Я всегда буду оберегать тебя, мой А-Чэн

      Он видел. Цзян Чэн правда видел, как сильно поменялся его близкий человек, даже если тот вёл себя, впрочем, как всегда. Никто не заметил этих изменений, но он слишком хорошо знал этого человека.       Он изменился после трёх месяцев, проведённых на горе Луаньцзан. Стал более хладнокровным и менее эмоциональным. От его улыбки, которая ранее дарила тепло, мурашки идут по коже. Серые глаза, что блестели детской искренностью, сейчас были холоднее стали. Но Вань Инь молчал, делал вид, что совсем ничего не замечает. Он игнорировал правду для временного счастья.       Почему-то вдруг вспомнились слова, которые Цзян Чэн в очередном порыве злости сказал Вэй Ину: «Твоя доброта когда-нибудь погубит тебя!». Но глупо было скрывать, что именно эту доброту он так безумно в нём любил, а сейчас… Сейчас перед ним стоял чужой человек, это уже не тот парень, в которого он был влюблён.       Кто-нибудь, ответьте мне на вопрос: почему любить так больно? Разве слово «любовь» не должно подразумевать что-то хорошее? Или это лишь временная радость?       Когда ты взаимно влюблён, ты чувствуешь буяние бабочек в животе, этот мандраж и вечно глупая улыбка на лице. Когда же твоя любовь не взаимная, вначале ты рыдаешь от горя, чувствуя как сердце разрывается на куски, а после — становишься опустошённым, закрываешься от мира, держа в руках остатки бьющегося сердца, боишься, что снова сделают больно.       Цзян Чэн понял: любовь — это игра, в которой проигрывает тот, кто любит. И он был тем самым проигравшим. В этой жестокой игре лишь одна концовка — грустная. Счастье не может длиться вечно, ведь так?       Но любовь Вэй Ина лечила все его раны, нанесённые другими людьми. Только рядом с ним Цзян Чэн мог громко и искренне смеяться, только с ним он мог долго и горько плакать, только ему он мог рассказать обо всем на свете. Вэй Ин стал для него смыслом жизни.       Почему после всех радостных моментов с этим человеком, он остался один со своим разбитым вдребезги сердцем и ножом в спине?       Цзян Чэн никак не мог понять, за что, как ему казалось, с ним так жестоко обошёлся человек, которому он доверил всего себя. Он бы очень хотел узнать, но, к сожалению или счастью, этот человек уже мёртв. Если спросить рад ли он тому, что его возлюбленный, что причинил ему столько боли, умер? Ответа не последует. Он молча развернётся и уйдёт, как всегда и делал, как только речь заходила о Вэй Ине.       Ему противно было слышать эти радостные голоса, пустые поздравления и неискреннее сочувствие. Люди, которые окружали его пропитаны фальшью. Но Цзян Чэн был вынужден, стоять рядом с ними и с непринуждённым видом слушать, как они поливают грязью самого родного ему человека. Ради ордена и признания. Иногда он сам себя за это ненавидел.       «Пока ты на их стороне, ты — герой. Отважный и благородный, необыкновенный храбрец, единственный и неповторимый гений. Но стоит тебе сказать лишь слово против, и вот ты уже сделался безумцем, что не считается ни с кем…»       Когда-то он сказал эти слова Вэй Усяню, в надежде, что тот прислушается к ним, одумается и вернётся домой, подальше от горы Луаньцзан. Тогда Цзян Чэн и понятия не имел, почему Вэй Ин пошёл по ужасному тёмному пути, хотя и сейчас он остаётся в неведении. Что его принудило пойти на такой отчаянный шаг?

