Чудо и преграда

— Решил вдруг автор озорной опошлить сказку «Чиполлино». Ах, что же делать, как тут быть? Убейте этого кретина. Свою он дерзость вдруг собрал в огромнейший кулак, Хотел писать про овощи, но сам-то Грядочным сидельцем является и так. Смотрел народ, вздыхал народ, да пальцем у виска крутил. Откуда ж ты, прости, такой вот сказочный дебил. Но вышел автор и сказал: «Идей у меня нет, Закончились уже давно, наверное, сто лет». И черт хитрющий выглянул, заметил возмущению он в такт: «Шепну тебе я тайну, что это ясно всем и так». — Пейдж! — Прости, мам… Сеньорита Пеннели Ликаперсикон выделяется среди других учеников «Долго и счастливо» некоторой схожестью с Рейвен Куинн. К сожалению, благодаря стараниям ее отца синьора Помидора, в свое время изгнавшего кума Тыкву из собственноручно построенного домика, ее тоже определили в злодейки. Дочь одной из кузин принца Лимона с детства слушает о том, что во всем прежде всего приходится придерживаться статуса. Но это не значит, что краснокожая девушка с шляпкой в виде того овоща, которому обязана жизнью, а также платьем цвета желтого цитруса, разделяет эти взгляды. Пример Рейвен был заразителен, потому, когда та отказывается от своей судьбы, тоже самое делает и Пеннели. К тому же, дружба с другими представителями Овощно-Ягодно-Фруктового Королевства просто не могла не сделать ее лучше. Дочь графа Вишенки Силайджа Пранос, такая же мягкая и душевная, как ее отец, могла бы лишиться чувств, если бы Пеннели вдруг с ней поругалась. Какарбита Тристемон, дочь Тыквочки, и Кодата Пирас, дочь профессора Груши, также бы восприняла этот поступок как нечто, что могло бы разрушить дружбу. Камария Алиам, дочь Чиполлино и Редиски, а также внучка Чиполлоне, такая же бойкая и любопытная как ее отец, стояла в первых рядах, когда Пеннели встала рядом с Рейвен, и от такой шумихи отказаться при всем желании не смогла бы. Способная как и отец выделять своей луковичкой на голове сок, чтобы пускать слезы, она кажется, пульнула в того, кто хотел этому помешать, в Дакаса Моркоу, который от своей судьбы не отказывался никогда и во всем желал следовать по стопам своего родителя. Овощные, ягодные и фруктовые сыны и дочери — такие же участники общего бунта, как и другие ученики. Камария не ожидала, что Пеннели так резко изменит свое мнение, потому что все равно в ее речи довольно часто проскальзывали истеричные нотки Помидора. «Разбойник! Грабитель! Где злая собака?» часто восклицает она сквозь сон, когда ей снится кошмар. Так уж получилось, что именно с Камарией она делит одну комнату, потому не заметить этого было практически невозможно. Пеннели довольно капризна и если в чем-то уверена, то переубедить ее очень трудно. — Сегодня ты не овощ, — не утаивая восхищения во взгляде, произнесла ей уже после церемонии посвящения Алиам. — Ты целая ягодка. Пеннели была рада тому, что благодаря цвету ее кожи, всегда излишне розовому, никто не может увидеть того, как она покраснела. — Я рада, что ты это ценишь, Камария, — смотря в глаза подруге, произнесла она. В этот момент мысленный поток нельзя было остановить, Пеннели думала о том, что Камария, такая бойкая и смелая, ее заметила. Они только приехали и заселились в школу, но им так и не удавалось переговорить, по той причине, что Алиам целыми днями занималась тем, что общалась с другими учениками «Долго и счастливо», пытаясь заявить о себе. С юных лет Пеннели слушала жуткие рассказы о том, кто когда-то поставил под сомнение значимость ее отца. Ей представлялась монструозная фигура, которая не остановится ни перед чем. На деле же оказалась милое, доброе семейство, к которому нельзя было не испытывать симпатии. Когда Пеннели впервые увидела Камарию, то испытала ни с чем не сравнимое волнение. Узнавая ее в другие дни, она поняла, что девушка