаха. Будь Генка один — ни за что не стал бы стоять. Он с надеждой косился на Владьку с Илькой, но те синхронно переступали вперед, только впереди стоящий грузный мужчина продвигался.       Кресло поскрипывало, а ноги нельзя было вытянуть, не упираясь в сидящего напротив. Но когда Владька присел рядом, Генкино раздражение начало сдуваться, как воздушный шар. Свет в зале погас, и Генке почудилось, что в кино они пришли только вдвоем. Вытягивать ноги расхотелось. Черно-белый фильм заиграл внутренними красками.       Включился свет, и только тогда зал наполнился голосами: мальчишек-подростков, имитирующих сцены стрельбы; мужчин, вспоминающих боевое прошлое и радостно-приподнятым женским гомоном, который не разобрать, но слушать приятно.       На уличную свежесть спустились законные сумерки. Витрины приветливо освещали широкий тротуар. Машины, как кошки, крались и светили глазами-фарами.       Генка тряхнул плечами и поднял воротник пальто — после теплого кинотеатра февральский воздух пробирал до костей.       — Ты перчатки не взял? — поинтересовался Владик, неодобрительно глядя на его голые руки.       — Неа, — облачко пара выплыло прямо перед Владькиным лицом. Тот больше ничего не сказал.       Илька перегнулся через кованое ограждение моста,       — Чего делаешь, козленок? — начал было Генка — уж больно опасно его пятки балансировали над краем.       — Оставь, — попросил Владик и осторожно взял его за локоть. У Генки сразу пропала вся охота ругаться — уж Владик-то лучше знает, сводный брат как-никак. Авось не кувыркнется. Владик не смотрел ни на него, ни на Ильку. Его взгляд расплывался, будто впитывая в себя спокойный вечер. И серые глаза сами начинали мягко светиться, как если бы Владька улыбался, только не губами.       Они подошли и встали чуть поодаль Ильки, все еще высматривавшего что-то на мерзлой поверхности. Владька протянул руку и вязаной перчаткой взял Генку за пальцы — не хватало Владькиной ладони обхватить всю Генкину руку. Генка едва не дернулся, чтобы оглянуться — не увидит ли кто? А потом, вопреки погоде, стало тепло. И Генка удобнее перехватил ладонь в вязаной варежке.

***

      — А Илька где? — получилось запальчивее, чем нужно.       Генка не то чтобы горел желанием снова гулять втроем, но опасался, что младший на него обиделся. Во-первых, обижать его не хотелось. Во-вторых, Владька сам расстроится — в кои-то веки семья его собралась, а Генка до младшего докапывается.       — С Юриком и Валеркой ушел, — беззаботно ответил Владька, и Генку попустило. Вроде не злится.       На катке многолюдно, но стройная толпа синхронно двигается в одну сторону, и сутолоки не заметно.       Владик разогнался и обогнал его. Даже не заметил, как из кармана вылетела варежка — снял, разогревшись от движения — и бесшумно опустилась на лед. Если б не Генка, никто и не заметил бы. И лежала бы себе, одинокая, пока какая-нибудь девочка не разглядит в ней собачку.       — Стой, Владь! — окликнул Генка и сам себе удивился. Не стоило, наверное, детским именем окликать.       Но Владик не подал вида и остановился. Отъехал ближе к стене, освобождая путь катающимся. Разглядев у Генки «потеряшку», хлопнул себя по карману и рассеянно улыбнулся:       — Вечно выпадает.       У Генки как-то неправильно стукнуло сердце, и он шагнул назад, оказавшись в тени между неяркими фонарями. Владька подъехал и стал рядом.       Варежка поблескивала растаявшими снежинками. Генка перевел взгляд на лаковые пуговицы Владькиной куртки. И, сам не зная зачем, сунул рукавицу между ее полами. На сером цвете заиграло красное сердце. Примерно там, где должно быть настоящее. Совсем близко проехала девочка в синей шапке, явно только учащаяся кататься. Даже ей не было дела до них двоих.       Владик непонятно посмотрел на «сердце». Потом полез в карман за второй рукавицей и засунул ее уже Генке. Рукавица едва не выпала, пришлось Генке ее перехватить. Владька смущенно хмыкнул, будто извиняясь за свою неловкость. А у Генки даже уши горели, не говоря про собственное сердце. Улыбка получилась глуповатой, но Владька и внимания не обратил. Воровато оглянувшись по сторонам, он потянулся вверх и скоро коснулся Генкиных губ и отпрянул. Щеки его порозовели, и Генка, довольных, улыбнулся.       Дальше они ехали рядом. Прикрывая ладонями «сердца» от посторонних взглядов.       Не нужны им посторонние взгляды.