***

      — Цзян Чэн, объяви всем, что Вэй Усянь больше не состоит в ордене Юньмэн Цзян. Отныне, что бы я не сделал, это не должно касаться вас, — от холода в его голосе у Цзян Чэна пошли мурашки по телу, он не хотел верить услышанному. Нет. Вэй Ин не мог такого сказать, только не его Вэй Ин!       — Вэй Усянь! Ты вообще слышишь то, что ты говоришь? А как же твои слова про двух героев из Юньмэна? Как же твои грёбаные слова о любви?! Ты обещал всегда быть рядом, — срывая глотку, кричал Цзян Чэн, он рыдал так горько и отчаянно, как мог только при нём. — Это была лишь твоя очередная игра, да? Весело было играть с моими чувствами? Оставил меня одного ради оставшегося мусора из ордена Вэнь, да чтоб они все сдохли…       Получив удар кулаком от Вэй Ина, он упал на землю и застыл, пытаясь осознать происходящее.       — Вот как… – Вань Инь поднял пустые глаза, — ты такой же мусор, как и они, Вэй Ин! Ненавижу тебя, чёртов идиот, сдохни здесь вместе с ними!

***

      Если бы он знал, что когда-нибудь к нему придут и скажут, что Вэй Усянь мёртв, он никогда бы не сказал этих слов, о которых жалеет и по сей день.       В тот самый день, когда он узнал, что Вэй Ина не стало, его мир рухнул, а сердце, которое билось благодаря любви этого человека, остановилось с громким щёлкающим звуком, что эхом отдаётся глубоко в недрах разума. Как механические часы, которые спустя долгое время непрерывной работы останавливаются. Земля ушла из-под ног, горечь наполнила душу, а в глазах можно было отчётливо прочесть его тревогу и отчаяние, но он всеми силами старался не проявить весь тот ураган чувств, бушующий в его груди, стойко оставаясь спокойным в лице. Он просто не мог дать волю своим эмоциям, не сейчас, не перед этими чёрствыми людьми. Поэтому он ушёл. Просто молча ушёл. И лишь в момент, когда он наконец вошёл в свою почивальню — в единственное место, где он мог явить настоящего себя, Вань Инь позволил себе заплакать.       Цзян Чэн сидел на полу, упёршись спиной об холодную стену. Он схватился за волосы и рыдал. Рыдал так сильно, пытаясь заглушить боль, отдающую неприятным звоном в ушах. Последний близкий ему человек умер, как и причина жить. Каждый, кого он не сомневаясь мог назвать своей семьёй, погиб. Он не смог их защитить. А теперь остался абсолютно один.       Опустив взгляд на свой меч, он резким движением приставил его к горлу. Да, так было бы правильнее, никаких чувств и проблем, лишь тишина и покой. Но рука застыла в воздухе, а оружие упало с громким звоном на пол. В кромешной тьме своего разума он увидел воспоминание. «Ты можешь кричать и плакать, но никогда не сдавайся, слышишь? Потому что я верю в тебя!», — эти слова Вэй Ин сказал ему, когда матушка в очередной раз говорила, какой он бесполезный.       По какой-то причине этот внезапный эпизод остановил его. Он чувствовал, что не может позволить себе умереть. Сверкнувшие слова его возлюбленного весьма действенно привели его в чувства, но дрожь в руках не проходила даже спустя минуту. Он сжал запястье в надежде остановить это упоминание о недавнем происшествии, но тщетно. Цзян Чэн просто сидел на холодном полу в своей родной комнате, упиваясь горем и смотря в пустоту.