очень общительная, многие на нее засматриваются, взять хотя бы того же Чарминга, потому никогда не думала, что хоть какой-то ее поступок сможет расположить ту к ней. На деле все оказалось проще. Уходя, Пеннели смущенно думает: «Не себе я обязана смелостью, а тебе». Когда начались занятия, Камария, весело вглядываясь в лицо сеньориты, сама стала как можно чаще садиться рядом с ней. Она улыбалась, тихо рассказывала истории, даже пару раз была выгнана из класса. Пеннели всегда смотрела на нее как на героя, что бы та ни делала. Она впитывала от маленькой луковички что-то, чего не могла объяснить даже себе. Пеннели попросту ослеплена, но обсуждать это с друзьями отказывается. Случается день, когда Пеннели делает уроки на свежем воздухе. Она расположилась на траве и спокойно скрипела пером по бумаге, стараясь собраться, но мысли по-прежнему ее подводили. Перед глазами вставал последний поступок Камарии, та ворвалась в класс с опозданием, при этом подговорила Кодату достать откуда-то скрипку. Прерывая преподавателя, она вышла на середину класса и стала петь веселую песенку, смотря именно на Пеннели, а в конце тех веселых куплетов собственного сочинения, откуда-то из-за пазухи достала маленькую розочку и бросила ее на парту к ней с криком: «С Днем Рождения, сеньорита Ликаперсикон!» Поступок вызывал и смех, и непонимание, но все были несказанно благодарны за срыв скучного урока. Не успев попасться под горячую руку, Камария куда-то скрылась. Пеннели же, стараясь не попадаться под расспросы таких учеников как Сериз Гуд и Купид, которые были весьма расположены к ней, сбежала… Она ставит огромную кляксу в тетради и недовольно фыркает на из-за этого. — Еще немного и ты измажешь всю тетрадь, — вдруг слышит она над самым ухом. Пеннели вздрагивает, поворачивает голову и сразу же натыкается на улыбающееся лицо Камариты. — Ты как всегда появляешься неожиданно, — сдавленно дыша, произносит она. — Это у меня семейное, — подмигивает Камарита и быстро садится рядом. Когда она улыбается, Пеннели не знает, что ей думать, потому что это попросту не получается, ведь сердце колотится так, будто бы хочет взлететь. — Спасибо за поздравления, — смущенно говорит она. — Не стоит, — отмахивается Камарита. — Мне нравится поддерживать тебя. После этого воцаряется молчание. По виду Камариты Пеннели точно может сказать, что та чего-то ждет, смотря на нее у все равно вырывается: — Есть много вещей, которые я хотела бы сказать тебе, но я не знаю как… — Все дороги, по которым нам идти, — извилисты, и все огни, которые ведут нас туда, — ослепляют… Да, я тоже знаю эту песню, — смеется Камарита, но Пеннели кажется, что неискренне. — Я вообще-то серьезно, — вдруг строго срывается с губ Пеннели, а замечая заинтересованность Камариты, добавляет: — Поскольку, возможно, ты именно та, кто спасет меня, ведь в конечном итоге ты — и само чудо, и преграда на пути к нему… Глаза Камариты словно светятся. — А говорила, что хочешь быть серьезной, — с теплом произносит она. Пеннели тяжело вздыхает, да у сеньориты Алиам есть такая привычка — отвечать на все доброй шуткой. Пеннели поднимается на ноги и разочарованно произносит: — Ну, ладно, на сегодня достаточно песен. Когда Пеннели уже поворачивается, чтобы уйти, Камарита, этот бойкий мальчонка в юбке, быстро хватает ее за талию и разворачивает к себе. Взгляды Ликаперсикон и Алиам сталкиваются вновь. Слов в этот миг не возникает, а в следующий Камарита осторожно касается губами губ Пеннели. Последняя делается мягкой, как пюре после этого, и не успевает опомниться, когда Камарита резко от нее отстраняется и салютует: — Увидимся вечером, в нашей комнате. «Нашей», — лишь проскальзывает в уме Пеннели. — «Надеюсь, у нас будет много «нашего». Нежный взгляд Камариты видится ей, даже если она закрывает глаза.