***

      Они были знакомы так давно, что знали привычки и слабости друг друга. С полуслова понимали, даже взгляда хватало, чтобы понять причины злости или радости. Они считались братьями в глазах остальных, да и на самом деле парни были не менее, чем родственниками, хоть и не кровными. Но чем взрослее они становились, тем больше осознавали, что они нечто более важное друг для друга.       Первый шаг к их отношениям сделал Вэй Усянь. Он тогда предложил полежать на крыше, сказал «звёзды сегодня необычайно красивые». А Цзян Чэну просто нравилось находится рядом с ним, он даже не понимал, что чувствовал к названному брату, пока не прозвучали те слова. Слова, что помогли ему раскрыть глаза.       — Цзян Чэн, — не отрываясь от созерцания звёздного неба, начал Вэй Усянь, — я люблю тебя.       В груди парня что-то ёкнуло, слышать от Вэй Ина подобное было порядке вещей, но сейчас ему хотелось, чтобы они значили нечто большее, чем братскую любовь. В голове появилось слишком много странных мыслей, они пугали и радовали одновременно.       — Ага, я тебя тоже, — он почувствовал, как его голос дрогнул.       — А-Чэн…       — Ну что? — юноша раздражённо развернулся к парню и в эту же секунду его губы накрыли другие, более мягкие. Это был его первый поцелуй. Такой нежный и не умелый. Через него он прочёл все чувства, что испытывал к нему Вэй Усянь.       Когда Цзян Чэн разорвал поцелуй и посмотрел на Вэй Ина, он увидел в глазах напротив безумную любовь, такую чистую и искреннюю. Этот парень всегда казался ему не таким как все, он был для него особенным, хоть понял Вань Инь это с опозданием. Но ответить взаимностью в тот вечер не смог. Хотел, но до ужаса боялся. Что бы сказала его мать, узнав об этом? А отец окончательно разочаровался бы в нём. Но Вэй Ин всё понимал, он всегда понимал его лучше всех. Со своей яркой улыбкой он сказал тогда: «А-Чэн, я люблю тебя, поэтому готов ждать твоего ответа вечно. Не думай, что я сдамся так просто». И Вань Инь верил ему.

***

      Он закрылся ото всех, даже от самого себя. Стал холодным, строгим, беспощадным, а улыбка навсегда ушла с его лица. Цзян Чэн считал, что лучше быть злым и бесчувственным, чем добрым и разбитым. Срывал злость на любом, кто попадёт под горячую руку. Очень много работал и частенько пил, пытаясь забыться. Надеялся, глупый, что сможет утопить в вине боль, которая с каждым днём всё больше душит. Так продолжалось до тех пор, пока на очередном собрании глав, он не потерял сознание, напугав всех присутствующих.        Когда Цзян Чэн очнулся, первым, что он увидел, был белый потолок, от которого болели глаза. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что произошло и как он здесь очутился. А потом до его ушей донеслись знакомые голоса людей, что находились с ним в одном помещении.       — Глава ордена Лань, у него сильное переутомление, — лекарь грустно опустил глаза, — я видел как состояние главы Цзян, с каждым днём становилось всё хуже, но когда я пытался ему сказать об этом…       — Можете не продолжать, — тяжело вздохнул Лань Сичэнь, — когда он поправится?       — Общее состояние всё ещё тяжёлое. Если всё продолжится в том же духе, итог может оказаться… не самым приятным, — лекарь низко поклонился. — Прошу, помогите главе Цзян.       — Не нужна мне ничья помощь! — на шатающихся ногах Цзян Чэн встал с кровати. — Пошли вон!       Лекарь опечалено посмотрел на Цзян Чэна, а потом перевёл взгляд на Лань Сичэня. «Прошу меня простить», — с этими словами он покинул комнату.       — Глава Цзян, почему вы заставляете своих подчинённых волноваться о вас? — спокойно спросил Лань Хуань подходя к мужчине.       — Ты что, не расслышал меня? — в глазах Цзян Чэна блеснули пурпурные молнии. — Я в порядке!       — Мне кажется, Вы не понимаете смысла этой фразы, глава Цзян.       Лань Сичэнь, полностью игнорируя все плохие слова и проклятия в свою сторону, уложил Цзян Чэна обратно в кровать, а после тяжело вздохнул и посмотрел на него.       — Достаточно! — Вань Инь замолчал, он впервые слышал как глава Лань повысил голос. — Разве глава ордена должен себя так вести? Тебе совсем не стыдно? Только посмотри до какого состояния ты себя довёл! Почему твои подчинённые должны страдать от твоей агрессии? Но даже не смотря на твоё отношение, они всё ещё уважают тебя и беспокоятся! Я совсем не узнаю тебя, Вань Инь… — от последних слов у него мурашки по коже пошли, когда-то эти слова он сказал Вэй Ину.       Цзян Чэну казалось, что Лань Сичэнь совершенно не умеет злиться, а что уж готовить о том, чтобы он кричал на кого-то.       — Ох, прошу меня простить, я не должен был… — он замолчал, было видно, что ему стыдно за сказанное.       — Нет, не извиняйся. Ты всё правильно сказал, — с трудом подняв руку, мужчина накрыл ею лицо и тихо заплакал. Ему было плевать, что о нём подумает глава Лань. Боль в груди слишком сильно давила, перекрывая воздух к лёгким.       Но Сичэнь ничего не ответил и ничего не сделал. Он просто был рядом, и за это Цзян Чэн был очень благодарен. Последнее, что ему сейчас было нужно — жалость и сочувствие. С того дня Лань Хуань начал часто навещать его, он делал всё, чтобы поддержать друга.       Цзян Чэн решил для себя, что необходимо отпускать людей, которые просто воспользовались тобой, и жить дальше.

Спустя 5 лет

      — Глава, прошу прощения, что отвлекаю, — в кабинет Цзян Чэна зашёл парень.       — Проходи. У тебя какое-то дело ко мне? — ответил Вань Инь, не отрывая глаз от свитков.       — Вам тут пришло письмо, — неуверенно ответил юноша, — но мы не знаем, кто его прислал, адресант не указан.       Цзян Чэн поднял заинтересованный взгляд на подчинённого, а потом опустил на письмо в его руках. Оно выглядело весьма старым и потрёпаным. А на передней стороне Цзян Чэну виднелось красивыми иероглифами выведенное его собственное имя.       — Положи на стол, я позже гляну, — опустив обратно взгляд, он продолжил своё занятие.       Парень безмолвно выполнил приказ и сразу удалился. Цзян Чэн же вовсе забыл о письме. Вечно занятый делами клана, он смог свободно вздохнуть лишь вечером. На дворе уже стемнело, с открытого окна подул приятный прохладный ветер, а до ушей доносилось пение сверчков. Он начал убирать на столе, но замер, увидев то самое письмо, что ему принесли утром.       — Такое чувство, что этому письму не меньше пяти-шести лет, — он с интересом крутил письмо в руках, а потом провёл большим пальцем по надписи «Цзян Чэну». Никто так фамильярно к нему не относился. Вся письменность ему приходит, как «главе ордена Юньмэн Цзян».       Открыв письмо, он почувствовал резкий запах. Сильное головокружение обрушилось на него. Очнулся Цзян Чэн в кромешной тьме.       – К-какого?! Что происходит? Это что за заклинание? Эй! Кто здесь? — он крутился около своей оси, но совершенно ничего не видел.       — Цзян Чэн… — по телу прошла резкая дрожь, до боли знакомый голос отозвался сзади. «Разве это возможно? Почему он здесь?». Его начало трясти, он просто не мог заставить себя обернуться. Слишком страшно.       — Цзян Чэн, ты всё-таки получил письмо. Я боялся, что ты узнаешь мой почерк и не захочешь его открывать, — родной голос казался таким чужим. — Если ты видишь меня, значит… я уже давно мёртв.       Вань Инь резко развернулся и встретился с до боли в груди родными глазами, в которых он по-прежнему видел безумную любовь, но сейчас в них так же можно было разглядеть сильную вину. Сомнений не было, перед ним стоял его Вэй Ин, такой же, каким он его видел в последний раз.       — Что за выкрутасы, Вэй Усянь? Как ты посмел явиться передо мной, после всего, что ты сделал?! — голос предательски дрогнул, а в уголках глаз выступили слёзы. Осознание, что он безумно рад видеть и слышать Вэй Ина, больно отозвалось в груди.       — Зная тебя, ты сейчас скорее всего кричишь что-то вроде: «Вэй Усянь, как ты посмел показаться мне на глаза?» — он состроил злое лицо, имитируя мужчину стоявшего напротив него. — Однако я лишь фантом, часть моих воспоминаний, поэтому не могу услышать тебя. Знал бы ты сколько времени я потратил на создание этого письма, но долго не мог решиться отправить его тебе, — Вэй Ин совсем не весело рассмеялся.       Цзян Чэн не верил своим ушам. Если Вэй Ин его не слышит, тогда для чего это всё? Он совсем ничего не понимал. А потом произошло то, что заставило сердце мужчины больно сжаться. Вэй Ин опустился перед ним на колени.       — Я не знаю, о чём ты сейчас думаешь, скорее всего ты ненавидишь меня после всего и если ты не захочешь меня выслушать и уйдёшь, то я прекрасно тебя пойму, — на секунду он замолчал, а Цзян Чэн не мог сдвинуться с места, да и совсем не хотел этого. — Сейчас ты наверное полностью восстановил орден и уже укрепил свои позиции как глава. Я так горжусь тобой Цзян Чэн, я всегда в тебя верил.       – Вэй Ин… — слова стали поперёк горла, в голове куча разных мыслей, он так много всего хотел сказать, но боялся упустить даже одно слово.       — Ты сильный, справедливый и целеустремлённый. Это качества прекрасного главы Юньмэн Цзян, — было видно, что каждое слово давалось ему тяжело. — Я никогда тебя не бросал, А-Чэн! Уверен ты считаешь иначе, но я не мог по-другому. Просто не мог. Я должен был отдалиться от тебя, моё решение защищать тех людей было искренним, они слишком много сделали для нас с тобой, поэтому, чтобы не навлекать беду на орден, я ушёл.       — О чём ты? — сердце Цзян Чэна с каждым словом начинало биться сильнее.       — Другие кланы просто бы не оставили тебя в покое. Не позволили бы человеку, который пошёл по тёмному пути и создал Тигриную Печать, жить обычной жизнью. Под удар попал бы наш неокрепший орден. А ты сильный, А-Чэн, я знаю, что ты справишься и без меня. Хоть ты ненавидишь меня, но я по век буду рядом, даже если я мёртв — всегда помогу тебе. День, когда ты ответил на мои чувства взаимностью, стал самым лучшим для меня. Я продолжал бороться, жил и дышал только ради тебя.       Цзян Чэн задыхался.       — Зачем? Зачем ты мне это сейчас говоришь? Спустя пять грёбаных лет, сейчас уже твои слова для меня пусты! Они уже ничего не значат, — интересно, он сам верил тому, что говорил.       Вэй Ин поднялся и подошёл к Цзян Чэну.       — Не забывай, мы два героя Юньмэн Цзян. Я всегда рядом, — он положил руку на грудь Цзян Чэна, — береги себя и будь счастлив.       Тело Вэй Ина начало растворяться в темноте.       — Ох, моё время вышло, — он посмотрел на свою руку, а потом поднял глаза на возлюбленного. — А-Чэн, ты всегда был смыслом моей жизни. Прости, что не сдержал обещание, я так сильно мечтал быть спутником твоей жизни и во всем тебя поддерживать, но судьба решила иначе. Мне так с тобой повезло, ты стал первым и единственным, кому принадлежало мое сердце. Я люблю тебя, Цзян Чэн. Прости и… спасибо.       — Нет! Вэй Ин, не уходи! Прошу, останься со мной! — он знал, что эти слова бесполезны, его не слышат, но ничего не мог с собой поделать. — Вэй Ин, я люблю тебя! Слышишь? Мне плевать, что думают другие. Прости, что не был рядом, когда ты больше всего в этом нуждался! Все твои недостатки и прекрасные качества — люблю… Благодарю за самые прекрасные дни в моей жизни!       Перед тем, как окончательно исчезнуть, Вэй Ин лучезарно улыбнулся. Почему-то Цзян Чэн был уверен, что его точно услышали.       Очнулся он в своём кабинете. Щёки мокрые от слёз, но на душе было спокойно, как никогда ранее. Он опустил глаза на открытое письмо, в нём было написано лишь одна фраза: «Я всегда буду оберегать тебя, мой А-Чэн.»       Вань Инь положил руку на грудь. Почему-то он только сейчас почувствовал странное тепло, которое всегда ощущал рядом с Вэй Ином. Цзян Чэн больше не чувствовал ледяную пустоту в душе, а невыносимая боль, утонула в возродившейся любви. Он верил ему, каждому его слову.